Маги Гипербореи

Арка

Иногда Арка гадала, в каком таком загадочном месте пропадает ее критический ум, когда ей в голову приходит дурацкая идея и она бросается воплощать эту идею в жизнь.

Девочка довольно быстро сообразила, что найти отца будет совсем не так просто, как она надеялась. Бедность приковывала ее к первому уровню, который маги никогда не посещали. Чтобы исправить это положение, нужно заработать гиперы, а для этого надо найти работу.

Увы, на дне города работы было мало, и она плохо оплачивалась. Свой первый день в Гиперборее Арка провела, блуждая от башни к башне, осматривая мастерские, рынки и лавки, ошеломленная своим путешествием и этим шумным городом, который она не понимала. Странный вид девочки пугал торговцев, и они отказывались нанять ее на службу: они игнорировали ее либо выгоняли взашей. Когда день подошел к концу, у Арки не было ни работы, ни места для сна, ни сил искать первое и второе.

Последний человек, к которому она обратилась с просьбой о работе, возчик, посмотрел на Карапуза (конь повсюду следовал за хозяйкой) и посоветовал ей пойти в конюшни: приближается Состязание василевса. Наверняка конюхам нужна рабочая сила для организации мероприятия, и, поскольку Арка, по-видимому, много знает о лошадях, возможно, у нее есть шанс обрести там желаемое.

– Что такое Состязание василевса?

– Самые большие скачки года, каждый уровень выставляет свою лошадь – необыкновенное зрелище! Бесплатный совет: ставь на первый, второй или седьмой уровни, а на остальные даже не думай: проиграешь.

– Почему?

– Потому что на нижних уровнях есть воровской мир, который все это дело финансирует, на седьмом уровне есть маги, и они тоже дают деньги, а между вторым и седьмым уровнями хороших лошадей нет!

Арка поблагодарила возчика и, последовав его совету, добралась до конюшен, длинных каменных зданий, выстроившихся в ряд на окраине города, перед лугом, отделявшим башни от земляных валов. В загонах жеребята резвились вокруг кобыл, а те помахивали хвостами, отгоняя мух. Вдоль городской стены, служившей основанием купола, тянулась широкая песчаная дорожка. Всадники, воспользовавшись вечерней прохладой, выезжали здесь своих лошадей.

Арка позволила Карапузу пастись на краю поля и вошла в одно из строений. В нос ей ударил запах навоза и раздраженных конюхов: работники конюшен, торопясь закончить трудовой день, бегали по проходам между стойлами, насыпали в кормушки ячмень, бросали сено в загоны, торопились вымести сор и вынести навоз. На девочку никто не обращал внимания. Во всей этой суете Арка почувствовала, что слишком устала, чтобы привлекать к себе внимание. Наступала ночь, в столь поздний час никто ее не наймет. Когда последние служащие вышли из конюшни, она забралась в уголок и как подкошенная рухнула на кучу сена.

На следующее утро девочка проснулась вся искусанная блохами, зато с ясной головой. При нищенской оплате труда первого уровня потребуются месяцы, чтобы накопить двадцать семь гиперов, поэтому необходимо придумать другой план, который позволит Арке добраться до вершины города бесплатно.

Она выскользнула из конюшни, взглянула на Карапуза (конь ответил хозяйке сытым, сонным взглядом) и быстро зашагала в тени башен, обдумывая кое-какие идеи.

Первый ее план оказался не блестящим: дождавшись, когда торговец рыбой отвлечется, девочка спряталась в одной из бочек с треской, которую торговец собирался доставить на второй уровень. Свернувшись в клубок в липкой рыбе, Арка чувствовала, как ее везут на черепахе и как шлепают по воде плавники животного. Когда продавец подошел к подъемнику, рабочий объявил, что собирается проверить ввозимый товар. От этих слов сердце Арки ушло в пятки. Она выскочила из бочки, спрыгнула на берег канала и быстро убежала, распространяя вокруг себя острый запашок рыбы.

