Buch lesen: «Эта жестокая грация»

Schriftart:

Посвящается малышке, которая говорила слишком много и чувствовала слишком ярко. Не меняйся.
И в память об одной невероятно особенной девочке. Мы по тебе скучаем.

Emily Thiede

THIS VICIOUS GRACE

«Published by arrangement with Rights People, London through The Van Lear Agency».

Benedizioni Della Dea

(l’originale)
Alla fine del principio,
la Dea creò isole santuario per i fedeli,
benedicendoli con tre doni:
Alcuni nacquero con la magia.
Un salvatore, per proteggerla.
E quando venne il momento della battaglia, i guerrieri
sarebbero stati forti,
perché Lei diede loro una fonte di guarigione.

Благословение богини

В конце начала
богиня сотворила священные для верующих острова,
Она благословила их тремя дарами:
некоторые рождались с магическими способностями.
Один – спасителем, усиливающим их.
И когда начнется сражение,
Бойцы будут сильны как никогда,
потому что она даровала им целительный фонтан.

– Переведено в 242 году, писарь неизвестен

Один

Attraverso la Finestra Divina, la luce riduce i demoni in cenere.
Льющийся сквозь божественное окно свет испепеляет демонов.

Три свадьбы.

Трое похорон.

Другой человек был бы раздавлен, но Алесса, преклонив колени у расположенного на алтаре инкрустированного драгоценностями гроба, опустила голову, чтобы скрыть сухие глаза. Храм под Цитаделью пропах плесенью и смертью, а воздух заполонили парящие пылинки, напоминающие призрачных светлячков.

Она обязательно заплачет. Позже. Как и всегда. Овдоветь в восемнадцать было довольно трагично, и ни один из ее партнеров не заслуживал смерти. Однако сложно выдавливать из себя слезы вот уже третий раз.

Хьюго, ее третий Фонте и несчастное тело, лежащее перед ней, уверял, что он всего лишь перенервничал, оттого и тряслись его руки. Ей следовало бы догадаться. Впрочем, она и так все понимала. Но боги выбрали ее, а она выбрала его. И даже осознавая тот факт, что ее прикосновение может обречь его на худшие страдания, потянулась к нему во второй раз.

Алесса Паладино – священное орудие богов.

Последнее свадебное платье отправилось в сундук, а ему на смену пришло траурное одеяние, сапоги по колено и мантилья, накинутая на волосы. И, разумеется, перчатки. Куда без них. Но, несмотря на все это, холод пробирал до костей. Даже на острове, славящемся знойной жарой, солнце не могло согреть то, чего лучи не касались.

Сложив руки, словно в молитве, Алесса легонько подула между ладонями. Она ощущала слабый отголосок дара Хьюго всего мгновение, но все равно вернула его обратно. Образовавшаяся после этого пустота походила на своеобразное искупление.

Колени болезненно ныли, но она не собиралась подниматься, пока все не рассядутся по своим местам. Та еще задачка. Времени у нее было в обрез, а на траур она тратила драгоценные минуты, требующиеся для поиска следующего Фонте. Или, если уж на то пошло, нескольких Фонте.

С одной стороны прохода восседало двенадцать членов Совета, сверлившего ее загадочными взглядами. Они вечно наблюдали. Ждали. Сначала, чтобы она достигла приемлемого для выбора партнера возраста. А потом – выбора последующего. И затем еще одного. Вскоре они приведут к ней очередную жертву.

Партнера. Ее следующего партнера.

На этот раз нужно сделать все правильно. Совет, если потребуется, притащит в Цитадель нового избранника, подгоняя того острыми мечами, но ей хотелось выйти за добровольца.

Направившись к своему месту, Алесса остановилась и присела в реверансе перед Ренатой Ортиз, прежней Финестрой, чья сила испарилась пять лет назад – в день, когда расцвела Алесса. Рената кивнула, спокойно и чуть ли не надменно, в то время как ее Фонте, Томохиро Миямото, участливо улыбнулся. Из них получилась отличная пара. Даже великолепная. Какой и должны быть Финестра и Фонте.

