Buch lesen: «Пара интересных: пёс и кот»

Schriftart:

ISBN 978-5-4474-3856-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Искренняя дружба между котом и псом практически невозможна. Собаки, с их мокрым носом, вонючей шерстью, скверными повадками и вообще непристойным поведением, вряд ли могут заслужить снисхождение представителей семейства кошачьих. Первые же, в свою очередь, считают пушистиков излишне гордыми до хозяйского внимания и неадекватными до склянки с валерьянкой. И только человек имеет в своем сердце достаточно места, чтобы любить их обоих. Обоих своих питомцев.

Несмотря ни на что, между этими двумя шерстяными лагерями идёт ожесточённая конкуренция, почти война! Каждый из них видит в противнике прямого конкурента в захвате и перетаскивании на себя внимания хозяина. Порой военные действия проходят прямо на диване, во время вечернего ток-шоу. Или на кухне, за завтраком, когда еще полусонный, полупарализованный и плохо ориентирующийся в пространстве человек ищет для этих двух еду.

Кот, обвивая человеческую ногу своим гибким хвостом, заставляет хозяина умилиться и только усерднее искать кошачий корм. Собака же прибегает к древней тактике, применяемой ещё в каменном веке: виляет хвостом и устремляет на хозяина кристально чистый, искренний и тоскующе-вопрошающий взгляд, немую мольбу о доброй миске сухого корма. Согласно собачьей статистике, ведомой ещё с того же каменного века, в 10 случаях из 100, вожак бросает всё, но кормит, как ему уже кажется, изголодавшегося, отощавшего, почти обессилевшего пса. Кот в это время покорно дожидается своей очереди и посылает километры проклятий в адрес соперника.

Если верить все той же статистике, то в мире гораздо больше кошек, чем собак. То ли потому что псиную популяцию «подъедают» корейцы, то ли по той причине, что кошка меньших размеров, чем пёс. В небольшой городской квартире могут проживать более двух крупногабаритных кошек. Однако более двух крупногабаритных псов на квадратный метр средней городской квартиры вряд ли вообще оставят камень на камне того дома, где находится та самая средняя квартира.

А кто-то очень любит собак и любит кошек. И не может выбрать между ними кого-то одного. Поэтому, в один прекрасный день, в самой обычной квартире ничем не примечательного дома, находящегося на территории тихого спального района, появляется пара интересных: пёс и кот.

Глава I
Жизнь кошачья

Мы переезжаем

Все знают: котов берут на руки чаще, а собаки – большие любители «возни» со своим человеком. Жители района, куда переехал хозяин одновременно кота и собаки, полагали, что все их представления о тандеме «кот-и-пёс» незыблемы и неспособны даже к малейшей деформации. Каково же было их удивление, когда они увидели новосёла, чьё имя, как им позже стало известно, Грегори. И чьи животные, как выяснилось, ломают все стереотипы о домашних питомцах.

У Грегори Паркера не было большого, лохматого и слюнявого пса. Такого, чтобы смиренно ожидал прихода хозяина с работы, сидя в прихожей, с тапками в зубах. Не было у него и кота-эгоиста, способного только и делать, что спать у батареи и питаться 6 раз на дню.

Вместо обычных питомцев, у Грегори Паркера были: воинственный и отважный кот породы Мейн Кун и добрый с хорошеньким пёс семейства Чихуахуа. Первый имел привычку оберегать и защищать семейный очаг, подобно тому, как вот уже несколько тысяч лет с этим справляются собаки. Второй – созидать упорные старания кота во благо их семьи, лёжа при этом на любимом пуфике цвета ванили. Ни один из питомцев ни разу в жизни не подумал, что он делает что-то не так. В их маленькой вселенной всё было в порядке.

Их лондонские четвероногие соседи, живущие в столице с самого рождения, были привычны ко всему диковинному и необычному. Ведь то был Лондон. Сегодня эта пара интересных оказалась в Линкольне. Небольшой город в восточной Англии не имел столь широких взглядов на повседневность, как это делали в столице.

