Buch lesen: «Жена серийного убийцы»

Элис Хантер

Schriftart:

Кэти Лохнейн – редактору, источнику вдохновения и подруге: спасибо тебе!

Alice Hunter

The Serial Killer’s Wife

Alice Hunter asserts the moral right to be acknowledged as the author of this work

Глава 1

Бет

Сейчас

Чувствую наполовину облегчение, а наполовину злость, когда слышу настойчивый стук во входную дверь. Поппи только что наконец угомонилась – после того, как уже три раза подряд заслушала «Вонки-Донки»¹ в моем исполнении. Я уже неоднократно заверила ее, что папа скоро будет дома, чтобы поцеловать ее на ночь. Девятый час, ей уже пару часов как полагается дрыхнуть без задних ног.

– А вот и папа! – восклицает она, и ее аквамариновые глазки опять широко распахиваются, сна в них как не бывало.

– И, похоже, он решил не заморачиваться с ключом, – ворчу я, поднимаясь с ее кроватки диснеевской Принцессы. – Давай опять закрывай глазки, детка, я сейчас его сюда пришлю.

Провожу пальцем по ее носику, от переносицы до самого кончика.

Пулей слетаю по лестнице, машинально пригнув голову под низкой ореховой балкой, готовая резко распахнуть дверь и наорать на Тома за опоздание и безответственность. Но при этом хочу и крепко обнять его – он никогда не засиживается на работе допоздна, и я уже успела себя накрутить, что с ним могло случиться что-нибудь плохое. Пыталась убедить себя, что опоздал поезд, или же он застрял в пробке по пути с вокзала в Банбери – когда каждый день вынужден мотаться из Лоуэр-Тью в центр Лондона и обратно, времени на это уходит порядком, – но если дело в этом, то он обязательно позвонил бы предупредить, что задерживается. Том никогда не подвел бы свою маленькую Поппи – он просто обожает слышать ее довольные взвизги, когда изображает всякие мультяшные голоса. Это то, что я определенно так и не освоила, судя по тому, сколько раз она требует от меня «попробовать еще разок», чтобы все звучало как надо.

Отпираю крепкую деревянную дверь и набираю в грудь воздуха, чтобы слегка успокоиться. Не стоит устраивать сцену. Он просто задержался, только и всего. И неважно, что Том разбудит Поппи, – он с радостью уложит ее опять, пока я заново разогреваю ему ужин. «Только не ори на него».

Распахиваю дверь.

– Ты что, не взял ключи? – Этот ворчливый упрек вылетает у меня изо рта даже прежде, чем я успеваю кое-что осознать.

Это не Том.

– О, э-э… Простите, я ожидала… – Слова застревают у меня в горле. Сердце начинает колотиться в груди.

– Добрый вечер. Миссис Хардкасл, насколько я понимаю? – произносит один из мужчин. Они стоят плечом к плечу в узком проходе, загораживая вид снаружи. Не вижу машины, на которой они приехали, но, судя по их костюмам, уверенному виду и по тому, что они знают, как меня зовут, инстинктивно понимаю, что они из полиции.

– Д-да, – запинаясь, отвечаю я.

Руки и ноги начинают ходить ходуном. Я была права. Том попал в аварию! Хватаюсь за край дверного косяка, крепко зажмуриваюсь. Короткими частыми глотками хватая воздух, жду неизбежного.

– Нам нужно побеседовать с мистером Томасом Хардкаслом, если вы не против. – Тот из мужчин, что выглядит на пятьдесят с небольшим, с седеющими на висках и редеющими на макушке волосами, открывает кожаный бумажник и показывает мне значок. – Я детектив-инспектор Мэннинг из Столичной полиции², а это мой коллега из Темз-Вэлли, детектив-сержант Уолтерс.

Его слова пролетают у меня над головой, и волной накатывает облегчение. Если они хотят пообщаться с ним, то явно явились не для того, чтобы сказать мне, что он погиб.

– Его нет дома. Он задержался на работе. Вообще-то я думала, что это он, – отвечаю я, уже получше владея голосом. – А в связи с чем?

Хмурюсь, вдруг заметив, как детектив-инспектор Мэннинг решительно переступает порог моего коттеджа. Второй полицейский, чье имя тут же вылетело у меня из головы, успел отступить от двери и теперь быстро обходит по кругу садик перед домом.

Мэннинг никак не реагирует.

– Может, и я смогу чем-то помочь? – Чувствую, как подкрадывается раздражение. Чего им вообще надо?

