Выше стропила, плотники. Симор – введение

Есть среди коротких произведений Сэлинджера несколько работ, посвященных одной вымышленной семье Глассов. И вот когда читаешь подряд эти рассказы и повести, то в какой-то момент понимаешь, что тебе это семейство уже как родное. Ты их не то чтобы обожаешь, ты испытываешь к ним нежную привязанность. Сэлинджеру свойственно часто отклоняться от сюжетной линии, пихать куда ни попадя огромные сноски и всюду расставлять комментарии в скобках, но повесть «Выше стропила, плотники!» эти раздражающие мелочи обошли стороной.

Еще с первых страниц автор сообщает нам, что брат его, Симор, спустя годы после описываемых событий, покончил с собой. И с тех пор "я не нахожу ни одного человека, которому я мог бы вместо него доверить поиски скакуна". Дальнейшее повествование представляет собой небольшую хронику одного дня 1942 года, когда Симор Гласс не явился на свою свадьбу, потому что был "слишком счастлив, чтобы жениться". Из слухов, поверхностных мнений, размышлений главного героя, брата Симора, и дневниковых записей последнего перед читателем сложится образ настоящего Поэта, не приспособленного к существованию, не способного вынести даже собственного счастья, чего уж там говорить о прочих жизненных явлениях.

В малой прозе Сэлинджера герой-рассказчик очень часто ссылается на основы буддийской философии, его персонажи нередко цитируют японскую поэзию, а Симор Гласс – наиболее просветленный из всех созданных Сэлинджером характеров, решивший раньше времени воссоединиться с Брахманом. Симор – полубог для своих братьев и сестер, с чьей смертью они не смирились и каждая повесть и рассказ, посвященные ему, вызовут у читателя чувство нежности и горького сожаления.

"Постигая сущность, он забывает несущественные черты; прозревая внутренние достоинства, он теряет представление о внешнем. Он умеет видеть то, что нужно видеть, и не замечать ненужного. Он смотрит туда, куда следует смотреть, и пренебрегает тем, на что смотреть не стоит". (из даосской легенды)

Корю себя за то, что тянул с рецензией. Поговорить о книге хочется, а в мыслях, - еще меньше недели назад пылавших свежими впечатлениями, - клубится какой-то туман. Что ж, пойду наощупь.

Книга, как мне кажется, представляет собой ту самую гнедую кобылу, которую надо разглядеть в черном, как ворон, жеребце. Читателю представлена история про свадьбу, на которую не явился жених, и рассказ об этом самом женихе за авторством его родного брата. Рассматривать две повести в совокупности - дело скорее всего неблагодарное, но я все-таки попробую (не зря же они под одну обложку помещены). "Выше стропила..." как текст по структуре крайне прост. Люди сидят, ходят, молчат, говорят, изнывают от жажды, утоляют эту жажду, - да, я в курсе, что так можно охарактеризовать большую часть художественной литературы вообще, - но при этом в страницах чувствуется какая-то глубина. Что-то важное находится, - нет, не между строк, - где-то за строками, может быть, во второй повести. Мы наблюдаем как раз отсутствие этого важного, лишь намеки на него, стрелочки-указатели разной степени ясности. Симор не явился в это произведение также, как не явился на свадьбу. Но ему в тексте отведена центральная роль. Повествование вращается вокруг пустого стула, и вращается так ловко, что мы таинственным образом осознаем значимость того, кому уготовано столь почетное место.

Сразу поясняю: мне тяжело сказать что-то конкретное, что-то вразумительное о книге в целом во-первых потому, что я не сел за рецензию сразу по прочтении, а во-вторых потому, что сама книга весьма необычна. Если разложить по полочкам все, что рисует нам образ Симора (а я все-таки вежливо не соглашусь с теми, кто говорит, будто книга не о нем), то мы в общем-то не увидим ничего экстраординарного, ничего такого, от чего бы дух захватило. Но в конечном итоге читатель будто видит Симора воочию, чувствует его, и в то же самое время, разумеется, не видит его в том смысле, в котором мы привыкли употреблять это слово. Я бы сказал, что читатель, опираясь на написанное, воспринимает ненаписанное. И это ненаписанное и несет на себе основную смысловую нагрузку книги.

Подведу итог сравнению с "гнедой кобылой". Совершенно обычный с виду текст, - в большей его части, - сопровождается таким насыщенным эхом, которому не бывать в этой комнатушке или в этом лимузине, если только не принять наличие потайной двери, а за ней - обширного пространства. Сэлинджер не тычет пальцем в эту дверь, но и не прячет ее от нас, а вот сквозняк из-под нее так и струится, периодически обдавая читателя уверенностью в ее существовании. Повести совсем маленькие, но впечатление прикосновения к чему-то масштабному - практически осязаемо.

Не знаю, стремился ли автор изобразить "положительно прекрасного человека" и не буду рассуждать о том, удалось ли это ему, но Симор вышел очень реальным, очень положительным (за исключением сами понимаете чего) и очень, - третий пункт особенно важен в контексте первых двух, - интересным. Тут чувствуется та пресловутая любовь Сэлинджера к Глассам вообще и к Симору в частности. Я не берусь оценивать чужие мысли, но мне кажется, что Симор был крайне интересен самому писателю. И интересен, как мне кажется, гораздо больше, нежели созданный талантливой мыслью образ. То есть интересен сам по себе.

