Buch lesen: «Причина остаться»

Эми, Тиму и Честеру.

Но прежде всего нам.

Всем, кто остается.

Jennifer Benkau

A REASON TO STAY

A Reason to Stay / The Liverpool Series © 2021

Ravensburger Verlag GmbH, Ravensburg, Germany

© И. Офицерова, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Предупреждение о триггерах

В книге затрагиваются темы, которые могут сработать как триггеры. На странице 428 эти темы описаны.

ВНИМАНИЕ: Их перечень – спойлер к содержанию романа.

* * *

Дорогие читательницы и читатели,

перевернув эту страницу, вы встретите героев с психическими заболеваниями.

Эта история – об их силе и слабости, страхах и успехах, креативности и беспомощности, провалах и удачах, об их юморе, парализующих панических атаках и львиной храбрости.

И о потерях.

Некоторые сцены у людей с подобными заболеваниями или предрасположенностью к ним могут вызвать эмоции, которые будет трудно или невозможно контролировать.

Пожалуйста, прислушивайтесь к себе и следите за своими личными границами.

Позволяйте себе все! В том числе говорить «нет», если вам от чего-либо (пока еще) становится плохо.

Бегство вполне может стать решением – пока вы оставляете себе открытым путь назад.

В Германии неотложную помощь в кризисных ситуациях можно получить в том числе по бесплатному и круглосуточному телефону доверия: 0800 / 11 10 111 или 0800 / 11 10 222 или на сайте www.telefonseelsorge.de¹

Огромное спасибо моей «Команде чувствительных читателей»: Джоане, Марии и Мариусу (заходите к Мариусу в Инстаграм², его ник DerunbekannteHeld).

С любовью,

Дженни

Часть 1

 
Наверное, сложно петь в одиночку.
Недопонимания раздирают тебя в клочья.
Но тяжелее слушать, извиняться тяжелее.
Трудно простить, остаться труднее.
И как ни крути, в тебе, а не во мне проблема.
 
 
У нас не бывает ссор без угрызений совести.
Я хожу по краю твоей полной беспомощности.
Но эта история хорошо не закончится
Для принца выживших и его принцессы одиночества.
Трудно простить, остаться труднее.
И как ни крути, в тебе, а не во мне проблема.
 
 
Кроме всех наших бед ты одно упускаешь:
Проблема теперь ты, а не я, ты же знаешь?
Трудно простить, остаться труднее.
И как ни крути, в тебе, а не во мне проблема.
 

«Крис», Luce

БИЛЛИ

– Нужно сматываться отсюда. Живо!

Мгновение я просто гляжу на Оливию, ожидая, что она разразится хохотом. Быть не может, что это не шутка! Но ее лицо остается серьезным, и я чувствую, как моя улыбка застывает.

– С ума сошла? Почему? – Экскурсия по музею закончилась всего три минуты назад. – Прием ведь только начинается.

Вокруг нас – группы празднично одетых людей. Элегантные вечерние платья – как пятна яркой краски среди черных костюмов. Гости берут у официантов бокалы с шампанским, чокаются и начинают разговоры, играет негромкая музыка. Я уже вычислила, кто тут спонсоры и богатые и/или красивые знаменитости Ливерпуля. Эти меня не интересуют. Я здесь, чтобы завести знакомства с людьми, которые будут работать в Музее Мэри Эннинг. С учеными, кураторами, таксидермистами, сотрудниками администрации, менеджерами по связям с общественностью и помощниками. К первому августа Музей естествознания, который сегодня торжественно открылся, объявил вакантной одну-единственную должность помощника куратора. Мою заявку вежливо приняли, собеседование состоится через пять дней. Впрочем, кроме меня эту работу, кажется, стремится получить каждый второй житель города, и если я действительно хочу иметь шанс, то нужно, чтобы что-то говорило в мою пользу. Или кто-то. Я не могу похвастаться ни образованием, ни стажировками, у меня нет ни рекомендательных писем, ни кого-то, кто знал бы кого-то, кто… Мероприятие сегодня вечером – моя единственная возможность получить крошечную и, вероятно, крайне необходимую дозу «витамина С» – связей.