Вторая попытка тоже вышла так себе: Арка предприняла восхождение на башню, дабы достичь второго уровня лишь силой своих рук. Какая-то домохозяйка, привлеченная душком несвежей рыбы, высунула голову в окно и обнаружила, что девочка карабкается по стене, как грабительница. Арке пришлось спуститься, чтобы избежать пощечин, оскорблений и содержимого ночного горшка, выплеснутого ей на голову.

Теперь она воплощала в жизнь третью идею. Дня, проведенного в Гиперборее, девочке хватило, чтобы понять могущество преступного мира: головорезы средь бела дня требовали у торговцев выплату дани, проворачивали всевозможные темные делишки и важно разъезжали на больших черепахах с блестящими панцирями. Поскольку рабочие никогда не осмеливались спрашивать плату с владельцев таких животных, Арка решила, что достаточно украсть одну разукрашенную рептилию и верхом на ней бесплатно перейти на седьмой уровень. Итак, она нацелилась на золотую черепаху, перевозившую трех бандитов зверского вида, которых словно отлили из одной и той же грубой формы. Она последовала за ними, держась на почтительном расстоянии, увидела, как тройняшки причаливают, заходят в таверну промочить горло, и тут же прыгнула на панцирь зверя.

Усевшись верхом на золотую черепаху, девочка повернула голову и заметила владельцев рептилии: перебрасываясь шуточками, тройняшки садились за столик в нескольких шагах от окна таверны. Арка вдруг осознала всю опасность своего положения.

– Ну, вряд ли это намного труднее, чем править конем, – пробормотала она, хватая поводья.

Золотая черепаха немедленно взвыла и с оглушительным лязгом ударилась о край канала. Из таверны донесся скрежет отодвигаемых стульев, а Арка изо всех сил пыталась освоить новый способ передвижения. Ей уже удалось увести животное с пристани, когда дверь таверны распахнулась и на причал выскочили трое законных владельцев.

– Но… – протянул один.

– Какого… – начал было второй.

– Мама! Какая-то девчонка угоняет нашу черепаху! – завопил третий, оборачиваясь к таверне.

Арка наконец поняла, как заставить черепаху двигаться вперед: она взмахнула поводьями, и похищаемая черепаха послушно вошла в канал. Правда, она тут же врезалась в мост, и на панцирь дождем посыпались куски известки. Позади бандиты продолжали обсуждать происходящее:

– Надо ее остановить, она же ее убьет…

– Так возьмите еще одну черепаху, идиоты!

Арка зигзагом удалялась от таверны, и голоса спорщиков звучали все тише. Кто бы мог подумать, что править черепахой окажется так трудно: животное реагировало на движения поводьев совершенно непредсказуемо. Несколько раз Арка врезалась в другие лодки, так что на позолоченном панцире черепахи осталось несколько вмятин, но наконец почувствовала, что у нее начинает получаться. Собравшиеся на пирсах зеваки с изумлением указывали на маленькую девочку, управляющую роскошной черепахой. Арка щелкнула языком, прибавила ходу и обогнала три лодки, так что те закачались на поднятой черепахой волне. Когда она уже думала, что дело в шляпе, раздался возглас:

– ТУДА! Живее, мама, она сейчас сбежит!

Арка рискнула оглянуться. Шагах в пятидесяти от нее бандиты, указывая пальцами на беглянку, забирались на старую потрепанную черепаху, которой правила пышнотелая матрона, очевидно мать тройняшек. Она угнездилась на панцире, точно старая сова, готовая взлететь. Арка снова подхлестнула свою рептилию, и теперь та двигалась со скоростью лошади, пустившейся неспешной рысью. По пути она чуть не задела синюю черепаху, на которой сидели кучер и пассажир, одетый в пурпурную тогу. Последовавшие затем удары «бум!», «бах!», а также рассерженный крик: «Моя лодка! Чтоб вас, горе-возницы!» – подсказали девочке, что преследователи нагоняют. Бандиты были уже в нескольких футах от нее, но в последний момент Арка свернула в соседний канал, так что ее черепаха едва не опрокинулась. Бандиты гнались за ней по пятам:

– ТУДА, МАМА! Она поворачивает!