Позже, собравшиеся за чашечкой чая домохозяйки, скажут, что по странности поведения и выходу за рамки разумного эта пара интересных обогнала даже кота Уиллсов – Гузи. Кошак имел манию к почтовым ящикам. Точнее, к письмам, которые в них попадали. Он считал своим долгом обнюхать каждое из посланий, будто туда могло попасть что-нибудь вкусненькое. Доходило до того, что почтальон не мог положить конверт в ящик без предварительного «обнюхивания» оного самим Гузи. Только после этого и никак иначе, человек получал от кота согласное мурлыканье.

Порой страсть к «пронюхиванию» писем впутывала кота в самые несуразные ситуации. Они, правда, тут же перестали быть несуразными, как только на крыльце дома №17 нарисовался Гризаиль. Кот внушительных размеров, серебристо-мраморного оттенка шерсти и золотистыми глазами. Взгляд этого кота выражал нечто большее, нежели пустое и тихое презрение к существам без шерсти, хвоста и лохматых лап. И даже не гипнотическое наставление к прохожим о миске сметаны. Наш Мейн Кун думал о высоком.

Игуана Драго из семьи живущих напротив Челлингтонов, глядя в окно, моментально заметила появление незнакомца на крыльце дома №17. Его глаза напомнили ему о безделушках в чёрной шкатулке, коими так дорожила миссис Челлингтон. Признаться, сам Драго ловил себя на мысли, что хочет владеть всеми этими блестящими цепями и особо яркими хомутами. Сию воровскую тягу ящер списывал на близкое родство с вымершими драконами. Они, как пишут во всех сказках, охраняли замки, до потолка набитые блестящими, холодными и крайне опасными для людей, вроде хозяев, вещами. Драго был умной игуаной и очень многое знал и понимал о мире, что простирается за стенами его террариума. Как рассказывала ему миссис Челлингтон, свой ум и житейскую мудрость ее любимец позаимствовал у еще одних ближайших родственников хладнокровных – змей.

– Клянусь, до меня еще в постели донесся аромат шарлотки по рецепту твоей прабабушки. Так где она? – довольный мистер Челлингтон спустился на завтрак с продуманным планом нападения на шарлотку авторства покойной миссис Уотс.

– У нас новый сосед, – прочирикала миссис Челлингтон, утюжа выходные брюки мужа. – Художник. – Мечтательно добавила она.

Драго знал, кто отведает божественной шарлотки – хозяин кота, живущего в доме №17. Человек по имени Грегори. Художник. Драго слышал, как миссис Челлингтон обсуждала приезд новосёла в дом напротив. Одна из домохозяек, таких же, как и сама миссис Челлингтон, сообщила, что приезжего зовут Грегори и он имеет самое прямое отношению к изобразительному искусству. Она видела, как из грузовика, на котором перевозили вещи, выволокли мольберт.

Согласно канонам этикета семьи Челлингтонов, Кэрролл испекла традиционное для всех новичков на Маунт-Стрит приветствие от ее дома – шарлотку. Женщина занесла блюдо рано утром, зная о нежных чувствах мужа к этому блюду.

– Прекрасно. – Проворчал хозяин, всегда тяжело переживавший исчезновение божественной шарлотки в чужом желудке.

Драго был более заинтересован в златоглазом коте. Змеиная мудрость подсказывала, что этот кот может оказаться интересной личностью, а драконьи корни убеждали, что личность это непростая. Игуана взобралась под самый потолок террариума, дабы видеть Гризаиля еще лучше. Тот совершал утреннее омовение лапок. Не то умилительное вылизывание, что каждое утро проделывают все родственники Царя Зверей. Оное действо выполнялось по-настоящему величественно, грациозно, по всем ноткам кошачьей благовоспитанности. Драго готов был хвост дать на отсечение, что кот этот не имеет никакого отношения к тем пушистым домашним ленивцам, что промурлыкивают все 9 жизней где-то у камина. Этот кот был слеплен из другого теста.

