– Да. Когда ты ушла, он применял подобные методы воспитания, Иви. Он избивал меня и бросал без всякой помощи. Мне помогал только....
На этом её голос обрывается. Зрачки зелёных глаз расширяются и в ту же секунду они наполняются слезами, которые сразу проскальзывают по её щекам. Конечно, я не идиот, чтобы не понимать, о ком она говорит: о своём лучшем друге.
– Алан… он пробирался в мою комнату… Только он помогал мне. Последний раз он практически зашивал дыру в моей голове…
Эти слова она шепчет и едва может произнести нормально, захлебываясь слезами. Моё сердце разрывается, отчасти, я стал виной его смерти. Это мучает меня каждый день. Каждый раз я думаю: «А если бы он нас не увидел? Если бы ничего не было? Был бы он сейчас жив?». И каждый раз на вопросы в собственной голове я получаю положительный ответ, что ещё больше добивает меня.
Проглатываю всю гордость и привлекаю Грейс в объятия. Утыкаюсь в её макушку и втягиваю аромат шампуня, напоминающего розу. Девушка не отталкивает меня, она крепче прижимается и продолжает закрывать лицо ладонями, утопая в собственной боли. И я понимаю её. Я потерял Алисию. Возможно, она не была моей лучшей подругой, но потеряв Даниэля, я бы потерял честь себя.
– Тётя Джи! – за спиной раздаётся счастливый голос Остина, но лучезарная улыбка мальчишки сползает. Брови сходятся на переносице, а его недобрый взгляд направлен на меня. – Отпусти тётю Джи, ты делаешь ей больно!
Остин моментально оказывается рядом и начинает отталкивать меня от Грейс, и я поддаюсь, не желая портить с ним отношения.
– Малыш, тётя просто рада видеть своего старого друга, – вступает Иви.
– Почему она тогда плачет? – хмурится парень, рассматривая заплаканное лицо Грейс, которая присела на корточки и улыбнулась ему сквозь слёзы.
– Потому что ты спал, а я так хотела тебя увидеть. Я расстроилась, – Грейс убирает всякую дрожь в голосе и продолжает улыбаться. Не могу сказать, что она выдавливает её, потому что вижу блеск её глаз, когда она смотрит на Остина. – Ты обнимешь меня? Я честно перестану плакать.
– Честно при честно?
– Да, – кивает Грейс.
В ту же секунду маленькие ручки обхватывают её шею и сжимают в крепких объятиях, из-за чего Грейс, шутя, начинает давиться воздухом и улыбаться, щекоча его носом.
– Я скучал, – говорит он.
– Ты даже не представляешь, как скучала я. Я всегда ношу с собой твой рисунок.
– Ты врешь!
Грейс тянется к сумке одной рукой и, сунув её в задний кармашек, достает сложенный в небольшой квадрат листочек.
– Вот.
Остин забирает его и разворачивает. Улыбка вмиг озаряет его лицо, и я краем глаза замечаю небольшого человечка на картинке. Кажется, на нём даже супергеройская форма, где на груди выведена буква «О».
– Можно мне посмотреть? – интересуюсь я.
Остин протягивает мне листочек, и уголки губ поднимаются. Я был прав. Это супергерой. Его фиолетовый костюм и желтая буква «О» на груди дают подсказки, как будто этот самый парень в костюме малыш перед нами.
– Ты придумал себе супергеройскую форму? – улыбаюсь я.
– Да, – энергично кивает парень, – это любимый цвет тёти Джи. Я её защищаю.
– Мой большой супергерой, – Грейс ещё крепче стискивает его в объятиях, и где-то внутри меня ёкает заледеневшее сердце.
– Почему большой? – спрашиваю я.
– Потому что я уже не маленький.
Он гордо вскидывает подбородок, из-за чего я улыбаюсь ещё шире. Это напоминает мне девушку, обнимающую его. Грейс всегда гордо вскидывала подбородок, как будто победитель уже определён – и это она.
