Пролог
– Возьми чёртову трубку, Грейс, мы оба знаем, ты не уедешь далеко. Ты никогда от меня не убежишь и не скроешься.
Знаю, она не слышит, желтая машина несётся по трассе с такой скоростью, что ей завидую даже я. Но рано или поздно ей придётся остановиться, и тогда мы поговорим, тогда всё решим и снова помиримся, как делали это всегда. Она – моя мышка, а я её кот. Игры в догонялки и гляделки всегда будут нашими любимыми, так мы получаем нужные эмоции, так понимаем, что между нами есть страсть, любовь, огонь, готовый прожигать изнутри.
Сотый раз набираю её номер, но вновь натыкаюсь на голосовую почту. Она снова скинула вызов, но разве это сможет остановить меня? Нет. Это глупо.
– Давай, Грейс, ты знаешь, как зажечь меня, как получить нужное, – усмехаюсь я, зажимая педаль газа до самого упора.
Попытка – не пытка, и я сто первый раз набираю её номер. Дорога пуста, и мне ничего не стоит догнать её, но я вжился в роль охотника, и сейчас лишь поддаюсь игре. В этот раз я натыкаюсь на гудки и послушно ожидаю ответ. Когда в трубке слышится её дыхание, по венам моментально разливается тепло и ток. Резкая вспышка света отрывает меня от экрана, на который я смотрел, удерживая звонок на громкой связи. Желтая машина пылает.
– Диего! – тело сотрясают чьи-то руки, и я распахиваю глаза.
Мария.
Карие глаза смотрят на меня с беспокойством, как и всегда. И я понимаю, что одновременно с потом, который сочится по всему телу, меня знобит и морозит, но это лишь видимость простуды, я знаю, что это. Это мой ужас. Мой личный круг ада, в который я периодически попадаю и не знаю, как вырваться. Проклятую неделю я вижу одну и ту же картинку, но на этот раз за водительским креслом не Алисия, там та, что смогла растоптать меня, после чего даже не вытерла ноги, канув в небытие. Это моё мучение и моё проклятие – видеть её.
Я даже не заметил, как Мария ускользнула и сейчас села на мою сторону кровати со стаканом холодной воды в руках. Карамельные волосы, обрамляющие её лицо, ниспадали на одну сторону ниже груди; приоткрытые пухлые губы, тёплое дыхание из которых задевало моё лицо и проницательный взгляд, направленный на меня сквозь ночную тьму. Приняв помощь, я одним глотком осушил стакан и прочистил пересохшее горло.
– Ты в порядке?
В порядке ли я? Сомневаюсь.
– Всё нормально, – увильнул я, чтобы не врать, – просто кошмар. С кем не бывает?
– С тобой.
Мария нахмурилась, теперь прижимая к себе одеяло.
– Всё нормально, – заверил её. Она нахмурилась сильнее. Готов поспорить скоро её брови сольются в один надбровный валик. – Просто посмотрел ужасы перед сном.
Когда-то также сказала Грейс, когда проснулась в холодном поту от кошмара. Я попытался узнать у неё, что ей снилось, но не смог. А сейчас даже если бы я и хотел, я бы все равно не сумел. Потому что её больше нет. Не в прямом смысле. Она просто ушла от меня. Бросила, как чёртову собаку, написав глупое письмо с кучей слов, никак не относящихся к нам.
Я шёл в тренерскую после внеплановой тренировки, когда моей жизни пришёл конец, точка невозврата, от которой я гибну с каждым днём. Набрав её номер, я никак не ожидал, что меня скинут и напишут довольно странное сообщение. А тем более я не ожидал, что, зайдя в тренерскую, наткнусь на белый лист бумаги с мокрыми пятнами от слёз. Сначала я решил, что это очередное любовное письмо, но, как только махнул с листом в сторону мусорки, тут же заметил подпись: «С любовью, твоя Грейси». Тогда я подумал: какого хрена? Дальше я думал точно также. И сейчас я пришёл к тому, что мне снятся кошмары, где в роли Алисии – моя Грейс. Или уже не моя?
– …практически каждый раз. Эй, ты вообще слышишь меня? – Мария замотала ладонью перед моим лицом, чтобы я пришёл в себя.
Мой взгляд сосредоточился на ней.
– Прости, просто задумался.