– Мы все-таки зайдем и подождем его, – говорит он. Поворачивается к своему коллеге, который уже опять стоит рядом с ним, и грубовато приказывает: – Уолтерс, загляните-ка для начала на зады.

На сей раз откладываю фамилию второго в памяти. Пожалуй, остается лишь разрешить им войти и подождать, хотя страшновато впускать двух мужиков в дом, когда я тут совсем одна. Словно ощутив мое беспокойство, детектив-инспектор Мэннинг интересуется, не хочу ли я позвонить в отдел полиции и удостовериться, что они тут официальным порядком. Испускаю нервный смешок, отвечаю, что все нормально, и шире распахиваю дверь.

Слышу, как Поппи зовет меня из своей спальни наверху, и кричу, задрав голову:

– Минутку, сейчас подойду, детка!

После чего добавляю, обращаясь к Мэннингу и показывая в сторону кухни:

– Проходите вон туда.

Сама двигаюсь за ним. Шагает он размашисто, целенаправленно. Проверяю свой мобильник. Никаких пропущенных звонков. Никаких эсэмэсок от Тома.

«Да где же ты, черт бы тебя побрал?»

Опускаю телефон в карман брюк.

– Не хотите чаю или кофе?

– Да, спасибо. Чаю. Черного, без сахара.

Мозг лихорадочно работает, пока ставлю чайник и снимаю с крючков под кухонным шкафчиком две фаянсовые кружки.

– Вы мне так и не ответили. Что это все значит?

Пытаюсь говорить легко и беззаботно – как бы просто любопытствуя, без наездов.

– На данном этапе мы просто хотим задать пару вопросов, – отвечает Мэннинг, тяжело опускаясь на стул за моим массивным дубовым столом в фермерском стиле. Это было одно из моих самых любимых приобретений, когда мы только въехали сюда два года назад. Тогда мне хотелось использовать эту перемену по максимуму, так что и современную лондонскую мебель мы сменили на простецкую, самого деревенского вида – более уместную для котсуолдского коттеджа.

При этом выборе слов детектива-инспектора пульс начинает частить. «На данном этапе»…

– Да? Вопросов, касающихся…

Прежде чем он успевает ответить, кто-то барабанит в заднюю дверь кухни. Открываю ее верхнюю часть – она у нас в «амбарном» стиле, из двух раздельных половинок. Вижу за ней детектива-сержанта Уолтерса. Он явно проверял периметр коттеджа.

Они что, думают, что Том где-то тут прячется? Или что я его прячу? Во мне нарастает что-то близкое к панике, когда воображение разыгрывается не на шутку. Натужно сглатываю, пытаясь опять затолкать это чувство в самую глубину головы.

Впускаю Уолтерса, спрашиваю, не хочет ли и он чаю. Тот хранит молчание, просто мотает головой – при этом движении на лоб ему падает темно-русая прядь, которую он молча заправляет на место пальцем. Если они пытаются окончательно выбить меня из колеи, то это у них отлично получается.

– Вы сказали, что ваш муж задержался на работе. Есть у вас какие-то мысли, где он сейчас?

– С понедельника по пятницу он ездит в Лондон. Том работает в банковской сфере… в «Мур энд Уэллс». – Не могу придумать, что сказать еще, так что умолкаю.

– Вы не пытались ему звонить?

– Да, пыталась, но довольно давно – перед тем, как укладывать дочку спать. С тех пор – нет.

– А не попробуете еще разок?

Палец дрожит, когда я силюсь попасть им в строчку с именем Тома в перечне недавних вызовов. Случайно тычу в «Люси» и вынуждена быстро сбросить звонок. Со второй попытки наконец устанавливаю нужное соединение. Два гудка, после чего включается голосовая почта. Господи, неужели он тоже сбросил звонок? Собираюсь уже попытаться еще раз, когда вдруг слышу, как открывается входная дверь.

Это Том. Слава богу! Теперь мы со всем разберемся, в чем бы там ни было дело.

– Том! Где ты был? – кидаюсь к нему и крепко прижимаю к себе, втягивая ноздрями чуть кисловатый запах. Костюмного пиджака на нем нет – должно быть, он оставил его в машине. Шепчу ему на ухо: – Тут какие-то детективы, хотят с тобой пообщаться…

Отрываюсь от Тома в тот самый момент, когда лицо у него стремительно бледнеет. В его густо-синих глазах вдруг что-то проскакивает – и, по-моему, это очень похоже на страх.