Я не могу отсюда уйти прямо сейчас!

Оливия подбирает юбку своего изумрудно-зеленого вечернего платья, опускает голову и обходит приземистого мужчину, который при этом пялится на ее декольте. Она явно старается спрятаться от радара, который мне не видно. Что с ней такое?

Не могу сказать, что моя подруга славится логичным и рассудительным поведением – она у меня в самом хорошем смысле этого слова с придурью! – но знает, насколько мне важен этот вечер, и никогда бы не поставила его под угрозу из-за настроения. Что бы сейчас ни происходило, она сорвалась не просто так.

Тут же вцепившись в мой локоть, Оливия торопливо тащит меня за собой между колонн, через вестибюль с высоким потолком в сторону лестницы, ведущей к выходу. И при этом чуть не выбивает поднос с закусками из рук так же спешащего официанта. Мне пришлось бы отбиваться от нее силой, реши я сопротивляться. Но я не хочу, чтобы меня здесь запомнили как фурию-истеричку, которая подралась с подругой на церемонии открытия.

– Мне так жаль, Билли, но нам правда надо уходить. – Несколько прядей бирюзовых волос из ее боб-каре падают ей на лицо, позволяя уклониться от моего взгляда. Она выглядит подавленной. – По крайней мере, ты увидела Спино-дино.

Spinosaurus aegyptiacus. Он предоставлен музею во временное пользование и выставляется здесь в рамках года открытия, чтобы привлечь посетителей как изюминка выставки «Окаменевшее время». После Второй мировой войны, когда были уничтожены бесценные ископаемые останки, сохранился только этот почти полный подлинный скелет. У меня по телу побежали мурашки, когда я впервые его увидела.

– А когда придешь сюда в следующий раз, – продолжает Оливия слишком высоким голосом, – наверно, даже сможешь стереть с него пыль.

– Очень смешно. – Вот только мне, к сожалению, не до шуток, я хочу объяснений. – Почему нам вдруг так срочно понадобилось уходить?

Мы добираемся до широкой каменной лестницы, которая через несколько ступенек разделяется и двумя дугами ведет к кассам на первом этаже. Двое людей как раз сдают там свои вещи в гардероб – гости приезжают и после экскурсии. Ну да, праздник ведь только начинается.

Я ловлю Оливию за руку, так что ей приходится остановиться.

– Может, наконец скажешь мне, что происходит? Тебя подвел дезодорант, тебе понадобился тампон, или ты увидела своего бывшего?

– Я тебе все объясню на улице.

– Объясни мне сейчас – или я ни на шаг не сдвинусь с этого места! Ты в курсе, зачем мы здесь, Ливи. Не могу же я…

Что бы ни заметила Оливия, на мгновение бросив взгляд мимо меня, это явно должно было быть что-то на уровне танцующего скелета неандертальца, потому что к раскрасневшимся щекам добавляется нездоровая бледность, расползающаяся от тонкого носа. Без церемоний она хватает меня обеими руками за плечи, разворачивает и толкает, так что я спотыкаюсь на высоких шпильках – на высоких шпильках Оливии, если честно, – и спускаюсь вниз по первым двум ступеням намного быстрее, чем хотелось бы. При попытке удержаться за широкие каменные перила я ломаю ноготь, при этом клатч выскальзывает у меня из руки, а один каблук под пяткой подворачивается. Я уже вижу, как скатываюсь по лестнице во взятом напрокат горчично-желтом вечернем платье и попадаю в анналы музея как первый посетитель, кому потребовалось вызвать «Скорую», когда мое беспомощное падение внезапно заканчивается.

В объятиях… «The Beatles».

Их лица и прически, напоминающие грибные шляпки, красуются перед моим носом, пока я не выпрямляюсь и снова уверенно не встаю на обе ноги. Футболка с «битлами» в Ливерпуле? Такие носят туристы из немецких захолустий, разве нет?

