Buch lesen: «Со всей дури!»
© Вильмонт Е. Н., 2015
© ООО «Издательство АСТ», 2015
* * *
Настоящему индейцу
Завсегда везде ништяк!
Из песни группы «Ноль»1
Часть первая
Одни руины
– Я больше не могу, у меня сил уже не осталось. Зачем все это? Девять дней, сорок дней… Все кончается банальной пьянкой, никто уже не помнит, зачем собрались… Мама, я…
– Лада, деточка, послезавтра все это закончится.
– Но это же еще надо пережить.
– Переживешь, моя девочка. Если уж смерть Андрюшину пережила…
– Мамочка, мы с ним неверующие были. Он бы этого всего не хотел.
– Но его мать хочет. Она потеряла сына, единственного. И с этим нельзя не считаться. Ты еще молодая, тридцать два всего, еще найдешь свою любовь и замуж выйдешь, а матери что остается? Ты же умная, хорошая девочка. Ну, так принято. Потерпи.
– Потерплю, – вздохнула я. – Потерплю. Но потом начну искать работу.
– Конечно, только, прежде чем начать поиски, уезжай куда-нибудь из Москвы.
– Зачем это? – страшно удивилась я.
– А чтобы морщинки эти скорбные разгладились.
– Мама!
– Поверь, так лучше будет. Тут в соседнем доме твоя свекровь живет, и уж она непременно подметит любую улыбку.
– Мамочка, если бы ты знала, как у меня все внутри болит… Я так любила Андрея… И он меня. Я считала, что вытащила в жизни счастливый билет… Так при чем тут морщинки?
– Деточка, горе штука тяжелая. И оно никуда не денется, пока не притупится боль. Но траур носить уже не нужно. И ты уже думаешь о работе, о новой жизни, а начинать новую жизнь надо с улыбкой. Вот и поезжай куда-нибудь, где тебя никто не знает, и научись снова улыбаться. И еще – подумай о том, чтобы поменять квартиру.
– Квартиру? – ужаснулась я. – Нет, я была здесь так счастлива… – Я заплакала. – Нет, ни за что!
– Ну, как знаешь. Если надумаешь, Пашка тебе во всем поможет.
Пашка – мой племянник, сын моей старшей сестры. Мы с ним друзья.
– Да, и вот еще что… Не нужно ничего готовить.
– Как? – ахнула я.
– Я заказала пироги в «Штолле», капустные и мясные. Закуски Ксюша купит, у них рядом потрясающая кулинария, добавишь свежий огурчик в оливье, и дело с концом. А какой там студень, совершенно домашний. А ты только запечешь телятину для отвода глаз, – слегка улыбнулась мама. – Мария Афанасьевна будет довольна. И мы ей скажем, что это мы с Ксеней готовили.
Эта мысль сперва показалась мне чуть ли не кощунственной, но мама ведь просто хотела облегчить мне столь нестерпимое для меня мероприятие.
– Мамочка, а как мне… – только начала я.
– Я знаю, что ты хочешь спросить. Как тебе избежать коллективного выезда на кладбище, да?
– Да! – Вот что значит мама…
– Позвони Марии Афанасьевне и скажи, что поедешь на кладбище рано утром, одна.
– Она обидится.
– Я поеду с ней.
– Мама!
– Я завтра сама ей позвоню и сама все скажу.
– Господи, мамочка, что бы я без тебя делала.
– Пользуйся, пока я жива.
– Мама!
– Ну прости, прости!
Едва я вошла в свою квартиру, как позвонил Пашка.
– Тетка, привет! Ты как?
– Что ты спрашиваешь? Ясно же.
– Мать сказала, что они с бабушкой берут это мероприятие на себя.
– Да, спасибо им.
– А от меня что-нибудь требуется?
– Да нет, наверное…
– А тяжести таскать?
– Какие тяжести?
– Воду, водку и т. д.
– Ой, Пашенька… Конечно.
– Напиши список, чего и сколько, я через полчаса заеду.
– Хорошо. Заезжай.
Через сорок минут он заехал. Красивый и, главное, удивительно добрый и хороший парень. В его чудных серых глазах читалось искреннее сочувствие.
– Список составила?
– Вот!
– Ого! Таскать не перетаскать. Тетка, а кофейку сделаешь?
– Ты голодный?