Алесса ощутила знакомый укол зависти, когда партнеры взялись за руки.

Она все отдала бы, лишь бы подержаться за руки. Или обняться.

Убила бы за объятия.

Буквально.

Алесса устроилась на своем месте и прижала ко рту кулак, лишь бы после глубокого вдоха с губ не сорвалось хихиканье или, что хуже, всхлип. И принялась выравнивать дыхание, отчего на груди натянулась жесткая черная ткань. Знай она, как часто придется надевать траурный наряд, попросила бы заменить его уже после первых похорон.

Внезапно на соседнее сиденье скользнул Адрик, поправляя лацканы и скорчив самую несчастную мину.

– Не проронишь ни слезинки по славному Хьюго, сестренка? – протянул он, почти не шевеля губами. – К счастью для меня, рядом с тобой освободилось местечко.

– Рядом со мной место всегда свободно. – Алесса сжала облаченные в перчатки руки в попытке хоть немного согреть пальцы.

Рената, сидящая через ряд, наградила Алессу предупреждающим взглядом.

Она не была виновата в том, что Адрик не уважал правила. Возможно, он даже решился бы обнять ее, однако она никогда не просила. Финестре не подобает прикасаться к кому-либо, кроме избранного Фонте, и то лишь после Диворандо. Да и сама попытка была слишком опасна. От одной только мысли о лежащем перед ней на алтаре брате-близнеце у нее скрутило живот.

Ему следовало сесть куда-нибудь подальше. Финестра должна полностью отречься от прежней жизни. Решительно и бесповоротно. Так было заведено. Ей даже думать о нем как о брате-близнеце запрещалось, не то что разговаривать с ним.

– Еще не выбрала следующего? – задал вопрос Адрик жестами, когда хор приступил к песнопению. Чуть в другой формулировке. Их дедушка был глухим, ввиду чего они могли свободно общаться на языке жестов, однако то, что выдал брат, изобразив пальцами на своих коленях, являлось грубым искажением языка, которое понимала только она. Папа бы ужаснулся. Но его здесь не было. Впрочем, он больше не был ей отцом.

– Выбираю, – ответила она жестами.

– Поторопись, – произнес он, перейдя на хриплый шепот. – За прошлый месяц из Саверио бежала дюжина парней.

Ее живот скрутило от ужаса. Она не помнила, сколько на острове осталось подходящих Фонте, не могла позволить себе отпугнуть еще больше претендентов. И еле подавила порыв обернуться и посмотреть, кого недоставало.

Фонте при рождении благословлялись защитной магией: огня, ветра, воды, земли, электричества и другими, – а потому их уважали и почитали, считая ценными ресурсами, и не имело значения, отбирали их на службу или нет. Каждый Фонте ежегодно получал щедрую выплату, освобождался от военных обязанностей и ограждался от любого потенциального вреда.

До некоторых пор.

– Скатертью дорога, – прошипела Алесса. Лучше гневаться, чем поддаваться панике. К тому же она принимала свой долг, осознавая, что нельзя впадать в отчаяние там, где это могут увидеть. – Тот, кто бросает свой народ, недостоин быть моим Фонте.

Без Финестры, способной впитать и приумножить силу, дар Фонте был весьма слабым, однако одаренный все равно мог приносить хоть какую-то пользу. А вот она без партнера, готового ее насытить, ни на что не годилась.

Потому и не стала спорить с последовавшей репликой Адрика:

– Лучше недостойный Фонте, чем вообще никакого.

Алесса рискнула бросить на него взгляд. Цвет глаз – зеленые в ясные дни, но куда чаще карие, – единственное, что выдавало в них брата и сестру. Высокий, длинноногий, загорелый Адрик, обладатель золотистых кудрей, двигался по жизни легко и непринужденно, в то время как она унаследовала от матери темные локоны и молочную кожу, мгновенно сгорающую на солнце, а легкость и непринужденность испарились за годы изоляции и соблюдения правил.

– Мог бы и обнадежить, – прошептала она.

Адрик словно задумался на секунду.