Арка услышала, как тройняшки сворачивают следом за ней. Прямо перед ней вырос низкий мост, пересекающий канал. Девочка прижалась к панцирю своей черепахи и почувствовала, как ее спина задевает нижнюю часть мостика. Спустя несколько мгновений ее преследователи также прошли под мостом. Последовало громкое «ба-бах!», а потом шумное «бульк!».

– Мама, Ари свалился в воду, он не умеет плавать…

– Тем хуже! Сыновей у меня трое, а черепаха с панцирем из чистого золота всего одна!

«Из чистого золота?» – мысленно повторила Арка. Вот почему животное никак не набирало скорость. Она едва избежала столкновения с торчащим из воды столбом. Позади нее семейка бандитов продолжала переговариваться:

– Альси, должна же от тебя быть какая-то польза! Займи мое место.

– Зачем, мама?

– Ха-ха, у меня есть идея! Никуда не сворачивай, Альси.

Это не сулило ничего хорошего. Арка обернулась. Мамаша поднялась на ноги, сунула руку за ворот блузы и, злобно ухмыляясь, вытащила из-за пазухи какую-то сферу размером с дыню. Арка сглотнула, увидев, как матрона размахивает руками, а шар сверкает в ее ладони. Затем тетка метнула снаряд, и он взорвался у девочки за спиной.

Из сферы вырвался какой-то фиолетовый туман, и на Арку мгновенно навалилась сонливость. Она отпустила поводья и почувствовала, что соскальзывает с панциря…

В следующую секунду грянуло оглушительное «БДЫЩ!», вырвав девочку из оцепенения. Она выпрямилась. Золотая черепаха по-прежнему плыла вперед. Арка поспешно схватила поводья и оглянулась. Фиолетовый дым наконец рассеялся, и девочка снова увидела преследователей. Их черепаха зигзагами отползала от покосившегося столба и ошалело мотала головой.

– АЛЬСИ! Почему ты врезался в столб? – рявкнула мамаша, отвешивая сыночку оплеуху.

– Ты же сказала никуда не сворачивать… – простонал Альси, прикрывая голову ручищами.

Арка рассмеялась. Со слезами на глазах она снова повернулась вперед и увидела глухую стену.

Канал заканчивался тупиком.

Преследователи перекрывали ей путь к отступлению, и Арка поняла, что ее план провалился. Она оттолкнулась от панциря и прыгнула на берег, бросив черепаху, а вместе с ней и надежду бесплатно подняться на седьмой уровень. Уже убегая по улице, она услышала крик матери тройняшек:

– МОЯ ЧЕРЕПАХА! АХ ТЫ ДРЯНЬ! Беги быстрее, девчонка, потому что, если я тебя поймаю, клянусь, ты мне дорого за это заплатишь!

Арка убегала, обдумывая слова матроны. До сих пор она пыталась добраться до седьмого уровня, не внося положенной платы в гиперах. Может, зайти с другой стороны и все-таки найти много гиперов, чтобы оплатить таможенный сбор?

Вернувшись к конюшням, девочка остановилась перед полем и какое-то время наблюдала за скачущими лошадьми, захваченная новой идеей. Все это время решение было у нее под носом, а она его не замечала.

Лофадь

Заходящее за куполом солнце раскрасило небо яркими красками, щебетали птицы-паруса, в воздухе витал сладковатый запах лошадиного навоза. Казалось бы, само мироздание старается улучшить настроение Лофадя, и все же в данную минуту он был не в духе, даже злился. Он стоял на беговой дорожке, в тени, отбрасываемой городскими крепостными валами, и уже в десятый раз пытался втолковать своему наезднику, почему во время состязаний тот не должен скакать слишком быстро.

С тех пор как двадцать лет назад Лофадь стал тренером четвертого уровня, его преследовали неудачи. Его лошади приходили последними или предпоследними, если им вообще удавалось завершить забег. Лишь его навыки ухода за животными позволяли Лофадю сохранять свое место на протяжении двух десятилетий. Он помогал появиться на свет великолепным жеребятам, которых потом продавал, сводя таким образом концы с концами. Если же он решал оставить какую-то лошадь, чтобы тренировать для скачек, неблагодарная скотина ждала до самого дня состязаний и в последнюю минуту подворачивала ногу или вдруг показывала норов и принималась плестись нога за ногу. С годами плачевные показатели Лофадя стали притчей во языцех в среде коневодов. Некоторые меткие шуточки даже перешли в повседневную речь: «Быстрый, как Лофадь» или «Будешь так ползти, тебя и Лофадь обгонит».