– Ты можешь налить мне соку? – с улыбкой, Грейс смотрит на Остина.
– Конечно, – говорит парень, в следующую секунду его пятки сверкают в сторону кухни.
Улыбка сползает с её лица, а зелёные глаза направляются в нашу сторону. Она оглядывает нас и поднимается на ноги. Естественно, это был отвлекающий манёвр.
– Ни один из вас не вмешается. Я не могу рисковать вами. Отец думает, что я – дура с кофейным зерном вместо мозга. Пока он вешает на меня всё своё дерьмо, я буду разгребать и искать.
– Грейс… – с сомнением выдыхает Иви.
– Не вмешивайся. Он угрожал мне Остином. Майкл хочет компанию и все те деньги, и я тот, кто даст ему это, если всё получится. Ему плевать на отца, он уже его предал, когда сказал мне. Он получает деньги, я получаю свободу.
Следом она поворачивается ко мне.
– Помнишь, ты просил доверять тебе?
Медленно киваю, потому что это так и было. Моя жуткая ревнивица была готова стереть каждого в пыль, её первой жертвой была Полли. Я до сих пор с ужасом и улыбкой вспоминаю, когда Грейс хотела убить её на поле, стоило только поддержать сторону Бейкер.
– Теперь ты должен доверять мне. И ты не должен вмешиваться. Ты продолжаешь работать в университете, как будто меня и не было. Стоит только тебе появиться рядом, и отец узнает об этом. Если уже не узнал.
– Я не могу оставаться в стороне, Грейс.
– Я буду связываться с тобой сама. Пожалуйста, Диего…
Её взгляд полон мольбы и боли.
– Всё пойдёт насмарку, если отец узнает. Пожалуйста, я прошу тебя, верь мне.
– Ты не оставляешь мне выбора, Грейс.
– Грейс, ты кое-что забыла, – парирует Ноа, получая вопросительный взгляд девушки. – О своём муже.
– Арчер занят помощью своим родителям. Он слишком воодушевлен полученной работой.
– И ты… собираешься работать на два фронта? – фыркает он, после чего обращает взгляд ко мне. – Извини, парень, но это дерьмово.
– Я не трахаюсь с ним, если ты об этом.
– И до какого времени он будет дрочить?
– До того, пока не намозолит руку, мне плевать. Я не собираюсь ложиться под него.
– Но когда-нибудь ему надоест.
– Тогда он может ступить на кривую тропинку и раздвигать понравившиеся ноги других.
– В твоём плане всё слишком просто, Грейс. Ты не обдумывала риски.
– Я буду действовать по ситуации. Тут ничего не предугадаешь. Вдруг у меня неожиданно обнаружится хламидиоз. Придётся пить витаминки. Такая досада.
– Фу, – смеётся парень, когда Остин выскакивает из-за поворота и несётся в сторону Грейс со стаканом.
– Я смешал разные! – голосит мальчуган. – Это вкусно, ты должна попробовать!
Грейс согласно кивает и с непроницаемым лицом осушает стакан одним глотком. Вероятно, она хорошо отточила мастерство безэмоциональности, что становится страшно. Конечно, есть второй вариант – смесь от Остина действительно была неплоха. Но я передумываю, потому что замечаю, как морщится Иви. Вероятно, напиток не особо вкусный. Это не так волнует меня, как взгляд Грейс, с которым она смотрит на Остина.
Прерывает картину телефонный звонок. Посмотрев на экран, Грейс подносит его к уху, и её лицо моментально меняется на мрачное.
– Да, это я.
Вижу, как вместе со мной нахмурились абсолютно все.
– Я сейчас приеду, – с этими словами, она подскакивает на ноги и сбрасывает вызов, смотря на нас.
– Грейс, что случилось? – спрашивает Иви. – Это отец?
– Нет. Потом.