– Кто-то должен подходить к ситуации с юмором.

– Здесь нет ничего смешного.

– Разумеется. – В его голосе послышалась едва уловимая дрожь. – Но если бы я относился ко всему слишком серьезно, не смог бы выбраться из постели.

Алесса тяжело сглотнула. Когда умер ее первый Фонте, Эмир, Адрик встал за стенами Цитадели и пародировал пиратов, затягивая непристойные морские песни часами напролет, пока ее всхлипы не сменились икотой от смеха. Он никогда не вел себя серьезно, насколько бы паршиво ни складывались дела, и хотя она много лет просила брата относиться к ее ситуации должным образом, сейчас Алесса сомневалась, что справилась бы с давлением, если бы тот послушался.

Солист приступил к исполнению «Песни богини»¹ на общепринятом языке, после к нему присоединился вокалист, запевший на древнейшем диалекте, а затем подключились другие, и дюжина языков сплелась в столь же замысловатой гармонии, как и само общество.

«Вместе мы защищены. Врозь мы разрушаемся».

Когда в воздухе растворилась последняя нота, по ступенькам поднялся испещренный морщинами старый падре Калабрийский и пару раз прочистил горло, хотя стояла гнетущая тишина.

– Боги жестоки, но милосердны, – начал он.

«Легко ему говорить».

– В начале Богиня сотворила человечество, но Кролло увещевал ее, что мы слишком порочны и эгоистичны, чтобы существовать. Когда Кролло послал пожар, Богиня подъяла воды, чтобы его потушить. Он обрушил ураганы, а она создала убежища. А когда Кролло поклялся стереть нас с лица земли, чтобы воссоздать новое начало, Богиня бросила ему вызов, потому что верила в нас. Поодиночке, говорила она, люди словно нити, которые легко разорвать. Но сплетенные воедино мы достаточно сильны, чтобы выжить.

Алесса заерзала на неудобной скамейке. С ее удачей она лишится чувствительности ниже талии и рухнет на пол, как только поднимется, чтобы уйти. Богиня могла бы немного облегчить ее участь, добавив к великой и смертоносной силе терпимость к дискомфорту.

Ощутив, что падре Калабрийский обратил свой взор на нее, Алесса выпрямила спину.

– И тогда Богиня и Кролло заключили пари: он может послать своих пожирающих приспешников, но тогда Богиня воздвигнет священные острова, на которых верующие будут стараться жить в гармонии, доказывая, что они достойны существования, несмотря на циничное мнение Кролло. А поскольку Богиня любит нас, она вооружила своих детей дарами…

Многие тут же украдкой глянули на Алессу, и она попыталась принять максимально одухотворенный вид.

Безусловно, все сказанное было правдой и они остались перед Богиней в долгу, но почему ей в голову не пришло решение попроще? Например, непробиваемый щит. Ну или сделать острова невидимыми. Богиня с Кролло могли бы сойтись на одной планетарной катастрофе, и весь этот нонсенс прекратился бы еще с полвека назад. Но нет, что вы! Преисполненная мудрости Богиня захотела научить своих детей договариваться и дорожить партнерскими отношениями, а потому сотворила спасителей, которым не выжить в одиночку.

Божественное партнерство являлось постоянным напоминанием тому, что спасение возможно только при условии объединения сил. Поэтому Финестра могла лишь усилить чей-то дар.

Взяв за руку оперного певца, Финестра была способна поставить на колени даже самого беспощадного критика. Стоит коснуться лучника, и спустя пару минут он поразит все цели в самое яблочко. А в паре с Фонте Финестра, не прилагая усилий, могла уничтожит армию демонов, посланную Богом Хаоса.

По крайней мере, так это должно было работать.

Когда Алесса впервые предстала перед Советом, ряд морщинистых мудрецов заставил ее поверить, что все легко и просто, как дважды два.

1. Выбрать Фонте.

2. Не убить его.

3. Приумножить его магию и спасти всех и вся на Саверио – ну, или погибнуть первой.

Ее взгляд скользнул к сверкающему гробу.

Допустим, не первой.

