Снежный Понь

Пролог

Хорошо, когда всё идёт хорошо! Когда последний учебный день закончился и впереди только длинный заслуженный отдых. Когда тебе подарили большую красивую коробку с конфетами и целый пакет сочных рыжих мандарин. Когда идёшь по расчищенной дорожке, а вокруг пушистые белые сугробы и ты вспоминаешь, что дома ждут не дождутся санки. Они устали стоять в тёплой прихожей на нескользком полу. Им кажется, будто целая вечность прошла с прошлых выходных. Теперь-то санкам точно не придётся скучать! Как бы не истёрлись их полозья за бесконечные новогодние каникулы!

От радостного предвкушения ноги сами собой подпрыгивают и ускоряются. Быть может, они считают, что способны ускорить наступление праздника? А вот сердце, наоборот: замирает на вздохе и осторожно, словно боясь своим стуком спугнуть что-то волшебное, трепещет на выдохе. Оно не считает, оно точно знает, что вот-вот произойдёт настоящее чудо. Только пока не догадывается, какое именно.

И вот идёшь ты весь такой вдохновлённый, в ожидании чего-то хорошего, и тут ка-а-ак…

Плохо, когда что-то пошло не так! Когда под снегом спряталась коварная ледяная дорожка и теперь ты потираешь болючий синяк на самом мягком месте, красивая коробка порвалась, конфеты рассыпались по тропинке, а мандарины – те вообще улетели в сугроб.

Но бывает и такое, что именно с неприятности начинаются самые прекрасные приключения.

Глава 1. О том, как появился Понь

Меловая пыль облачком вылетала из-под сухой губки и оседала на пол. Владик вздохнул, понимая, что сегодня так и не дождётся от сестры толковой помощи. Он поставил на парту последний перевёрнутый стул и, подойдя к измученной доске, отобрал у Поли губку.

– Смочила бы хоть!

Девочка виновато прикусила губу, но озорной блеск в глазах никуда не делся.

– Ну иди уже к своему пони! Я сам закончу, – с напускной сердитостью проворчал Владик.

И Поля радостно побежала во двор. Этим своим пони она прожужжала брату все уши. На каждой перемене девочка подтягивала его к окну и показывала на сугроб.

– Ну посмотри! Посмотри же! Это вылитый коник!

– Да, похож. – терпеливо, в который раз уже, отвечал Владик.

Сугроб и в самом деле походил на прилёгшего отдохнуть пони. Поля приметила его ещё на первом уроке и едва досидела до конца занятий. Если б не их с братом дежурство, она вылетела бы во двор вместе с разношёрстной ватагой ребят сразу после звонка. Натирая пыльную доску, Поля косилась в окно – не надумает ли кто полезть к её пони.

К счастью, любители покидаться снежками обошли заветный сугроб стороной. Поля кинула портфель и подарочный набор конфет на лавочку, встала перед сугробом на коленки и принялась за работу.

Тут похлопала, там поправила, убрала лишний снег с одного места, добавила в другом – получились маленькие острые ушки. Достала из кармана подобранные в парке ольховые шишки – на аккуратной мордочке появились тёмные глаза. Провела пальцем линию – вышла добрая улыбка. И вот уже не просто похожий на пони сугроб, а почти всамделишный пони лежит в школьном дворе у лавки.

На него-то и засмотрелся Владик, идя к сестре. А то, что недавно именно тут всей школьной гурьбой они раскатали ледяную дорожку, забыл. По ней было забавно скользить перед уроками, но совсем не весело оказалось падать, особенно когда руки заняты конфетами и мандаринами.

Конфеты рассыпались по дорожке, а мандарины улетели в тот самый сугроб. Поля поспешила на помощь и вместе с братом принялась собирать конфеты со снега. Сколько влезло, досыпали в её красивую коробку, остальное распихали по карманам.

Пока дети спасали сладости, за их спинами происходило что-то невероятное. Сугроб с мандаринами поднялся на ноги. Переступил ледяными копытцами, встряхнулся – и там, где был примятый Полей снег, распушилась мягкая шёрстка. В местах, куда упали мандарины, зажглись рыжие фонарики – пятна. Ольховые шишки превратились в самые настоящие живые чёрные глазки, аккуратные ушки завертелись туда-сюда, прислушиваясь. Пони разлепил нарисованную улыбку, пожевал губами, привыкая, а потом тоненько заржал. Поля с Владиком обернулись.