Впервые в жизни Драго, всю жизнь гордившийся тем, что он вылупился ящерицей, начал жалеть, что не родился котёнком. Будучи хладнокровным от природы, сейчас он ощущал присутствие в своём небольшом тельце очень большого чувства – зависти. Он даже начал бояться (чего игуаны, как он считал, делать просто не умеют), что потеряет на фоне этого стресса любимый хвост! Во избежание конфуза, ящер быстро переместился на дно террариума, прямиком под тёплый поток лучей люминесцентного солнца.

Пока Драго принимал солнечные ванны, погода вне его террариума выдалась неважной. Небо опять затянуло тучами. Верхушки деревьев покачивались от гуляющего по Линкольну осеннего ветра. Листья тревожно и шумно о чем-то перешёптывались. В воздухе не витало ничего, кроме мрачных предзнаменований не самого радужного утра на Маунт-cтрит.

В согласии с погодой протекал и будничный настрой Гризаиля. Ему предстояло сделать множество дел. Во-первых, облюбовать своей мохнатой персоной новое постельное белье. Во-вторых, опрокинуть, но не съесть содержимое миски своего сородича – мистера Юпи. И, наконец, в-третьих, опрокинуть груду грязного белья со стула в спальне Грегори. Последний пункт был особо важен для котика, ведь он означал важную веху дня – выполнение всех кошачьих обязательств перед Вселенной. Оставшееся время можно посвятить знакомству с соседями или расстановке пакостей для мистера Юпи. Решение, к чему приступить сначала, казалось Гризаилю крайне сложной, практически нерешимой дилеммой. Оба дела доставляли коту превеликое удовольствие. Его раздумья развеяло чье-то гавканье. Кот, не без показного изящества, повернулся в сторону раздражителя.

Шавка, – пояснил он самому себе.

Конечно, то было явное преувеличение. Ведь в сторону крыльца №17, из-за забора дома №16, гавкала вовсе не шавка, а породистый бело-рыжий Английский кокер-спаниель с богатой родословной. Гризаиль, исходя из всей кошачьей вежливости и собранности, взял себя в лапы и спустился с крыльца навстречу новому знакомому. С каждым шагом Гризаиля, гавканье за деревянным белым заборчиком становилось всё громче. Стали слышны поскабливания когтистых лапок о деревянное ограждение. Через несколько секунд собака уже лихорадочно бегала вдоль забора, за которым, по мнению песика, медленно влачился сам Дьявол.

– Тебя никто не слушает, – поделился своими наблюдениями Гризаиль, – но тебя скоро попросят замолчать.

– Я пёс! Я сторож! Я знаю, ты хочешь украсть любовь моих хозяев! – собака была близка к истерике. Той истерике, в которую впадают все псы, когда чуют поблизости незнакомца.

– Мне не нужны твои люди. У меня уже есть один. Зачем мне твои? И вообще, я зашёл познакомиться.

Признание вогнало Руди (так он представится позже) в ступор. Он, как и все псы, пребывал в полной уверенности, что все те незнакомцы, что проходят мимо их дома, хотят только одного – проникнуть в дом и украсть у Руди любовь всех его людей.

Он прекратил лаять, отдышался, присел на задние лапы и вежливо, как он это делает на прогулках в Уиттонском парке, представился.

Пёс жил у Хендриксонов уже два года. По субботам они семьей ездили в вышеупомянутое место, где хозяева встречались с друзьями, приводившими с собой своих псов. А в воскресенье мать миссис Хендриксон – миссис Лойс – готовила Воскресный ужин. Каждую неделю она представляла семье новое главное блюдо. Кусочки оного зачастую попадали с руки юного Чарли прямиком в пасть Руди. Гризайль готов был поклясться, что не встречал более избалованной домашними изысками собаки.

– Вчера, – начал, виляя хвостом, Руди, – я пробовал мясо по-французски. Чарли любит меня кормить всем тем, чем кормит его миссис Лойс. Чарли говорит, что людям такая еда не подходит, потому что его бабушка – ведьма. И все ингредиенты для Воскресного ужина она берет на Карвинг-роуд, где находится старое кладбище. Чарли говорит, там похоронены четыре мужа миссис Лойс. – Глаза Руди расширились от ужаса, будто он сам боялся того, что рассказывал. – Страшно, что все четверо ушли из жизни при странных обстоятельствах.

