Легенда о золотых драконах. Часть 1

– Не может, – согласился Маркус, которого вид матово-чёрной голой кожи дракона привёл в состояние холодной ярости. – Зелье есть только у меня, и я точно рассчитал обе дозы. Олаф, Ветер твой. Можешь отпустить его, если уверен в возвращении.

– Мой? – непонимающе моргнул юноша.

– Мы позже это обсудим, а сейчас мне нужно немного потолковать с невестой и постараться при этом её не задушить.

Колехорт круто развернулся на пятках и широкими шагами направился к шатру Таирии, без тени сомнений оставив растерянно моргающего подростка наедине с драконом. У Хьюдрика ноги были короче, ему уже перевалило за шестьдесят, и старик едва поспевал за молодым лордом Акильфадии, но всё же пытался убедить Маркуса, что ссориться с Таирией Эгри ему сейчас не с руки. Бедняга так запыхался, что с трудом переводил дыхание, и Маркус сжалился над ним – остановился, позволил отдышаться, а потом сказал:

– Я не знаю, как она это сделала, но население Акильфадии как минимум в сто раз меньше того количества проводников, которые туда улетели. Сотня маленьких прожорливых чудовищ на одного человека. Ты понимаешь, что это значит? Я теперь лорд большого кладбища, Хью, и кое-кто должен объяснить, как такое могло случиться. Не бойся, я её не убью, хотя леди Таирия этого явно заслуживает.

Глава 3. Дочь вождя

Совет старейшин прошёл хуже некуда. Вея никогда не присутствовала на таких мероприятиях, потому что отец не допускал на них женщин, но в этот раз её пригласили и даже дали право голоса как единственной наследнице погибшего вождя.

– Нет смысла выбирать сейчас нового главу, потому что Эгдан всё равно пришлёт сюда своего человека сразу же, как только узнает о смерти Тангура.

– А мы не обязаны ему докладывать. У нас в наличии четырнадцать магов разного возраста. Аллелия и без их помощи одним только взглядом способна обрушить половину горы в реку, чтобы навсегда перекрыть вход в Акильфадию.

– Аллелия давно выжила из ума и ест сырое мясо, потому что даже огонь развести не может. Забудьте об этом. Реку перегораживать нельзя. Вода пойдёт сюда, и нас всех смоет в Грязное море. Нужен другой выход.

– Да какой ещё выход? Люди напуганы. Либо мы оставляем всё, как есть, и ждём прихода нового тирана, либо наконец-то попытаемся добиться свободы от власти Сеаркаты.

– О какой свободе идёт речь, если этот полуостров является частью королевства? Вы бунт что ли решили устроить? По-моему, уже и так понятно, откуда взялись чёрные драконы. Ещё несколько таких налётов, и бунтовать будет некому. Надо думать о том, как спасать оставшихся. Кто-нибудь знает, как остановить драконов?

– Их нельзя остановить. Будем прятаться, пока это не прекратится.

– Если мы будем прятаться, нас всех перебьют, как крыс.

У Веи от этого бесконечного спора голова шла кругом. Поразительно, но сражаться за свободу Акильфадии от власти Сеаркаты предлагали те, кто прибыл на полуостров по приказу короля. Эти люди уже давно должны были отправить в канцелярию Эгдана птицу-вестника с докладом о смерти Тангура и с мольбой прекратить драконьи атаки, но никто этого не сделал. Тангур разгневал короля, и тот послал сюда тучи драконов – это же было очевидно. Нужно было просто сообщить владыке о том, что Акильфадия не оказывает никакого сопротивления и готова и дальше проявлять полную покорность, но те, кто получал от Сеаркаты жалование за верную службу, спорили теперь о том, нужно устраивать открытый бунт или нет.

– Сколько у нас осталось людей? – раздражённо выкрикнула она, пытаясь перекрыть своим звонким голосом шумный спор.

Старейшины дружно смолкли и уставились на неё, как на заморскую диковинку. Они напрочь забыли о её присутствии, и теперь удивлялись, как она вообще осмелилась вмешаться в мужские дела.