В довершение всех бед Лофадь был лысым, хромым и, самое ужасное, шепелявил – эти три изъяна делали его постоянной мишенью для насмешек. Он говорил пришепетывая, и в его собственных конюшнях над ним открыто издевались все кому не лень. На тренировках молодые наездники покатывались со смеху, когда Лофадь орал на них: «Да подхлестни немного свою плоклятую кляфу, ты, недоумок!» Прозвище Лофадь появилось из-за его неспособности четко произнести слово «лошадь». С тех пор он старался не употреблять это злосчастное слово, а вместо него использовал всевозможные жаргонные словечки: коняга, кляча, бурка, одер, савраска – говоря о животных, которым посвятил всю свою жизнь.

Итак, дожив до пятидесяти лет и добившись незавидного статуса всеобщего посмешища, тренер решил уйти на покой. Состязание василевса через три дня ознаменовало бы конец его карьеры. И, чтобы уйти из профессии с полными карманами, что само по себе большая редкость среди тренеров и наездников, Лофадь планировал поставить все свои сбережения на то, что его лошадь придет последней.

Разумеется, он сильно рисковал, жульничая таким образом, а из-за его репутации неудачника плату обещали не бог весть какую. Однако он долгие годы тренировал лошадей четвертого уровня и теперь рассчитывал сорвать пусть небольшой, но все же куш: в конце концов, неужели ему не полагается хоть какая-то компенсация за впустую растраченную жизнь? Если, конечно, до начала гонки его наездник сумеет понять, почему не следует скакать слишком быстро.

Лофадь вытер блестящий от пота череп рукавом и огляделся, дабы убедиться, что никто не подслушивает. На беговой дорожке вдоль крепостных валов Гипербореи несколько ребят из конюшни выезжали лошадей, но они были слишком далеко и не могли слышать их разговор. Лофадь заметил Адаманта, крупного серого скакуна первого уровня, на котором ездил Калиос, самый злобный наездник в городе и многократный призер соревнований. Эта пара была фаворитом.

– Ну, Филиппиф, послуфай, послуфай меня внимафельно. Я ведь фсе тебе объяфнил, не так ли? Фы долфен посталаться и плоиглать этот забег. Понимаеф, фто я хофу тебе сказафь? Если плидефь пофледним, обеффаю, я отдам тебе дефятую чафть своего выиглыфа.

Упомянутый Филиппид был, что называется, горячая голова. Как и все молодые наездники, он мечтал выиграть Состязание василевса. В свое время Лофадь также лелеял эту надежду: получить одобрение всего города, снискать бессмертную славу, став одним из чемпионов Гипербореи… Но после рокового падения, в результате которого он охромел, Лофадь отказался от мысли самостоятельно подняться на вершину.

Филиппид упрямо набычился и крепче сжал поводья Трофея, молодого запаленного коня-трехлетки, которого Лофадь по глупости отобрал для скачек, вместо того чтобы оставить себе Адаманта. Тренеру уже начинало казаться, что он совершил еще одну ошибку, выбрав неопытного наездника. Предыдущий был куда сговорчивее.

– Да я выиграю эти состязания! – горячился Филиппид, взмахивая поводьями. – Я тренируюсь уже много месяцев, и даже Калиос говорил, что потрясен моей манерой езды… Разве это не доказывает, что у меня есть шансы?

При виде столь откровенной глупости своего наездника Лофадь вздохнул. Калиос развлекался, забивая голову наивного юнца мечтами о величии. Возможно, следовало подбодрить Филиппида и пустить его, как стрелу, в надежде, что Трофей быстро выдохнется, однако преисполнившийся ощущением собственной значимости мальчишка рисковал упасть, если его вытолкнут из седла другие наездники, и потерять контроль над своим скакуном. В конце концов, на состязаниях василевса лошади, оставшиеся без всадника, не выбывали из соревнования, если все же добегали до финиша. С его невезением конь Лофадя вполне может и первым прийти, и тогда прощайте, денежки.