– Спасибо, – выдавливаю я, поднимая взгляд от выцветшей футболки с «The Beatles», выглядывающей из-под расстегнутого пиджака явно сшитого на заказ классического костюма. А кто-то умеет элегантно ломать стиль. Ливерпулю есть за что благодарить «The Beatles»… однако моя персональная благодарность адресована парню, который теперь – так как стоит на две ступеньки ниже меня – смотрит прямо мне в лицо. Без него я бы упала с лестницы.

– Ты сбегаешь по какой-то определенной причине? – У него темные волосы, почти черные, коротко подстриженные по бокам и чуть длиннее сверху. Наверно, он не может ни кивать, ни качать головой, иначе дерзко уложенные набок пряди упадут ему на глаза. Что будет весьма печально, потому что описать эти глаза можно только словом «потрясные». Из-за выразительных бровей – правую в последней трети разделяет тоненький шрам – и темной щетины они кажутся очень-очень синими. А может, они просто и есть очень-очень синие. Судя по его акценту, он не турист. Видимо, футболка – это такая ирония.

– Я не без повода пришел попозже, – говорит он, – но там правда настолько скучно, что люди готовы бежать со всех ног и рисковать при этом сломать себе кости?

– Ты серьезно такой невежда? – спрашиваю я. – А с виду не похож. Или ты один из тех, кто почему-то думает, что круто называть скучным и унылым все, что не дико опасно, дико громко или дико тупо?

В ответ на это он лишь улыбается. Я увидела его насквозь? Так быстро разгадала?

– Билли! – Оливия тем временем обогнала меня на несколько ступеней и выглядит уже чуть ли не обезумевшей. – Ну пойдем же. Пожалуйста!

Фанат «битлов» нагибается за моим клатчем и протягивает его мне:

– Не хочу показаться бестактным, но если вам нужна машина для побега…

Его улыбка на самом деле не улыбка. Он улыбается одним уголком рта, и тот лишь слегка изгибается. Сказать «полуулыбка» тоже будет преувеличением – это четвертьулыбка. Ее можно было бы назвать очень слабой, но эта четверть каким-то образом перевешивает широкие лучезарные улыбки большинства других людей. Она настолько заразительная, что я едва не забываю, что сердилась. Но только на долю секунды. А потом расстраиваюсь еще сильнее, потому что из-за этого еще меньше хочу отсюда уходить.

– Не говори, что у тебя случайно стоит одна перед музеем?

– Нет, но передо мной останавливаются такси.

– Вау. Впечатляет. – Кто этот типчик – суперзвезда? Знаменитость, о которой я не знаю? Иисус?

– Не хочешь со мной позавтракать? – спрашивает он.

Теперь я не могу сдержать смех:

– Позавтракать. Сейчас половина десятого вечера.

– Я имею в виду утром. У меня. Ты проголодаешься, если решишь остаться, а у меня есть четыре разных вида хлопьев. И, – сделав многозначительную паузу, он дотрагивается кончиками пальцев до своего острого подбородка, – довольно неплохой кофе.

– Звучит и правда заманчиво. А Weetabix³ найдется?

– Конечно. Скорее всего, просроченный, но…

– Билли! – зовет Оливия.

– Я просто обязана узнать! – Я скрещиваю руки на груди. – Этот трюк сработал хоть на одной женщине?

Дорогой костюм говорит: «О да». Футболка с «The Beatles»: «Да ладно тебе». А его улыбка… становится чуть шире.

Зачем я вообще спрашиваю… естественно, это работает.

– Увы, вынуждена отказаться. – Я протискиваюсь мимо парня, и приходится буквально заставлять себя снова смотреть вперед. Я заметила не только «битловскую» футболку, но и черную татуировку, выглядывающую из-под выреза на левой ключице. – Я украла позвонок у спинозавра. На такси с ним далеко не уедешь.