– Ух ты! – восторженно прошептала девочка.

Мальчик недоверчиво склонил голову, потёр глаза – пони никуда не делся.

– Ого! – наконец выдавил он.

– И-го-го! – тут же откликнулся пони.

Он мотнул головой, и пушистая чёлка, на секунду взметнувшись вверх, осела, спрятав под собой правое ухо. Левое тем временем заинтересованно крутилось туда-сюда.

Поля протянула руку и неуверенно дотронулась до самого кончика бархатного носа.

– Фр-р-р-р… Щекотно!

– Ой, извини!

– Мне понравилось. Почешите меня ещё! – пони шагнул к Владику, ткнулся головой в бок мальчика и потёрся о него лбом.

Раньше о Владика тёрлись кошки, но никогда ещё об него не тёрлась лошадь. От такой доли ласки мальчик едва не повалился в снег снова. Конфетная горка, торчащая из переполненной коробки, закачалась и осыпалась под ноги.

Поля засмеялась и совсем уже уверенно погладила пони по густому ёжику гривы. Из-под пальцев брызнули и заискрились в воздухе мелкие снежинки.

– Настоящий! Волшебный! – с придыханием прошептала девочка.

– Откуда ты взялся? Неужели из сугроба? – спросил Владик.

– Ага.

Ответ был очевиден: сугроб за лавкой исчез, а пони – вот он, стоит совсем рядышком, живее и волшебнее некуда.

– А как нам тебя называть? – спросила Поля. – Конь?

– Нет, – покачал головой Владик, – для коня он слишком маленький. Может Понь?

– По-о-о-онь… – протянул снежный пони и задумчиво пожевал губами, будто пробуя имя на вкус. – Годится! Меня зовут Понь!

Солнце спряталось за пушистое голубое облако, а облако проглотила большая синяя туча, в одно мгновение затенившая двор. Владик глянул вдаль, где высотные дома терялись в белёсой дымке.

– Метель несёт, – сказал он. – Побежали домой! Понь, давай с нами!

Глава 2. Суп, прятки и мигрень

Владик, Поля и их родители жили в квартире № 16 на шестом этаже обычной городской девятиэтажки.

– Вытри ноги о коврик и ходи потише, – попросил Поня Владик.

Мальчик не просто так сказал «ходи потише». Дело в том, что на пятом этаже, прямо под квартирой № 16, была квартира № 13, в которой жила пенсионерка Зинаида Фёдоровна. Зинаида Фёдоровна была вечно всем недовольна: зимой её раздражал холод, летом – жара, деревья во дворе давали слишком много тени, а лавочка у подъезда стояла на самом солнцепёке, магазин был слишком далеко, автобусная остановка слишком близко, собаки лаяли, а дети кричали. Детей Зинаида Фёдоровна не любила больше всего. Особенно её раздражали те, что жили этажом выше – то есть Поля и Владик. Это не дети – была уверена пенсионерка – это кони. Иначе как объяснить их вечный топот по её, Зинаиды Фёдоровны, потолку?

Конечно, Владик и Поля по потолку не топали. Они аккуратно ходили по полу (по своему полу, надо заметить), аккуратно прыгали с дивана, аккуратно бегали наперегонки по коридору. По мнению детей, больше шума было от самой Зинаиды Фёдоровны: ну вот зачем стучать шваброй по их полу, пусть даже он её потолок?

Дети старались прощать Зинаиде Фёдоровне шум и часто даже включали пенсионерку в свою игру, отдавая ей важную роль грозы. Отважный капитан Владик вёл подушечный фрегат сквозь шторм, а лоцман Поля следила, чтобы тот не сел на мель вблизи опасных рифов. На мель корабль, к сожалению, садился уже через пять минут, а гроза стучала теперь не в потолок, а в дверь.

– Это не дети! Это слоны! Кони! Мучители! У меня от них мигрень!