– Я спросила, сколько у нас осталось людей, – упрямо повторила Вея, обводя присутствующих гневным взглядом. – Это простой вопрос. Кто-нибудь из вас в состоянии на него ответить? Колдунов вы посчитали, а остальных? Нет? Никто не удосужился? Тогда давайте, я сделаю это за вас. Четыре дня назад население Акильфадии насчитывало девятьсот сорок два человека – это пятьсот одиннадцать мужчин и четыреста тридцать одна женщина разных возрастов. У нас было четыреста двадцать воинов в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет. Они все мужчины, поскольку хвататься за оружие – не бабское дело. Остальные пятьсот двадцать два человека – это женщины, дети и беспомощные старики. За четыре дня мы потеряли сорок воинов из замка, включая моих отца и брата. В трёх уничтоженных северных селениях, которые у нас, как вам известно, самые крупные, проживало триста шестьдесят четыре человека, а в живых там осталось всего одиннадцать душ. Воины погибли все, а их на это число приходилось двести двадцать три. Что получается в остатке? Сто пятьдесят семь воинов и… И триста девяносто два человека, не способных держать в руках оружие. Итого пятьсот сорок девять человек. И это я ещё хутора не посчитала, из которых до сих пор нет никаких вестей. Можно смело сбросить со счетов ещё сотню жителей. Нас осталось меньше половины от того, что было. Воинов чуть больше ста человек, а остальные – женщины и дети. Из четырнадцати колдунов, о которых вы говорите, пятеро ещё даже ходить не умеют, а колдовать не может никто, потому что чёрные драконы в таком количестве уничтожили здесь почти всю магию. Вы даже об этом не захотели подумать, потому что боитесь, что новый глава клана, которого пришлёт Эгдан, лишит вас власти и права что-то решать. В Акильфадии не будет нового вождя, потому что здесь никто не выживет – этого вы ещё не поняли? Между первыми налётами было два полных дня, и сейчас у нас пока ещё есть время собрать людей и спрятать их в горных пещерах, куда драконы не суются. Хотите бунтовать и требовать свободы? Вперёд! А я, глупая женщина, пойду спасать тех, за кого должны отвечать именно вы. Кажется, я слышала, что кто-то из вас разделяет моё мнение? Или мне всё-таки показалось?

– Я разделяю, – встал со своего места за большим столом старейшина самого дальнего северного селения, до которого драконы добраться пока ещё не успели.

– Отлично! – кивнула Вея. – Хоть у кого-то здесь жажда власти не разъела разум окончательно. Идём, Грэн. У нас мало времени и много работы.

Мужчины наконец-то начали приходить в себя после её гневной речи, но, кажется, сути так и не уловили.

– Из замка уводи кого хочешь, а командовать в наших селениях тебе права никто не давал, – подал голос один из тех, кто остался сидеть за столом.

– Я даю ей это право как старейшина всего Севера, потому что трое из нас уже не могут сказать своё слово, – вмешался Грэн. – За мной четыре голоса против ваших четырёх.

– Я поддерживаю. Пять против трёх, а это большинство, – встал Элеот, который отвечал за большое поселение близ замка и несколько хуторов на прилегающих территориях.

– Женщина не может быть вождём клана, – возразил один из тех двоих, кто был против.

– А я и не пытаюсь занять место вождя, – бросила на него презрительный взгляд девушка. – Я хочу только спасти людей.

Она вышла из главного зала, потому что опасалась наговорить лишнего. И так уже перегнула палку, больно ударив по мужскому самолюбию. Когда всё успело настолько прогнить? Да, Тангура Кога в Акильфадии только боялись, его никто не уважал, но кто бы мог подумать, что люди, присягнувшие ему на верность, забудут слова клятвы, существовавшей задолго до появления в этом краю жестокого правителя? Интересы королевства и клана, защита слабых, честь, справедливость – где все эти ценности? С каких пор люди Эгдана считают, что их служба закончилась? Акильфадия принадлежит Сеаркате. Всегда принадлежала и будет принадлежать впредь, даже если королю придётся вырезать всех акильфов поголовно. Бунтари просто подставляют свои и чужие головы под карающую руку, руководствуясь поступками Тангура – если ему было можно бесчинствовать здесь на своё усмотрение, то и им никто этого не запретит. Глупцы!

– Они тебе этого не простят, – осторожно заметил Элеот, догнав девушку на широких ступенях двора, куда она вышла, чтобы немного остыть и усмирить гнев.

– А ты думаешь, что я буду просить прощения? – удивилась Вея. – У кого? У трёх дураков, которые на пороге смерти готовы горло друг другу перегрызть за право посидеть два дня в кресле вождя и покомандовать?