От волнения у меня начинает крутить в животе.

– Мистер Томас Хардкасл? – Мэннинг уже стоит, когда мы входим в кухню, и держит перед собой жетон, приближаясь к Тому. – Детектив-инспектор Мэннинг, Столичная полиция.

Вижу, как у Тома дергается кадык, когда он судорожно сглатывает.

– Да. Чем могу? – отвечает он, коротко бросив на меня взгляд перед тем, как вновь переключить внимание на детектива. Я и вправду слышу дрожь у него в голосе?

– Думаю, вы можете оказать нам содействие в расследовании убийства.

Глава 2

Бет

Чуть раньше

Кофемашина «Неспрессо» оглушительно ревет, пока я мечусь по кухне, пытаясь делать три дела одновременно. И не только потому, что сегодня понедельник, утро абсолютно любого рабочего дня начинается примерно так же. Лихорадочно, шумно, в спешке… и очень рано. К пяти утра Поппи уже на ногах, и минут десять я слышу, как она шебутится у себя в спальне, общаясь со своими бесценными плюшевыми зверюшками – львом, тигром и ленивцем, которого купил ей Том, – после чего заявляется ко мне, и ни следа ночного тумана в ее чудесных глазках.

В отличие от моих. По-моему, мне еще ни разу не удавалось поспать дольше четырех часов, так что туман у меня в глазах постоянно.

Том уже встал, принял душ и оделся в один из своих многочисленных костюмов – темно-серый, это вообще его любимый цвет, что касается большинства его шмоток, – и уже сидит за нашим деревенского вида кухонным столом, уткнувшись носом в свой планшет, дожидаясь кофе и меня, пока я на скорую руку готовлю ему завтрак. Это наш обычный, давно установившийся утренний распорядок, прежде чем муж отправится на работу – двадцать минут на машине до вокзала в Банбери, где он сядет в поезд до Мэрилебона³ отправлением в семь ноль четыре. Том и понятия не имеет, каков мой распорядок после этого, но я часто говорю ему, когда целую его в макушку, пока он спокойно сидит, прихлебывая кофе и подчищая с тарелки яичницу, что распорядок этот и распорядком-то не назовешь.

А он каждый раз улыбается, смотрит мне в глаза, подмигивает и говорит: «А по-другому ты и не смогла бы».

Том совершенно прав, естественно. Жизнь прекрасна. Мы оба занимаемся любимым делом – он, менеджер по портфельным инвестициям, и я, наконец-то сама себе начальница в своем «керамическом кафе», – а в конце дня оказываемся под одной крышей друг с другом и нашей маленькой Поппи. Мы – предмет зависти со стороны наших соседей и друзей. Ну, во всяком случае, я считаю, что у меня-то все-таки есть пара-тройка друзей – Том не большой любитель заводить знакомства и практически так и не влился в общественную жизнь нашей деревни с того момента, как мы переехали сюда. Вот что делает с человеком слишком длительное пребывание в Лондоне – если выражаться его языком, он совершенно «деквалифицировался» в деле внерабочего общения. Когда мы с ним только познакомились, семь лет назад, Том был настоящей душой общества, само обаяние, острослов и умница. Но лондонская обстановка не требует тех усилий, какие ему пришлось бы предпринимать для этого здесь, в маленькой деревне. Надо мне все-таки собраться с духом и как-нибудь созвать гостей на ужин – малость подтолкнуть его. Это и мне самой будет полезно – я так много работаю в своем кафе, что уже и забыла, каково это «вращаться в обществе». Но все-таки надеюсь изменить это при помощи своей новой затеи – книжного клуба⁴.

Прикончив яичницу и убрав тарелку с кружкой в посудомоечную машину, Том первым делом целует на прощание Поппи, а потом подходит ко мне, обхватывает меня за талию, притягивает к себе и целует в губы. Губы у него удивительно мягкие, полные. Какая бы суматошная спешка ни царила у нас по утрам, я всегда смакую этот момент, выпиваю его до дна. Том хватает меня за попу и сильно стискивает, отчего по всему моему телу пробегает сладкая волна.

– Я мог бы поиметь тебя прямо сейчас, на кухонном столе, – жарко выдыхает он мне в шею, подкрепляя эти слова еще более чувственными поцелуями.

– Мог бы. Только, по-моему, у твой дочери нашлось бы что сказать по этому поводу, – шепчу в ответ, едва не задыхаясь.

