Buch lesen: «Дарлинг»
Технический редактор Наталья Коноплева
© Элла Черепахова, 2024
ISBN 978-5-0060-9458-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
.
Мы почитаем всех нулями,
А единицами – себя.
А. C. Пушкин
Аптекарша Настя
Приятель пригласил Петрова на дачную тусовку с шашлыком и весёлыми девочками.
Опытный Петров уже купил спиртное и упаковал бутылки бережно, как младенцев в пелены, а затем побежал в ближайшую к дому аптеку за упаковкой презервативов. К себе он тоже относился бережно.
К своему удивлению, в аптекарском окошке, где обычно маячил мрачноватый парень примерно его, Петрова, лет, то есть под тридцатник, он увидел небесное создание: золотые подковки локонов спускались из-под фирменной белой шапочки на юные наливные щечки, распахнутые голубые глазки выжидательно смотрели на Петрова, а он не отрывал взгляда от бокастой лодочки её губ.
Петров замер, будто увидел редкую бабочку или птичку, непонятно как залетевшую в этот запылённый городской угол.
Дело в том, что Петров, хоть и был «ходок», но не какой-нибудь зауряд-бабник. Секс сексом, конечно, но одолевала его ещё тайная страсть к наблюдению за объектом – каждой новой подругой: её привычками, подробностями поведения, жестами, причудами, неожиданными порывами, все это – в попытке уловить психологические очертания запрятанной во внутреннем «бункере» каждой особи, ее настоящей сущности, а не то прикрашенное, загримированное, лживое, что они обычно показывают для своей корыстной цели, норовя понравиться мужчине и взять его под уздцы.
Психолог по первой своей профессии, он грамотно коллекционировал полученную информацию, завёл в компьютере файлы с разделами для различных типажей и постоянно пополнял их, надеясь когда-нибудь написать занятную книжицу о женском естестве со всей откровенностью вдоволь натешившегося и насмотревшегося исследователя.
Аптекарша сразу «зацепила» его.
Слово «презерватив» неслышно стукнулось об его зубы и было проглочено в один глоток.
Вместо того он задушевно пожаловался на бессонницу и попросил «чего-нибудь не очень вредного: аллергии ужасно боюсь и привыкания»…
– У нас прекрасный ассортимент безрецептурных вполне надежных и безопасных снотворных средств, – начала она привычную торговую декламацию, – фенибут, мелаксен, феназепам, барбамил…
Но лицо Петрова, мастерски изображавшее испуг и растерянность, остановило её, и она, понизив голос, сказала сочувственно, по-свойски:
– Но можно просто валерьяночки на ночь накапать. Попробуйте!
Это Петрову ужасно понравилось. Он решил обязательно внести прекрасную аптекаршу в раздел «Блондинки» и вообще плотно заняться ею, вернувшись в город.
Запросил и пузырёк валерьянки, и упаковку мелаксена, чтобы не нанести урона кассе в смену приглянувшейся аптекарши.
Ненадолго исчезнув в аптечном закулисье, она все это ему принесла, и он успел рассмотреть её руки, которые, по его суждению, могли быть у такой красотки поизящней: и ладони поуже, и пальцы подлиннее… Но фигура даже под белым халатом угадывалась обалденная, особенно заметна была грудь – «скамеечкой»… Кроме того, Петров с облегчением отметил отсутствие обручального кольца на пальце.
– Спасительница Вы моя! – сказал он аптекарше на прощанье с горячим чувством, – надеюсь, буду крепко спать и увижу Вас во сне!
Аптекарша просияла и помахала ему вслед своей большой ладонью.
«На фортепьянах не играет, и судя по доброте, не московского она жительства, да и недавно тут, – рассуждал он по дороге. – Но как хороша-а-а!»
Презервативы он купил в другой аптеке.
* * *
После дачной тусовки Петров сделал в ноутбуке только одну запись в разделе «Брюнетки»: «Зеленоглазые разведённые брюнетки склонны к доминированию, не замаскированному даже ласками». И долго потом крутил головой, вспоминая чувствительные покусывания и засосы, которые теперь пришлось прятать, наглухо застегивая рубашку.