– Ничего в этих обстоятельствах страшного нет, я уверен. – отмахнулся от его слов Гризаиль. – Просто она их съела. Так делают самки пауков.

– Пауков!? – заскулил Руди. – Откуда ты знаешь?

– Я смотрю телевизор, – гордо уточнил кот, – так что она не ведьма, а обыкновенная женщина. Человек одного моего лондонского друга постоянно говорил, что его жена проела ему всю плешь.

– Но миссис Лойс не ест ничью плешь! Она просто… – сбитый с толку Руди пытался подобрать слова, – … просто очень вкусно готовит! – оправдался пёс.

– Все хозяйки проедают плешь хозяевам. Это нормальное положение вещей во Вселенной, – парировал Гризаиль. – Мой человек тоже стал жертвой одной из них.

– Неужели плешь – это так вкусно? – задался вопросом Руди.

– Какой ты глупый, – замотал кот своей усатой мордой. – Она не делала этого. Она просто разбила ему сердце.

– У моего кузена было так же! Ему на тот момент стукнуло семь лет. Хозяин вывел его на прогулку, а погода испортилась. И молния разбила ему сердце, – проскулил Руди. – А в остальном жизнь у него удалась, – будто довольный тем, что нашёл совпадение, ответил пес.

Так Гризаиль познакомился с соседским псом Руди. Узнал много интересного о его семье и замотал на свой длинный ус – ему обязательно нужно будет зайти к Хендриксонам на ужин. Пусть миссис Лойс и вправду ведьма. Гризаилю осточертел кошачий корм, которым его ежедневно кормил хозяин. Кот не держал на него зла, ведь, как вы успели понять, он был очень умным котом, и знал, что, будь у Грегори на них с мистером Юпи чуть больше времени, их рацион не ограничивался бы «консервами для ваших любимых питомцев».

Гризаиль готов был поспорить на целую курицу гриль, что виновницей их переезда является Полли. Согласно кошачьим наблюдениям, Полли и Грегори состояли в партнёрских отношениях по программе «осчастливь ближнего своего». Гризаиль видел такие пары в телевизионных сериалах. Он никому не рассказывал, но по окончании некоторых серий он плакал. Мало кто знает истинную кошачью натуру, в глубине коей бушуют океаны эмоций, в то время как на мордочке вашего питомца вырисовывается глубинное равнодушие к происходящему вокруг.

Гризаиль попрощался с Руди и вернулся в дом №17, к болеющему и почти не разговаривающему мистеру Юпи. Переезд повлиял на пса не лучшим образом: он постоянно чихал, его знобило, и он вовсе отказывался от еды. Грегори перед работой кормил его с ложечки. Ветеринар сказала, что собака переживает переезд со старого места. И заметила, что пес совершенно неустойчив к стрессам.

На самом деле мистеру Юпи просто не хватало внимания своего хозяина, поэтому он прикинулся одним из тех Чихуахуа, кто трясётся при малейшем сквозняке, лежа у камина на собственной шелковой подушечке, и пугается естественных шорохов, находясь один в помещении. Гризаиль знал о разыгрываемом спектакле, но молчал. Все-таки эту собаку и собакой язык не поворачивался назвать. Маленькие размеры его тела, аккуратно подпиленные коготочки (именно коготочки!) на лапках (именно лапках!) и ошейник со ароматом клубники…

Грегори не относился к сексуальным меньшинствам. Причина, по которой взрослый и не падкий на мелодрамы мужчина, возился с маленькой собачкой, словно маленькая девочка с куклой, лежит в происхождении самого мистера Юпи. Совсем недавно брат песика взял первое место на международной монопородной выставке. Сестра получила премию, как лучший представитель семейства Чихуахуа где-то на противоположной стороне земного шара. Родители этой троицы тоже считались образцовыми экземплярами своей маленькой, но очень известной в мире породы. На вязку с каждым из них стояла очередь. Юпи очень гордился своими корнями.