Поппи слишком поглощена перемещением деталей своего завтрака с одного края пластиковой тарелки на другой, перемешивая хрустящие хлебные палочки с кусочками банана, а затем водружая поверх получившейся горки располовиненные клубничины, чтобы обращать внимание на то, чем мы заняты. Но Том все равно отстраняется и шумно выдыхает.

– О боже, и что вы со мной творите, миссис Хард-касл… – Он смеется над своей обычной шуткой⁵, отчего в уголках его пронзительно-синих глаз собираются морщинки. – Хочешь отправить меня на работу в таком состоянии? – добавляет Том, хватая меня за руку и прижимая ее к своей ширинке. – По-моему, тебе стоит закончить начатое. Что мне теперь с этим делать?

Смеюсь.

– Веди себя прилично! Как-нибудь переживешь. – Собираюсь отдернуть руку, но Том крепко удерживает ее на том же месте еще секунду-другую.

– Да уж… Похоже, больше ничего не остается. Ладно, мне пора бежать. Можем продолжить с того же места, когда я вернусь домой.

И он уходит, оставив меня слегка запыхавшейся стоять все в той же позе – спиной к кухонной стойке. Поппи тянется к планшету Тома, который он оставил посреди стола.

– Посмотрим «Сибибис»?⁶ – спрашивает она, уже нацелившись на планшет.

– Ой, погоди! – Хватаю мокрую тряпку и наскоро протираю ей руки. – Думаешь, папе понравятся отпечатки липких пальчиков на экране?

По правде сказать, папе не понравилось бы, что она вообще его трогает. Он бережет свой планшет как зеницу ока, но эта штуковина настолько удобна, когда надо чем-то развлечь Поппи, что я тоже частенько им пользуюсь, когда Тома нет поблизости. Передаю ей планшет, пока занимаюсь кое-какими своими делами. Чуть больше чем через час Поппи уже одета, ее рюкзачок с эмблемой детского телешоу «Волшебный сад» собран, и она терпеливо ждет у входной двери, пока я не соберу свои вещи. Вихляется из стороны в сторону, напевая про себя что-то, чего я не могу разобрать. Ну и на здоровье. Поппи не очень любит ходить в садик, но стоит ей там оказаться, как все уже в порядке. С остальными детишками в группе у нее не особо-то теплые отношения – по крайней мере, она вроде как никогда не упоминала кого-то по имени. По-моему, тут дочка пошла в меня в том же возрасте – трудно проникнуться к кому-то доверием. Наверное, и мне до сих пор трудно. Хватаю со столика в прихожей ключи и стопку самодельных афишек.

– Ой, погоди секундочку! Куда ты положила папин планшет, лапочка? – Обвожу взглядом прихожую, потом быстро заглядываю в кухню, но нигде его не вижу.

– Э-э… Я положила его в… э-э… – Поппи пожимает плечиками.

– Неважно, потом найду. – У меня уже нет времени для поисков. – Ладненько, моя маленькая Поппи-поппет⁷, пошли!

Когда выходим из дома, беру ее за руку.

– Какие красивые, правда, мамочка? – говорит она, показывая на цветы в саду свободной рукой. Не готова сказать, как они называются, но Поппи права – они и правду красивые: красные, синие, нежно-розовые… Вьюнки с белыми цветочками обрамляют входную дверь, придавая ей домашний и приветливый вид. Как раз это и привлекло нас в этом большом коттедже, когда мы решили переехать в Лоуэр-Тью из Лондона. Он сразу нам приглянулся. Увидев его соломенную, как на открытке, крышу и ярко-красные кирпичные стены, мы влюбились в него почти с такой же быстротой, как в свое время друг в друга.

Я первой положила глаз на Тома в баре «Сэйджер плас Уайлд» в Бетнал-Грин, в вечер своего двадцатипятилетия. Сразу ощутила проскочившую между нами искру энергии, когда он пробирался между сидящих на уличной террасе людей, чтобы оказаться возле моего столика. И еще одну – уверенности в себе, когда Том, не обращая внимания на моих приятелей и приятельниц, разговаривал только со мной, держа меня за руку и целуя ее. Такая же искра проскочила, и когда мы увидели этот коттедж. Ее просто не могло не быть.

Я верю в такие искры.

– И правда замечательные, Поппи, – говорю я, вновь возвращаясь к действительности. – Надо мне будет в конце концов выяснить, как они называются.