На следующий день он после работы отправился в аптеку, но в окошке опять маячил ещё более мрачный, чем обычно, знакомый парень.
– Аптекарша где? – растерянно спросил Петров, – я у неё на днях лекарства покупал.
– Мы теперь с 8-ми до 21 часа открытые, по сменам пашем. Настена завтра в вечернюю.
«Ага, значит её Настя зовут! Вот все же с пользой наведался», утешил себя Петров и отправился в супермаркет, чтобы загрузить свой холодильник.
Кроме обычных для его обихода продуктов, он прикупил ещё гигантскую плитку шоколада с орешками для завтрашнего визита к Настене.
Все по системе «Step by step».
* * *
Он появился следующим вечером, отстоял очередь, оставалось уже несколько минут до закрытия аптеки, зал опустел. Он сунулся в окошко с просьбой о зубной пасте с эффектом отбеливания. Аптекарша узнала его, заулыбалась и немного смутилась, когда поверх банкноты он выложил плитку шоколада величиной чуть не с форточку.
– Ой, зачем это! – вроде возразила она, но отодвинула плитку в сторону, отсчитывая сдачу, да там её и «забыла».
– Вас Настя зовут, а меня Николай, – познакомился без посредников Петров. – Вы теперь отвечаете за мое здоровье.
– Я же не врач, – отвечала она, смеясь, – а так, аптекарский служащий.
– Госпожа аптекарский служащий, от благодарного клиента Вам не отделаться все равно, не надейтесь!
Кстати, раз уж я оказался здесь, могу отвезти Вас домой на приличной тачке.
Аптекарша замялась:
– Ну, я ведь Вас вообще-то не знаю… Завезёте ещё куда…
Петров вытащил из кармана паспорт:
– А вот гляньте, госпожа аптекарша, сюда: я ведь по соседству живу…
И положил ещё перед ней нарядную визитку фирмы «Артикль», где служил старшим бренд-менеджером.
Но её больше заинтересовал паспорт: она и адрес внимательно прочла, и ещё полистала его грубоватым движением крупных пальцев, явно, интересуясь нет ли там штампа ЗАГСа.
– Ну, ладно, – поедем, – согласилась под конец, – но только я ведь далеко живу: комнатку снимаю у старушки одной в Бутово.
Петров отвёз её в Бутово. Прощаясь у подъезда, взял да и поцеловал ей руку. Она удивилась, неловко её отдернула и, не попрощавшись, скрылась в темном колодце подъезда. Похоже, рук её широких никто сроду не целовал. Петров был доволен: направление отношений задано, можно развивать дальше.
Встречаться с Настей каждый день не получалось она работала в разные смены, а кроме того, начала посещать какие-то курсы. Но Петров звонил ей каждый вечер, смешил анекдотами, выведывал о делах в аптеке, особенно не пристают ли к ней мужики, например, управляющий или вот этот мрачный её сменщик.
Она смеялась взахлёб: управляющий – женщина, а лохматый парень – голубой – так что – полная безопасность. Что же касательно работы, то выматывается она с этим новым графиком, скользящим выходным днём, писанием отчетов и напрягом в общении с очередью, особенно скандалистами, не дождавшимися спасительного действия купленных в аптеке лекарств, и являющихся в аптеку с громкими претензиями и требованиями вернуть деньги.
– Как будто я их изготовляю, лекарства эти! жаловалась она, отводя душу в разговорах с ним. – Если честно, я даже не фармацевт по профессии, а медсестра. Вообще-то мне в аптеке работать не положено, просто охотников ишачить за копейки, как я, среди москвичей мало… Понаехавшими дыры затыкают!
Эти ежевечерние беседы укрепляли их дружеские отношения и понемногу сближали. Незаметно перешли на «ты».
Кроме аптекарских коллег да старушки, у которой она жила, у Насти не было знакомых в Москве.
Петров и это просчитал. Он верил в открытие Адлера, касающееся одной из странностей человеческой психологии (особенно женской – добавлял от себя Петров): люди больше верят в свои надежды, чем в нажитый опыт.
Вот и пытался заронить в аптекарше надежды на что-то лучшее, чем жалкая комнатушка в Бутове и шаткая служба в заштатной аптеке.