Солнце садилось, и тени от крепостных валов становились все длиннее, наползали на охристую почву уже опустевшей беговой дорожки. Лофадь на мгновение подумал, что вскоре здесь зазвучат радостные крики толпы. Филиппид все бубнил и бубнил, и тренер вздохнул:

– Холофо, Фил, отведи Тлофея в конюфню. Завтла поговолим.

Филиппид неохотно подчинился, а Лофадь, тяжело приволакивая покалеченную ногу, добрел до протянувшегося вдоль беговой дорожки ограждения и оперся на него. Он смотрел, как в небе одна за другой загораются первые звезды, искривленные куполом. Как и многие гиперборейцы, он верил, что звезды влияют на жизнь людей. Иногда он задавался вопросом, какое созвездие так упорно отравляет ему жизнь. Целый городской уровень рассчитывает, что он победит на скачках, совершит невозможное, но у него нет подходящего всадника. Как же хочется поймать удачу за хвост хотя бы раз в жизни!

– Это вы Лофадь, тренер четвертого уровня?

Упомянутый тренер подскочил от неожиданности и поспешно отвел глаза от вечернего неба. Перед ним стояла девочка лет двенадцати и внимательно смотрела на него голубыми глазами, казавшимися еще больше в свете заходящего солнца. Лофадь так глубоко погрузился в свои невеселые мысли, что даже не услышал, как она подошла, хотя следом за девчонкой тяжело топал невысокий конь. Малышка была худая как щепка, одета в здоровенные меховые сапоги и тунику неопределенного цвета. Светло-русые волосы все в колтунах, несколько спутанных прядей обрамляют узкое лицо, усеянное веснушками. От девочки плохо пахло. Лофадь не мог взять в толк, что ей от него нужно.

– Да, эфо я, – прогнусавил он.

И, повинуясь многолетнему рефлексу, оглядел скакуна незнакомки. Короткие кривые ноги, вогнутая спина, огромная голова – облагороженный пони, которого, скорее всего, запрягали в повозку.

– Чефо тефе надо?

– Хочу выиграть Состязание василевса, – бойко ответила девочка.

– А я хофу жить на седьмом уловне, – насмешливо ответил Лофадь. – Иди-ка отфюда, фмакодяфка.

– Мне сказали, что вы никогда не побеждали, – настаивала негодница. – Неужели не хотите это изменить?

Лофадь почувствовал, что закипает от злости. Он отлепился от ограждения и гневно уставился на девчонку, надеясь, что этого хватит для устрашения.

– Да ты фто? Лассчитыфаефь наняться на лабофу? Блось! Никто не пофтавит деффенку на Состязание вафилефса, да еффе и за тли дня до скафек.

Пигалица скрестила руки на груди, не сводя с Лофадя невозмутимого взгляда.

– Если не возьмете меня, уйду к тренеру третьего уровня, а вы потом будете локти кусать.

Лофадь еще никогда не видел такого дерзкого ребенка. Он тоже скрестил руки на груди и снова привалился к барьеру.

– Ты зля теляефь влемя, дефочка, я не дофеляю своих кляч не пойми кому.

Девчонка с задумчивым видом накрутила на указательный палец светлую прядь и ответила:

– Ой, но мне не нужна ваша лошадь, у меня есть своя.

– Да ну, и где фе она? Надеюфь, ты не этого доходягу имеефь в виду?

– Именно его, – заявила нахалка, очевидно, задетая за живое.

Кровь бросилась в лицо Лофадя. Его конкуренты решили сыграть с ним очередную шутку: нашли самую безобразную лошадь в городе и заплатили этой мелкой паршивке, чтобы она его разыграла. Он огляделся, ожидая увидеть, как его сослуживцы покатываются от хохота, притаившись в каком-нибудь темном уголке конюшни.

И увидел только стойла, заполненные лошадьми: животные неторопливо жевали сено. Последние всадники уже покинули поле, остались только он да нахальная девчонка. И отступать она не собиралась.