– Ну, что-нибудь бы съел…
Я открыла холодильник. Там было практически пусто.
– Да, в твоем холодильнике не одна мышь повесилась, а целое мышиное семейство. Вот что, тетка, поедешь со мной, без разговоров. Тебя необходимо покормить.
– Паш…
– Ничего не Паш! Подчиняйся, женщина. А то применю грубую физическую силу. Ты же знаешь, я могу. Сгребу тебя в охапку, не вырвешься, и отволоку в машину. А Мария Афанасьевна сослепу решит, что тебя уже на руках носит чужой мужчина. Тебе это надо?
Я поневоле улыбнулась. И есть вдруг захотелось.
– Ладно, поехали. А тебе не западло с такой чувырлой появляться?
– Тетка, ты дура!
– Да, наверное…
Он привез меня в большой торговый центр и повел в симпатичное кафе, где вкусно пахло свежей выпечкой.
– Только не думай, что отделаешься каким-то жалким пирожным. Ты у меня съешь нормальный обед. Здесь порции не очень большие, но все вполне вкусно. А потом мы вместе пойдем и все закупим. Скажи, тетка, ты не думаешь вернуться на работу?
– Думаю. Еще как думаю. Но…
– Знаешь, у меня есть идея!
– Господи, Пашка, какая счастливая будет твоя жена.
– Ну, я пока не спешу с этим делом. Еще погулять охота. А тебе неинтересно, какая у меня идея?
– Почему, интересно.
– Так вот, фирма, в которой я сейчас подвизаюсь, явно нуждается в твоих услугах. И я уже начал подготовительную работу.
– Боже мой!
– Да, я исподволь внушаю нашему гендиректору мысль о том, что фирме нужен такой специалист, как ты.
– Ничего себе! А гендиректор что? Слушается?
– Он созревает.
– А что там с фирмой-то?
– Понимаешь, он мужик неглупый, креативный, но из провинции… Нувориш. В людях неважно разбирается. Не умеет с людьми.
– Да, пожалуй, это мой клиент. Правда, я два года не работала…
– Да ладно! Справишься! Ты пока приходи в себя. А там он, глядишь, и дозреет.
– Твоя бабушка советует мне после сороковин куда-нибудь уехать…
– Бабуля самая мудрая женщина на свете! И вообще, ты хоть высококлассный специалист, но на данном этапе явно нуждаешься в руководстве. Вон, поела и уже похожа на человека, а не на бледную тень. И я тоже считаю, ты должна куда-нибудь слинять. В какой-нибудь совсем незнакомый город. У тебя бабки-то есть?
– Да, бабки есть.
– Вот, поезжай в какой-нибудь большой незнакомый город, гуляй там, прошвырнись по магазинам, пошатайся по кафешкам и забудь хоть на время, что ты вдова. Ты интересная молодая женщина…
– Перестань! – поморщилась я.
– Ну, хочешь быть вдовой, будь, но помни – жизнь продолжается!
– Ишь ты, мудрец!
– Нет, я не мудрец, я, считай, еще младенец, устами которого глаголет истина.
Я невольно рассмеялась, впервые за долгое время.
– Знаешь, Пашка, мне и вправду стало чуть-чуть легче.
– Почему?
– Потому что ты не смотришь на меня со скорбным видом, не вздыхаешь сочувственно… С тобой я вспоминаю, что я еще живая…
– Ох, тетка! Ну что, мне продолжать окучивать шефа?
– Да, продолжай! – решительно заявила я.
– Молодчина!
– Ну спасибо тебе, друг! Пошли скупляться, как говорила одна моя знакомая.
– А народу много будет, судя по списку алкогольной продукции?
– Человек сорок, наверное…
– Ого! Вроде на девятинах меньше было?
– Да, но тогда с Андрюшиной работы почти никого не было, у них был корпоративный выезд в Турцию.
– А, понял. Ну, ты держись!
– Постараюсь.
– Я раненько заеду, помогу со столами и стульями…
– А я с самого утра поеду на кладбище.
– А твоя свекровь?
– Бабушка обещала поехать с ней.
– Молодец, бабуля. Как же я люблю всех баб нашей семьи. И поэтому, наверное, никогда не женюсь. Где теперь таких сыскать!