«Всего-то два года прошло», – добавляю я про себя. Два года – с точностью практически до дня – с тех пор, как мы сюда переехали, и совсем скоро после этого я и открыла свое гончарное кафе – мечта, об исполнении которой и помыслить не могла, когда работала консультантом по отбору персонала в самом сердце Лондона. Просто не могу поверить, насколько удачно все срослось и что теперь мы можем жить такой жизнью. Практически идеальной жизнью.

Но всегда есть и нечто большее, верно? То, к чему стоит стремиться. Идеал – это состояние, которое всегда как минимум на шаг впереди того, в котором ты уже пребываешь. Завершенность, которая вряд ли хоть когда-то достижима. Полной безупречности редко когда удается достичь.

* * *

– Доброе утро, Люси! – кричу я, через полчаса входя в свое заведение под названием «Поппиз плейс». Вообще-то мне хотелось назвать его «Поппиз поттери⁸ плейс», но Том сказал, что такая аллитерация с кучей «п» – это уже перебор.

Слышу приглушенное расстоянием ответное пожелание доброго утра откуда-то из глубины помещения. Люси, должно быть, достает из муфельной печи уже остывшие поделки после вчерашнего сеанса раскрашивания.

Сбросив свое барахло в подсобке, я достаю одну из афишек, которые заготовила дома, и пришпиливаю к доске для объявлений. Чувствую приятное возбуждение оттого, что вновь открываю в здешних краях книжный клуб, хотя нервишки все равно пошаливают. У меня нет окончательной уверенности, как пойдет дело – не хочу, чтобы люди подумали, будто я пытаюсь по-быстрому влезть в тапки Камиллы. При мысли о ней по спине пробегает холодок. Впрочем, уже почти год прошел – я тактично выждала положенное приличиями время после того, как ее не стало, разве не так? Она была так популярна в нашем деревенском сообществе, особенно среди мамаш, и кое-кто вполне может счесть мои попытки наложить лапы на ее детище неподобающими. Последствия ее неожиданной смерти по-прежнему витают в воздухе – деревенские все так и не могут до конца оправиться от потрясения, поскольку без матери остался двухлетний ребенок. Маленькой Джесс сейчас уже почти три, примерно столько же, сколько моей Поппи, а я даже и помыслить не могу, чтобы оставить ее – от одной только мысли об этом разрывается сердце. Муж Камиллы, Адам, должно быть, невероятно страдал. А наверняка и до сих пор страдает.

Мотаю головой – не хочу еще раз прокручивать в голове эту трагедию.

– Все у нас на мази? – Голос Люси заставляет меня вздрогнуть. Резко оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее – уже облаченную в фартук и готовую к открытию. Ее золотисто-каштановые кудри стянуты в свободный узел на затылке, все остальное удерживает на месте косынка в цветочек. Ей всего двадцать три, но она всегда уверенная в себе, трудолюбивая и безотказная – дети просто обожают ее светлую, жизнерадостную манеру держаться и то, как она напевает, пока они раскрашивают тарелки и кружки. В основном это песенки из диснеевских мультиков, но для взрослых Люси время от времени готова исполнить и что-нибудь посерьезней. Мне с ней очень повезло, когда мое заведение стало достаточно популярным для того, чтобы мне потребовался кто-нибудь в помощь. Она подготавливает кафе к приему посетителей и следит за тем, чтобы вся техника была в порядке, а за стеклом прилавка уже лежала свежая выпечка, пока я отвожу Поппи в садик. А потом держит оборону, когда мне нужно уйти, чтобы забрать ее. Люси даже открывает заведение с девяти утра до полудня по субботам, чтобы подавать горячие напитки и закуски – мои выходные целиком и полностью посвящаются семье, я твердо решила это с самого начала. В общем и целом самые сложные задачи лежат на ее плечах – то, о чем она иногда шутливо мне напоминает. В ответ я говорю ей, что и оплата соответствующая, так что мы смеемся и продолжаем в том же духе.

– Да вроде да. Похоже, мы сегодня неплохо проведем время, – отзываюсь я, потирая руки.

Ну кто же знал, что этот день закончится на столь серьезной ноте?

Глава 3

Бет

Сейчас

Руки у меня дрожат, когда я наливаю себе бокал пино-гри. Детектив-инспектор Мэннинг и детектив-сержант Уолтерс забрали Тома с собой в отдел полиции Банбери.

– А ему не нужен адвокат? – опасливо поинтересовалась я, когда они выводили его из дома.