– Просто посмотрите, как скачет мой конь, а уж потом, если сочтете его недостаточно быстрым, я вас больше не побеспокою.

Тренер снова внимательно поглядел на девочку: неужели в ее возрасте можно так ловко разыгрывать комедию? Она похлопывала свою лошадь по шее, и Лофадь видел, как она нетерпеливо постукивает пальцами по шкуре животного. В конце концов, она, скорее всего, просто маленькая дурочка, считающая своего пони боевым конем. Тренер вздохнул и сдался.

– Ефли пофле этого ты офтавифь меня в покое, так и быть, я погляфу, как скачет твоя доходяга. Даю тебе тлидцафь секунд, чтобы меня удифить.

На узком личике его собеседницы расцвела широкая улыбка, и Лофадь окончательно убедился, что имеет дело с душевнобольной. Ну, во всяком случае, он ее порадовал. Девочка подняла руку и указала на беговую дорожку шагах в четырехстах от них, в начале и в конце которой возвышались два столбика.

– За сколько ваша самая быстрая лошадь может пробежать между этими двумя столбами?

– Что? А, за дфадцать офну секунфу – это леколд, установленный Алмафом.

– Тогда мне нужно уложиться в двадцать одну секунду.

Она ухватилась за уздечку и повела своего большого пони к началу беговой дорожки. Лофадя против воли охватило любопытство, он отметил, что девчонка и впрямь прекрасная наездница: она легко взлетела на спину животного и держалась в седле очень прямо.

Пигалица немного отъехала от первого столбика, потом развернулась и пустила своего скакуна галопом. За несколько секунд она разогналась до невероятной скорости – Лофадь никак не ждал от этого неказистого коня такой прыти. Он еще не успел начать считать, а девчонка уже проскакала шагов сорок. Изумленный до глубины души, Лофадь выпрямился. Животное буквально летело над беговой дорожкой, делая такие длинные скачки, на которые не был способен ни один самый мощный конь. Наездница пригнулась к шее пони и, казалось, ничуть не боится, несмотря на безумную скорость. За несколько мгновений они домчались до второго столбика и понеслись дальше, поднимая красноватое облако пыли. Лофадь сбился со счета. Было ясно одно: этот горный пони только что побил рекорд.

Три секунды спустя всадница наконец сумела замедлить бег своего скакуна и неспешной рысцой вернулась к Лофадю, раздуваясь от гордости.

– Ну что? – спросила девчонка, подъезжая к нему. Она немного запыхалась.

– Никофда такофо не фидел, – потрясенно ответил Лофадь.

Тренер подошел к пони, погладил по сухим бокам и с удивлением признал, что тот вполне настоящий. Животное захрапело и проворно повернулось задом к Лофадю – отойди, мол, а то лягну.

– Как?.. Где?.. Фто это за коняга?

– Я нашла его недалеко от Напоки, – уклончиво ответила девочка, спрыгивая на землю.

Каким бы посредственным тренером ни был Лофадь, лошадей он знал как никто. Вдобавок он еще никогда не видел, чтобы животное развивало такую скорость, а главное, чтобы рекорд побила скотина, которую издалека можно спутать с гигантской козой.

– Это не плостая коняга, – проговорил он и нахмурился, давая понять своей собеседнице, что не стоит вешать ему лапшу на уши.

Юная наездница поняла намек.

– В деревне, где я его нашла, мне сказали, что это наполовину единорог, – нехотя призналась она, задирая подбородок, как будто готовилась встретить шквал насмешек, неизбежный после такого смелого заявления.

– Наполофину единолог?

– Да, полуединорог.

Лофадь сильно сомневался в существовании единорогов, а о гибриде коня и единорога и подавно впервые слышал. Однако он счел подобное объяснение почти рациональным, учитывая сцену, свидетелем которой только что стал.

– И тебе его плосто так отдали? – спросил он, подходя к морде коня, дабы разглядеть хоть намек на рог.

– Помимо достоинств, у него есть и недостатки, – ответила Арка, глядя, как Лофадь поспешно отдергивает руку, спасаясь от укуса.