Что я, простите, сейчас ляпнула? Опьянела, просто глядя на бокалы с шампанским?

– Как захватывающе, – шепчет он. – И часто ты так делаешь?

– Да постоянно. Если спрячешь меня в своей квартире, Скотленд-Ярд арестует тебя вместе со мной.

– А если я готов пойти на такой риск? Может, они запрут нас в одной камере. – Его взгляд прикован к моему рту, и, хотя обычно такие прямые намеки меня больше раздражают, я чувствую покалывание на губах. Причем дело не в том, что этот парень действительно чертовски хорош собой. Просто за пару секунд он сумел сделать то, что никогда не удается другим: открыто заговорить о сексе и тем не менее внушить мне чувство, что он интересуется мной.

У большинства мужчин все получается наоборот.

Вероятно, во всем виновато мое волнение из-за этого вечера, либо пропущенный бокал шампанского, либо то обстоятельство, что я все равно уйду и наверняка никогда уже с ним не встречусь. Но на пару мгновений я включаюсь в игру. Я кладу ладонь ему на грудь, кончики моих пальцев скользят к ямочке у него над ключицей, и я так наклоняюсь к нему, что ощущаю его запах. Немного лосьона после бритья или парфюма и аромат, напоминающий об апельсинах в темном шоколаде.

– Никогда, – шепчу я, – я не сделаю ничего, что подвергнет тебя опасности. – Затем разворачиваюсь и спускаюсь по лестнице на высоких каблуках: цок-цок-цок. И умудряюсь ничего себе не сломать. И только скажите после этого, что я не потерянная героиня из «Мстителей». Без супергеройских генов такой фокус не провернешь.

– Жаль. Но удачи тебе с позвонком. – Его тон звучит поразительно серьезно.

– Спасибо! – откликаюсь я через плечо. – Кстати, выставка ни капли не скучная!

– Само собой. А вот тусовка – еще как.

БИЛЛИ

Я бы с удовольствием снова поспорила с парнем на лестнице, но Оливия берет меня за руку и тянет к выходу. Мы едва не врезаемся в высокую темноволосую женщину среднего возраста, которая даже на этом торжественном приеме на фоне всех гостей выглядит особенно изысканно одетой и с оттенком веселья смотрит на нас, когда мы проносимся мимо нее. А мгновение спустя уже стоим в своих платьях без рукавов на апрельском ветру. Он стряхивает на нас капли дождя с платанов, растущих у входа в музей.

Оливия держит свою сумку над головой, что абсолютно не помогает, поскольку эта «сумка» не намного крупнее кредитной карточки.

– Машина! – кричит она, избегая моего настойчивого взгляда.

– Ради тебя самой очень надеюсь, что ты сможешь все объяснить! – отвечаю я, пока мы, приподняв юбки платьев, шагаем по улице, сворачиваем налево и обходим компанию идущих навстречу парней с бутылками пива, которые орут нам вслед всякие пошлости. К гопникам мне пришлось привыкать в первую очередь; в Ливерпуле они повсюду. И нередко даже одеты в шикарные костюмы.

В свете уличного фонаря я замечаю все новые и новые брызги воды на ткани своего горчичного платья.

– Ну, супер! Если их не получится вывести чисткой, то я в заднице. – Это платье из проката и стоит больше, чем мой ржаво-коричневый дряхлый «Форд», который я назвала Гомером.

– Я тебе помогу, – обещает Ливи. Именно этого я и боялась.

– Не надо. Напомнить тебе про мой свитер из овечьей шерсти?

– Его все еще сможет носить твой первенец суровой зимой.

Наконец мы добираемся до Гомера. Отперев пассажирскую дверцу, я обхожу капот и открываю свою. Центральная блокировка замков уже была сломана к моменту, когда в прошлом году я купила этот автомобиль, и это только одна из множества вещей, которые я не отремонтировала. Гомер получил свое имя в нашу первую совместную ночь – первую из почти тридцати, в которые я, свернувшись калачиком, спала на его заднем сиденье. Мою машину зовут так не потому, что я люблю древнегреческую литературу или «Симпсонов», а потому что долгое время она была моим домом⁴. И в каком-то смысле навсегда им останется.