Мэннинг ограничился все той же фразой: «На данном этапе просто надо задать пару вопросов», – прежде чем поблагодарить меня за чай и показать спину. Ощущение сюрреалистическое – мой разум оставался в паре шагов позади от происходящего. Я беспомощно смотрела, как Том уходит буквально через несколько минут после того, как вернулся домой. У меня не было возможности переговорить с ним – спросить, как у него прошел день, почему он так припозднился… Пораженное выражение его лица так и отпечаталось у меня в голове.

Но было ли это просто изумление – то, что промелькнуло у него тогда на лице?

Отбрасываю эту мысль.

«О боже… Поппи!»

Бедная малышка – когда только явились детективы, я обещала ей через минуту подняться к ней спальню, а уже больше получаса прошло! Оставив бокал на кухонной стойке, мчусь по лестнице наверх проверить, как там она. Наконец вижу ее сквозь щелку приоткрытой двери – спит без задних ног, сложив руки на груди. Сердце у меня тает. Такая невинность… «Это самое близкое к идеалу, чего нам когда-либо удавалось достичь, – думаю я, осторожно закрывая дверь. – Моя Спящая красавица».

Я хочу для нее лишь самого лучшего – того лучшего, которое вообще способна дать.

Я никогда не брошу ее на произвол судьбы, как бросили меня саму в детстве. Меня до сих пор преследуют воспоминания об отце, который недостаточно любил меня, чтобы остаться. Мать тогда погрузилась в депрессию, а позже и в алкоголизм, предоставив меня заботам няни, которая практически меня и вырастила. Та старалась изо всех сил, но ущерб уже был причинен. И он до сих пор заражает многие из моих жизненных решений.

У Поппи никогда не будет плохого детства – ни в коем случае не допущу, чтобы с ней произошло нечто подобное! У нее обязательно будет счастливый, надежный дом с любящими родителями, которые никогда ее не подведут.

* * *

Допиваю бокал, после чего открываю холодильник, хватаю бутылку и наполняю его по новой. Когда делаю очередной большой глоток, в голове проскакивает образ матери.

«Не будь такой, как она».

Выливаю остатки вина в раковину и убираю бокал в посудомойку. Нужно сохранять ясную голову. Прошло всего полчаса с тех пор, как забрали Тома – наверняка они в лучшем случае успели только добраться до отдела. А он может там и несколько часов проторчать. Может, попробовать устроиться перед теликом – или даже залечь спать? Хотя ничуть не сомневаюсь, что все это будет без толку – мне никак не выбросить из головы беспорядочно перепутавшиеся мысли, не говоря уже о том, если я улягусь в наполненной тишиной комнате.

Расследование убийства, сказал Мэннинг.

Чьего? Где? Когда? Каким образом?

И с чего это они взяли, что мой Том может хоть что-то про это знать?

1.«Вонки-Донки» (англ. Wonky Donkey – нечто вроде «Шаткий ослик») – изначально песенка в стиле кантри, написанная новозеландцем К. Смитом, а после и популярная книжка для дошколят с иллюстрациями К. Коули. Текст чем-то напоминает абсурдистские детские стихи Д. Хармса. – Здесь и далее прим. пер.

2.Столичная полиция, она же Мет (англ. Metropolitan Police, Met) – подразделение полиции, ответственное за обеспечение общественного порядка на территории Большого Лондона, за исключением Сити. Кроме того, занимается контртеррористической деятельностью и раскрытием особо тяжких преступлений на всей территории страны, выполняя примерно те же функции, что ФБР в США. Штаб-квартира Мет – всем известный Скотланд-Ярд. Звания в британском уголовном розыске располагаются в следующем порядке по старшинству: детектив-констебль, детектив-сержант, детектив-инспектор, старший детектив-инспектор и т. д.

3.Мэрилебон – зажиточный квартал в лондонском Вест-Энде, на севере Вестминстера, берущий название от приходской церкви Девы Марии, а также одноименные вокзал и станция метро.

4.Книжный клуб – очень популярное развлечение в Великобритании наряду с «вечерами викторин» в пабах, особенно в сельской местности. Члены клуба обязуются прочесть какую-либо книгу, а потом совместно ее обсуждают.

5.Намек на hard в начале фамилии – твердый, крепкий (англ.).

6.«Сибибис» (англ. CBeebis) – британский бесплатный телеканал, транслирующий программы и контент, предназначенный для детей в возрасте шесть лет и младше.

7.Поппи – имя «цветочное» (мак). Poppy Poppet – «маковая крошка».

8.Pottery – гончарная мастерская (англ.).