С самого утра меня точила тревога. Это началось еще на кладбище. Мне даже почудилось, что за мной кто-то следит. Но сколько я ни озиралась, никого не заметила. Нервы, наверно, гуляют. И немудрено… В такси все время пыталась обнаружить за собой «хвост», но никакого «хвоста», разумеется, не было. Господи, до чего я не люблю все эти обязательные ритуалы. Знала, что днем будет прорва народу, и не смогла спокойно посидеть на могиле.
– Прости, Андрюша, – сказала я и ушла. Могла и не ездить. Завтра поеду.
Какие-то незнакомые женщины с работы Андрея помогали накрывать столы.
– Лада Владимировна, – обратилась ко мне одна из них, – боюсь, приборов не хватит…
– Да? Хорошо, я поднимусь к соседке, возьму у нее.
Соседка Дина сразу спросила:
– Чего-то не хватает, Ладочка?
– Да, приборов почему-то не хватает.
– Очень много народу?
– Ну да! С его работы понабежали какие-то тетки. Я их и не знаю. Ты-то придешь?
– А как же! Так жалко Андрея… Золотой мужик был. Сколько тебе приборов?
– Десяток наберется?
– Обижаешь! И два десятка, если надо, есть.
– Давай дюжину!
– Только ножи и вилки?
– Да вроде… Хотя нет, и столовые ложки тоже. Свекровь сварила бульон…
– Ладка, ты чего такая? Я все понимаю, но ты что, транквилизаторами накачалась?
– Да нет, почему?
– Какая-то ты заторможенная. Хотя чему удивляться? Знаешь что, я сейчас сделаю тебе чашку крепкого кофе, выпьешь, оживешь. Тебе силы сегодня понадобятся.
– Да некогда мне…
– Это пять минут. Сядь. Ты сегодня что-нибудь вообще ела?
– Кажется, нет.
– Понятно! Сейчас поправим положение.
Она быстро сварила мне кофе и сделала бутерброд с докторской колбасой.
– Вкусно.
– Еще сделать бутер?
– Давай!
После кофе и двух бутербродов у меня и впрямь появились какие-то силы.
– Я пойду с тобой, тоже помогу, чем смогу.
– Да не надо, мама все готовое купила. И салаты, и пироги… Да свекровь еще что-то наготовила… А баб на кухне – не протолкнуться. Ты просто приходи к трем.
– Ну, как знаешь. Но если понадоблюсь, звони.
Я не стала вызывать лифт, пошла пешком. На лестничной площадке между этажами курили две женщины. До меня донеслась фраза:
– Все-таки ты сволочь, Дашка. Зачем ты-то сюда приперлась?
У меня вдруг занялось дыхание. Я замерла.
– Разве непонятно?
– Мне – нет. По-моему, это просто подло!
– Да почему? Я любила его, и он меня любил. Имею я право проститься с ним?
– И для этого обязательно приходить в его семью и жрать за столом с его обманутой женой?
Боже, о чем они говорят? Кто обманутая жена? Я?
– А она, между прочим, ничего, стильненькая… И фигура хорошая. Но любил-то он меня!
– Ну, вряд ли сильно любил. Трахать он тебя любил…
– И это тоже.
– Если б любил, ушел бы от жены, детей у них нет. Но не ушел ведь.
– Просто не успел. Мы уж с ним говорили про это. Собирались квартиру покупать. В новых районах в новостройках совсем недорого можно двушку купить.
Я стояла ни жива ни мертва.
– То есть он собирался сперва обустроить гнездышко, а уж потом жену бросить?
– Именно!
– Знаешь, о покойниках нельзя плохо говорить, но я удивляюсь…
– Чему ты так удивляешься?
– Неужели Андрей был такой скотиной?
– Да нет, просто, как говорится, пестик нашел свою тычинку.
Меня затошнило. Голова закружилась и я едва не выронила приборы. Больше я ничего не слышала. Я быстро спустилась к ним, глянула на эту тварь. Она побледнела.
– Вон отсюда! Чтобы я больше никогда о тебе не слышала! Вон пошла!
Я говорила очень тихо, и от этого, наверно, мои слова прозвучали угрожающе.
– Лада Владимировна! – испуганно воскликнула собеседница этой курвы. – Она сейчас уйдет!
– Да уж, будьте так любезны проследить…
– Прослежу, не сомневайтесь!
Я вошла в квартиру и сразу наткнулась на сестру.