Примерно через месяц Петров решил, что пора пригласить Настю в кафе «Каблучок», угнездившееся в уголке большого парка. Он опасался, что пойти с ним в ресторан она, может быть, откажется, потому что у неё и гардероб не тот, и публики будет стесняться. А «Каблучок» – место уютное, демократичное, кухня незатейлива, но готовят вкусно, есть чем полакомиться. На прикид забежавших перекусить ни другие случайные посетители, ни официанты внимания не обращают. Самое оно.
Получив приглашение, Настя действительно сначала заартачилась. Петров долго уговаривал, и когда двинул в ход последний аргумент: показ мод по воскресеньям – Настена не выдержала:
– Правда, что ли?
– Правдивей не бывает! Агентство «Грин стар» к услугам посетителей славного кафе «Каблучок». Согласие было получено, Петров, ликуя, готовился: подстригся, вымыл свою Ауди, нарядился в лучшую футболку и брендовые джинсы. Настя ему очень нравилась, ему хотелось близости с ней, и он рассчитывал, больше не откладывая, пригласить её к себе домой прямо вот в этот вечер – под предлогом посмотреть кино, послушать музыку, выпить по бокалу хорошего вина…
* * *
Платьице на ней было трикотажное, простенькое, но так тесно облегающее и округлые бёдра, и высокую грудь, так открывающее глазу стройные сильные ноги с круглыми, как половинки яблок, коленками, что пока шли по парку, на неё пялились и мужчины и женщины, свистели вслед какие-то подвыпившие подростки. И это разжигало самого Петрова.
Они нашли столик на веранде кафе.
Принесли меню. Настя выбрала салат с креветками и лапшу по-азиатски. Заказанное доставили быстро. Подцепив креветку на вилку, она с удивлением сказала Петрову: «Я не знала, что раки такие маленькие бывают!» А когда подали лапшу по-азиатски, воскликнула: «Так это ж макароны по-флотски! Обожаю!» Шоколадное мороженое она ела, причмокивая, жмурясь от наслаждения. Петрова смешили и умиляли эти признаки её провинциальной жизни в бедной семье.
Обещанная Петровым наживка – «Грин стар» и её модельное воинство – не оказалась обманом. Ну почти… Появилось оно, правда, не вживую, как ожидала Настена, а на большом телеэкране. Но вся пестрая карусель: бархат, кружева, оборки, вышивки, стразы, епископские рукава дирижаблями, стройные модельки в вечерних платьях, открывающих безупречные спинки красавиц с бесстрастными лицами весталок привела Настену в восторг, выражаемый её громким аханьем и даже хватанием Петрова за предплечье.
– Ух, какие принцессы! – говорила она про моделек, когда вышли с Петровым из кафе и прогуливались по парку. – Как с другой планеты!
– Да у тебя фигура куда лучше! – уверял Петров. – Надень такой, как у них, наряд, любая на втором месте будет.
Настена смеялась:
– Да ты что! Я против них – толстуха, и вообще, куда мне! И походочка и поворотики эти все… Это ж целая наука!
– А ты сама-то на какие курсы ходишь – не для моделек?
– Шутишь? Нет, я девушка реальная: на курсы массажисток, вот куда хожу. С аптеки ведь в любой момент погнать могут. А я думаю, хороший номер – место сиделки в богатом доме найти. Медсестра да ещё массажистка с сертификатом – знаешь, какие бабки можно заработать? А если ещё с проживанием найти, так вообще зашибись…
– А больной старик или даже старуха ещё и завещание на тебя написать могут, так? – спросил с насмешкой удивленный её планами Петров.
– А чего? Всякое случается в этой вашей сумасшедшей Москве! А между прочим ты сам-то чем занимаешься, ни разу не рассказывал.
Они присели на скамеечку, и Петров вздохнул, прикидывая, как объяснить ей смысл и суть своей необычной профессии.
– Понимаешь, Настенька, люди моей профессии создают нечто не материальное: фирменный стиль, «бренд» называется, и таким образом умножают ценность продукта.
– Как это? Почему умножается-то? Если не материальное?