– Ну, конечно, я тут тебе такую речь втираю, а ты просто задумался и прослушал всё мимо ушей. Молодец, так держать.
Она надулась, сжав сильнее кулачки, держащие одеяло.
– Утром я никакой, – с легкой улыбкой, я пожал плечами, пытаясь растопить её обиженное сердце.
Карие глаза Марии резко остекленели. Потеряв жизненный оттенок кожи, она закрыла глаза, а когда открыла, смотрела куда-то позади меня, вызывая по моей коже роту мурашек.
– Ты никакой не только по утрам.
– Что?.. Что ты имеешь в виду?
Она слишком горько усмехнулась, отчего я испугался больше, чем следовало. Моя сестра – человек, страдающий маниакально-депрессивным синдромом. Из-за этого в её голове разруха, сравнимая с землей после атомной бомбы. Иногда она может сказать то, что кажется странным, бредовым, устрашающий, пугающим. По большей части так и есть. Но я люблю её, тем более она даёт довольно дельные советы. Например, она посоветовала закопать мне ручку, когда та засохла. На мой вопрос:
– Зачем?
Мария ответила:
– Она служила тебе верой и правдой. Не подводила ни разу, хотя могла. Тогда бы ты не написал тест по математике и получил отрицательно. Мама бы расстроилась, Ром бы начал стебать тебя. И куча других последствий. Но нет. Она не сделала этого. Не кажется ли тебе, что эта ручка достойна быть похороненной?
Честное слово, она говорила об обычной ручке, тем более закончившейся, будто она живой человек. И это местами пугает. В конечном итоге мы и вправду хоронили эту ручку на заднем дворе дома, пока лил ужасный осенний дождь. Из окна на нас смотрел Ром с хмурым выражением лица так же, как и я. Мы все боимся за Марию, как бы грустно это не было признавать. Каждое её действие вызвано другой силой, из-за чего мы не можем даже предугадать этот ход. А однажды он может стать роковым.
Отвлекаясь от мрачных мыслей, я вслушался в речь Марии.
– После… ну ты знаешь, чего…
– Грейс ушла, – помог ей, сглатывая ком. Мне также сложно говорить об этом. Это доставляет больше боли, чем стоило.
– Ну, да. После этого ты стал другим. Помнишь, когда Алисия умерла, ты долго был в состоянии шока, так вот теперь всё хуже. Такое чувство, будто шок сменился отчаянием. Будто ты смирился.
– Я и смирился, – лгу я.
– Засунь в задницу это враньё! – Мария подлетает на месте, спрыгивая с кровати. Её ноздри раздуваются, белки глаз красные-красные, а сама она так тяжело дышит, словно пробежала сотню километров. – Меня задолбало это. Совершенно задолбало! Ты ведёшь себя так, будто ты единственный? Почему ты думаешь только о себе и о том, как плохо тебе. Почему же ты не хочешь подумать какого, например, родителям? Они тоже страдают. Мама, если ты не заметил, а ты точно не заметил, потому что занят нытьём, очень похудела на этой почве. Ром и Лита тоже пребывают в хреновом состоянии. Ром даже пару раз хотел зайти к тебе.
– Почему же тогда не зашёл? – рявкнул я на неё. Мария не съёжилась. Она оскалилась, готовясь напасть. – Раз уж он решил поиграть в отличного брата на остаток лет, то почему не пришёл? А может, потому что ему это нахрен не нужно?
– А может, потому что его новорожденная дочь сильно болеет? – крикнула в ответ Мария.
Я раскрыл рот и тут же захлопнул.
– Что?..
– Да, дорогой, не только у тебя проблемы. Стейси сильно болеет. Врачи говорят, что это какой-то редкий вирус. Я прочитала целые статьи в интернете про него, и знаешь, что узнала? Этот вирус убивает новорождённых со скоростью света. Она может умереть, а ты не то, что не поддержишь брата, ты ещё и делаешь страдалицу из себя.
– Мария, я не знал… – прошептал я в никуда. Но она уже не слышала меня.
– А плохо не только им. Мне тоже плохо! Твой дружок ходит за мной вокруг да около. Ублюдок решил, что я кукла, у которой оторвалась нога, и он хочет её приделать обратно. Но может я и кукла, зато оторвалась у меня не нога, а голова.