– Ладка, ты куда запропастилась? Ой, что с тобой?
– Ничего. Нервы!
Я взяла себя в руки. Огорчать сестру сделанным только что открытием я ни за что не хотела. Я сказала себе: надо пережить этот день. А там посмотрим…
Вдруг откуда ни возьмись появился Пашка.
– Тетка, надо поговорить. Пошли на балкон!
– Ну, пошли! Что у тебя стряслось?
– Сейчас скажу… Только помнишь, что ты мне сказала в детстве, когда я ногу кипятком обварил? И от боли на стенку лез?
– Ну, помню.
– Так вот, с тех пор это у меня девиз: «Настоящему индейцу завсегда везде ништяк»!
– Ты это к чему, Пашенька?
– Тетка, я, по ходу, слышал тот же разговор, что и ты. Только ты была выше на пролет, а я ниже… И я проследил, чтобы этой лярвы духу здесь не было.
– Но ее отсутствие ничего не отменяет, Пашка.
– Чего не отменяет? – не понял он.
– Ее присутствия в жизни Андрея. А это так мерзко… и так больно…
– Ты поплачь.
– Слез почему-то нет… Комок в горле стоит… а плакать не получается… И ведь надо еще выдержать эти поминки…
– Настоящему индейцу… сама знаешь!
– Но я-то не индеец, Пашенька!
– Ты не индеец? Да ты самый индейский индеец из всех, кого я знаю!
– Понимаешь, тут ведь все будут говорить, какой он был замечательный, без страха и упрека… И я тоже в это верила…
– Просто потому, что хотела верить, – тихо проговорил он.
– Пашка, ты еще что-то о нем знаешь?
– Да нет… что ты… – как-то вяло и совершенно неубедительно пробормотал он.
– Пашка, лучше скажи!
– Да нечего мне говорить. Все, хватит нам тут шушукаться, а то злые бабы еще подумают, что у нас в семье инцест.
– Совсем сдурел?
– Нет, просто уже маленько знаю баб…
Но тут на балкон вышла сестра.
– Пашка, ты чего тут Ладе голову дуришь?
– Ничего я не дурю! Просто объясняю кое-что.
– Небось насчет индейцев? – улыбнулась Ксюша.
– Именно!
– И как, помогает?
– Кажется, да, помогает… – сказала я. И пошла к гостям, как на Голгофу.
…Я пережила это день, наверное, просто потому, что я живучая. И сработал инстинкт самосохранения. Я просто застыла. Похоже, никто этому особенно не удивлялся, только мама поглядывала на меня с тревогой, да Пашка, сидевший напротив, глазами подбадривал меня. До чего же золотой парень…
Наконец, гости ушли, правда, перемыв всю посуду. Остались только мама и Ксюша. Они решили, что переночуют у меня.
Когда мы привели все в порядок, мама сказала:
– Девчонки, я умираю с голоду. Мне на поминках всегда кусок в горло не лезет. И тебе, Ладошка, надо что-то съесть, а то еще хлопнешься в обморок. Ксюня, достань там что-нибудь из холодильника.
Сестра быстро накрыла стол на кухне.
– Ладошка, говори, что стряслось! – потребовала мама. – Ты даже на девятинах была совсем другая.
– Мам, – вмешалась Ксюха, – ты же понимаешь – сорок дней – это все-таки этап…
– Да ладно, я что, свою дочь не знаю? Скажи, ты узнала об Андрее что-то плохое? Да?
– Мама! – всплеснула руками Ксюша.
– Да что мама! Я знаю, что говорю!
– Мама, но откуда… – прошептала я.
– Да он же был тот еще кобель, твой любимый Андрюшенька.
– Ты знала?
– Кое-что знала, кое о чем догадывалась… Я просто надеялась, что он перебесится…
– Господи помилуй! – осенила себя крестом сестра.
– Мама, но почему же ты молчала?
– Ладошка, деточка моя, ты же так его любила! Не могла я… И не хотела вносить разлад… Хуже нет лезть между мужем и женой. Тебе сегодня кто-то что-то сказал?
– Не мне, но я услышала… Эта девка посмела явиться сюда…
– А ты?
– А я ее выгнала.
– Боже, что за люди теперь… Ни стыда, ни совести… И ведь ее наверняка привела сюда не любовь, а любопытство.
– Это уж точно, – кивнула сестра.