– Ну возьмём, например, хорошие туфли женские на каблучках… Хорошие-то они хорошие, но если превратить их в лабутены с красной подошвой, то это уже будет не просто хорошая обувь, а супермомодное и дорогущее украшение для женских ножек, знак изысканности и благосостояния. Потому что тут люди платят не за продукт, а за эмоции, которые он вызывает. Понимаешь?
– Нет, я не понимаю! Это же типа жульничество – драть деньги за какую-то фигню! Ну покрасили подметки в красный цвет – они чем лучше стали?
– Ну погоди, тебе ведь новомодные платья нравятся? А кто-то же этот новый покрой, рукавчики, вставочки, бантики-шмантики выдумал. А почему нельзя носить одежду одного покроя и стиля, а каждый сезон чего-то новое воротить?
– Так тут ведь все красивое, материальное, а вы воздух продаёте! Вот ты, например, что такого сделал, что у тебя и тачка завидная и денег, я смотрю, хватает баб по ресторанчикам водить…
– Я, например, сочинил вот этот значок – золотую коронку с буквой S внутри, что значит Super. И теперь этот знак, чтоб ты знала, стоит на каждой мужской дорогой рубашке, футболке, носках как знак высшего качества.
– А без этого червячка позолоченного эти вещи хуже стали бы?!
– Но пойми, люди любят разнообразие, особинку – в слове, цвете, форме, дизайне. И кто-то должен откликаться на эти потребности.
– Вот только не нужно умными словами мне тут по ушам ездить! Я думала, ты честный бизнесмен, на фирме какой-нибудь там… бытовой техники или по строительству чего-нибудь… А вы там напёрсточники какие-то! А я уж чуть не повелась Хотя ведь были, были, были у меня предчувствия, что безответственный ты мужик…
Петров ошалел от неожиданного обвинения:
– Я – безответственный?! Я?! Почему?
– Да потому! И за мной ухлёстываешь, и другие бабы, небось, имеются, и хоть бы раз презервативы купил! В общем так: чтоб я тебя больше в нашей аптеке не видела!
Петров попытался её успокоить, приобняв за плечи, но она отбросила его руку сильной ладонью массажистки.
Встала рывком и ушла, раскрасневшаяся от возмущения, не оглядываясь.
* * *
«Облом» – записал в тот вечер Петров в разделе «Блондинки» после строчки «аптекарша Настя».
И не мог успокоиться потом целую неделю.
Незванный гость
Агеев жил в большом городе, но приехал сюда из посёлка.
Наверное, и для бедных существует Фортуна, только особая, слабосильная, похожая на моль: иногда она проедает дырки в полной безысходности, и человек, долго мыкавшийся, например, без работы, вдруг пополняет планктон какой-нибудь фирмы, выбираясь из болота нищеты голимой.
Во всяком случае такое счастье обвалила эта Фортуна на Агеева, который хоть и окончил колледж, обучающий основам бизнеса, но наживал килу, подрабатывая грузчиком на рынке, жил впроголодь, за квартиру не платил уже несколько месяцев и с тоской ожидал дурных последствий.
Но однажды, когда было совсем худо, случайно вроде оказался в нужном месте и в нужное время: по объявлению, наклеенному на заборе, и фирма-импортёр «Лето» осчастливила его статусом менеджера, правда самого нижнего разряда, и твёрдым окладом, правда, очень скромным.
Агеев тогда, в пылу нежданной удачи, пошёл в церковь свечку поставить, встретил там батюшку, поделился новостью, батюшка сказал ему, вздохнув: «Радуйся тому, что имеешь», и перекрестил.
И Агеев сначала радовался, но потом городские контрасты зарядили его протестным веществом.
И по пятницам, сходив с литровой банкой в магазин разливного пива, – он покупал, по деньгам, самое дешевое – Жигулевское, пилил в гараж к соседу Витьку.
Машину Витёк продал давно, когда заболел сын и занадобилась операция, а потом и вторая, уже в Москве.