Даже сейчас некоторые продолжали уверять, будто смерть – это хорошее предзнаменование. Чудовищно печальное, само собой, но обнадеживающее. Финестра оказалась настолько могущественна, что случайно убила первого Фонте? Значит, превосходная защита в осаде обеспечена. Убила второго? Что ж, от несчастного случая никто не застрахован. Кроме того, она была юна, а умение управлять даром приходит не сразу. Разумеется, в следующий раз она проявит осторожность. Однако после третьих похорон сила Алессы больше не казалась обещанием победы, а время поджимало.

Служба закончилась словами:

– Per nozze e lutto, si lascia tutto, però chi vive sperando, muore cantando. – «В свадьбе и трауре один отпускает, а живущий с надеждой умирает с песней на устах». Вероятно, она не слышала ничего печальнее. Хьюго точно не покинул мир на середине ноты.

Процессия двинулась между рядами, приглашенные тянулись к глянцевой поверхности гроба и проводили по ней рукой.

Алесса не стала этого делать. Дух или призрак Хьюго – или в какой форме он блуждал по земле – предпочел бы, чтобы она держалась как можно дальше от него.

Когда усопшего проносили под резной каменной аркой, выкованной в виде богов, собравшиеся бормотали: «Покойся в компании героев». Его унесли.

Возможно, называть Хьюго «героем» было слегка неоправданно, ведь он только и сделал, что умер, но она не имела права голоса в этом.

Люди поднялись со своих мест, медленно поправляя накидки и юбки и смахивая с одежд невидимые пылинки.

Адрик локтем ткнул Алессу в ребра, и она отшатнулась, – ее сердце заколотилось от редкого ощущения физического контакта.

Ох. Все тянули время. А она не уловила намек.

Изобразив за спиной неприличный жест, она встала и направилась к алтарю Богини в передней части храма. Пока она притворялась молящейся, каждый желающий мог унести ноги.

Какая послушная Финестра. Такая благочестивая. Такая покорная.

Скрывшись от любопытных взглядов в алькове, Алесса присела у каменного алтаря и прижалась щекой к прохладному мраморному плечу Богини. В груди щемило от чувства одиночества, от пустоты, образовавшейся в сердце.

Семья забыта.

Друзей нет.

Ей даже места не найдется в крепости, высеченной в основании острова. Потому что, когда явятся Пожирающие, народ – люди с семьями и друзьями – будет обниматься во тьме и благодарить богов за то, что они не на ее месте.

Неф опустел, и Алесса в одиночестве поднялась по широкой лестнице на находящуюся выше пьяццу², пускай и дышать в тесном наряде было непросто. С каждой ступенькой становилось все жарче, и намокший от пота материал лип к коже. Совет, по крайней мере, позволил не носить во время частных мероприятий вуаль, после того как на приеме в честь летнего солнцестояния у нее случился солнечный удар. Да и благодаря ныне модным юбкам-накидкам – сзади цельным и ниспадающим до пола, а спереди состоящим из двух кусков материи, идущих внахлест и достигающих коленей, – она могла наконец-то уберечь свое лицо от столкновения с дорогами столицы Саверио, города Тысячи Звезд.

Алесса вышла на свет, прищурившись от ярких солнечных лучей, и заняла свое место рядом с Томо и Ренатой. Краснолицая стража, чья форма пропиталась потом, выстроилась в линию на широких ступенях Цитадели, отдавая честь, после чего ожидающая толпа притихла, склоняясь в поклонах и приседая в реверансах.

Обычно с привычного для нее наблюдательного пункта – балкона четвертого этажа Цитадели – стильные молодые женщины Саверио напоминали стаю павлинов, расхаживающих по городу в разномастных нарядах. Сейчас же, окутанные в одежды серых и черных оттенков, они походили на скопище перепачканных голубей, заполняющих всю пьяццу.

В упор на Алессу никто не глядел, словно она была слишком ужасна, чтобы смотреть на нее невооруженным глазом, и все же ее не покидало давящее ощущение, что все вокруг пялятся.