Капитан и лоцман стояли, потупив взгляд. Папа недовольно сжимал губы, косясь на Зинаиду Фёдоровну. Владик и Поля знали, что он на их стороне. Мама тоже была на стороне детей, но и соседке сочувствовала.

– Извините за беспокойство, Зинаида Фёдоровна! Поля, Владик, поиграйте лучше на улице!

Капитан и лоцман надевали куртки, и фрегат мчался открывать новые земли. Мчался он по лестнице. Конечно, мимо тринадцатой квартиры и, конечно, очень шумно. Можно было спускаться и на лифте, но, во-первых, лифт создан для того, чтобы ездить на нём вверх, ведь какой смысл ехать вниз, когда сбежать по ступенькам куда быстрее и веселей! Во-вторых, по словам всё той же Зинаиды Фёдоровны, «лифт – для взрослых людей, а дети без присмотра его портят, пачкают и пишут на стенках гадкие слова». Поля и Владик лифт не пачкали и гадких надписей нигде не оставляли, но поверить в это Зинаида Фёдоровна не могла. Пенсионерка ругалась в любом случае – и когда дети сбегали по лестнице, и когда ехали на лифте. Угодить ей было невозможно, и брат с сестрой просто старались не попадаться соседке на глаза.

Понь тщательно вытер копытца о коврик перед входом и шагнул в квартиру.

– Понь, ты будешь суп? – спросила Поля, зажигая конфорку.

– Это что такое?

– Это еда. – объяснил Владик. – Ты вообще ел когда-нибудь?

Понь помотал головой. Суп нагрелся, и Поля разлила его по мискам. Понь недоверчиво покосился на свою – дымящуюся.

– Ой! А тёплого-то тебе, наверное, нельзя! – опомнилась девочка. – Ну и чем же нам тебя накормить?

В животе у Поня заурчало.

– Тут осталось мороженое, – Владик открыл морозилку и достал оттуда два пломбира.

Они полагались им с Полей, но было решено отдать лакомство другу.

– М-м-м… – промычал Понь, откусив первый кусочек.

Мороженое оказалось бесподобным.

– Если вся еда такая вкусная, я готов есть бесконечно!

– Такая вкусная не вся. – Владик вздохнул и проглотил ложку супа.

За окном быстро темнело. Как и предсказывал Владик, началась метель. На улицу уже не тянуло и пришлось искать интересное занятие дома. Прятки – игра негромкая, ведь основная задача игроков – сидеть тихонько в укромном месте, чтобы их не нашли. Правда, тому, кто ищет, приходится ходить, но можно ведь и тихонько, на цыпочках. У Владика и Поли получалось почти бесшумно, а вот у Поня, как бы он ни старался, всё равно выходило «цок-цок» по полу и «топ-топ» по ковру.

Швабра застучала после Владикового «Раз-два-три-четыре-пять…». Тогда, во время считалки, Поля и Понь бросились прятаться. Поля за кресло, Понь за штору. Наверное, в этот раз они зацокали и затопали достаточно громко для того, чтоб разбудить соседкину мигрень.

В воцарившейся тишине отчётливо послышался скрежет ключа в замке – это вернулись с работы родители.

– Вы, наверное, хотите меня со свету сжить! – это подбежала к ним Зинаида Фёдоровна. – У вас там что, кони бегают?

– Не бегают, – сказал в открывшуюся дверь Владик.

– Ходят, – подтвердила вылезшая из-за кресла Поля.

Соседка набрала в лёгкие воздух, чтобы разразиться очередной волной претензий. Папа нахмурился. Мама вздохнула.

– Очень тихо ходят. На цыпочках, – добавил высунувшийся из-за шторы Понь.

Зинаида Фёдоровна выдохнула. Мама и папа переглянулись.

Глава 3. Можно он останется у нас?

– Он был сугробом, – говорила Поля.

– А стал пони, – дополнял Владик.

– Он наш друг!

– Мы не могли бросить его на улице.

– Он ведь совсем маленький!

– Ему один день.

– Он такой хороший!

– А ещё голодный.

– А на улице метель!

Брат с сестрой наперебой объясняли родителям, почему они привели домой лошадь. Мама с папой слушали. Понь, потупившись, молчал.