Она пулей подхватывает листы и едва задевает губами щёку Остина, спеша к двери.
– Грейс, что происходит!? – голос Иви настороженный и настолько суровый, что я удивляюсь тону, с которым она настойчиво требует объяснений.
– Я позвоню тебе!
Дверь хлопает, позволяя нам ошарашено пялиться в её сторону.
Глава 9
Грейс
Перепрыгивая через ступеньки, я оказываюсь напротив входной двери и несколько раз стучу. Последний стук – и дверь немедленно распахивается, и в проёме возникает возбужденная и взвинченная Фелиция. Она оглядывает меня с ног до головы, затем цепляет меня за руку и тянет вглубь дома. Как только дверь за мной захлопнулась, женщина оборачивается в мою сторону и молниеносно притягивает в свои объятия.
– Если бы я не знала твоё отношение к спорту, то решила бы, что ты качаешься. С последних наших объятий ты заметно прибавила в силе. Говорю тебе как человек, которого ты из года в год встречаешь удушающими обнимашками, – кряхтя, говорю я, когда она сдавливает меня ещё сильнее.
Уверена, Фелиция закатила свои густо подведённые чёрной подводкой глаза и скривила рот, накрашенный дорогой посадок ярко красного цвета.
– Недовольных прошу помолчать, а если есть какие-то претензии, то прошу: в письменном виде, в трёх экземплярах.
– С папой ты тоже так?
– Конечно. Даже такому человеку как Вильяму нужен тот, кто сможет дать ему отпор. Тем более твой отец тот ещё засранец и заслуживает пару взбучек.
Немного отстраняюсь и улыбаюсь ей, глядя на то, как озорно блестят её глаза и как та нервозность, с которой она встретила меня, исчезает.
– Теперь я знаю, кого он должен лишать головы за мой паршивый характер.
Она игриво отмахивается.
– Попрошу не наговаривать. У тебя потрясающий характер. А какой внутренний стержень! Сразу видно, кто постарался. Это я на себя намекаю, если что.
– Бедная Фелиция, и что я вот буду делать без тебя, если он уволит тебя?
Фелиция только шире улыбается и полностью разлепляет объятия.
– Пусть только попробует. Я покажу, какие скелеты он прячет у себя в шкафах.
Я встаю прямо, как натянутая струна и, прищурившись, смотрю на Фелицию.
– А ты время зря не теряешь, я смотрю, – с полной серьёзностью говорю ей, скрывая это за легким кокетством. – И много ты нашла на моего отца?
Глаза Фелиции стекленеют, а губы сжимаются в тоненькую красную линию.
– Достаточно для того, чтобы посадить его на лет так пять.
– Уверена?
– Абсолютно, – кивает она.
Звук приближающихся шаркающих шагов заставляет нас замереть и захлопнуть рты. Настороженно смотрим туда, откуда доносятся звуки, и видим выходящую к нам мать.
В синем шёлковом пеньюаре она выглядит ещё более хрупкой. С последней нашей встречи она заметно похудела: впалое лицо, торчащие кости плеч и бёдер, худые ножки и острые колени. Болезненная бледность не сходит с её лица уже который месяц, и мы, конечно, знаем причину, но ничего не можем поделать. Она уже лежала в клинике, и если ей это не помогло, то это только на её совести.
Держа в руках бокал с янтарной жидкостью, она доходит до нас, и усмехается:
– Даже когда я говорю, что это вопрос жизни и смерти и прошу поторопиться, ты всё равно находишь время, чтобы поболтать с Фелицией. Хотя со мной ты и словом обмолвиться не можешь, вечно приходится тебя ловить, заставлять, упрашивать. Интересно, что во мне нет такого, что есть в Фелиции. А, Грейси?
Я стискиваю челюсти до боли. Чувствую, как ярость бушуют в венах, но пелена стыда накрывает глаза. И стыдно мне за мою собственную мать, которая не знает Фелицию такой, какая она на самом деле. Эта женщина воспитывала меня, и на месте моей дражайшей матери я была бы только ей благодарна и стыдилась и слова плохого сказать в её сторону. Но эта сука не знает такого чувства.