– Они воины, – напомнил ей мужчина. – Ты же знаешь, как всё устроено. Глава клана – воин. Старейшины – воины, которые подчиняются главе. Командиры подчиняются главе и старейшинам. Рядовые воины подчиняются главе, старейшинам и командирам, а все остальные обязаны подчиняться приказам любого из вышеперечисленных. Фактически ты сейчас обязана повиноваться Амри, как старшему воину замка, а он ничем не лучше твоего отца, и непременно напомнил бы, что мёртвые селения голоса не могут иметь в принципе. Радуйся, что он ещё не вернулся, и собирай людей, пока есть возможность хотя бы попытаться что-то для них сделать.

– А куда подевался Грэн? – вспомнила девушка и оглянулась на большую, окованную железом дверь, ведущую в главный зал замка. – Он же за нами шёл.

Бунт начался. Старейшина последнего северного селения Грэн нашёлся быстро, но он уже ничего не мог сделать для своих людей – его убили в нескольких шагах от той двери, за которой несколько минут назад беседовали ничего не подозревающие Вея и старик Элеот. Грэн стариком не был – ему ещё и полвека не минуло. И он наверняка оказал бы достойное сопротивление нападавшему, если бы не получил подлый удар в спину.

– Я, судя по всему, буду следующим, – мрачно констатировал Элеот. – И тебе тоже вряд ли удастся выйти за эти стены живой.

Это выходило за пределы любого понимания. Грэн – старейшина. За нападение на него по акильфийским законам полагается казнь, но для кого-то, кажется, законы утратили свою силу одновременно со смертью Тангура Кога. Хотя, нет. Три дня назад подлые убийцы единодушно признали его сына новым вождём клана. Судя по всему, у них были свои планы на неопытного юного главу, но ситуация вышла из-под контроля. Вея даже думать не хотела о том, что кто-то из мятежных старейшин может быть причастен к появлению на полуострове чёрных драконов, но сложившаяся ситуация говорила сама за себя.

– Я не буду убегать и прятаться, – зло сверкнула девушка зелёными глазами.

Она подняла такой шум, что уже через пару минут в главный зал сбежались все обитатели замка и шесть лучников, прибывших на совет с Грэном. Последних воинов замка Амри увёл в рейд по северным селениям, и осталась только стража на стенах, но их командир тоже пришёл, поскольку до возвращения старшего военачальника он нёс полную ответственность за порядок на вверенной ему территории.

Одним из немногих достоинств съеденного драконами Тангура Кога была его страсть к полному порядку. За двадцать пять лет своего правления он выстроил настолько чёткую иерархию и систему преемственности должностей, что развалить её в одночасье было невозможно. А ещё он не имел намерения делать Акильфадию независимым королевством – Тангур пестовал только собственные амбиции, а что будет после его смерти, вождя мало интересовало. Кресло главы клана унаследует сын. Не сможет удержать – его проблемы. Очень многие законы, которые Ког ввёл, потеряли смысл одновременно с его кончиной, но люди продолжали им подчиняться, потому что в их головы буквально вколотили непреложность каждого правила.

Лесс погиб, и главой клана после него по старшинству должен был стать старейшина прилегающих к замку земель. Элеот. Не Амри, который был главнокомандующим. Не кто-либо ещё. Убийство Грэна с точки зрения установленных Тангуром Когом правил было бессмысленным, поскольку Грэн являлся прямым потомком предыдущих вождей, и по указу короля Эгдана Справедливого он и его наследники навсегда лишались права управлять кланом. Всё, что требовалось в этот день от Совета старейшин – это признать главенство Элеота и обсудить способы решения насущных проблем, а они…

Но ведь никто, кроме Веи, Элеота, Грэна и трёх скрывшихся в неизвестном направлении бунтарей, не знал о том, что происходило на Совете. Это закрытое собрание, после которого только оглашаются принятые решения.

– Согласно законам Акильфадии на правах нового главы клана объявляю старейшин Сагро, Тауда и Брэдерика опасными мятежниками до выяснения обстоятельств смерти Грэна Фаргадана, – вынес вердикт Элеот, успев перед этим предупредить Вею, чтобы она помалкивала и ни во что не вмешивалась. – У нас нет времени искать эту троицу. Новые старейшины для южных селений будут назначены после того, как это обретёт смысл. Сейчас нам нужно выжить, и это основная задача.