Иного мнения придерживался Гризаиль. Как часто и отчаянно ему приходилось оправдываться перед сородичами с улицы или из соседних домов. Особенно, когда на смену их восхищения тому, что кот терпит пса, живущего с ним под одной крышей, они узнавали, что пес этот вовсе не пес, а самый обыкновенный Чихуахуа. Более они не возносили Гризаиля в рамки представителя цивилизованного и разумного кошачества – лондонского королевского движения домашних питомцев с богатой родословной и крепкими человеческими семьями. Теперь они считали его жуликом, потому как его сожителем был «пёс» породы Чихуахуа! Что за вздор!

Среди домашних питомцев, в том числе кошек, это четвероногое мексиканское семейство не считается полноценными собачьим родом: их шерсть зачастую не пахнет псиной, кормят их действительно вкусным кормом, а само их существование в семье продлевает жизнь нервным клеткам домашних кошек на несколько лет. Если в доме есть маленькая собачка, которая только «за» то, чтобы ее тискали и таскали по всему дому, значит, кошка может расслабиться и получать от жизни двойное удовольствие. То есть забыть о стихийном поглаживании спинки, незатейливой игре с хвостом и даже спонтанных купаниях в раковине или того хуже – ванне! Всё это в прошлом. Неважно, что о Гризаиле или Юпи думают их сородичи в Лондоне. Ведь теперь их дом – Линкольн.

Когда-то Юпи и Гризаиль видели в Грегори не рядового дизайнера, но настоящего художника, виртуоза, мастера своего дела. Вину за все их беды эта пара интересных перенесла на плечи Полли. Они считали, что если и есть в мире человек, повинный во всех неурядицах, то этот человек Полли. Если бы она не рассказала в прямом эфире про случившееся с Дороти, то все было бы как прежде. Так считали животные.

Сегодня Грегори не рисует персонажей для рекламных роликов детского питания, чем так гордились его питомцы. Все соседские животные знали «в лицо» героиню рекламы детского питания – фею по имени Йами. В ролике она храбро кормила пухлощёкого рыжего ребенка ложкой больше нее самой в несколько раз. В ролике кто-то очень душевным голосом уверял зрителей, что «Вкус у этой кашки просто волшебный!». Котик честно верил этому голосу, пока не услышал по радио о случае с Дороти.

Непривычно холодный, почти без сожаления голос Полли сообщал, что маленькая девочка Дороти отравилась кашей, которой Йами кормила того большого рыжего ребенка. Гризаиль не верил своим ушам! Еще она сказала, что Дороти тошнило целую неделю. По заверению врачей, виновником стала та самая каша. Девочка потеряла в весе 10 килограммов. Полли заверила, что потерпевшая скоро поправится, но эту кашу есть больше не будет.

Вечером того же дня, когда кот услышал это сообщение, хозяин пришел домой раньше обычного. Дерганный, уставший и заметно потрёпанный, он даже прикрикнул на Юпи, вытворяющего сальто на диване в гостиной. Всю следующую неделю Грегори ночевал и дневал на работе. Животным приходилось кормиться самим, обычным сухим завтраком – они опрокидывали коробку с сухим завтраком на пол, хлопья высыпались на пол и делали счастливее голодных кота с собакой. По приходу домой, Грегори кричал на них, в кота он даже кинул тапочком. После потерянных миллиграммов и проснувшихся охотничьих навыков, эти двое одичавших были поставлены перед фактом: «мы переезжаем».

Никто из двуногих и представить себе не может, какой удар нанесли эти слова Юпи. Гризаиль терял круг общения и несколько кошек своего большого сердца, но его потери не могли сравниться с тем, что происходило в большой лондонской жизни маленького Чихуахуа:

– По понедельникам я гулял с Жу-жу. В четверг грыз корень помеченного мною дерева в парке. А всё воскресение гонял голубей по Трафальгар Сквер. У меня была жизнь! – вспоминал Юпи.