– Не говори так о себе. Я поговорю с ним сегодня же, обещаю. И с Ромом поговорю. Всё будет хорошо.
Я сплетаю наши пальцы, но она тут же выдёргивает руку.
– А уже поздно… поздно, слышишь? – смеётся Мария. Я вижу, как капельки крови стекают по её губам к подбородку, вытекая из носа. Я тянусь к ней, чтобы обнять и успокоить, но она резко перестаёт смеяться и толкает меня обратно на кровать. Её взгляд сменился со злого на ледяной. – А знаешь кому хуже всего? Грейс. Да-да, именно ей, а не тебе.
Она тут же резко замолчала. Глаза перестали гореть ярким пламенем, готовым метать и крушить все на своём пути. Ее губы тут же сжались в одну тонкую линию. Со мной же все стало совершенно наоборот.
– Повтори, – прохрипел я не своим голосом. За меня говорил демон внутри моей плоти, который относился к Грейс, как к собственности.
Мария отвернулась от меня, стыдливо пряча глаза. Я схватил её за подборок, возвращая голову в прежнее положение.
– Мария, – предостережение сочилось из моего голоса. Я был на грани того, чтобы взорваться, – что с ней?
Она снова молчала, закрыв глаза.
– Скажи мне.
– Диего, я не могу…
– Ты уже начала! – заорал я.
– Значит, не закончу. И вообще, мне пора. Я пришла, чтобы убрать мусор в твоей квартире, а не сидеть с тобой и болтать, как с подружкой.
Она идёт к двери, но я хватаю её за запястье, останавливая. Моя хватка сильнее, чем обычно я позволяю в её сторону.
– Ты не уйдёшь, пока не скажешь мне. Что с Грейс?
– Диего, – Мария извивается, чтобы выбраться, но я по-прежнему крепко держу её за руку. – Мне больно, Диего, отпусти.
Я выдерживаю её взгляд и со вздохом отпускаю руку сёстры. Она тут же отскакивает от меня, потирая место.
– Актриса, – фыркаю, пока она устраивает сцену, где играет роль бедняжки.
– Вот и ложь, ты правда сделал мне больно. Смотри, – Мария поднимает руку, указывая мне на красное пятно в виде пальцев, – иногда тебе стоит соизмерять силу. Или я запишусь на борьбу, и тебе придёт пиздец.
– Не уходи от темы, – я скрестил руки на голой груди, сев на край кровати.
Она устало вздохнула, всхлипнув, будто вот-вот разрыдается.
– Я просто ляпнула. Я ничего не знаю.
– Врешь, ты что-то точно знаешь.
– Может и так, – певуче тянет она, – но я ничегошеньки не расскажу тебе.
Мои мышцы наливаются свинцом. Я ощущаю, как медленно становлюсь Халком.
– Ты же не станешь скрывать что-то от любимого брата, так ведь? – игриво спрашиваю её. Пусть это и слышится шуткой, но внутренне я серьёзен и зол. А ещё я в отчаянии. Причём в полном. Мне хочется знать абсолютно все, что касается неё. Потому что я все ещё люблю её.
– В этой голове куча секретов, о существовании которых ты даже не знаешь, – она тычет себя в висок указательным пальцем.
Надежда во мне рассыпается на миллионы, миллиарды крошечных частиц. Моё сердце разрывается, точнее остатки от него, потому что его давно к чертям уничтожила Грейс. А сейчас я, как идиот, пытаю Марию, чтобы узнать о ней хоть что-то. Тем более если ей плохо, то я должен знать. Потому что мне не лучше.
Пожав плечами, она окинула меня сочувствующим взглядом и подошла в плотную к двери.