Я сажусь за руль. Оливия уже залезла в салон, и пусть она, как любая уважающая себя британка, не склонна мерзнуть, все равно скрещивает трясущиеся руки перед грудью и стучит зубами.

– Можешь завести машину, пожалуйста?

Я вставляю ключ в замок зажигания, чтобы запустить мотор и вместе с ним печку, но даже не собираюсь пристегиваться или трогаться. Вентилятор дует в нас воздухом, принесенным, наверно, с Северного полюса, и мы одновременно разворачиваемся и тянемся за джинсовой курткой и худи, которые до этого скинули на заднее сиденье.

– Теперь-то ты мне расскажешь, почему нам надо было сбежать, или я сама должна догадаться?

Так как вместо ответа Оливия поджимает губы, я перехожу от угроз к действиям.

– Ладно. Там появился принц Гарри, а у тебя что-то было с его женой до того, как они поженились. Нет, подожди. У тебя было что-то с его женой после того, как они поженились. О… У тебя с ней до сих пор что-то есть?

– Да ей же сорок или около того! – возмущается Оливия. – Она мне в матери годится.

– А по внешности не скажешь.

Оливия смотрит на меня и потирает подбородок указательным пальцем.

– Нет. Но она могла бы быть твоей матерью. Почему я никогда этого не замечала? У Меган темная кожа, волнистые черные волосы, большие глаза шоколадного цвета… Она точно не твоя мама?

– У моей матери, – произношу я, чувствуя, как во мне закипает нетерпение, – кроме цвета кожи, очень мало сходства с герцогиней Сассекской. И тебе прекрасно известно, что я сейчас не хочу говорить ни о своей маме, ни о Меган. Черт, Ливи, этот прием был моим шансом!

Быть может, маленьким. Но, к сожалению, единственным.

Ливи вздыхает, этот звук очень похож на всхлип, и кажется такой сокрушенной, что мне мгновенно становится стыдно за свои резкие слова. Тем не менее я должна узнать, что случилось. Все-таки прямо сейчас я могла бы болтать с кураторами и доказывать им, насколько заразительна моя способность восхищаться экспонатами выставки и воодушевлять других. А потом, возможно, я бы выпила бокал шампанского с фанатом «битлов». Половину бокала – из-за Гомера.

Я могла бы спросить его, не проиграл ли он какой-нибудь спор, из-за которого теперь разгуливает в футболке с «The Beatles», а если ему нравится спорить, то позаботилась бы о том, чтобы он проиграл мне, и эта футболка…

О боже, у меня крыша едет. Я навожу порядок в мыслях, прочищаю горло и бросаю на Оливию взгляд из-под строго выгнутых бровей.

– Выкладывай! Быстро!

Оливия не отрывает глаз от дверцы бардачка.

– Билеты, – отвечает она гораздо более тихим, чем ее обычный, голосом.

– Ты их украла. – Хотя я надела свое удобное худи и из вентилятора идет уже теплый воздух, меня сразу сковывает ледяной холод. Тут же меня бросает в пот, и пару секунд организм отказывается делать следующий вздох. Только не это.

– Конечно нет, – бормочет Оливия, и я снова немного расслабляюсь. – Но правда, увы, ничуть не лучше.

– Пожалуйста, просто расскажи.

– Помнишь Гэвина? Симпатичного блондина, с которым мы познакомились в том баре? На первый взгляд реально многообещающий, но на свидании уже через пять минут стало понятно, что у нас ничего не получится.

– Момент! Разве это не ты мне говорила, что даже первому впечатлению нужно давать второй шанс?

– Да, но от Гэвина странно пахло. Мясом, горчицей, фритюром и луком. Как от «МакКомбо» с чизбургером.