Они попрощались с просторным английским дуплексом и оказались на Маунт-стрит, на крыльце дома №17. Линкольн был компромиссом между не самым безопасным районом Лондона и ближайшим отелем – клоповником во всё той же британской столице. До того щедрый заказчик, на тот момент погряз в долгах перед адвокатами, взятках руководящим инстанциям и прочем грязном белье.

У «каши» больше не было ни денег, ни времени на оплату услуг Грегори. Вся сказка, придуманная им про фею Йами, закончилась с первым рвотным порывом Дороти. Эта история, уже больше похожая на триллер, наделала достаточного шуму, чтобы «мистеру Паркеру отказывали во взятии на должность графического дизайнера» пусть даже по надуманной причине. Никто не хотел даже косвенно связываться с чёрной славой феи Йами. Очень скоро Грегори понял, что упоминание имени этой левитирующей женщины в резюме – ошибка.

Производство каши, как продукта питания, вовсе не касается человека, который пытается эту кашу продать: рисунками, мультиками или рекламными роликами. Однако случившееся с Дороти – маленькой девочкой с Востока – имело широкий резонанс в обществе. То ли потому что пострадал ребенок, то ли потому что у Дороти папа мигрант. А может вся соль в том, что упаковка и теле-радио реклама цитировала каких-то педиатров. А те, в свою очередь, уверяли, что каша безопасна для молодых животиков и содержит много питательных и витаминных микроэлементов.

Когда маленькая Дороти отравилась, производителя обвинили (в юридической стилистике, конечно) во лжи. И даже после всего этого Грегори обещал питомцам, что жизнь «в небольшом, но культурно обогащенном городе», пойдет им всем на пользу. Юпи перестанет просыпаться от городского шума по ночам, а Гризаиль получит возможность гулять близ дома. Грегори не знал, что его кот самостоятельно подарил себе такую регалию: он гулял и царствовал по улицам Туманного Альбиона, имел около трехсот отпрысков на территории двух центральных районов города и, честно говоря, чувствовал себя вполне комфортно. Его ни разу не загребали в питомник для бездомных животных, а местные дети и того лучше – подкармливали кота свежими фруктами из собственного ланч-бокса. Человек находился в счастливом неведении и продолжал запрещать «домашним» выходить за пределы их дома. Хозяин аргументировал запрет тем, что «на улице вас могут ждать психически неуравновешенные люди; бесшабашные до котёнка или щеночка дети; на вид безобидные, а по сути, глубокие лужи, в которых может утонуть тот же Юпи; а еще простуда, микробы, паразиты и вирусы». Этими словами часто апеллировал и сам Юпи, когда Гризаиль или, как ласково называл своего кота Грегори – Гризли – взывал пса к его мексиканскому бесстрашию перед любыми границами и преградами. В том числе, шутил кот, государственными.

– Сколько можно болеть? – укорительно спросил кот пса.

– Мне станет легче, если ты включишь «Балто», – страдальческим тоном ответил Юпи.

– Я всё знаю, Юпи, – с особым безразличием отрезал Гризаиль. Фраза подействовала на собаку отрезвляюще, он даже нашел в себе силы оторвать мордочку от дивана.

– Знаешь что? – презренно уточнил он.

– Ты не болен. – Спокойно заключил кот. – Ты просто жулик! – прошипел он, усевшись около все того же дивана.

– Ты просто завидуешь, – снова улёгшись поудобнее, парировал собеседник.

Гризаиль не смог дать достойного ответа, поэтому просто запрыгнул на больничную койку Юпи, бывшую, по сути, диваном.

– Ты эгоист. – Нашёлся с ответом кот.

– Тогда давай болеть вместе, диван большой. – Беззаботно предложил Юпи.

– Ты неисправим. – Хвост Гризаиля вырисовывал в воздушном пространстве всевозможные искривления. Прикрепи к нему кисть с краской, получилась бы глубокомысленная картина школы абстрактного экспрессионизма под названием «Хищник в гневе».