– Миссис Мелтон, я как раз хотела проводить Грейс к…
– Не надо. Я не такая дура, какой вы меня считаете, – икнув, мама отшатнулась назад и обиженно посмотрела на меня: – Видела я, как вы обжимаетесь. Можете потом хоть вылизать друг друга, но сейчас я хочу, чтобы моя дочь поговорила со мной.
Не дожидаясь моего ответа, она, качаясь, пошла к лестнице и, еле как, перебирая ступеньки, дошла до второго этажа и скрылась в коридоре.
– Прости меня, Боже, Фелиция. Мне так стыдно за неё она не знает, что говорит. Я обязательно переговорю с ней по этому поводу. В голове не укладывается…
Я бы и дальше ворчала, активно жестикулируя, если бы мою ладонь не перехватили тёплые пальцы Фелиции. Я мгновенно замолчала и сжала её ладонь в своей.
Она с теплотой и любовью посмотрела на меня из-под прикрытых век.
– Она права, Грейс. Не я твоя мать.
– Да наплевать мне на это, слышишь? Честно говоря, я люблю тебя гораздо больше, чем её и папу вместе взятыми.
– Дорогая, – всхлипывает Фелиция и обнимает меня. – Ну, всё, прекращаем. Совсем не бережёшь мою репутацию.
– Ты даже в такой милый момент остаёшься самой собой, – весело смеюсь я, – всё-таки я твоя копия. Во всём, абсолютно.
Она наклонила голову набок и смущённости покраснела.
– Надо думать. Если бы ты была вылитой копией нашей поварихи, я бы с тебя кожу содрала. Так что смотри мне: родится девочка, назовёшь моим именем.
Я мгновенно замерла в её объятиях.
– Ничего не говори. Лучше иди к матери, пока эта мегера не избавилась от меня. И кушай побольше.
Ещё секунду, я в шоке смотрела на неё, а в следующую, мы уже вовсю хохотали, пока я не добралась до лестницы. На первой половицы я замерла и обернулась, встретившись с её посерьёзневшими глазами.
– Мне понадобится твоя помощь.
– Смотря с чем. Не умею резать пуповину, если ты об этом. И даже не хочу учиться.
– До этого ещё слишком далеко, и прекрати шутить на тему родов. Если я пополнела, это ничего не значит, – её глаза загадочно блеснули. – Я хочу, чтобы ты помогла мне информацией. Я хочу знать всё про чёрные делишки отца.
Она сощурила глаза и скрестила руки под грудью.
– Что ты задумала?
– Слишком многое. И без тебя я не справлюсь.
– Ну, как всегда. Вот помру я, вы же взвоете, как коты, которым прищемили яйца.
– Так это – да?
– У меня работы выше крыши, а я тут с тобой языком ворочу.
– Только не бубни. Я позвоню тебе, как только освобожусь. Будь готова, у меня много вопросов.
Фелиция тихо пыхтит от недовольства, но согласно кивает.
– С годами я хочу избавиться от вас всех всё сильнее и сильнее, знаешь ли.
– И я тоже люблю тебя.
Помахав ей, я развернулась и пошла наверх.
Около двери в мамину спальню я на секунду останавливаюсь. Как только она позвонила мне, я уже решила, что будет очередной розыгрыш об инсульте, только чтобы выманить меня на свою территорию. Но услышав тяжелый и отчего-то опечаленный голос матери, я напряглась. Каюсь, мне хотелось отмазаться, и придумать нелепую версию того, почему я не смогу приехать. Но я не смогла. Сердце почему-то больно сжалось от мысли, что что-то с ней случилось, и я не смогла так просто наплевать на неё, как это делали они с отцом, когда мне самой было паршиво.