Элеоту уже давно перевалило за седьмой десяток. Магия Акильфийских земель поддерживала здоровье старика, но годы всё равно брали своё. Он устал, и управление кланом было для него тяжким бременем, поэтому правой рукой и отражением его воли была названа единственная дочь Тангура Кога. Фактически он разделил с Веей главенство над кланом, что пришлось по душе далеко не всем, но оспорить законность решения нового вождя никто не мог – закон с момента гибели Лесса всецело находился исключительно в руках старика Элеота.

Недовольны были воины – им претило подчиняться женщине, поэтому командование Элеот взял на себя, а Вея активно занялась организацией переселения жителей Акильфадии на восток полуострова. В Лунных горах было много пещер, которые когда-то очень давно служили жилищами золотым драконам, и лучшего убежища от чёрной напасти было не найти. В одной из таких пещер жила мать Веи Аллелия, и она даже не видела драконьих проводников, хотя маленькие кровожадные чудовища за последние четыре дня два раза прилетали в земли Акильфов огромными тучами. Драконы атаковали северную часть полуострова, а потом на севере же убирались обратно за хребты Лунных гор. Надеяться на то, что в следующий раз они не тронут юг, было бы глупо, но до южных пещер большинству выживших акильфов добраться было проще.

– Первый раз они напали четыре дня назад, – объясняла Вея причины своего решения людям, которым полагалось стать гонцами в южные деревни. – Вторая атака была сегодня утром, и это значит, что большой чёрный дракон у нашего врага только один. На восстановление сил ему понадобится два полных дня, и проводники летают очень быстро. У нас в запасе есть эта ночь и весь завтрашний день, чтобы спрятаться. Возможно, и следующая ночь тоже, но я бы не стала на это рассчитывать.

– Не успеем, – покачал головой один из гонцов. – Даже верхом мы доберёмся до южных селений только утром. Плюс день на то, чтобы перевезти жителей… Дальняя деревня не успеет точно, а в ближней к горам придётся бросить стариков, чтобы они не замедляли передвижение.

– Никого бросать мы не будем, – сурово сдвинула брови девушка. – И всё успеем. У нас есть лошади и повозки. Пусть первыми уходят женщины и дети, а оставшихся перевезём чуть позже.

– А хутора? – хмуро поинтересовался другой мужчина.

Этим нескольким воинам Элеот приказал внимательно выслушать молодую госпожу и сделать всё в точности так, как она скажет. Он специально выбрал тех, кто был старше тридцати пяти лет и родился в Акильфадии – многие старожилы ещё помнили уважение к женщинам, которое царило в клане до появления здесь Тангура Кога. Мужчины слушали Вею и делали замечания, но не из чувства противоречия, а для того, чтобы понять детали её плана. У большинства из них в южных селениях и на хуторах жили родственники, поэтому беспокойство за жизни близких перевешивало всё остальное.

Вея разложила на столе карту акильфийских земель и каждому из гонцов подробно объяснила маршрут его пути. Им надлежало двигаться напрямик к большим деревням, делая остановки только в тех хуторах, которые были близко к дорогам. Попутные хутора, большие селения, и только потом – одиночные хижины, разбросанные по окрестностям. Девушка не могла просчитать всё это заранее, поскольку тоже оказалась не готова к свалившейся на Акильфадию беде, но она очень хорошо знала полуостров и его жителей. Маршруты она прокладывала таким образом, чтобы к утру гонцы успели оповестить всех, кто жил к югу от замка.

– Мы бросаем север на произвол драконов? – с мрачным видом уточнил воин, который прибыл в замок из единственного уцелевшего северного селения вместе с Грэном, а теперь был вынужден подчиниться приказу нового вождя, забыть о семье и спасать южан.

– Нет, Аарек, мы не бросаем никого, – уверенно покачала головой Вея. – От вашего селения до южных пещер больше двух дней пути, поэтому я спрячу всех здесь. Ты вернёшься домой, соберёшь людей и приведёшь их в замок. Всех. Вы точно успеете. Места хватит, провизии тоже.

– Мы можем укрыться в пещерах на северных отрогах.

– Тогда вам придётся везти туда всё необходимое для жизни, а сюда вы сможете добраться налегке, и это будет намного быстрее, – возразила девушка.