– Мама, Ксюха, умоляю вас, давайте прекратим этот разговор. Я не хочу… Не могу… Я должна сама со всем этим разобраться…
– Господи, ты собираешься с ней разбираться? – испугалась сестра.
– Еще чего! Много чести! Я должна разобраться с собой, со своими чувствами. И, главное, найти работу.
– Я вообще не очень поняла, почему ты работу бросила? – спросила сестра.
– Андрей настаивал. Я бы не поддалась, но фирма накрылась, и я не стала искать новую работу. А сейчас мне Пашка предлагает попробовать у них на фирме… Говорит, их начальнику позарез нужна моя помощь.
– Ладка, знаешь, я иногда даже ревную Пашку к тебе… – призналась сестра. – Он так тебя обожает! И, насколько я понимаю, с тобой он делится своими секретами, а со мной никогда.
– Ты ему, наверное, нотации читаешь, девчонок отбраковываешь…
– Ну ты скажешь… – покачала головой сестра. – Но я же мать… И я не могу допустить…
– Вот-вот! – улыбнулась мама. – Ты вспомни, я вас вполне демократично воспитывала, и вы у меня обе вполне задались. Ксеня в отца, занудничать любит. А ты, Ладошка, и впрямь иди на работу. Только сначала надо привести себя в порядок. А то в таком виде тебя никто не возьмет. Кому может помочь депрессивный психолог? Да и кто такому поверит?
– Но Пашка говорит, надо спешить…
– Тогда я знаю, что делать! – загорелась мама. – Завтра ты еще приходи в себя, а я займусь организацией…
– Какой организацией?
– Организацией реанимации депрессивного психолога. И вот еще что… Перебирайся пока ко мне.
– Зачем?
– Подальше от глаз твоей свекрови. Она же будет ревниво следить за тем, как ты одета, как ты выглядишь и все такое…
– Правда, Ладка, перебирайся к маме пока. Это правильно.
– Мамочка, Ксюха, вы что, и вправду думаете, что я через два дня уже буду в состоянии…
– Будешь! Должна! Надо жить дальше. Да, ты потеряла мужа. Это прискорбно, но, между прочим, лучше так, чем если бы он тебя бросил ради молодой сучонки! – горячо воскликнула сестра.
– Нет! Пусть бы он жил. Так вообще нельзя рассуждать, это грех… – рассердилась мама. – И потом, Ладка, то, что ты узнала сегодня… вероятно, может каким-то образом примирить тебя…
– Короче, вы обе хотите мне сказать, что настоящему индейцу завсегда везде ништяк?
– Вот именно!
Ночью я глаз сомкнуть не могла. Восемь лет счастливого брака вмиг превратились в труху. Я пыталась внушить себе, что несмотря ни на что Андрей любил меня. Меня, а не своих девок. Но, значит, не очень-то и любил, раз девки водились? А я никогда ничего не замечала… Или не хотела замечать? Вот мама, кажется, замечала. А я – нет. Но если он меня не любил, то зачем же жил со мной? Или он был из породы мужиков, которые органически не в состоянии хранить верность? Но он был здорово ревнив. И холодности с его стороны я никогда не чувствовала. А может, это потому, что у меня не может быть детей? Но он всегда внушал мне, что в наше такое трудное время заводить детей страшно. А эта девчонка красивая… Такая экзотическая внешность… Да, она может свести с ума мужика… Запросто! Но ведь и я не на помойке нашлась. Я всегда нравилась мужчинам. А Андрей просто ушел из дома и не вернулся… Попал в аварию, и я ездила опознавать его труп. Как я не рехнулась тогда? Я прислушалась к себе. Интересно, боль от потери стала меньше после того, что я узнала вчера? Нет. Нет!!! Она удвоилась. Я потеряла его второй раз! Но, как ни странно, я чувствовала, что с этой, второй, болью я уже смогу жить без него. Что это? Горькая обида? Или уязвленное самолюбие? Известно, эта боль самая больная. А мое самолюбие уязвлено. Еще как! И боль почти нестерпимая. Но жить все-таки стоит! Мало ли… Вдруг удастся когда-нибудь утереть нос этой наглой экзотке? Да, теперь она для меня всегда будет наглой экзоткой! А я – настоящим индейцем! Я не выйду на тропу войны, но и трубку мира раскуривать не стану. Я просто постараюсь забыть! И о ней, и о… нем! Так будет лучше.