– Мария, я люблю её, сильнее, чем собственную шкуру. Когда она появилась в моей жизни, я отрицал все возможные связи с ней. Я видел, что Грейс просто хотела любви. Она хотела быть любимой. И я боялся, что после того, как я дам ей это, она уйдёт, забрав с собой частичку меня. Со временем я убедился в том, что Грейс – не такой человек. Она лучше. Она целеустремлённая, упёртая, великолепная, сексуальная до чёртиков… настоящая. Я не верю в то, что она уехала добровольно, понимаешь? Просто помоги мне разобраться с этим. Пожалуйста…
Её рука была уже на ручке, когда она резко остановилась. Я слышал собственный стук сердца и неровное дыхание. Мне даже пришлось задержать его, чтобы не прослушать ничего из того, что может сказать Мария. Не глядя на меня, она еле слышно прошептала:
– Сегодня свадьба Грейс и Арчера, вот почему ей плохо…
С этими словами она исчезла, оставив меня одного. Стены вокруг начали сужаться, пытаясь уничтожить, расплющив меня. Я перестал чувствовать собственные конечности, а моя голова оказалась предательницей и стала демонстрировать мне картинки моего прошлого с Грейс, где я был так счастлив. Она кружилась вокруг меня, когда я готовил нам завтраки, да и не только завтраки. Рвалась помочь, хотя в одиночку могла отправить на тот свет целые войска. Я вспомнил и её лицо, когда она писала картины. Я соврал, когда сказал, что это мазня. С самого первого раза, когда мне удалось увидеть их, я понял, насколько она талантлива. Тут же в голове сменились картинки на другие, где мы просыпались рано утром со сплетенными ногами и руками. Я прижимал её к себе максимально сильно, боясь, что могу проснуться и – пух! – её нет, это был всего лишь сон. Вспомнились и наши тренировки, где она специально заставляла мой член страдать и топиться в океане желания. Её полюбила вся моя семья. И я любил её и люблю до сих пор. Она – была моим миром, а теперь станет этим же миром для него.
Не знаю, сколько я сидел так и смотрел в одну точку в проклятой стене этой чертовой комнаты в никчемном городишке. Дверь давно хлопнула – Мария ушла, оставив меня совсем одного наедине со своими демонами и мыслями. И, наверное, так даже лучше, что она ушла. Потому что я бы уже летел к ней, чтобы узнать, где и когда состоится процесс бракосочетания, чтобы сорвать свадьбу к дьяволу. Но это неправильно. Мои чувства – это неправильно…
В конце концов, я продолжил залипать в стену, забив на всё, пока в дверь настойчиво не постучали.
Поначалу я даже не собирался идти и открывать её, ожидая, что мой неожиданный гость поймёт мой настрой. Но нихрена. В дверь начали тарабанить ногами, и я уже не смог удерживать себя на месте. Подскочив, я сжал ладони в кулаки, настроившись на настроение надрать-кому-нибудь-задницу. С силой открыв дверь, я вышел на лестничную площадку, громко захлопнув за собой бедную железку.
– Кто-то не в духе? Да, Диего Фуэнтес?
Глава 1
Высокий мужчина, ростом чуть ниже меня, но значительно тоньше, смотрел на меня. Его русые волосы коротко подстрижены и аккуратно уложены, а гладко выбритое лицо так и кричало, что всё, чем этот мужик занимается по утрам, – ухаживает за щетиной. На нём строгий костюм чёрного цвета, ценником с мою почку, и лакированные туфли. С виду он представляет собой довольно дипломатичного, влиятельного человека с большим карманом. Но как только ты смотришь в его холодные, практически ледяные глаза, и на мерзкую ухмылку, говорящую я-лучше-тебя-придурок, весь образ канет ко дну. И самое странное, что он напомнил мне кого-то. Это же взгляд, эти же волосы… где-то я всё это уже видел.
– Мы знакомы? – напрямую хриплю я, откашлявшись после долгого молчания.
Он окидывает меня рентгеновским взглядом, от которого у меня мышцы встают в боевую готовность. И следом, будто делая вердикт, он морщится, как от какого-то дерьма.
– Только косвенно. И раз уж ты спросил, то имеет ли это значение? – его голос довольно грубый и высокомерный, и из-за этого мне ещё больше хочется сломать ему челюсть.
– Полагаю, да, если я спрашиваю, то это меня волнует. Так если мы не знакомы напрямую, откуда вы знаете моё имя, и где я живу?
– Слишком много вопросов на одного дворнягу.
Что, блять?
– Повтори, сукин сын, – рычу я этой роже, хищно оскалившись.
Он закатывает глаза, не обращая внимания на мою готовность нападать.
– Ты плохо слышишь? Досадно. Но если ты просишь, то: ты дворняга. Кажется, я сказал не это, но какая разница, ведь суть всё равно та, так ведь?
Я кидаюсь на него, замахнувшись, но он резко блокирует мой удар. Я могу ударить его в живот, но он тут же начинает говорить, привлекая моё внимание и отвлекая меня от дальнейшего нападения.