Собравшись с мыслями, я толкаю дверь и захожу в комнату.
Мама сидит на полу, оперевшись спиной на кровать. Стакан уже почти пуст, отчего на её лице блаженная улыбка. Заметив меня, она встаёт и подходит ко мне. Без своих каблуков она совсем немного выше меня.
– Грейс, моя малышка Грейс, – с придыханием шепчет она и убирает мне локон за ухо.
– Ты в порядке? – немного грубо спрашиваю её.
– Даже не знаю, когда я в последний раз была в порядке.
Тихий смешок вырывается с её сухих потрескавшихся губ, и она садится на маленький диванчик.
Я обвожу взглядом всю комнату.
– Почему ты здесь?
– Почему я в этом жутком доме, когда твой отец улетел на совещание? – безэмоционально уточняет она и поживает плечами.
Что-то здесь не так. Не помню, чтобы хоть когда-нибудь видела её в таком состоянии.
– Почему ты здесь в вечер пятницы, когда обычно проводишь их в клубах или в притонах.
Мать замирает и осторожно смотрит на меня, несколько раз моргнув.
– Ты знаешь?..
– Конечно, я знаю. Не думай, что этого сложно не заметить. По правде говоря, ты выглядишь ещё хуже, чем с последней нашей встречи. Наркотики убивают тебя. Медленно и мучительно. Когда-нибудь ты окажешься из-за них в могиле, этого ты добиваешься?
– Грейс, я..– растерянно захлопывает рот мама и пытается оправдаться, но я перебиваю.
– Зачем ты попросила меня приехать? – зачем оторвала меня от Диего? Хочется добавить, но удерживаю язык за зубами.
Мама сжимает губы и опечалено вздыхает.
– О, так ты была занята? Я не знала, прости. Просто я подумала, что тебе захочется посидеть со своей матерью. В конце концов, ты моя дочь.
Простите. Это говорит моя мама? Все хуже, чем я думала. Похоже папаша хорошенько сломал её.
– Я не была занята, но и свободна для таких посиделок матери и дочери тоже. Точнее сказать, я никогда не буду свободна для них. Прости, мамочка, но мы не в тех отношениях.
Она с грустью улыбается, и я замечаю застывшие в её глазах слёзы.
– Это моё упущение. Сначала Иви, потом ты. Думаю, я заслужила это, когда раз за разом не защищала вас от него.
– Не думала, что тебя беспокоит это.
Она казалась возмущённой и обиженной одновременно.
– Конечно, беспокоит. И всегда будет. Я ведь ваша мать.
– Неужели? – усмехнулась я и упала на стул напротив. – Ты уже который раз за всё время, пока я здесь, говоришь о том, что ты моя мать. Зачем ты акцентируешь на этом внимание? Кажется, ты отчаянно пытаешься убедить себя и меня в этом. Но должна тебя огорчить: уже поздно. Так что это бесполезная трата времени.
Заметив, что я не согласилась сесть с ней, она опустила плечи и потухла.
– Я всегда любила вас, Грейс. Тебя и Иви. Своих маленьких девочек. Не нужно делать вид, будто я монстр, как ваш отец. И не говори со мной таким тоном. Я заслужила многое, но не твоей ненависти.
Мне захотелось яро возразить и перечислить все её грехи, но зачем? Зачем это сейчас, когда мне это уже не нужно. Когда я уже выросла тем, кто я есть. К чему вспоминать все дерьмовые поступки матери и по миллионному кругу обижаться на неё. Ведь ничего уже не изменить, и даже если я всё выскажу, то завтра, когда алкоголь выйдет из её организма, она либо не вспомнит, либо выкинет это из головы.
Сцепив ладони в замок, я положила их на ноги. Сейчас я точно была уверена, что хочу мирно закончить этот разговор и уйти домой, чтобы и дальше рыть на отца. Информации на него у меня уже было приличное количество, за что спасибо Майклу. И если ещё Фелиция что-то добудет, то я абсолютно уверена в своей победе.