Что вообще такого в этих Глассах? В чем их экстраординарность? В уме? В одаренности? Но почему тогда чтение о них так не похоже на чтение о других умных и талантливых людях? И сразу определимся с терминологией, потому что от следующих двух понятий я считаю верным отталкиваться при рассуждении об этом семействе. Первое: Глассы не просто умны. Они мудры. В них, - в Френни, Зуи, Бадди, Симоре, да и в Лесе и Бесси и во всех остальных наверняка, - сокрыта мудрость. Какая-то таинственная, не-житейская мудрость. И второе важное понятие: единение. Единение, взаимопонимание и взаимонепонимание Глассов - отдельная категория повествования, - такая же реальная, как и все остальные. Они не сидят всей толпой у камина каждый вечер и не играют в гольф на выходных, - они даже на свадьбу старшего Симора являются в крайне скудном составе, - но между ними словно неразрывные, - и невесомые, - цепи протянуты. Вот на этих двух позициях, - мудрость Глассов и единение Глассов, - и строится то странное, кажущееся невыразимым впечатление читателя.

А ключиком к этому впечатлению, - и ни для кого это не секрет, - вполне могут быть взгляды Д. Дж. Сэлинджера на идею перевоплощения душ. Сам Симор, кстати, об этом предельно четко говорит. Можно как угодно относиться к учению о реинкарнации, но если представить, что Глассы - люди, прожившие с десяток жизней мудрецами, да еще и периодически состоя в родственных отношениях, то книга становится куда понятней. Вот, где, - по моему мнению, - по тексту скрыты истоки мудрости Глассов и единения Глассов. Я не верю в реинкарнацию, но это не мешает мне признать, что полная загадки и очарования мудрость и метафизическое, неощутимое, но и неразрывное единение человеческих душ в книге, - и в "Фрэнни и Зуи", кстати, тоже, - вырисованы мастерски.

Но. (Это "но" наполняет рецензию с первого ее слова). Всю картину испортило самоубийство Симора. Зачем? Почему? Отчего? У меня на полке стоят непрочитанные "9 рассказов", но мне кажется, - я не найду в них ответов на столь резкие вопросы. Самоубийство Симора шатает конструкцию книги из стороны в сторону и видится мне противоестественным, алогичным и, - весьма резкое слово, но уж как есть - уродливым фактом. И этот факт в своей безобразности не сочетается с образом странного, доброго и мудрого человека, о котором говорит Бадди Гласс.

Ну и, по традиции, хвалю замечательный язык повествования, рассыпаюсь в аплодисментах относительно остроумия автора и ставлю на книгу штамп "перечитать".

Рассказы о семье Глассов, необычной и странной по мнению современников. Семеро детей и каждый из них участвовал в популярной викторине на радио. И все смогли таким способом оплатить образование. Двое подростков, читающие десятимесячной сестренке совсем не детские книги. И вот Бадди Гласс отправляется на свадьбу к Симору Глассу, любимому брату. И тотчас попадает в неприятную ситуацию. Друзья невесты при нем обсуждают сбежавшего жениха. Загадочный Симор, которого мы увидим в рассказах только глазами Бадди. Я не буду сейчас рассуждать о вкладе автора в мировую литературу, индивидуализме и преждевременности того или иного события. Меня поразила пронзительная эмоциональность рассказов. Неугасимая любовь, грусть и нежность напитывают каждое слово, каждую фразу.

Те, о ком я пишу, постоянно живут во мне, и этим своим присутствием непрестанно доказывают, что все, написанное о них до сих пор, звучит фальшиво. А звучит оно фальшиво оттого, что я думаю о них с неугасимой любовью (вот и эта фраза уже кажется мне фальшивой), но не всегда пишу достаточно умело, и это мое неумение часто мешает точно и выразительно дать характеристику действующих лиц, и оттого их образы тускнеют и тонут в моей любви к ним, а любовь эта настолько сильней моего таланта, что она как бы становится на защиту моих героев от моих неумелых стараний

Мне очень понравилось, буду перечитывать, это точно.

Я очень люблю рассказы Сэлинджера, особенно если эти рассказы о семье. Среди строк тут и там мелькают настоящие, неподдельные эмоции - любовь, привязанность, гордость, печаль, отчаяние, веселье и грусть. И вот они, словно живые, перед тобой - непоседливые Фрэнни и Зуи, старина Бадди собственной персоной, таинственный и загадочный Симор, справная милая Бу-Бу, старина Уолтер - огромная семья со своей собственной историей, в которой найдется место каждому. Закрываешь книгу, потому что хочется растянуть это чтение на подольше, затем открываешь - и будто снова оказываешься в гостях у старого друга, который всегда готов продолжить свой рассказ с того места, где вы остановились, неспешно и вдумчиво.

Здесь Сэлинджер не просто автор, участник событий, умелый рассказчик, сын-брат. Он еще и философ, мыслитель, который расставляет все свои и не только воспоминания по местам, ищет то, что могло оказаться сокрыто ранее, ищет ответы, но так редко их находит. Рассказы были прочитаны в период, когда у меня самой было все не ахти как, и я пряталась от всего в семье. И в эти дни семья Сэлинджера стала для меня второй семьей, где меня всегда примут в шумную компанию, где вместе с Симором мы лежим на полу и слушаем рассказы Бадди, где Фрэнни выдает, что умеет летать, а Бу-бу не успевает приехать на свадьбу брата.

"Сагу о Глассах" я только собираюсь читать. Так что повесть "Выше стропила, плотники. Симор: Введение" стали такой точкой отсчета моего знакомства с семьей Глассов. Бадди приехал на свадьбу Симора, но что-то там не задалось. Вокруг невозможная жара, он оказывается в машине с родственниками невесты и тут уж Бадди приходится выслушать много нелестного о Симоре. Особенно мне понравился глухонемой старичок. Вот кому повезло не выслушивать весь негатив.

Флэшмоб 2014: 4/100