– Остановись, пока не пожалел, – сухо предупреждает он, – чтобы тебе стало легче, я отвечу на твой вопрос. Я знаю о тебе всё, Диего. И будет ещё лучше, если ты отойдёшь от меня, чтобы не портить мою ауру своим зловонием, то я ещё и представлюсь. Меня зовут Вильям Мелтон. Теперь понимаешь, кто я?
Я отшатываюсь, впечатываясь в стену позади меня.
– Ты её отец… отец Грейс, – хриплю я, разглядывая его, проводя параллель между ними. Неудивительно, что он показался мне знакомым.
– И да, и нет, – усмехается Вильям, – не имеет значения, чей я отец. Главное – я её смерть.
– Что? – в недоумении спрашиваю я. – Не понимаю, о чём ты.
– Объясняю один раз. Слушай и запоминай: ты сейчас едешь со мной, или я выстрелю ей в лоб. Мне не жалко ни пули.
От довольно резкого заявления, тем более от отца Грейс, я в который раз пошатнулся и почти упал на пол, споткнувшись об собственную ногу. Со стороны я, должно быть, выглядел ничтожно с большими глазами размером с дырку в унитазе и открытый ртом. Я ждал, что Вильям сейчас засмеётся и скажет мне серьёзную причину его визита, но этого не произошло не через минуту, не через две. Мы так и стояли: я – в полном шоке, он – с дикой улыбкой, не предвкушающей ничего хорошего. Он напоминал мне шакала. Такой же коварный, мерзкий ублюдок, который ждёт, когда ты расслабишь булки, чтобы нанести удар.
– Урод, – сплевываю я, когда, наконец, прихожу в своей голове к общему мнению. Он не шутит.
На самом деле, я догадывался, что у Грейс с родителями всё шатко, но не думал, что всё в таком плачевном состоянии. Вильям пронзительно смотрит на меня, не шелохнувшись.
– Это всё, что ты хочешь сказать?
– Нет, это даже не сотая доля всего. У меня просто два вопроса: зачем я тебе и куда мы поедем?
– Понизь планку, несчастный. Не кажется ли тебе, что такому человеку, как я, ты не нужен от слова вообще?
– Тогда ты сам путаешься в своих желаниях. То ты хочешь, чтобы я поехал с тобой, то я тебе не нужен.
Вильям начинает краснеть от злости, а я, наконец, понимаю его слабые стороны.
– Ты не нужен мне, да. Но ты нужен Грейс, – от этих слов моё сердце падает к подошве моих домашних тапок. Но Вильям лукаво ухмыляется и добавляет: – Не в том смысле, в котором ты подумал. Грейс выходит замуж за Арчера. Он – её любовь всей жизни и прочая хрень. А ты, Диего, ей не нужен. Ты никак не вписываешься в ее историю.
– В вашу историю, если быть точнее?
Вильям перестаёт потешаться надо мной. Его лицо вмиг побледнело, потеряв все жизненные краски. Сейчас он стал похожим на горгулью.
– Я жду тебя в машине. У тебя всего пять минут на сборы.
Как только он разворачивается, чтобы скрыться в кабинке лифта, я спрашиваю ему вдогонку:
– Куда ты меня везёшь? Если в лес, то я должен разочаровать тебя. Я предпочитаю кремацию.
– Забавно, что ты хочешь быть сожженным. Не переживай, я учту твои желания. Но как-нибудь в другой раз. Сегодня мы всего на всего едем на свадьбу Грейс и Арчера.
О нет…
– Прости, мужик, но это без меня. Не хочу видеть смазливую рожу Арчера. Ничего личного, – лгу я. На самом деле у меня куда больше причин.
Он медленно поворачивается в мою сторону в шаге от лифта.
– Ты хочешь, чтобы я убил её?
– Нет. Но ты не убьешь свою дочь.
Вильям насмешливо приподнимает идеальную бровь.
– Да что ты? Смело.
Он заходит в кабинку и спускается.
Я в дерьме.
Выхода у меня не было.