А гараж остался. Витёк называл его бункером, где он укрывался от жены и тещи, когда уж очень доставали. Ну, а по пятницам ждал там Агеев со своей банкой пивасика мочевого цвета и с кое-какой закусью – когда воблой, когда сухариками солеными, Агеев же выкладывал на табурет, застеленный клеенкой, какие-нибудь немного просроченные консервированные овощи или фрукты, которые попадались в партиях полученных фирмой от поставщиков. Их растыкивали по городским палаткам, чем, между прочим, Агеев как раз и занимался, заныкивая при этом себе банку-другую с мясным или овощным содержанием.
«Утруску» же эту сваливал на палаточников: мол, некие покупатели «просрочки» ею траванулись, и потом со скандалом свои бабки назад востребовали…
А чо, с такой-то зарплатой… Хочешь жить – умей вертеться…
Витёк – человек семейный, отводил душу, жалуясь ему на стерву-жену и сволочь-тёщу, добавляя каждый раз новые подробности их зловредных затей, Агеев же после смерти тетушки жил один, потому что Люська, с которой он иногда перепихивался в ее же душной торговой палатке после закрытия «заведения», в счёт не шла.
Он изливал Витьку душу, раскалённую вечной несправедливостью жизнеустройства: «одним бублик, а другим, блин, дырка от бублика»!
– Прикинь, братан, мы с тобой приспособились жить, как тараканы, крошками питаясь, а они по ресторанам деликатесами пузы набивают! Это почему так?! А деткам ихним везде зелёный свет! Вот у нас, в фирме Старцев Альберт – сынок ну, того балабуза, который все аптеки в нашей области лекарствами со своей фабрики затыкивает, года не прошло, он уже помощник начальника подразделения! Такой весь из себя царь зверей в джапановском костюме! А шевельнись я насчёт хоть какого повышения маломальского, так сразу в морду ткнут: «Ты университетов-академиев не кончал, у тебя что – английский на уровне С1, водительские права категории В, ты в Оксфорде ума набирался? Ах, нееет! Так куда лезешь?!
А я виноват, что мой отец – проезжий молодец?! Я его сроду не видел, не слышал. Меня мать в одиночку воспитывала, повариха в столовке для строителей! Так чо, меня через плечо?!
А на каких тачках паразиты эти рассекают, видел? С какими, блин, телками?
Да что я тебе говорю, ты же про тачки лучше знаешь, навидался на своей бензозаправке…
– Ох, навидался! – соглашался Витёк, прихлебывая пивко, сочувственно кивая тяжелеющей головой и роняя, по ходу: «Капитализм, мать их!»
– И чего-то делать надо с этим, братан! – горячился Агеев
– А чего, Артём, делать, отца твоего искать? – откликался пьяненько Витёк.
Агеев злился:
– Вшей у своей тёщи поищи, знаешь в каком месте?
Справедливость надо искать, понял?!
Но потом успокаивался, хлопал нахмурившегося Витька по плечу, придвигал к нему закусь.
Последний тост произносил умиротворенный Витёк, подняв кружку над табуреткой с мусорным остатком гаражного банкета:
– За капитализм с человеческим лицом, а не с хищным оскалом моей тёщи!
Хоть немного да сбрасывали мужики негатив в процессе пивотерапии. Легчало.
* * *
Но однажды Агеев застал в гараже гостя – черноватого, вертлявого мужичка в вязаной шапочке, с лицом будто из резины: оно то сжималось в гармошку, когда он заходился в скрипящем хохоте, то растягивалось и становилось ровным, как хорошо прожаренный блин, с чёрными сверлящими глазками по краям.
Гость сидел на Агеевом месте, а для Агеева Витёк приготовил поставленный на попа деревянный ящик. Посреди закуси, явно принесенной гостем, – нарезки какой-то колбасы, кусманов ржанухи, соленых бочковых огурцов в пластиковом коробе, – стоял бутылек с можжевеловой водочкой!
Кружку незваный гость принёс свою – металлическую, блестящую.
Агеев был задет, что Витёк усадил не знай кого на его чурбачок, что на грудь они с этим залетным уже явно приняли без него, и смотрел на гостя исподлобья.
– Ты ваще кто? – спросил он недружелюбно чернявого, когда тот в кружки с пивом одинаково точными движениями добавил можжевеловой, не спросивши ни у кого.