«Вперед. Кланяйтесь благословленной спасительнице, которая продолжает убивать ваших родных и друзей».

Рената зыркнула на нее, и Алесса покраснела, как если бы произнесла богохульную мысль вслух. Невзирая на разницу в возрасте в два десятилетия, Рената благодаря янтарному цвету кожи, золотистым волосам и широким каштановым бровям вполне могла сойти за сестру Алессы, вот только в Алессе она видела лишь исполнительницу долга, но никак не родственницу или подругу. И в подобные моменты это становилось предельно и болезненно очевидно.

Выражение лица Томо ее слегка подбодрило.

– Помни, напуганные люди жаждут определенности.

– Ты уверенная, – проговорила Рената под нос. – И должна быть собранной.

Алесса обнажила зубы в уверенной улыбке, от которой один из стражников вздрогнул. И она чуть поубавила экспрессии.

Вот честно. Если бы ей пришлось составлять список качеств, описывающих ее хоть в какой-то степени, «уверенная» и «собранная» в него даже не попали бы.

Когда ее впервые представляли народу на этой же самой пьяцце, все стояли плечом к плечу, в глазах людей теплилась надежда, а в улыбках читалась вера.

Еще совсем недавно она была обыкновенной девчонкой. И вдруг превратилась в спасительницу, избранную Богиней. Обожаемую, важную и настолько популярную, что даже не знала, на кого бросить взгляд первым.

Все изменилось. Больше никто не хотел становиться ее Фонте. Никто не желал делить с ней свой дар. Хотя делить – это громко сказано. Ведь если ты чем-то делишься, то получаешь что-то взамен. И в конце обмена оба участника останутся живыми. А это обещание она исполнить не могла.

Но она пыталась. Пыталась снова и снова.

И даже в такой беспокойной толпе обнаружить Фонте не составляло труда, потому что их окутывали видимые облака тьмы. Она встречала их десятки раз, однако они оставались лишь незнакомцами со знакомыми именами.

Калеб Топоровский с вечным выражением скуки на лице слишком быстро отвел взгляд, пока приглаживал лоснящиеся волосы цвета меди.

Йозеф Бенхейм, одетый с иголочки в наряд цвета полуночи, смотрел на нее, не опуская глаз, и она почти слышала, как он напоминал себе не моргать. Его сходство со старшей сестрой просто поражало, и у Алессы в горле встал ком. В семьях редко рождалось два Фонте; но если так происходило, это считалось признаком силы и благословением богов. Он должен был стать одним из главных кандидатов Алессы, но она уже отняла у его родителей одного ребенка.

Другие Фонте неохотно ловили ее взгляд: Нина Фон, Саида Фарид, Камария и Шомари Ачебе.

Большинство старались смешаться с толпой. Она не могла их за это винить. Она едва знала людей, которых убивала, в то время как они росли вместе.

И теперь Фонте были вынуждены делать вид, будто ждут не дождутся, когда их выберет девчонка, чья сила без их дара бесполезна.

«Богиня, дай мне знак».

Однако на самом деле ей требовался толчок. Она часами напролет наблюдала за городом с высоты, мечтая очутиться среди людей, но как только ей удавалось сбежать из своей золотой клетки, она забывала, как размахивать крыльями.

Алесса сделала всего три шага, прежде чем гомон на площади вынудил ее остановиться.

Женщина проталкивалась через толпу, стремясь оказаться в центре пьяццы.

В белоснежном одеянии она походила на звезду, что сверкала безлунной ночью. Что за человек вызовет переполох во время похорон?

Женщина бросила на Алессу взгляд, и в ее глазах вспыхнул огонь.

На одно странное мгновение Алесса ощутила укол стыда. В ее присутствии уже несколько лет никто не врывался на мероприятия в религиозном пылу, да и обстановка к приступу восторга не располагала.

Лицо женщины исказилось в гримасе, ее глаза потемнели, и она бросилась бежать.

У Алессы подскочил пульс, удары сердца вторили стуку обуви по камням.