…Утром я собрала сумку и отнесла ключи Дине.
– Куда это ты собралась? – спросила она.
– К маме. Поживу пока у нее.
– Вот это правильно. А цветы я буду поливать. Не беспокойся. Знаешь, я вчера слышала…
– Понравилось?
– Ладка, зачем ты так? Просто я подумала, может, это и к лучшему… Я и раньше видела тут эту девку, он приводил ее сюда, когда ты в Чехии была.
Я похолодела.
– Дин, ты уверена?
– Уверена. Она очень приметная.
– Почему не сказала?
– Я не доносчица. И меня это, собственно говоря, не касается. Просто противно стало. Я сама с мужем развелась из-за того, что он свою бабу домой водил. А ты не упивайся горем. Ищи работу. Живи своей жизнью.
– Я постараюсь.
Нет, в эту квартиру я больше не вернусь. Поживу пока у мамы, а через полгода продам ее к чертовой бабушке. Как подумаю, что он спал с ней в нашей постели, что она мылась в нашей ванной… К горлу подступает тошнота. И к сердцу… От нашей с Андреем жизни не осталось ничего… Машина вдребезги… Квартира опоганена… И память о нем тоже опоганена…
– Мама, я к тебе!
– Вот и чудесно! Живи, сколько хочешь.
– Мамочка, я ту квартиру продам.
– Правильно!
– Но это потребует времени. Полгода.
– Не думаю! Квартира-то по документам твоя. Это не совместно нажитое имущество, а подарок твоего отца к вашей свадьбе. Так что хоть завтра продавай! И надо подыскать тебе новую квартиру поближе ко мне.
– Мамуля, а может, съедемся, а?
– Ни в коем случае!
– Почему?
– Тебе нужна отдельная квартира. Ты еще и романы крутить будешь, и замуж выйдешь…
– О нет, благодарю покорно!
– Там видно будет, – грустно улыбнулась мама. – Идем на кухню, я сделала твой любимый протертый суп. И ватрушку испекла.
– Мамочка!
Как ни странно, поела я с аппетитом. Когда мы уже пили кофе с ватрушкой, я вдруг спросила:
– Мама, скажи… А папа… он тебе изменял?
Мама рассмеялась.
– А как же!
– И ты прощала ему?
– Да, прощала. Но он делал это очень, я бы сказала, изящно. И я точно знала, что любил-то он меня, а девки… это было так, для поддержания тонуса. И я тоже ему изменяла, и тоже для тонуса. А в результате у нас был вполне гармоничный брак. Мы вырастили двух чудесных дочек. И когда он умер, никакая грязь не всплыла… Он был прелестным человеком, твой отец.
– И у вас даже речи о разводе не заходило?
– Да нет же!
– Мама, а ты… ты изменяла папе… без любви?
– Нет, была у меня любовь. И я бы ушла… Но…
– Тот человек не хотел на тебе жениться?
– Хотел. Очень хотел. Только он был испанец. Его мать привезли в Союз еще совсем крохой, она была из тех испанских детей… И он собрался вернуться в Испанию. Звал меня с собой, но у меня уже была Ксюха. И я бы лишила ее не только отца, но и родины. Для нашего поколения это был не пустой звук. И он уехал, а твой отец… он что-то почуял. Он ужасно боялся меня потерять.
– А тот человек? Ты с ним еще виделась?
– Нет. Он уехал и сгинул. Он очень обиделся тогда. И потом для него началась совсем новая жизнь, а это всегда непросто. И ему, видно, было не до меня. А я через полтора года тебя родила. И уже никуда не стремилась. И папа успокоился. Он вас обожал. И мы прекрасно жили. Тем более что после перестройки он смог реализовать себя, его идеи понадобились. Он консультировал многих крупных бизнесменов, ему за это прекрасно платили. Работал с утра до ночи, и не до гулянок ему стало. Знаешь, в советское время мужики зачастую спивались и пускались во все тяжкие из-за невозможности себя реализовать…
– Да, я об этом слышала.
– Ничего, Ладошка, и у тебя еще все будет хорошо. А завтра мы поедем в салон красоты и по магазинам. Не будем откладывать начало новой жизни.
– Да, мама, правильно, тем более что позади одни руины…