Аарек по возрасту в отцы ей годился и мог бы сказать, что выросшая в четырёх стенах девчонка не в состоянии понять тех, кто не привык к такой жизни, но он промолчал. Пещеры ничем не лучше замковых залов. Здесь хотя бы тепло. И дочь Тангура права – налегке люди доберутся сюда быстрее. В его селении чуть больше полусотни человек, половина из которых – старики и дети. Их жизни куда важнее привычек, от которых не будет проку, если все погибнут.

Холодное зимнее солнце едва успело скрыться за горизонтом, а в акильфийском замке на утёсе над бушующим Грязным морем уже не осталось почти никого. Вея предоставила людям выбор – уйти на юг и спрятаться там или остаться под защитой замковых стен и дожидаться своей участи здесь. Они предпочли уйти. Акильфы не готовились к обороне – они пытались выжить. В столицу Сеаркаты всё же улетела птица-вестник, но шанс на то, что по пути её не съедят драконы-проводники, был мизерным. Два добровольца на свой страх и риск отправились горной тропой вниз по течению реки, чтобы попытаться доставить послание для короля Эгдана Справедливого вторым доступным акильфам путём, но и эта затея казалась бессмысленной – они не успеют. Или погибнут раньше, чем донесут весть. Путь зимой к сторожевым башням у подножия Лунных гор сам по себе опасен, но это ещё и прямое нарушение запрета на возвращение в Сеаркату. Служба в Акильфадии была пожизненной, и запрет распространялся даже на воинов, прибывших сюда по указу короля. Добровольцы-посланники шли на верную смерть, и они прекрасно это понимали.

Горе от потери родных и близких, страх перед неизвестностью, новость о мятеже старейшин – всё это не добавляло акильфам оптимизма. Вее едва удалось сдержать слёзы, когда она увидела, как бережно Аарек укладывает на телегу тело старшего брата, подло убитого ударом меча в спину. Она знала, что Грэн приходится Аареку родственником, но никогда не пыталась выяснить степень этого родства. Для неё в Акильфадии не было чужаков, девушка каждого соклановца считала родным, и поэтому за каждого ей теперь было невыносимо больно.

Она предлагала Аареку сложить погребальный костёр для Грэна после того, как семья воина прибудет в замок, но он только головой покачал – у брата есть дом, где его возвращения ждут. Грэн должен вернуться. Печальный груз задержал бы гонца в пути, поэтому Аарек умчался в своё селение первым, а телега с телом отправилась туда позже, сопровождаемая другим воином. Вея понимала, что семья Грэна в замок не придёт – они останутся в селении, чтобы попрощаться с павшим. Внуков старейшины, возможно, и отправят с другими селянами, но его жену ритуал прощания точно задержит. С ней наверняка останутся дети. И Аарек. Это ещё несколько бессмысленных смертей, которые невозможно предотвратить, потому что спрятаться от драконов в самом отдалённом северном селении просто негде.

Оставшись наедине со своими переживаниями и невесёлыми мыслями, Вея настолько глубоко погрузилась в них, что даже не услышала, как на широкую лавку рядом с ней присела провидица Иола.

– Если ты вознамерилась оплакивать каждого, то лучше сразу спрыгни с утёса, потому что на второй сотне твоё сердце всё равно разорвётся от горя, – спокойно посоветовала женщина и протянула госпоже кусок сыра. – Поешь. С утра, небось, даже глотка воды не сделала за всей этой суетой.

– Не хочу, – покачала головой девушка.

– Значит, мне больше достанется, – пожала плечами провидица, но есть сыр не стала, а положила его на стол, вытерла руки о край своего тёплого плаща и пальцами приподняла подбородок Веи так, чтобы девушка смотрела ей прямо в глаза. – Не вздумай реветь при людях, поняла? Им сейчас сила твоего духа нужна, а не слёзы. Ты дочь Тангура Кога, который не показывал своей слабости даже тогда, когда действительно был слаб. Помни об этом и держи себя соответствующе.

Иола любила своего вождя всем сердцем, хотя этого человека даже уважать было не за что. А Тангур всегда любил только себя. Он просто пользовался благосклонностью провидицы, которая ни в чём не могла ему отказать. Вея этого не понимала – как можно любить того, кто тебя и за человека-то не считает? Но Иоле каким-то непостижимым образом удавалось даже гордиться своими чувствами, а в Коге она умудрялась находить достоинства, разглядеть которые за его бесчисленными недостатками было просто невозможно.