Женщина в белом не замедлилась и не дрогнула, невзирая на мчавшихся к ней со всех сторон стражников. Не сбавляя темпа, она занесла руку назад.

И метнула.

Нечто пролетело рядом с головой Алессы с настолько резким свистом, что отдалось болью в ушах.

Стража поймала женщину и повалила ее на землю, своими телами приглушая слова, срывающиеся с ее губ.

Алесса потянулась рукой к шее, обнаружив кончики своих перчаток теплыми и влажными от крови.

– Богиня, – выдохнула она. – Ну не такой же знак.

Два

Chi cerca trova.
Кто ищет, тот всегда найдет.

Стерев теплую струйку, стекающую по шее, Алесса задышала быстро и прерывисто. На ее перчатках не должно было быть заметно крови, как и на ее лице не должен был читаться страх. Не положено.

Она взглядом проследила путь багровых капель, пролившихся на каменную кладку, до отражающего блики солнечных лучей лезвия. Стой она чуть левее, кинжал, который едва задел ее ухо, вонзился бы в череп.

Капитан стражи выкрикивал приказы, и солдаты заключили ее в защитное кольцо. Впервые в жизни она мечтала спрятаться за высокими стенами Цитадели.

– Стойте, – выпалила Рената. – Они должны увидеть, что она невредима.

Алесса сжала руки в кулаки. Прятаться не вариант. По крайней мере, не ее. Ни при каких обстоятельствах. Долг зовет, и капля крови еще ничего не значит.

– Выше голову, Финестра, – протянула Рената. – Покажи им, что ты не боишься.

Алесса подавила внезапное желание рассмеяться и вздернула подбородок как можно выше, чтобы никто не увидел ее сверкающих от накативших слез глаз.

Она ободряюще помахала рукой, и по толпе прокатилась волна облегчения – во всяком случае, она надеялась, что это было облегчение, – после чего Рената жестом приказала всем отступать назад.

– Насколько все плохо? – поинтересовалась та, стоило воротам за их спинами захлопнуться.

– Могло быть и хуже, – сморщилась Алесса, ощупывая раненое ухо. – Зачем кому-то так поступать?

Она не понимала. Чтобы Финестра погибла до Диворандо – это просто невообразимо! Ну, или так считала только она. Некоторые из них получали ранения во время сражений, но каждый прожил достаточно, чтобы взобраться на Пик Финестры. Без Финестры и Фонте Саверио станет беззащитным и легкой добычей для демонов.

– Кто знает, что в голове у этих сумасшедших? – утешал ее Томо, которого за локоть придерживала Рената. Они обменялись напряженными взглядами.

– Если вы что-то знаете, говорите. – Алесса последовала за ними по арочному коридору ко внутреннему дворику. Рядом с Томо, высоким и спортивно сложенным, несмотря на его проблемы со здоровьем, Рената казалась куда более хрупкой.

– Ты не сможешь вечно защищать ее, Томо.

– Рената, – взмолился Томо, и его смуглая от загара кожа чуть побледнела. – Мы даже не знаем, связан ли он с этим.

«Он?» Кинжал в нее запустила женщина.

– Кто? – спросила Алесса. Но ответа не получила. В подобные моменты она словно становилась невидимкой.

– Говорила тебе, что нужно его арестовать. – В голос Ренаты проникли гневные нотки. – Отволочь его на Пик и оставить там подыхать.

Томо вздохнул, будто этот спор затевался не впервые.

– За разговоры на улице?

– За подстрекательство к насилию!

– Кто?! – в этот раз практически выкрикнула Алесса, заставив пару обратить на нее внимание, словно она вернулась к реальности только в эту секунду. – Кто не связан? Кого нужно было оставить умирать? Ответьте. Я Финестра, а не перепуганное дитя. – Скажи она чуть увереннее, то смогла бы убедить в этом даже себя.

Томо отмахнулся от вопроса, как от назойливой мухи.

– Один нелепый уличный священник зовет себя падре Айвини. Он сеет страх, чтобы набить собственные карманы.