Тренер отступил на шаг и критически оглядел животное. Определенно, пони совершенно не походил на единорога: во всяком случае, Лофадь представлял единорогов иначе. Словно подтверждая сомнения тренера, конь вдруг лег на землю, перекатился с боку на бок по песку, словно поросенок, валяющийся в луже, потом встал – грива взлохмачена, бока все в грязи.

Вопрос заключался в том, не заподозрит ли кто-нибудь подлога. По правилам состязаний принимать участие в гонке могли только лошади. За свою двадцатилетнюю карьеру Лофадь повидал немало попыток мошенничества и жульничества, но до сих пор еще никто не пытался протащить на соревнования полуединорога.

– А ты, где ты научилафь так ездифь велхом?

Несмотря на темноту, он догадался, что пигалица покраснела. Пожав плечами, она ответила:

– В Напоке. Ну, так что, вы наймете меня для соревнований?

Лофадь сдвинул брови и несколько секунд изучающе рассматривал девочку. Что-то она скрывает. С другой стороны, это не его дело. Наконец он заявил, чувствуя, что переговоры будут непростыми:

– Возьму тфоего полуефинолога, и ефли он выиглает, дам тебе дефятую чафть плизовых денег. Это по сплаведливости, ты получифь около тысяфи гипелов. Я подыфу ему холофего наефдника, не волнуйся.

– Чего? Да ни за что на свете! – воскликнула пигалица. – Наездницей буду я сама, и я хочу половину выигры…

– Ты уже бывала на Софтязании василефса? – перебил ее Лофадь. – Знаефь все плавила?

– Э-э-э… нет.

– Это ничего. Никаких плавил нет.

Лофадь выдержал эффектную паузу, давая девчонке возможность осмыслить услышанное, и продолжил:

– Допускаются любые удалы. Это кловавое состязание. Кафдый год погибает как минимум один наефдник. Участники экипилованы делевянными палками, чтобы бить посильнее. Это не плосто скачка, это кулафный бой. Ты увелена, что хофефь плинять участие в свалке?

Девочка небрежно пожала плечами, отметая все возражения:

– Я бывала в передрягах и похуже. В любом случае, вы не сможете найти подходящего всадника, мой скакун терпеть не может парней. И к тому же, если вы меня не наймете, я пойду к другому тренеру.

Крайне раздосадованный, Лофадь снова скрестил руки на груди. Оценивающе посмотрел на собеседницу, спрашивая себя, выживет ли такая кроха в грядущем суровом состязании. Звезды наконец услышали его, послав подходящую конягу, так что, пожалуй, не стоит привередничать относительно наездницы. В самом худшем случае ее конь закончит гонку один.

– Холофо. Я тебя нанимаю и отдам дефятую чафть выиглыфа.

Видя, что нахалка снова готова спорить, он добавил:

– Это не обсуфдается! От этой суммы я не отфтуплю, а ты не найдефь ни одного тленела, котолый бы согласился выделить тебе больфий плоцент.

Девочка насупилась, яростно накрутила на палец прядь волос и принялась вполголоса подсчитывать.

– Согласна, если вы меня накормите и до начала скачек предоставите мне жилье, – сказала она в конце концов.

– Мы с женой об этом позаботимфя. Это фсе?

– Нет. Еще я хочу чистую одежду и обувь. И мыло.

Она начала рассказывать что-то про бочку с тухлой рыбой. Тренер вскинул руку, прерывая захватывающий рассказ:

– Договолились?

– Договорились, – ответила девчонка, ударяя по подставленной ладони.

Довольно щурясь, она оглядела погрузившиеся в темноту конюшни.

– Итак, у вас найдется стойло для Карапуза?

– Калапуф? Его так зофут? – повторил ошеломленный Лофадь.

– Ну да, – ответила пигалица, как будто это нечто само собой разумеющееся.

Лофадя охватило отчаяние, он представил реакцию зрителей, когда глашатай станет объявлять имена участников перед началом состязания. Определенно, у звезд очень извращенное чувство юмора.

– Потому что он маленький, – уточнила девочка.

– Фпафибо, я понял. Ну а ты, как тефя зофут?

– Арка, – ответила она и широко улыбнулась.