– О, это вопросец! Философский, можно сказать!
Глубинный! Но давайте позволим этому напитку, порождающему дружелюбие, создать обстановку для интересной беседы.
Агеев ошарашенно смотрел на этого неизвестно откуда взявшегося чувака, судя по странной речи его, не из дружбанов Витька с автозаправки.
Выпили, конечно. Напиток колючим ершиком прошёлся по организму Агеева, и ему жуть как захотелось, сказать что-нибудь этакое, с крутым вывертом, и маленько осадить приблудного этого умника.
Но тот опередил:
– Ну вот, хорошо сидим, в тёплой компании!
Так ты хочешь знать кто я такой? Ну исповедью обременять не стану. А так, если простенько, незатейливо, то я …типа менеджер Особого назначения. Опросы провожу, чем народ живет, чем, может, недоволен, потому как есть такой фонд «Помощь недовольным», и я его, можно сказать, представитель.
– Ты чего травишь?! Помощь недовольным! Да какая ещё помощь от какого-то Говнофонда, когда справедливости не дождёшься от Бога даже! Вот скажи, умник ты долбаный, почему Он одним такой талант даёт, что им всякие шикарные идеи в голову заходят, ну, к примеру, альтернативную рыбу или мясо выдумать, то есть вместо натуры – из силоса какого-то фальшак наворотить на радость этим полудуркам веганам, и они на том и поднялись и баблом карманы набивать стали… А таким, как мы с Витьком, – ничего и никогда! Нас ведь, как мурашек в траве, никто не замечает, а вокруг них – журналюги с телекамерами, микрофонами, на них девки вешаются гроздьями… Они в почёте, такие, блин, герои бизнеса, с ними мэр ручкается!
Чернявый гость слушал и смотрел на Агеева с особым интересом, отвернувшись от Витька, подергивая то губой, то остреньким носом.
– Ну, ты просто недооцениваешь потенциал нашего Фонда, и ммм… его связи с очень влиятельными особами… Но я бы хотел начать опрос, если ты в состоянии давать ответы.
– Я всегда в состоянии! – запетушился Агеев
И тогда гость достал из кармана затейливый телефон, на секунду вспыхнувший ярким, как огонь при сварке, светом.
– Вот скажи, Агеев, был ли ты когда-нибудь волонтером?
– Это чтоб я заместо ментов и эмчеэсников надрывался за «спасибо» и «молодец»? Нашли лоха!
– А случалось тебе быть донором, отдать кровь тяжко больному, чтоб спасти от смерти?
– Мало у меня кровушки тётка попила, а после все эти суки там, на рынке, а щас эти, на фирме, по городу гоняют, как собаку: вызнавай как, чего, где из нашего товара покупают, какие торговые марки
лучше народу нравятся, да какая тара-стекло или жестянка, а после всю эту чухню записывай и отчёты подавай!
– Посадил ли ты, Агеев, где-нибудь, когда-нибудь хоть одно дерево?
– Это всё лля-ля тополя! А чего в нашем посёлке было сажать, который Лесной назывался? Мы с мамашей картошку сажали, петрушку, морковку. А здесь, в городе, чего? Озеленители есть, пусть сажают, им за это плотют!
– Ясно… Ну, может, хоть раз старушку через дорогу перевел?
– Какую ещё старушку?! Я когда на работу еду, все старушки ещё спят без просыпу, возвращаюсь, – уже спят И потом, чо, у них внуков, что ли, нету, или там помощников социальных, что посторонним людям дергаться надо…
– Понял, понял, – проблеял гость, убирая с колен свой странный телефон.
– Вот такой я менеджер пролетарского труда, – разошёлся Агеев, – по всему, не подхожу для милостей вашего Фонда, хотя всем я недовольный.
– Нет, отчего же? Как раз вполне… И Фонд откликнется, гарантирую!
– Контра фатум нон датур аргумэнтом, – вдруг добавил он тягуче и басовито. (Против судьбы нет аргументов).
– Чево-чево?! – переспросил изумленно Агеев.