– А чего ты от меня хочешь? – пёс резко встал на все четыре лапки, – я маленький! Я ничем не могу помочь хозяину. Моя порода предназначена для людей без забот, нужд и вообще каких-то стремлений в жизни. А, значит, и без проблем, – понурив голову, сообщил он. – Мне кажется… – не успел он договорить, как его левое ухо пронзила острая боль. Из пасти вырвалось жалобное скуление и все четыре лапы унесли животное подальше от эпицентра опасности. Пёс оказался в противоположном конце дома. Забраться на второй этаж ему помешала минутная слепота от перенесённого им ранения.

Гризаиль вальяжно разлёгся на весь диван, равнодушно наблюдая за собачкой-метеоритом.

– Наш человек переживает трудные времена. А ты заставляешь переживать его еще больше, прикинувшись больным. Вы, маленькие собачки, очень болезненно переносите реалии жизни. По сути, если ты пропадешь из дому, никто ничего не заподозрит. Ещё одна маленькая глупенькая псина вышла погулять и забыла, куда нужно было вернуться. Ничего странного. Дело закрыто.

– Прекрати мне угрожать! Я тебя покусаю! – усердно гавкал Юпи в ответ из ванной комнаты. По кошачьим домыслам, пёс находился непосредственно под ванной.

– Если у тебя есть более трезвые идеи по выбиванию из твоей сравнительно небольшой для засевшей в ней огромной глупости головы, можешь поделиться. Но, вообще, говорят, в таких случаях помогает психотерапевт, – вроде бы закончил Гризаиль. – Ой, погоди: есть еще вариант с электрошоком, – как бы невзначай вспомнил он.

– Прекрати-и-и-и-и! Прекрати, прекрати, прекрати! – как мантру громко повторял маленький Юпи, обнажив два своих клычка.

Юпи не отличался скверным характером или антисоциальным поведением. Это был воспитанный, тихий и ухоженный Чихуахуа. Короткошерстый и практически полностью рыжий – пузико у него было белое. Этот пес просто не умел ввязываться в споры или доказывать свою правоту клыками. Он мог пересчитать по пальцам одной лапы, сколько раз за всю жизнь, он громко лаял, а сколько скалился.

Нетрудно было привести подсчёты и его плохого настроения. Подобные вещи случались с Юпи крайне редко. А недавно он даже начал догадываться, что ни разу так и дал волю своей животной сущности. Этому противостояло воспитание, заложенное в псенка его Человеком – Грегори.

Юпи был настолько домашним псом, что даже его лай звучал как-то приглушенно, будто собака понимает, как это некультурно – громко и бесперебойно кричать. В общем, Юпи всем своим видом и действиями являл собой образ самого домашнего и семейного пса, что только жил у Человека за последние несколько тысяч лет.

Гризаиль окончательно оккупировал диван. Кончик его хвоста свисал с подлокотника.

– Вылезай оттуда, – позвал он пса. – Нам необходимо выстроить план действий.

Медитационные вопли прекратились. Уже через секунду коготочки Юпи зацокали по плитке на полу в ванной комнате. Подобно любой оскорбленной собаке, Юпи сохранял строгое выражение морды и такой же острый и пристальный взгляд, каким он смотрел на Гризаиля, когда того только-только принесли в дом.

В тот день чистая и непорочная душа псёнка ощутила в себе червоточинку – пёс был совсем не рад новому сожителю.

– Почему ты всегда командуешь? – негодовал Юпи.

– Потому что ты всегда подчиняешься, – пояснил кот.

Псёнок угрюмо уставился на кота, давая понять, что ему вовсе не пристало выполнять команды представителя вида, гоняемого и шпыняемого дальними родственниками Юпи. Он зачастую не понимал, кто первый друг человека: кот или пес? И почему он, Юпи, такой маленький и не в силах защитить своего Человека от всего, что того расстраивает и вынуждает лишний раз не погладить любимого питомца. Пусть небольшого, немохнатого, но, всё-таки, питомца.

– Что? – Гризаиль заметил его недовольный взгляд.

– Забудь. – Отмахнулся Юпи.