– И что за страхи он сеет? – Алесса обхватила себя за плечи, вдруг ощутив во всем теле озноб. Она понимала, чего страшилась сама: спускающегося с небес полчища демонических насекомых и того, что решительных действий и спасения все будут ждать именно от нее. Но таково бремя Финестры – бороться с ужасом, чтобы этим не пришлось заниматься другим.

– Пустая болтовня. Все здравомыслящие люди его игнорируют. – Томо глянул на Ренату в поисках поддержки, но та пожала плечами.

Алесса резко указала на свое ухо.

– Все ли?!

– Все, помимо отчаянных душ, ищущих определенности в неопределенном мире. Тут и обсуждать нечего. – Томо по-доброму улыбнулся, но с ясным намеком. – Есть дела поважнее.

Чем ее жизнь?! Алесса нахмурилась. Может, у нее и получилось бы выманить у них хоть один-единственный ответ, если бы она знала, какие задавать вопросы.

Рената вздохнула.

– Это не повторится. Не бери в голову.

Безусловно. Многое из того, что Алесса должна была помнить, имело тенденцию ускользать, как песок сквозь пальцы, вот только вряд ли она сумеет когда-нибудь забыть пролетевший рядом с ее головой кинжал.

Рената помассировала свои виски.

– Чем быстрее ты выберешь Фонте, тем лучше.

– У меня даже не выдалось возможности хоть с кем-то пообщаться, – возразила Алесса. – Мне нужно сделать обдуманный выбор. На этот раз я хочу все сделать с умом. Пожалуйста.

«Пожалуйста, не вынуждайте меня убивать снова». С тем же успехом она могла бы произнести свои мысли вслух. Они знали, что она имела в виду.

Томо дернулся в ее сторону, будто намеревался взять за руку, но вместо этого неловко провел по своему рукаву.

– Как насчет вечера? Гала, где у всех подходящих Фонте появится шанс продемонстрировать собственные дары, а ты сможешь пообщаться с каждым из них.

У Алессы в груди затрепетало от предвкушения. Она-то собиралась провести следующие несколько дней в изоляции ото всех, неустанно моля Богиню дать ей знак, прежде чем подойдет время заарканивать следующего претендента, но демонстрация могла помочь ей принять правильное решение. Хоть раз.

– Завтра, – кивнула Рената. – И ей нужно выглядеть превосходно. Чем больше украшений, тем лучше. Хочу, чтобы все в ее образе кричало о том, что она избранница самой Богини.

Алесса мысленно закатила глаза. Когда-то и она смела считать, будто достаток и убранства указывают на то, насколько человек достоен, но теперь знала правду: боги даруют и отнимают по неким своим непостижимым причинам и лишь глупцы пытаются придать их деяниям смысл.

Она. Она была глупой. Потому что до сих пор пыталась это понять.

– Отлично, – согласился Томо. – Гости будут уходить, болтая о том, что благословленная спасительница готовится выбрать последнего, истинного партнера. Это заткнет скептиков.

Алесса так и не выведала, о чем именно болтают скептики, но уже превратилась для пары в невидимку, а потому оставила их и дальше обсуждать насущные планы и на свинцовых ногах начала подниматься по лестнице.

Адрик наверняка слышал, что мелет этот Айвини, ведь коллекционировал сплетни, как дети собирают симпатичные камешки, но она понятия не имела, когда снова его увидит.

Снаружи Цитадель казалась массивным каменным сооружением, но за неприметным фасадом скрывалась военная крепость, совмещенная с элегантным поместьем, где в центре располагался восхитительный атриум, а на заднем дворе цвели роскошные сады. Первые два уровня отличались деловитой обстановкой – на них находились столовая, казармы, оружейная и зал для тренировок, – а второй этаж служил военным командным пунктом.

Верхние же уровни были оснащены под личные покои Священного Дуэта, божественной пары. Для пар, во множественном числе, поскольку прежние Финестра и Фонте должны были вернуться в Цитадель, когда расцветет новоиспеченная Финестра, и задержаться на пять лет, которые отвела им Богиня, чтобы подготовить своих преемников.