Всю дорогу эта британская задница пела Paradise city, и я уже дико сомневался в том, что я попал в рай. Особенно под сомнения ставил тот факт, что на соседнем сиденье был ублюдок-сатир или подручный Сатаны. Так вот первые пять минут поездки я хотел его убить, следующие пять хотел сделать это ещё сильнее, и в конечном итоге пришёл к тому, что я всё-таки смирился со своим положением и просто начал наслаждаться этой хренью. И это было ещё сложнее, потому что он начал говорить со мной. Слава Богам, что до Нью-Йорка осталось всего несколько миль.
– Вот скажи мне, сколько тебе лет, – неожиданно заговорил Вильям.
Я хотел проигнорировать его, но осознал, что этим лишь подогрею его сучий характер.
– Двадцать три.
– Молод и глуп, – по странному протянул он, но тут же натянул на своё лицо мерзкую улыбочку, – Но не так молод, как Грейс. Нехорошо получается, да, Диего? Совращаешь малолетних. Наверное, судье это бы не понравилось.
– Что ты вообще знаешь о наших с ней отношениях?
– Гораздо больше, чем ты можешь себе представить.
– Ну конечно, – презрительно фыркаю, уткнувшись носом в лобовое стекло, чтобы скрыть то, как сильно меня задели его слова. Могла ли Грейс рассказать что-нибудь отцу? Например, высмеять то, как легко избавилась от меня.
– Стоит сказать хоть слово о ней: ты сразу бесишься. Похоже, она порвала с тобой, парень, – я игнорирую его. Вильям усмехается, выруливая на парковку рядом с каким-то огромным белым зданием, где похоже и будет проходить церемония. – Знаешь, а хочешь правду?
– Валяйте, – как можно безразличнее прохрипел я, продолжая смотреть в окно.
Вильям стукнул меня в плечо.
– Я бы тоже бросил тебя, если был на её месте. Арчер куда привлекательный вариант для совместного будущего, чем какой-то чёрножопый неандерталец без родословной, – я зарычал и готов был кинуться на него прямо в этой самой тачке, но он вытянул руку вперёд, держа между нами дистанцию, а другой начал парковаться. – Заметь, это ты попросил меня сказать правду.
– Как твоя жена терпит тебя? Честно? – не дожидаясь от него ответа, я практически крикнул: – Ты – конченный ублюдок. Если бы ты не был её отцом, клянусь, я насрал бы на судью и убил бы тебя нахрен.
Вильям приподнял уголок своих бледных губ.
– Моя жена слишком глупа, чтобы понять это.
– Вы говорите о матери Грейс, как о дерьме. Неудивительно, что Ваша дочь ненавидит Вас.
Я хотел сделать ему больнее, чем он сделал мне. Но, кажется, я ни капли не удивил эту рожу.
– Я люблю свою дочь, если ты об этом. И она меня любит. Просто это не та любовь, которую ты привык видеть. Ты и тебе подобные не достойны таких чувств. А теперь закрой пасть, дворняга, и выметайся из моей машины. Свадьба уже начинается. А мы же не хотим опоздать?
Больше мы старались не говорить. Ни он, ни я не изъявляли желания выдавливать из себя эту желчь, чтобы задеть друг друга.
Когда до места моих страданий осталось всего пару шагов, я остановился и впал в ступор. Готов ли я?
Само собой, если я сейчас войду в это здание, увижу её в белом платье, дико счастливую, это добьёт меня. И тут я реально струсил. Резко развернувшись, я начал оглядываться, чтобы найти ближайший бар, где смогу напиться и трахнуть какую-нибудь девчонку, потому что нахрен всё. Да, теперь это мой девиз.
– А ну-ка постой, засранец, – тут же схватил меня за руку отец Грейс и дёрнул на себя, – ты чего удумал? Сбежать захотел?
– Нет, – я злобно стряхиваю его руку, как прилипшую грязь. – Ты же не дал мне выбора.
А так бы я уматывал отсюда быстрее, чем он что-либо сказал.
Покосившись на меня, он фыркает, не веря ни единому моему слову, но мне плевать. Я отворачиваюсь и продолжаю вглядываться в окно. Где-то там стоит моя Грейс, улыбается присутствующим, пьёт шампанское из какого-нибудь дорогого бокала, на котором выгравировано её имя. Или имя Арчера… чёрт бы его побрал.
Вильям хмурится, и тогда я осознаю, что неосознанно выблевал имя мудака-парня Грейс. Он щиплет себя за переносицу, глядя куда-то позади меня.