Как бы я ни старалась, у меня не получается сдержать смешок:

– Понимаю. – Оливия вообще истерично реагирует на запахи. – И какое отношение все это имеет к сегодняшнему вечеру?

– Билеты были от него. Гэвин просто не мой тип, Билли, но когда он заговорил о том, что у него есть связи и пригласительные на сегодняшний прием…

У меня зарождается страшное предчувствие.

– Ты стала с ним встречаться? Только ради билетов? – Только… ради меня?

– Два раза. Ничего не было, мы просто сходили в кино, и я немножко повосторгалась музеем.

У меня в голове мелькает вопрос, как Оливия это провернула. У нее, может, и разносторонние интересы, но ни вымершие животные, ни камни и кости, не говоря уже об окаменелых костях, в их число не входят. И в астрономии она разбирается только по темам вселенных «Звездных войн» и «Стартрека».

– В конце концов он мне их подарил, а я его за это даже почти поцеловала. – Она тыкает пальцем в уголок рта. – Вот сюда. Очень быстро. Он бы предпочел по-другому, но скажу только одно: «МакКомбо». – Ее передергивает.

Непохоже, чтобы из-за этого надо было в панике сбегать из музея.

– А дальше?

Она медленно пожимает плечами:

– Скажем так, дальше я какое-то время больше ему не писала и не звонила. Долгое время.

– То есть вообще исчезла с радаров.

Подруга кивает, и ее взгляд говорит, что больше всего ей сейчас хочется заползти в бардачок.

– Его звонки я сбрасывала. А после семнадцати сообщений, на которые не ответила, заблокировала его в WhatsApp. А потом в Instagram.

– О боже мой. Ты его игнорила! Ливи!

– Это мерзко, сама знаю. Но…

Опустив голову, я утыкаюсь лбом в руль. Я не знакома с человеком, который бы сильнее стремился к гармонии, чем Оливия. Она не в первый раз прячет голову в песок, как страус, и пытается отсидеться так во время конфликта. Но чтобы она игнорировала человека, который явно к ней неравнодушен и так старался с ней сблизиться… такого я от нее не ожидала. Тем более с Гэвином, который показался мне действительно милым парнем. Бедный!

В защиту Ливи должна сказать, что ей, похоже, стыдно, и не только передо мной, но и перед Гэвином.

– О’кей, дай угадаю. Гэвин пришел на прием.

– С одним из кураторов, да, тем седым, который выступал последним. Утешается с ним после меня? Что я натворила? Этот мужик мог бы быть его дедушкой!

Черт! Я бы под землю провалилась, если бы Гэвин нас заметил!

Надеюсь, он не превратился в игрушку для богатых стариканов, – тараторит Оливия. – В смысле, от него правда отвратительно пахло, но такого он не заслужил.

– Господи, Ливи, может, это и был его дедушка!

Она вздрагивает от едкости моего замечания, но мое терпение уже на исходе.

– О чем ты только думала? Тебе не пришло в голову, что человек, который получил такие эксклюзивные приглашения, может просто достать новые?

– Да нет же, Билли! Он вообще не хотел туда идти! Поэтому и подарил оба билета, вместо того чтобы позвать меня пойти с ним. Гэвин собирался сегодня ехать в Манчестер, потому что там играют «Красные»⁵ и – цитирую дословно – его «сердце бьется ради футбола». Матч идет прямо сейчас. Откуда я знала, что этот парень бросит своих любимых «Красных» и заявится в музей?

Я разочарованно качаю головой:

– Надо было сказать ему, что ты ничего к нему не испытываешь. Надо было сказать мне, откуда у тебя пригласительные. – Хотя в том, что она этого не сделала, наверно, я и сама виновата. Она говорила, что билеты достались ей от знакомого – ну да, не обманула, а я не стала расспрашивать, а разразилась двумя воплями подряд: первым от истерической радости, а вторым – потому что загрузилась вопросом, что мне надеть.