По всей видимости, Богиня, заключая с Кролло божественный контракт, не обратила внимания на мелкий шрифт, потому что, вместо того чтобы отправлять Пожирающих на пятую годовщину расцвета Финестры, Кролло выбирал любой месяц в течение всего пятого года, и никто не знает, когда он нападет, до объявления Первого Предупреждения.

Шел седьмой месяц ее пятого и последнего года, а Алесса ни на миг не приблизилась к обнаружению своего боевого партнера, как и в день ее назначения Советом.

Официальный банкетный зал на третьем этаже пустовал, погруженный во мрак, Томо и Рената еще не вернулись в свои покои, а Алесса не встретила ни единой живой души по пути на четвертый этаж. Он весь находился в ее полном распоряжении, пока она не найдет того, кто разделит его с ней. Самая большая библиотека на Саверио, личная часовня и две спальни для одной лишь девушки.

Добравшись до последней ступеньки своего этажа, она заметила, как оливковая кожа Лоренцо – юного солдата, назначенного сторожить ее спальню, – заметно побледнела. Ему полагалось открыть перед ней дверь и, прежде чем она войдет в свои покои, провести полную инспекцию помещения, однако, как и прочие стражники до него, отказывался прикасаться к ее вещам.

Она открыла дверь в свою спальню сама.

Алесса никогда бы не призналась в этом вслух, но каждый раз, когда кто-то от нее шарахался, ее как будто обливали ледяной водой. Особенно это касалось солдат. Они добровольно вызывались сражаться с полчищами демонов, но вели себя так, словно она намного хуже них.

Лоренцо соизволил окинуть покои быстрым взглядом и тут же вернулся на свой пост, пробормотав себе под нос нечто подозрительное, походившее на «гиотте».

Ненасытная.

Алесса захлопнула дверь ногой.

«Не жадничай», – упрекали родители, если ей хотелось попросить сладостей чуть больше, чем выдавалось. Они смягчали слова, чтобы те звучали почти ласково, но образ воров Кролло поселился в ее голове навсегда. Ей до сих пор снилось, как у нее отрастают когти и рога.

Каждый ребенок в Саверио вырос на сказках о гиотте. Как Кролло послал демонов, замаскированных под людей, чтобы те отыскали третий дар Богини до первого Диворандо. И когда гиотте обнаружили Целительный Фонтан – фонтан, сотворенный для лечения солдат, – они украли его силу и стали практически несокрушимыми, оставив войска ни с чем. Пойманных и проклятых за совершенный грех, их преследовали или изгоняли в море, а в наследие от них осталось предостережение о последствиях жадности и эгоистичности.

Скептики считали, что эта история – метафора, и мораль сказки заключалась в том, чтобы люди держали себя в узде, но старейшины в церквях продолжали уверять, будто каждое слово в священной Верите продиктовано самой Богиней.

Финестра была первым благословением Богини.

Гиотте украли третье.

А Алесса снова и снова убивала второе.

Она стянула перчатки и бросила их к остальным, сваленным около ее кровати.

С балкона поддувал теплый, пронизанный запахом цитруса ветерок, и, пока она босая направлялась к маленькому столику, сервированному хлебами, сырами и фруктами, тот играл с ее волосами, отчего темные локоны прикрывали глаза. На сырах под заходящими лучами сверкал выделившийся жир, а хлеб зачерствел. Не пир, конечно, достойный Финестры, но вряд ли она могла винить людей за неисполнение возложенных на них обязанностей.

От поверхности плескающегося внизу океана отражался закат и розово-золотистыми оттенками окрашивал город, каскадом спускаясь по склону к нагромождению выгоревших на солнце строений, со временем обретших пастельные тона. Создавалось впечатление, что городские стены все держат под контролем и силятся не столкнуться с Пиком Финестры, нависающим над пляжем Черного песка, где ей и ее партнеру предстоит встать во главе армии Саверио.

По крайне мере, из ее тюрьмы открывался отличный вид.

1.Canto della Dea (итал.) – «Песня богини».

2.Пьяцца – в Италии: площадь или открытое пространство, окруженное строениями.