– Знаешь, когда-то я тоже любил…
– Мы не в тех отношениях, чтобы изливать друг другу душу, – я недовольно корчусь, и Вильям делает тоже самое.
– Плевать. Ты послушаешь меня потому, что я это хочу, понял? – холодным тоном кряхтит тот и тут же продолжает свой рассказ: – Когда-то я тоже любил.
– Это я уже понял, – перебиваю его, – давай как-нибудь побыстрее расскажи Вашу историю с матерью Грейс.
Вильям удивлённо смотрит на меня.
– Что? Что ты сказал?
– Мне не нужна твоя сладкая история любви, в конце которой рождается Грейс. Я уже понял – долго и счастливо.
Он начинает смеяться. По-настоящему. Не тот мерзкий смех, свойственный Сатане или какому-нибудь злодею из фильмов; а настоящий, от души.
– Нет, ты ошибся.
– В чём конкретно? – равнодушно уточняю у него.
– Да во всём. Я никогда не любил мать Грейс. Моя история никак не связана с этой бесхребетной женщиной.
Вот это уже более интересно и больше похоже на правду.
– И кто эта женщина, что смогла завоевать твоё ублюдское сердце? – теперь я уже открыто демонстрирую презрение и ненависть.
Вильям хрустит костяшками пальцев. Его взгляд туманится, когда он начинает вспоминать:
– Мне было семнадцать, а она была на три года старше меня. Её звали Аннабель, и она была прекраснее любого на этой планете. Она была упёртой, сильной, сдержанной, умной. Она была той, с кем я хотел сокрушать этот мир, – он мечтательно вздыхает, – я обожал её.
– Дайте угадаю: она отвергла тебя?
Он коротко кивает.
– Но я не виню её. Я был сопляком, а она королевой. Ей нужен был кто-то сильный, за которым она сможет быть, как за каменной стеной. А в тот момент я не мог дать ей этого.
– Что было между вами? – осторожно интересуюсь у него. Удивительно, но мне и вправду стало интересно узнать то, как он стал таким дерьмом.
Вильям хмурится и дергает плечами.
– Ненависть, – бросает он и начинает идти к двери, – она высмеяла меня перед моими друзьями, перед всем университетом. В этот миг она из прекрасной розы стала для меня венериной мухоловкой. Я ненавидел её каждой клеточкой своего тела. Я жаждал отмщения, – его губы кривятся в кровожадной улыбке. Он оборачивается: – И я добился своего. Вот уже долгое время она где-то глубоко под землёй.
Липкое чувство растекается по моему телу. Я отшатываюсь, кривясь:
– Ты убил её?
Вильям театрально ахает.
– Конечно, нет. Она умерла от СПИДа. Ей не стоило спать со всеми подряд. Надеюсь, ты вымерил урок из моих слов, Диего. Любовь – это то, что делает нас слабее. Это чувство, которое обвивает тебя изнутри, заставляя подчиняться сердце и разум. И рано или поздно это приведёт к разрушительным последствиям.
Не говоря больше ни слова, он разворачивается на одних пятках и, пританцовывая, заходит в здание, откуда доносится музыка. Мне не остаётся ничего делать, поэтому я следую за ним, понурив плечи.
Внутри всё выглядит так, как я себе это я представлял.
Огромный зал размером с домом моих родителей в Фолл—Ривере, весь он освещён сотней огней и огромной хрустальной люстрой, свисающей к полу, посередине помещения. Под ней уместился двухэтажный стол с бокалами шампанского и другого алкоголя. Жаль, у них нет бурбона, потому что сегодня он будет очень даже кстати. Окна завешаны полупрозрачным тюлем с золотыми блестками. Теплый оранжевый свет от заходящего солнца проходит в зал, но тут же растворяется под гнётом белого освещения. Я скольжу по залу, наполненному множеством столов, за которыми сидят гости в официальной одежде, стоимостью в целое состояние, и натыкаюсь на большую картину, висящую на стене напротив свадебной арки. На ней написан портрет Грейс и Арчера: они смотрят друг на друга также влюблённо, как и мы когда-то. Сглотнув, я утыкаюсь глазами в мраморный пол, в котором вижу своё отражение. Оно смеётся надо мной всё я больше и больше, из-за чего ярость во мне начинает биться в истерике, требуя, чтобы ей дали сделать своё дело. Но я не собираюсь портить свадьбу Грейс.