– Да ничего такого, – уже обычным своим голосом и в снисходительной своей манере, бесившей Агеева, ответил гость – это означает всего лишь «добытое из действительности знание». Однако, как это у вас говорится, пора сворачивать базар!
– У кого это у вас? – заершился Агеев, – ты что, ваще, иностранец? Или ты, по-твоему, из верхних, а мы из нижних?
– Прости, прости, друг, оговорился! Все хорошо, а будет ещё лучше, сам увидишь!
– Ага, будет! Знаем, как медные опилки за золото выдают! Да и на опилки не рассчитываем!
Но гость вдруг как-то незаметно выскользнул в дверь и скрылся, словно растворился в сумерках.
А Витёк и Агеев, поддерживая друг друга, поплелись домой.
* * *
Проснувшись утром в субботу в одном ботинке, с больной головой, Агеев жадно похлебал рассола из банки с огурцами, умылся холодной водой и позавтракал чем Бог послал, свалив на сковородку остатки тушёнки, отваренных макарон, консервированной кукурузы и залив мешанину острым кетчупом. Пока стоял у плиты, помешивая спасительный утренний набор для бухнувших вечером предыдущего дня, Агеев вспоминал вчерашнего гостя, усевшегося на его место, понятно, что туфтогогон, потом байду насчёт Фонда, и жалел, что не получилось надавать наглой морде люлей. Вот уж правда: незваный гость, что в горле кость!
Потом подумал с тоской, что в понедельник придётся нести начальнику отчёт об итогах продаж за последний месяц. Продажи шли хреново, и хотя, ясен пень, не Агеев же в том был виноват, но знал, что именно на него зверем глянет начальник как на вестника плохих новостей. Агеев даже опасался как бы в приливе злобы он его не отчислил. Самодур, блин… говорят, какого-то сотрудника, который его выбесил, он съездил по рылу прямо в своём кабинете.
После завтрака, приободрившись, Агеев отправился в подвальный магазинчик «Монетка», чтобы набрать из подпревающей кучи картошки, морковки, зкземпляры более или менее годные для употребления, взять пакетированных супчиков, макарон, гречки, соли и бутылек кукурузного масла – недельный запас продуктов для выживания. Подходящий магазинчик «Монетка»: дешевле только на помойке.
Поднявшись из подвальчика, он с облегчением вдохнул свежий воздух и направился к дому, но не пройдя и ста метров, почти столкнулся с высоким худым стариком, который отпрянул от него со словами: «Извините, Бога ради!» Агеев, глянув на него, понял, что чуть не сшиб интеллигента: и очки в тяжёлой оправе и поношенный твидовый пиджак, и брюки из хорошей ткани, но сморщившиеся от старости, как и лицо старика, и это вот «Извините…» были надежными показателями.
В руках старик держал какую-то затрепанную книжонку, из которой на золотом шнурке спускался вниз странный предмет, похожий на крохотного человечка, завернувшегося в зелёный плащ.
Старик стоял перед ним, переминаясь, а потом сказал умоляюще:
– Молодой человек, купите этот чудесный инструмент, который станет Вашим верным помощником чем бы Вы ни занялись! Если бы не крайняя нужда, я бы с ним не расстался ни за что!
Агеев не любил интеллигентов и хотел посоветовать старику ходить с этим камешком на верёвочке по электричкам, и там поискать дурачков и лохов. Но вначале все же спросил:
– А что, дед, за штука такая интересная? Для какой надобности?
– О, эта штука, как Вы ее называете, на самом деле уникальная: биолакционный маятник! Он помогает находить потерянные вещи, проверить продукты на вредность и пользу, предсказать заболевание, предупредить, если встретишь опасного человека, задумавшего зло… А книжечка научит, как его привести в действие в каждом деле. И смотрите, маятник не простой камень, а полудрагоценный! Берите, мил человек, не пожалеете, а мне бы в этой яме хотя бы хлеба да супа купить! Он повёл головой в сторону «Монетки».
Агеев потрогал рукой тяжёленького зеленого человечка, и уж совсем, было, приготовился отшить старика, как вдруг в голове его молнией блеснула …мысль не мысль… озарение какое-то!