– Можно он останется у нас? – наконец спросил Владик.

Папа потёр переносицу, отчего очки уехали на лоб, и сказал:

– То есть вы хотите, чтобы пони жил в нашей квартире?

– Да! – в один голос подтвердили дети.

Мама и папа глянули сверху-вниз на Поня. Тот робко переступил с ноги на ногу.

– Тебе и в правду негде ночевать? – уточнила мама.

– Есть где, – тихо отозвался Понь. Как бы ни хотелось ему остаться с друзьями, но врать родителям он не посмел.

– Далеко отсюда твой дом? – спросил папа.

– Возле школы.

Мама вновь застегнула так и не снятое пальто и направилась к выходу. Понь послушно переступил через порог следом. Папа, выйдя последним, плотно закрыл за собой дверь.

– Но у него же нету дома, – прошептала Поля.

* * *

С тёмного неба сыпал снег. Ветер загнал его в арку, припорошив проезд аж до середины. Поднятая им горсть снежинок осела на асфальт, и, в поисках новой игрушки, ветер схватился за папино кепи. Папа успел прижать шапку к голове, и недовольный хулиган, напоследок толкнув его в спину, вылетел из арки во двор. Поднятая им позёмка закружилась вихрем.

Мама поёжилась и, поправляя ворот пальто, искоса глянула на Поня. Тот семенил рядом. Цоканье отдавалось звонким эхом в арке, но стихло, как только Понь вышел из укрытия и копыта погрузились в снег.

Дворами они дошли до школы.

– Куда дальше, милый? – перекрикивая ветер, спросила мама.

– Туда, – Понь уверенно двинулся по заметённой дорожке.

Мама и папа поспешили за ним и чуть не споткнулись о пони, когда тот неожиданно остановился у скрытой под снегом лавочки.

– Пришли, – сказал Понь, обернувшись к маме и папе. – Спасибо большое, что проводили!

– Куда пришли? – не понял папа.

– Ко мне пришли, – объяснил Понь. – Вот тут я и живу. – он улёгся на своё место за лавкой.

– Что значит «к тебе пришли»? – глаза мамы полезли на лоб. – А ну-ка встань со снега!

Понь удивился, но команду выполнил, поднялся на ноги и отряхнулся.

– Ты что, тут, – папа указал пальцем в землю, – спать собрался?!

Понь, смутившись, кивнул. Мама перевела растерянный взгляд с него на папу.

– Никто не держит в квартирах лошадей, – неуверенно сказала она.

– Он пони, – поправил папа и так же растерянно посмотрел на маму.

– Не сильно выше собаки, – мама провела ребром ладони невидимую линию от спины Поня к себе, получилось чуть ниже пояса.

– Действительно некрупный, – папа повторил мамин жест, получилось чуть выше колена.

– Просто маленький ещё, – голос мамы дрогнул. – Всего-то один день.

Папа нервно потеребил дужку очков.

– Но всё же никто не держит в квартирах лошадей, – он сказал это громко и отчётливо, чтобы придать вес сказанным словам.

– Никто, – согласилась мама, ведь вовремя сказанные весомые слова позволяют не наделать глупостей.

* * *

Папа стряхнул снег с куртки и, повесив её на крючок, помог маме снять пальто. Мама наклонилась и смахнула снег со спины Поня.

Папа поднёс палец к губам, призывая к тишине, но Поля всё равно не удержалась от радостного писка, а Владик пару раз подскочил на месте.

– Ну тихо-тихо! Сейчас опять соседка придёт и будет жаловаться на коней в доме, – папа снял очки и протёр запотевшие стёклышки. – Причём в этот раз она будет права как никогда.

Дети засмеялись, Понь постарался сдержаться, но не смог и тоже захохотал. Мама прыснула в кулак, а папа, глядя на них всех, развёл руки, покачал головой и… тоже рассмеялся.

Ужинали гречкой. Порцию Поня остудили на подоконнике, остальным досталась тёплая каша. Гречка Поню не особо понравилась. После мороженого он был разочарован её вкусом, но мама сказала, что питаться одним только сладким нельзя.