– Я не хочу быть похожей на отца, – зло сообщила Вея, смахнув с подбородка цепкие пальцы женщины, которую привыкла считать не совсем нормальной.

– А ты на него и не похожа, – усмехнулась Иола. – Ты уродилась в мать, только глаза у тебя особенные.

– Ты пришла, чтобы обсуждать цвет моих глаз?

– Я пришла спросить, откуда тебе столько известно о чёрных драконах, – сообщила провидица. – Слышала, как ты рассказывала о них гонцам. Эти чудовища здесь никогда не водились, и даже пришлые воины знают о них только понаслышке.

– Я у мамы о них спросила, – честно призналась девушка.

– Ах, вот оно что, – понимающе кивнула Иола. – Твоя мать была замужем за одним из тех, кто на этих тварях летает.

– У Аллелии был муж? – удивлённо распахнула глаза Вея.

– А ты не знала? – улыбнулась ей провидица. – Муж, который её предал, и сын, которого она больше никогда не увидит. Я думала, она расскажет тебе об этом.

– Нет, – покачала головой девушка и снова загрустила. – Она ничего не помнит. И меня забывает сразу же, как только я от неё ухожу. Про то, что я её дочь, даже слышать ничего не хочет. Я знаю о ней только то, что ты мне рассказала.

Иола родилась в клане. Она была немного старше Аллелии и влюбилась в Тангура Кога задолго до того, как в Акильфадию привезли рыжеволосую красавицу-колдунью. Вождю нравились длинные каштановые волосы провидицы, загадочный взгляд её тёмно-карих глаз и нежное, податливое тело, но если любовь Иолы была для него ласковым прибоем, то Аллелия ворвалась в его сердце огненным смерчем и своей непокорностью выжгла и без того чёрствую душу дотла.

Провидица никогда не считала рыжую ведьму соперницей. Ей было жаль и Аллелию, и Тангура. Первая по глупости лишила себя всего, чего могла добиться, если бы сразу уступила главе клана. Второй потратил почти девять лет своей жизни на то, чтобы получить от этой дурочки сына. К тому моменту, как Аллелия родила Лесса, по Акильфадии уже бегали, резвясь, девять его сыновей и четыре дочери от разных женщин. Одиннадцать детей! И трёх из них родила Иола.

Магия – вот в чём была причина. Сила колдуньи притягивала Кога, как магнит. Он презирал Аллелию и ненавидел себя за то, что не может от неё отказаться. Ему нужно было растоптать её, унизить, уничтожить, чтобы самому себе доказать, что никакая магия над ним не властна. Растоптал, унизил, изуродовал, свёл с ума, заполучил долгожданного сына и выставил колдунью за порог – казалось бы, всё закончилось, но нет. Ничего не закончилось.

Магия Акильфадии продолжала управлять волей Тангура до самой его смерти, и этому нельзя было воспротивиться или как-то помешать. Он подождал, пока старшие сыновья подрастут, и одного за другим начал выставлять их в парные состязания «до победы». За год до того, как на акильфов обрушилась беда в виде чёрных драконов, у вождя клана остался всего один сын – Лесс. Ребёнок выжившей из ума и одичавшей Аллелии. А у Иолы не осталось никого.

На дочерей Когу было наплевать – они всего лишь женщины. Всех пятерых он выдал замуж сразу же по достижении ими зрелости. В отличие от сестёр, Вея росла возле отца, потому что ему постоянно хотелось прикоснуться к её чудесным рыжим кудряшкам. Он не любил дочь, но и прогнать от себя её не мог, как раньше не мог отказаться от матери этой девочки. Ненавидел, обижал, унижал, но держал при себе – это ли не магия? Когда Вее минула пятнадцатая весна, Тангур решил избавиться от этого наваждения и выдать единственную незамужнюю дочь замуж. Он так и не сделал этого, потому что приходил в ярость от одной только мысли о том, что к роскошным медно-рыжим волосам его дочери будет прикасаться ещё чья-то рука.