В кошельке его оставалось всего полсотни, а зарплата ожидалась только в конце недели. Зато в боковом кармане курточки лежала припрятанная фальшивая сотенная купюра, которую всучили ему на рынке. Он тогда продавал дорогую, нарядную, с костяной ручкой палку старухи Миловановой, жившей в том же доме, где и они с Витьком. Старуху хватил инсульт, когда она сидела на скамеечке возле подъезда, палка упала на асфальт. Агеев как раз шёл мимо и заметил суету вокруг скамейки. Кто-то вызвал скорую, потом помогали донести старуху до машины. Агеев же углядел ценную палку, поднял ее и сделав вид, что несёт в дом, чтобы не пропала, затащил к себе. Старуха из больницы не вернулась, и Агеев снес свою добычу на базар, где при расчёте ему впентюрили этот фальшак, который фик отличишь без аппарата.
Вот им-то Агеев и рассчитался с дедом, забрав у него странную штуку с научным названием. Старик поблагодарил и поплёлся в «Монетку», а Агеев поспешил домой, надеясь больше никогда старика не встретить.
В чухню, которую нёс старик о свойствах этого загадочного предмета, он не верил и глаза тереть о строчки книжицы, откуда старикан черпал свою байду, он не собирался.
Но у него впервые в жизни сформировался в уме проект! И он решил приложить его к неприятному отчёту в понедельник.
* * *
В воскресенье, наводя порядок на своей жилплощади, стирая бельишко и носки, он мысленно проговаривал текст своего проекта, который собирался потом и записать, если дело выгорит…
Понедельник настал (куда ж ему деться!), Агеев пришёл на работу и явился к начальнику с отчетом и книжицей с биолокационным маятником.
Как и предвидел Агеев, отчёт за прошедший месяц сильно не понравился начальнику, щека у него задергалась, и он начал сбрасывать злость на вестника:
– Ходишь-бродишь там по супермаркетам, и все для тебя тип-топ, а на финише – дырка! И всем без разницы, все только присутствуют!
Обычно Агеев в таких случаях сносил все молча.
Но в этот раз он набрался смелости и произнёс то, что так долго репетировал дома:
– Петр Петрович, да переживаю я, поверьте. Вот есть у меня тема, как это дело с продажами, то есть с непродажами поправить, – сбился Агеев от волнения.
Начальник уставился на Агеева с изумлением. Обычно он видел как бы только очертания этого малозначащего участника деловой карусели фирмы – без лица и без голоса.
– Что?! Какая ещё тема! – возмутился он, – привыкли на все отмазки находить!
Но Агеев протянул ему книжонку с маятником:
– А тема такая: что если вот таким подарочком покупателя заманить: купишь, допустим, три банки с любым продуктом, получай приз – чудо-штуковину! Только перед тем надо рекламу распузырить маятника этого.
Начальник посмотрел на Агеева, увидел его вдохновенное лицо и крепкие руки, протягивающие странные вещицы. Взял книжонку, полистал, подержал в руках маятник.
– Биолакционный маятник? Никогда не слыхал!
Но ведь это же дополнительные расходы, а чего на выходе – неизвестно… И где мы будем искать мастера и материал…
– Чего искать! Звоним в издательство, откуда книжка с этой висюлькой появилась, делаем заказ, и все дела! Сначала можно для одного супера и посмотреть, как оно пойдёт, а у меня чуйка, что пойдет!
Начальник задумался, побарабанил пальцами по столу, принял решение:
– Ладно! Рискнём! Ты, я вижу, парень толковый, вот и возьмись: узнай в издательстве расценки, срок изготовления, да и вообще, что за туфта такая…
В каком магазине начнём рисковать, я подумаю ещё. А. ты давай пока на бумаге все изложи, лады? Тебя как зовут-то?
Заинтересовался наконец! Как зовут, а? Словно новичка увидел… Пять лет уж тут отмантулил!
Но вышел Агеев из кабинета начальника, как крылья отрастил! И тут же впрягся в новые дела.
…Успех Агеевской затеи, переведённой в практику, превзошёл все ожидания и начальника и самого Агеева: консервы, размещённые фирмой «Лето» во всех торговых точках, сметали с полок, и завмаги подавали заявки на новые партии.