Было решено, что спать Понь будет на балконе. Папа принёс туда матрас, который с маминой помощью обзавёлся простынёй, подушкой и одеялом. Поню его спальня показалась очень уютной. Тут было прохладнее, чем в комнате, но при этом большие окна не пропускали внутрь снег и ветер. В темноте было видно, как в стекло бьются снежинки. Понь их любил, но сейчас он радовался, что спит под крышей, а не на улице у лавочки.

Была ещё одна радость. Она отличалась от прочих радостей как мороженое от гречки. Гречка, конечно, полезная и питательная, но мороженое – это м-м-м… Понь мечтательно закрыл глаза и провёл языком по губам. И та, особенная радость тоже была «м-м-м…». Эта радость грела, но не так, как греет горячий суп. Она грела, как мамина рука, смахивающая со спины снег. Эта радость была про семью, про то, что теперь она у Поня есть.

Глава 4. Про санки и качалки

Суббота обещала быть весёлой. Мало того, что выходной, так ещё и первый день каникул! Пока Владик и Поля обувались, Понь нетерпеливо пританцовывал рядом. Подошла мама. Она проверила, плотно ли застёгнуты пуговицы и молнии, не торчат ли у детей уши из-под шапок и лежат ли в их карманах запасные перчатки. Оглядев совершенно голого Поня, мама озабоченно покачала головой. Она сняла с полки в прихожей полосатый шарф и повязала его на Поневу шею.

– Ну вот, так лучше!

Понь повертел головой, пытаясь разглядеть шарфик. Несколько непослушных прядок гривы выбились из-под него, припорошив яркие нитки облачком инея.

Мама легонько подтолкнула пони к большому зеркалу, стоящему в прихожей. Понь потоптался перед ним, любуясь собой, и довольно кивнул. Шарфик ему очень шёл!

– Жду вас к обеду! – напомнила мама, провожая компанию за дверь.

Владик с санками в руках, Поля и Понь тихонько спустились на один лестничный пролёт и, миновав тринадцатую квартиру, уже не сдерживаясь поскакали вниз. Сквозь топот Полиных сапожек, цокот Поневых копыт и шорох Владикового комбинезона смутно слышалась брань Зинаиды Фёдоровны. Сварливая соседка знала, что из-за шумных детей у неё снова начнётся мигрень, и почти час караулила под дверью, чтобы не пропустить момент, когда те побегут на прогулку.

Ребята выскочили из подъезда. Вчерашняя сизая туча, выдавив из себя всё, что в ней было, бесследно исчезла. Без неё небо оказалось невозможно синим, а снег – невозможно белой, он так блестел под солнцем, что приходилось щуриться.

Асфальт на проезжей части был расчищен, но тротуар покрывал слой скользкого укатанного снега.

– Понь, садись на санки! – предложил Владик.

– Да! – поддержала брата Поля. – Садись, мы тебя покатаем!

Понь плюхнулся на деревянный настил, ребята налегли на верёвку, и санки заскользили. Встречные прохожие удивлённо разглядывали необычный экипаж, кто-то хмурил брови, кто-то смеялся. Один пожилой господин, которого ребята обогнали, заметил им в спину:

– Эк у вас всё странно получается!

– Что странно? – спросил Понь, повернув голову.

Санки притормозили. Владик и Поля тоже вопросительно уставились на прохожего. Тот остановился возле ребят и пояснил:

– Обычно кони людей возят, а не наоборот.

– А что такого! – пожал плечами Владик. – Сейчас мы его покатаем, потом он нас – всё по справедливости!

– Если бы люди санки да тележки по очереди с лошадьми возили, то на ипподроме, наверное, был бы отдельный вид соревнований. Представляете: лошади в качалках сидят, а наездники в оглобли встали? То-то смеху было бы!

Владик, Поля и Понь непонимающе переглянулись.

– На иппо… где? – переспросил Владик.

– Лошади на качалках. На лошадках-качалках, что ли? – недоумевала Поля.

– А что такое оглобли и зачем в них вставать? – Понь почесал копытом в затылке.

– Ну-у-у… – протянул собеседник. – Вы, я смотрю, совсем необразованные. Поясняю: ипподром – это лошадиный стадион. Качалки – это специальные тележки, в них сидят наездники. А оглобли – часть этих тележек: длинные палки, которые сбруей крепятся к бокам лошади. Понятно?