И вот сижу здесь. Моя мечта оборвалась, едва начав сбываться. Капли дождя стекают по внутренней стороне ветрового стекла Гомера, потому что дешевая мастерская на заднем дворе даже со второй попытки не смогла заделать щель. На моем горчичном платье коричневые брызги, а реально симпатичный фанат «битлов», скорее всего, чокается шампанским с другой. В моем музее. Под пустыми глазницами моего Spinosaurus aegyptiacus!

– Я все исправлю, – говорит Оливия, но я отмахиваюсь и включаю заднюю передачу, чтобы наконец вывести Гомера со слишком тесного парковочного места. – Могу хотя бы найти тебе того парня.

– Какого парня? – Я в растерянности задумываюсь, не озвучила ли свою мысль.

– Того, что пожирал тебя глазами. Ну того, с лестницы, которого ты точно не могла так быстро забыть.

Я закатываю глаза:

– Ливи, он красивый, да. Но, пожалуйста, оставь все как есть. А то в итоге он еще окажется братом Гэвина. Или его парнем, ради которого Гэвин все-таки пришел.

– Но я должна все уладить.

– Мне правда нет дела до того парня. Я же просто хочу получить эту должность.

Оливия накрывает ладонью мою руку, лежащую на рычаге переключения передач, пока я по миллиметру приближаюсь к машине позади нас.

– И ты ее получишь. Со связями или без. Если у них в отделе кадров сидят не идиоты с ампутированными мозгами, они увидят, что ты рождена для этой работы… да что там – зачата для нее.

– И как же мне за одно коротенькое собеседование просветить их о причине своего зачатия?

– Любой, кто обменяется с тобой больше чем тремя словами, это поймет, – парирует Оливия, давая мне успокаивающее ощущение. – Ты вдохновляешь людей. Твое хорошее настроение передается другим, а твой энтузиазм захватывает всех. Дорогая, то, что ты рассказывала о той динозавро-птице-куро-корове…

– Археоптериксе, – не удержавшись, поправляю я.

– …впечатлило даже меня. А я ведь была твердо уверена, что мне будет чертовски скучно. И теперь не могу дождаться, когда ты проведешь мне персональную экскурсию. Ты прирожденный музейный гид. Если они этого не увидят, то тебе вообще не стоит соглашаться на эту работу.

– Почему?

– Потому что это значило бы, что там сидят одни идиоты, так что лавочка все равно скоро закроется.

СЕДРИК

– Ты надо мной прикалываешься. – Стивен уставился на меня, будто я только что попросил его отменить свадьбу и жениться на мне. А его шафер, кажется, собирается бросить огромный зонтик, который держит над ними обоими, снять свой пиджак, закатать рукава и всыпать мне по первое число. Или по меньшей мере попробовать. – Это же хренов кактус!

– Да ты что. А я не заметил. – Я ожидал, что он не поймет шутку, поэтому не затягиваю свое притворное удивление. – Серьезно, Стивен. Иди на регистрацию, вручи Карлине кактус и увидишь, что произойдет. Доверься мне.

Последнюю фразу мог бы и не говорить. Меня пригласили на свадьбу по желанию невесты, жених бы, наверно, предпочел вмуровать меня ногами в бетон и зашвырнуть на дно реки Мерси. Все-таки меньше девяти месяцев назад я переспал с его будущей женой. Хотя они тогда взяли перерыв в отношениях, причем по его инициативе; Карлину никто даже не думает обвинять, а меня… Ну, я не в ответе за спасение душ идиотов. И в конце концов, это не я настолько туп, чтобы забыть букет невесты в такси, а Стивен. Я просто предложил доехать на моем велосипеде до ближайшего цветочного магазина и купить замену, и пусть он этого еще не знает… но кактусом с красным цветочком я сделал ему настоящее одолжение.

У меня в голове на повторе играет «Round Here» группы «Counting Crows»; эта песня помогает мне снять даже самый большой стресс, а тот, что возник из-за Стивена, тем более.