– Мам, ты звала меня за чем-то конкретным? Или ты просто хотела найти собутыльника. Боюсь, ничем не могу помочь.
Глаза матери расширились.
– Я, конечно, паршивая мать, но не настолько. Я не буду спаивать собственную дочь! Грейс Мелтон, как ты могла даже подумать об этом?
– Росс, – исправила я её.
Она отмахнулась.
– Ваш брак – дерьмо. Ты его не любишь, а он любит ту Грейс, которой ты была до отъезда в Америку. Так что ты всё ещё Мелтон.
Злость накатила неожиданно.
– Да ты что? И зачем же ты тогда позволила отцу выдать меня замуж за него? Как же твои дифирамбы про то, какая ты любящая мать. Покажи мне, мать твою, хоть одну нормальную маму, которая выдаст свою дочь за человека, которого она ненавидит. Я – не ты. Я не могу жить с тем, от кого у меня желчь к горлу подскакивает. Так что никакая я уже не Мелтон. И не Росс.
– Не кричи на меня! – рявкнула мать и осеклась, видимо вспомнив, что её цель – заставить поверить меня в ее добродушный материнский характер. Затем тихо добавила: – И я не живу с тем, кого ненавижу.
– Что?! Только не надо врать, что уважаешь его. Кто может вообще уважать этого ублюдка?
Ладно, мне стоило замолчать, пока мама не просекла фишку и не выдала меня отцу как взбунтовавшуюся дочь. Головой я это понимала, но чертов язык…
– Дело далеко не в уважении, дорогая, – горько рассмеялась она и протерла глаза. – Я люблю твоего отца. И любила с самой первой нашей встречи.
– Ты же сама говорила, что любви в браке не бывает. Что у вас с отцом всё не так.
– Я врала. Бессовестно врала, чтобы ты видела только сильную сторону меня, а не слабую. Не ту, что влюбилась в монстра.
На минуту мы замолчали. Она опустошила стакан, а я внимательно следила за ней, пытаясь решить ребус.
– Расскажи мне.
Она подняла голову и вопросительно вскинула брови.
– Что? Я вроде уже всё рассказала.
– Историю. Вашу с отцом. Я хочу знать каким он был раньше. Всегда ли он был таким говном, или кто-то просто обломал ему крылья.
– Ты уверена, что тебе это интересно?
– Впервые в жизни испытываю такой жгучий интерес, – с сарказмом буркнула я, но мама не обратила внимания и со вздохом начала.
– Сразу хочу сказать тебе, что ты не имеешь права осуждать меня.
– Охеренное начало. А главное – обнадеживающее. Если будешь так продолжать дальше, то к концу рассказа кто-то отойдёт в мир иной и упадёт в ноги к Сатане. И что-то подсказывает мне, что этим «кто-то» буду я.
Мама цокнула и потянулась за бутылкой. Похоже, до неё дошла истина, что разговор будет не лёгким.
Я знаю, что я бываю сукой. У меня паршивой характер, и я вываливаю своё дерьмо на людей, но только в случае, когда они заслуживают это. А так я вполне сойду за Ангела. Но не стоит забывать, что и Люцифер когда-то был ангелом и целовал задницы птичкам.
– Ты дочь своего отца, и с возрастом я вижу это всё отчетливее и отчётливее. Я помолюсь за Арчера, как только доберусь до церкви.
Из меня вырвался смешок.
– У них везде кресты и святая вода. Боюсь, тебе не пройти. Иначе процесс экзорцизма встретит тебя на пороге. Хотя, дико сомневаюсь, что с закоренелым злом можно что-то сделать.
Мама наполнила свой бокал, игнорируя мои издёвки, и протянула бутылку мне.
Смутившись, я качнула головой. Она пожала плечами и поставила бутылку в сторону.