– Понятно! – хором ответили Владик, Поля и Понь. И друг за другом добавили:

– В целом.

– Но не очень.

– Вообще ничего.

Пожилой господин вздохнул и посоветовал:

– Посмотрите фильмы какие-нибудь про лошадиные бега или книжки полистайте.

– А вживую это можно увидеть? – спросил Понь.

– Чего ж нельзя? Езжайте на ипподром и смотрите, сколько влезет. Я сейчас как раз туда и направляюсь, через полчаса начинаются соревнования.

Понь подорвался с санок.

– Идём? – обратился он к Поле и Владику.

Поля тоже оживилась – ей понравилась идея прогуляться на лошадиный стадион.

– А это далеко? – Владик жестом остановил полных энтузиазма сестру и пони.

– Две остановки «четвёркой», – пожилой господин кивнул в сторону подъезжающего автобуса. – Решайтесь, господа, а я, пожалуй, поспешу. Не хочу опоздать к началу!

– Две остановки – это близко, – размышлял Владик. – Если побыть там недолго, то к обеду вернёмся.

– Тогда бежим? – Поля кивнула на автобус, в который уже входили люди.

– Побежали! – согласился Владик.

Они успели заскочить в салон и втянуть за собой санки перед самым закрытием дверей. Поля дыхнула на замороженное окно и потёрла ладошкой проталину, чтобы лучше видеть, куда они едут. Понь тоже дыхнул на стекло, но вместо проталины по нему расползлись морозные завитушки.

– Ух ты! – восхитилась Поля. – Мне бы так уметь!

– А мне бы уметь как ты! Ничего же не видно!

Поля положила тёплую ладошку на нарисованные Понём узоры, и морозные лепестки оплыли. Когда девочка убрала руку, Понь жадно прильнул к стеклу. Следить за проплывающими мимо домами, машинами и пешеходами было так интересно, что он не сразу заметил подошедшего кондуктора.

– Ваш билетик, – тётенька в яркой жилетке ожидающе уставилась на Поня.

– Мы школьники, – ответил ей Владик. – У нас бесплатный проезд.

–У вас – да. Я обращаюсь к лошади.

– Он тоже ребёнок.

– Он жеребёнок!

– Ну да, – кивнул Владик. – Он же ребёнок!

Кондуктор, наморщила лоб.

– Сколько лет жеребёнку?

– Ему один день, – ответил Владик.

– Один день отроду, и он уже ездит в автобусе? – брови женщины удивлённо поползли вверх.

– Он раньше сугробом был, – уточнила Поля.

– Возраст сугроба тоже надо учитывать! Сколько лет сугробу?

– Лет? – хмурясь, переспросил Владик. – Сейчас декабрь. Ему не больше месяца.

В разговор вмешался знакомый уже пожилой господин.

– Извините, – обратился он к кондуктору, – я тут неподалёку стоял и ваш разговор услышал. Я хорошо разбираюсь в лошадях и могу помочь определить возраст пони по зубам.

– Помогите! – кивнула женщина.

– Молодой чело… понь, покажите мне ваши зубы.

Понь широко открыл рот, демонстрируя ровные белые зубки. Владик и Поля тоже с интересом заглянули в Понев рот.

– Хм… – задумчиво начал пожилой господин. – По зубам я бы сказал, что данному пони не больше двух лет. Видите, молочные ещё не сменились.

– Они все молочные, если вы имеете в виду цвет, – заметила кондуктор.

– И цвет тоже. С возрастом зубы у лошадей желтеют. Однако, сколько бы ему ни было – сутки, месяц или два года – он всё равно считается ребёнком. Пусть даже и же-ребёнком, – подытожил пожилой господин.

Кондуктор была вынуждена согласиться.

– Спасибо! – поблагодарил Понь.

– Не за что! – ответил мужчина. – Мы, кстати, уже подъезжаем.

Автобус завернул к остановке, и водитель объявил: «Центральный ипподром».

Теперь Владик вспомнил, что они с родителями частенько проезжали мимо этого странного сооружения. Он всегда думал, что за высоким красивым забором футбольное поле.