Магия Акильфадии свела Тангура Кога с ума, но никто этого не замечал. Все считали его просто жестоким самодуром. Только Иоле была известна истина, потому что вождь часто приходил к ней не ради того, чтобы утолить плотские потребности – она была единственным человеком, кому он мог излить накопившиеся в душе боль и страх. Провидица искренне любила его и принимала таким, какой он есть. Её верность не знала границ, поэтому Иоле он доверял больше, чем даже самому себе. Он сам привёл к ней пятнадцатилетнюю Вею и попросил рассказать девочке об Аллелии. Всем в Акильфадии строго-настрого запретил даже произносить это имя, но магии было нужно, чтобы дочь вождя знала о том, что у неё есть мать.

Это случилось около пяти лет назад, и незадолго до неожиданной просьбы вождя провидица потеряла первого из сыновей. Она уже тогда знала, что лишится всех троих, но это знание не приносило облегчения. Иола не была расположена к долгим и откровенным беседам, особенно это касалось Тангура Кога, его рыжей колдуньи Аллелии, их несчастной во всех отношениях дочери и магии в принципе. Тогда Вея услышала очень эмоциональную историю о том, как однажды в Акильфадию привезли непокорную ведьму, и глава клана потерял разум от похоти. Обида, гнев, отчаяние – убитая горем мать выплеснула на напуганную девочку всё наболевшее. К счастью, Тангур не захотел выяснять, о чём говорили женщины, и не заметил, что дочь начала бояться его ещё сильнее.

Позже Иола исправила эту ошибку и поговорила с Веей уже спокойно, но подробности жизни Аллелии в плену у Тангура не стали после этого выглядеть более привлекательно. Провидица о многом умолчала. Девушка ещё до этих бесед знала, что её отец жестокий тиран – она просто утвердилась во мнении, что его уже ничем не исправить. Добра от этого человека Вея никогда не видела, да и Лесс характером пошёл в отца, и уже в одиннадцатилетнем возрасте был совершенно невыносим. И одичавшая Аллелия наотрез отказывалась признать в своей зеленоглазой копии родную дочь. Это всё было очень печально, но меркло на фоне того, что открылось провидице в последнем её видении.

– Я не рассказала тебе о магии, которая виновна во всём, что происходит по эту сторону Лунных гор, – после продолжительного молчания призналась наконец-то Иола.

– Люди во всём виноваты, а не магия, – возразила Вея. – А если вернуться к истокам всех бед, то виноват король Мэрвик Безжалостный, который первым объявил охоту на колдунов. Я знаю историю клана акильфов, мне Элеот рассказывал.

– А легенду о золотых драконах ты знаешь? – мягко улыбнулась в ответ провидица.

– Их всех убили ради чешуи и рогов, которые ценились дороже золота, – поделилась своими знаниями девушка. – Тебе не кажется, что сейчас не время рассказывать друг другу легенды и сказки? Мы сами вымрем через пару дней, и…

– Если ты беспокоишься о маленьких чёрных драконах, то их больше не будет, – перебила её Иола и горестно вздохнула, что заставило Вею нахмуриться.

– Тебе было видение? Но как? Проводники всю магию в Акильфадии убили. Даже целебной нет, я пробовала. Вот, смотри, – девушка закатала рукав и предъявила собеседнице ссадину на локте, полученную накануне вечером при падении на скользких ступенях двора. – Раньше я могла заживить такое сразу же, а с этим со вчерашнего дня ничего не могу сделать. И так у всех.

– Мой дар зависит не от магии, а от воли богов, – снова вздохнула провидица. – И да, мне было видение. Этот замок в руинах, горы рушатся, всё вокруг залито кровью, а высоко в небе бьются насмерть очень большие чёрный и золотой драконы.

– Это вроде лютой зимы, которую ты предсказала, но не смогла разглядеть, в чём кроется её лютость? – зло сверкнула глазами Вея. – Или в этот раз объяснение есть?

– Есть, – кивнула Иола и прямо посмотрела девушке в глаза. – Ты дала людям надежду на спасение, но не спасётся никто. Если мать рассказала тебе о проводниках, то должна была сказать и то, что скоро сюда заявится настоящее чёрное чудовище. Большое, огнедышащее, с огромными крыльями, когтистыми лапами и острыми зубами. А золотой дракон в Акильфадии только один, девочка, и это – ты. Магии для тебя здесь больше нет, ты – обычный человек, а дракон будет самым настоящим. Ещё нужны объяснения, или этого достаточно?