Кот принял вертикальное положение. Прочистив горло, он начал речь:

– Объявляю собрание питомцев Грегори Паркера открытым.

Началось, пронеслось в голове Юпи.

– Я, чарующе обворожительный, неиссякаемо великолепный, непреднамеренно обаятельный кот Гризаиль породы Мэйн Кун вынужден отметить, что этот год не задался с самого начала. Сначала Юпи потерял на прогулке свой шарфик. Через месяц Медиссон прищемила мне хвост табуреткой. Потом у нас долгое время гостили брат Грегори Руперт с супругой…

– Ты хотел сказать «сидели на шее три месяца», – поправил его песик, но кот не соизволил обратить на его едкий комментарий ни капли своего внимания. – Прекрати уже это лексическое хвастовство! – взвыл Юпи.

Каждое «собрание питомцев Грегори Паркера» начиналось и заканчивалось одинаково: Гризаиль приводил как минимум три свойства своей внешности. Таким образом он лишний раз подчёркивал то кошачье, что в нём было. То есть все. Туда входила и, казалось бы, беспричинная гордость тем, что он родился котёнком. Отдельным поводом для счастья было того, что кот считал себя любимцем Грегори. Это придавало Гризаилю уверенность для демонстративного высокомерия и пафоса по отношению к Юпи.

– Затем Полли рассказала всем на радио о случившемся с ябедой Дороти. И вскоре мы оказались здесь, – подытожил кот.

– Ты забыл об ограблении на Риджент-стрит. У хозяина украли кошелек, где были права, визитки, кредитки, деньги и, самое важное, наши портреты. – Напомнил Юпи, напрочь забыв о его неудавшихся вложениях Грегори в собственную студию дизайна.

– Святая сгущёнка, как только можно было словить на себе столько негатива от Вселенной за чуть более, чем полгода? – вслух задался вопросом Гризаиль.

– Надо просто вставать пораньше. Или оказываться в ненужное время в ненужном месте. Ничто из этого мне пока не удавалось. – Признался пёс. – Вообще, они, – Юпи кивнул головой в сторону окна, за которым мисс Челлингтон убирала с дорожки опавшую листву, – горазды в равной степени, как попадать, так и создавать различные условия для возникновения в своей жизни тёмных полос, переулков и даже перекрестков, – процитировал пёс. – По крайней мере, именно так мне рассказывал Бадди, старый и мудрый сенбернар Руперта. – Юпи увидел непонимание на морде Гризаиля. – мы с Грегори когда-то жили у Руперта. Перед тем, как хозяину предложили хорошую работу. Я был щенком, в то время у брата нашего человека был Бадди. Очень мудрый пёс, между прочим, – настаивал Юпи. – Именно он рассказал мне всю историю человечества и собачества. Поверь мне, там не было ни слова о кошках, – отметил он. – Человек и дня прожить не мог своего пса. Даже охотились мы вместе. – Юпи принял почти выставочную стойку.

Гризаиль фыркнул.

– Собаки, – прошептал кот. – Компаньоны. Друзья. Приятели. Няньки, – Гризаиль говорил с особым, тёмным презрением. – Существа, наделенные правом, – он запнулся, – вернее сказать, обременённые обязанностью защищать и оберегать. Любить и заботиться. Помогать и, что самое омерзительное, выслушивать человека. – Юпи сглотнул от нагнетаемой котом атмосферой ужаса. – Когда мы, КОШКИ, – шерсть на спине животного вздыбилась как наэлектризованная. Всегда пушистое и грузное тело изогнулось в волнообразной форме, – созданы с миссией управлять и властвовать над этими жалкими, слабовольными, ни на что, кроме поднесения корма к кошачьей мордочке, негодные…

– Ты забываешься, – осмелел Юпи. – Ты говоришь о Грегори. О нашем Грегори!

Имя любимого Человека подействовало на кота магическим образом. Из пушистой мочалки он обернулся Мейн Куном с роскошной насыщенной глубоким серым оттенком шерстью и шикарными, будто накрахмаленными, усами.