Ипподром был большой. Обычных школьных стадионов в один лошадиный могло вместиться штук десять. А чтобы пробежать полный круг по длиннющей беговой дорожке, понадобился бы, наверное, целый урок физкультуры.

Следом за пожилым господином дети и Понь поднялись на высокую зрительскую трибуну . У стартовой полосы выстроились в шеренгу и нетерпеливо переминались с ноги на ногу высокие лошади. К каждой из них была привязана небольшая тележка с сиденьем между двух, похожих на велосипедные, колёс. «Качалка» – сообразили Поля, Владик и Понь. В качалках сидели наездники и держали в руках ремни, которые заменяли руль.

По команде лошади дружно сорвались с места. Из динамиков над трибуной раздался голос комментатора:

– Громобой сразу же вырывается вперёд, за ним бегут Удача и Сапожок Первый. Шкварка, Наполеон, Чахлый Лопух, Пальмира и Фенечка – следом. Последним бежит Чиж…. Тридцать одна и семь десятых секунды – пройдена первая четверть дистанции.

– Как же быстро они бегут! – восхитилась Поля.

– Интересно, а я бы смог с ними соревноваться? – задумался Понь.

Комментатор продолжал:

– Бег ведёт Громобой. Вторым номером Сапожок Первый, третьей бежит Удача, на четвёртом месте Наполеон, на пятом Фенечка… Сбой у Шкварки…

– Что за сбой такой? – спросил Владик у пожилого господина. – Она же нормально бежит.

– Нет, – ответил тот. – Она бежит вприпрыжку – галопом, а это тут запрещено.

– Почему? – удивился Понь. – Так же быстрее.

– Потому что, молодой чело… пони, таковы правила. Если хотите скакать галопом, то будьте добры участвовать в скачках, а не в рысистых бегах!

– Тридцать две и пять десятых секунды – пройдена вторая четверть дистанции, – звучало из динамиков. – По-прежнему ведёт Громобой, чуть сзади Сапожок Первый. На третью позицию, обогнав Удачу и Наполеона, вырывается Фенечка… Чиж замыкает…

– Мне нравится эта чёрная лошадка, – сказал Владик, показывая на шуструю Фенечку. – Так быстро бегает!

– М-да… Бегает-то она быстро, – согласился пожилой господин, – но вечно что-нибудь эдакое выкинет.

– А мне нравится вон та красавица! – Поля указала на золотистую лошадь с длинной белой гривой.

– Это Пальмира. Она никогда не выигрывает – красивая, но уж больно капризная дама.

– Третья четверть пройдена за тридцать и три десятых секунды… Впереди по-прежнему Громобой. Фенечка вырывается на второе место. Третьим идёт Сапожок Первый, тут же Удача. Пальмира обгоняет Чахлого Лопуха.

Золотистая лошадка обогнала рыжую, а потом неожиданно остановилась, развернулась и, не слушаясь человека в качалке, пошла в обратную сторону.

– Ну вот, – вздохнул пожилой господин. – Я же говорил… Опять ей что-то не понравилось. Наверное, со своим наездником поругалась.

Поля тоже вздохнула. Она болела за Пальмиру, но как женщина могла её понять: если наездник не похвалил за обгон этого рыжего Лопуха или, например, сказал что-нибудь неприятное о фигуре красавицы блондинки, она имела полное право обидеться на него и уйти.

Лошади пробежали почти весь круг стадиона. Комментатор тараторил:

– Кони выходят на финишную прямую. За первое место борются Громобой и Фенечка. Фенечка вырывается вперёд… О, нет! Сбой…

На самом финише Фенечка заскакала вприпрыжку, наверное, от радости.

– За переход в галоп результат Фенечки не засчитывается, – непреклонно объявил динамик. – Таким образом, побеждает Громобой. Второе место у Удачи, третье – у Сапожка Первого.

Высокий белый конь гордо прошёл вдоль трибун, принимая поздравления болельщиков.

– Вот он, бессменный фаворит, – пожилой господин торжественно провёл рукой в сторону Громобоя. – Самый быстрый, самый сильный, мало кто может его обогнать.

– Я тоже хочу быть таким! – мечтательно протянул Понь.