– Ты видишь её? – спрашивает Вильям, осматриваясь. Многие гости обратили на нас внимание и почтенно кивнули ему головами.
– Нет, – отвечаю ему, хотя я даже и не пытался найти её. Музыка в зале сменилась на что-то классическое, и я застонал от всей этой показухи. Грейс точно не была организатором этой свадьбы: она никогда бы не сотворила весь этот шлак. По крайней мере, я так думал.
Маленькая девушка официант подлетела к нам с подносом бокалов. Она одета не как все официанты в этом зале: на ней обычные чёрные джинсы и легкая блузка, которую треплет сквозняк. Её темные волосы цветом горького шоколада были собраны в маленький аккуратный пучок на затылке. Её карие глаза цвета хорошего виски смотрели на нас с Вильямом без интереса. Розовые пухлые губы сложились в бантик, когда отец Грейс прошёлся по девушке недолгим, но мерзким взглядом. Я заметил, как дернулось её колено, и уверен, что она хотела долбануть им Вильяма между ног. Я улыбнулся и закашлял, чтобы скрыть приступ смеха. Официантка прищурилась, глядя на меня, но, увидев одобрение, подмигнула.
– Что пожелаете?
– Милый голосок, – цокнул Вильям, – тебе стоит идти в певицы, а не в обслуживающий персонал.
Он потянулся к подносу и взял стакан виски.
– Я не часть персонала, к вашему сведению. Я всего лишь помогаю подруге, которая организовывает весь этот бред, – фыркает в ответ девушка, забавляя меня ещё больше.
Похоже, это вечер может быть не так ужасен. Если, конечно, Вильям не решит прихлопнуть девушку, как муху. Хотя, видя её довольно бойкий характер, я уже сомневаюсь в том, что он прихлопнет её, а не она его.
– Да? – Вильям усмехается, приподняв бровь. – И почему же это бред?
Девушка закатывает глаза и оглядывается.
– Посмотрите на все это. Разве так выглядит настоящая свадьба?
– А как, по-твоему, она должна выглядеть? Как по мне, всё на высшем уровне.
– Ну конечно, – девушка скучающе проходится по нему взглядом. Вильям начинает откровенно издеваться над ней, и я уже собираюсь вмешаться, но тут она выдаёт: – Для таких как Вы, сэр, может это и искренне. Извините, но мне нужно идти.
И я больше не сдерживаю смех, когда она удаляется.
– Сучка, – шипит Вильям и отворачивается. Что-то словно промелькнуло где-то далеко от нас, потому что нельзя по-иному объяснить то, как он резко зашагал в непонятном мне направлении.
– Иди за мной.
Я даже не успел предположить, кого он там нашёл, как он резко останавливается возле одного стола. Рядом с ним с бокалом стоит женщина возрастом моей матери, но что-то в ней не то: бледное лицо обтянуто сухой тонкой кожей, через которую видно каждую венку; её светлые волосы скручены в странную прическу, но похоже её это мало заботит, в отличие от всех женщин в этом зале; пустой взгляд зеленоватых глаз устремлён куда-то вдаль, не обращая внимания на остановившегося Вильяма; красное атласное платье с V-образным вырезом обтягивает её костлявое тело. Она выглядит, как героинщица. И, похоже, так оно и есть.
– Познакомься, Диего, это моя супруга – Джорджия, – Вильям даже не утруждает себя, чтобы улыбнуться ей. Да и она, очевидно, не горит желанием показывать восторг его персоне.
Семья Грейс вызывает нечто странное в душе… ноющую жалость и скорбь.
Женщина – Джорджия – наконец смотрит на нас поочерёдно: она дарит мужу легкое подёргивание уголка сухих губ, а на меня смотрит с особым интересом.
– Приятно познакомиться с тобой, Диего Фуэнтес, – Похоже, каждый в их семье знает меня. – Я наслышана о тебе.
– Не нужно, Джорджия. Ты знаешь столько же, сколько и мои псы, так что помалкивай, – беспристрастным тоном затыкает её Вильям.
Женщина сжимает губы в тонкую ниточку, игнорируя его.
Становится слишком некомфортно находиться рядом с ними. Что-то жуткое навевает вся эта атмосфера общения. Разве семьи создают не из светлых чувств?