– Итак, я была молоденькой зелёненькой прилежной ученицей, мать которой работала художником, а отец давал лекции в университет. Мамин непостоянный доход и папина маленькая зарплата сказала своё. Из-за относительно бедного детства и отрочества, я мечтала о лучшей жизни в будущем.
– И под лучшей жизнью ты подразумеваешь жизнь с моим отцом? Да ты рехнулась.
Она шикнула на меня и глотнула свою отраву.
– Ты такая нетерпеливая, Грейс. Продолжим. Я хотела жить в богатстве и в роскоши. Видя всех этим тупоголовых куриц в дорогих вещах, я гневалась на Всевышнего. Почему отличница и хорошая дочь должна жить от зарплаты до зарплаты, а эти никчёмные идиотки припеваючи? И когда в душе моей было полно гнева и ненависти, я встретила твоего отца.
Я собиралась опустить ещё одну шутку, но она быстро и громко продолжила, заставив меня усмехнуться.
– Он был красивым, молодым и дававшим надежды предпринимателем и бизнесменом. У него была маленькая фирма, занимающаяся недвижимостью. Но уже тогда он был известен на рынке, как ледяной и жестокий Вильям Мелтон. Я сразу же влюбилась в него. Никто не смог устоять перед его обаянием, скажу в свою честь.
– Даже не стану спорить.
– И он увидел мой потенциал. Он разглядел во мне то, чего не видели другие, – силу. Огромную силу. Он сказал мне, что я могла бы сжигать города одним взмахом руки, могла бы устраивать разруху и сеять смуту в этой тухлом Лондоне. И Вильям обещал дать мне всё, о чем я так мечтаю, с одним условием. Я должна была подписать договор.
– Не кажется ли тебе, что у моего папаши фетиш на договора? – я не стала упоминать недовесе бумажки с указаниями, когда и кого я должна родить от Арчера.
– Он просто любил всё контролировать. Он вырос в высшем обществе. Он знал, как всё устроено, поэтому знал, чего ожидать. Вильям всегда должен был быть уверен, что останется в плюсе. Из-за этого он копал под людей и только потом подбирался к ним, демонстрируя козыри в рукавах. Он был шикарным игроком. И я не смогла не полюбить эту его сущность, – она чуть отпила и продолжила: – Первая беременность не стала для нас шоком. Вильям хотел ребёнка от меня и никогда не скрывал этого. Но, к сожалению, родилась Иви, а не какой-нибудь Микеланджело.
– Он хотел назвать сына Микеланджело? – перебила я.
– Да, так звали его деда. Он очень уважал его. Видимо, он был единственным, кого он вообще уважал.
– Ну, знаешь, повезло Микеланджело, что он не родился. С таким именем ему пришлось бы туго среди стервятников. Поблагодарим сперматозоиды и яйцеклетку за проделанное милосердие.
Её губы дрогнули, но улыбка не коснулась глаз.
– Тогда-то всё пошло под откос. Я узнала то, что двигало им, когда он буквально подобрал меня, как щенка. Он хотел сделать больно Аннабель. Ты ведь знаешь её? Вильям говорил, что вы были дружны.
Я заметила тень обиды в её глазах.
– Когда ты была в дурке, она сидела со мной. Классная женщина, если тебе интересно.
– Мне неинтересно, – прошипела она. – В конечном итоге родилась ты. Вильям понял, что не дождёшься от меня сына, и я стала не нужна. Меня списали со счетов, а Аннабель была уже мертва. Я здесь лишь потому, что он не хочет портить свой имидж.
– И тебе нормально? Ну, типа почему бы тебе не уйти от него.
Взгляд мамы говорил об обратном.
– Я бы очень хотела сделать это. Но договор есть договор.
– И в чем же он заключается? – натянуто спросила её и склонила голову.
Мама поджала губы и отвела взгляд. Если бы я не знала её, то думала, что ей стыдно.
– Ты возненавидишь меня.
