Zitate aus dem Buch «Беги. Мучители. Манипуляторы»

Моя подруга Таня, состоявшая почти два года в очень неудачных отношениях, вырвавшись из них, многое проанализировала. Знаете, как говорила Одри Хепберн: «Жить – это как бежать по музею. И только потом вы начинаете по-настоящему осознавать, что вы увидели, думать об этом, наводить справки в книгах и вспоминать – поскольку вы не можете принять это всё и сразу.»

И второй: если информации извне не хватает, мы начинаем додумывать её сами.

Ваши потребности для него – ничто.

Когда ты приходишь домой с мороза, замёрзшая и голодная, а дома тебя уже ждёт… нет, не безумный страстный любовник. А горячий к твоему приходу чайник и родной, уютный человек, стряхивающий

Счастье – всегда очень тихое, спокойное и каждодневное. Совсем незаметное. Даже скучноватое.

Ну да, что объяснять убогому приятелю! Ну не морду же ему было бить… мы же не в пещерном веке живём. С убогим надо только так, на приколе, ага. И Таня, почувствовав себя уязвлённой, даже не могла обидеться. Не на что. Как обидеться на то, что приятель – идиот? Вот такой заворот. И ведь формально манипулятору нечего предъявить. Наоборот, он честно всё рассказал! И даже возмущался! Это ведь не он Таню уколол, это ведь приятель ляпнул…

Приём, о котором я уже писала, кодовое название «Жена декабриста». Посыл: брось меня, я доползу. Приём, так себе, хиленький и простенький, но почему-то частенько срабатывает. Всегда имеет вид типа: «зачем я тебе такой, проблемный, нужен, брось меня, ищи получше». Рассчитан на то, что жертва, конечно же, не бросит его такого-мудака-любого, проникнется к нему пониманием, при этом он как бы получает заочную индульгенцию на то, чтобы вести себя как угодно. Типа предупреждал же, значит, самадуравиновата, если что.

И у нас есть только два способа получения информации. Первый: услышать извне.

Когда они съехались, он начал ей намекать, что, мол, смотри, я у тебя мущщина вольный… Она поначалу значения не придавала. А недавно оказалось, что у вольного мущщины параллельно ещё пассия завелась. И когда он говорил, что у мамы ночует – так это он с другой дамой сердца время