– Вряд ли будет хуже.
– О нет-нет. Поверь мне. Ты будешь считать меня большим монстром.
– Мама, – с нажимом сказала я, – расскажи мне. Мне пора бы узнать, как устроена наша семья.
– Грейс, прошу. Не заставляй меня, – умоляла мама, отчаявшись.
Но я была непреклонна. Я заслужила знать всё.
Я встала со стула и подошла к выходу. Схватившись за ручку, я сказала:
– Выбирай. Или я уйду.
Глаза матери заметались по комнате, будто она искала место, куда могла бы спрятаться. Я надавила на ручку, и тогда она быстро и почти беззвучно призналась:
– Я должна была помочь отомстить ему.
– Отомстить кому? У отца много врагов, давай будем честны. Ставлю голову, что его ненавидят все.
Но даже все они вместе взятые ненавидят его больше меня.
– Грейс…
– Мама! – от злости мне хотелось стукнуть её. Чего она так боится?
– Аннабель, – в агонии прошептала она.
Мне показалось, что кровь в жилах вскипела до предела.
– Ты же была даже не в Лондоне, когда она умерла. Ты была заперта в той психушке, благодаря моему папаше. Как такое возможно?
– Это был его план, Грейс. Я играла роль душевнобольной наркоманки с явными проблемами с головой. Но перед этим мне нужно было подружиться с ней.
– Разве она не знала кто твой муж?
– Я умолчала об этом.
Я вцепилась в волосы и уставилась на неё во все глаза.
– И что? Что дальше?
– Я не хочу говорить об этом, – в слезах просила мама.
– Я должна знать. Я хочу этого.
– После того как Вильям послал меня в лечебницу, она, по его плану, должна была ощутить привязанность ко мне и долг перед тобой. Так и случилось. Она нянчилась с тобой, пока я не могла. И это сыграло на руку Вильяму. Они сблизились. Он заставил её поверить в то, что они лучшие друзья. А затем… затем пригласил её на ужин. Это был последний день, когда её кто-либо видел. Её нашли через два дня около моста. Вильям подкупил врачей, чтобы те сказали, что во всем виноват СПИД.
Больше я не могла её слушать. Мне было настолько мерзко находиться с ней рядом, что я не глядя под ноги летела к выходу из этого логова дьявола.
– Знаешь, а тебе не пришлось играть роль наркоманки с проблемами с головой. Ты такая и есть, – напоследок крикнула ей и вылетела из дома.
Насколько дерьмовой оказалась моя семья? Каждый раз я узнаю все более мерзкие подробности. Почему именно мы? Сколько крови на руках моих родителей и сколько будет на моих? Неужели у меня нет другого выхода?
Обняв себя руками, я вышла на улицу, где вовсю громыхал гром, а ветер сметал всё на своём пути. Быстро забравшись в машину, я сказала Джошуа ехать в квартиру, и тут же погрузилась в темноту.
Разбудил меня звонок телефона, когда мы стояли ужа второй час в пробке из-за ужасной погоды.
Неизвестный номер.
– Грейс Росс слушает.
По ту сторону трубки прокашлялись. Я насторожилась. Может, это отец? Он узнал, что я была у матери, и решил узнать причину моего визита.
– Больница Ройал Лондон. Мы пытались дозвониться до мужа Джорджии Мелтон, но его мобильный отключён.
– Да, конечно. Я понимаю. Что-то случилось? С ней все в порядке?
Молчание.
– Вы меня слышите?
– Да, миссис Росс. Боюсь, у меня плохие новости. У вашей матери случилась передозировка. Это уже третья по счёту за последнее время.
Я вцепилась в кресло ногтями.
– Сколько… сколько ей осталась?
– Она в коме. Но по подсчетам не более трёх часов. Ваша мать не сможет долго продержаться самой в этом состоянии, и нам становится довольно тяжело поддерживать её показатели.
Больше я ничего не слышала.