– Карли терпеть не может срезанные цветы, – заявляю я. Этот лузер собирается жениться на ней через двадцать минут, так почему он не в курсе? А может, и в курсе, но ему наплевать. Скорее всего, он понял, что его невесте нравятся маленькие сумасшествия, однако не подозревает, что это заходит настолько далеко, что она просто презирает вычурные условности. – Она ненавидит смотреть, как они вянут. Обыкновенные цветы в горшках кажутся ей жалкими и в зале регистрации выглядят ничуть не лучше, чем кактус.

Стивен переступает с одной ноги на другую:

– Может, расскажешь мне еще что-нибудь о моей жене?

Я пожимаю плечами. Что он хочет услышать?

Ткань моего костюма на плечах уже промокла под дождем, на свадьбу я приду мокрый, как канализационная крыса. Разумней было бы уехать домой. Кроме Карлины, меня тут все равно никто не желает видеть. Но она расстроится, если я не останусь. Так что я остаюсь.

– Я знаю ее почти исключительно по университету. – И еще по одной ночи. – Но хорошо разбираюсь в людях. И хотя я бы с превеликой радостью прикололся над тобой, Стивен, но не рискнул бы обидеть Карлину в самый прекрасный день ее жизни.

Я протягиваю ему кактус. Моросящий дождь развешивает на его колючках сверкающие жемчужины капель. Выглядит очень мило: такой промокший под дождем свадебный кактус.

Стивен колеблется.

– Твою мать, только не устраивай сцен. Вручи ей кактус в знак того, что по-настоящему ее знаешь, скажи что-нибудь символичное ее родителям, например, что ваша любовь сможет выдержать любую засуху, и ради бога, сделай вид, что все это твоя идея.

– Стив, я могу быстро доехать до заправки, у них есть цветы, – бормочет шафер и сверлит безобидный кактус таким взглядом, будто он в любую секунду может выстрелить в него иголками.

У Стивена на лице по-прежнему написано недоверие, но где-то в голове явно закрутились шестеренки. Повезло. Мне было бы трудно смириться с тем, что Карлина вышла за полного тормоза.

Двадцать минут спустя я сглатываю, когда дверь распахивается, появляется Карлина в молочно-белом платье до пола и с венком в стиле бохо в длинных волосах и шагает по проходу к месту, где ждет регистратор и ее будущий муж с кактусом. Она не захотела венчаться в церкви, но атмосфера задумывалась такая же. Поэтому ее подружки украсили строгий зал гирляндами и бумажными цветами. Из колонок звучит фортепьянная музыка и сливается с мелодией, которая сегодня с момента пробуждения играет у меня в голове. Карлина ослепительно улыбается рядам гостей. Ей двадцать пять лет, она старше меня всего на год, но почему-то такое ощущение, что на целую жизнь. Летом она оканчивает магистратуру в области морской биологии, после чего планирует получить степень кандидата наук, пока я до сих пор тяну лямку бакалавриата. А Карли выходит замуж!

Улыбайся, велит мне мозг, и парочка мышц у меня на лице повинуется.

Людей немного. Члены семьи, ближайшие друзья и, наконец, я. Классическая студенческая свадьба со скромным бюджетом и множеством глаз на мокром месте. К тому моменту когда Карлина замечает кактус, она уже повернулась ко мне спиной, так что ее лица мне не видно. Но она поднимает обе руки ко рту, и подрагивание ее плеч выдает, что она смеется и так наверняка прячет слезы. На мгновение Карли оглядывается на гостей, посылает воздушные поцелуи родителям, подмигивает в сторону своих лучших подружек и машет всем остальным. Она кажется невероятно счастливой, поворачиваясь к Стивену и нежно поглаживая кончиками пальцев горшочек с кактусом. Она заслужила это счастье, и я рад за нее, правда рад. Моя улыбка держится сама собой, хотя на меня больше никто не смотрит и можно было бы перестать. Но песня продолжается.

Она говорит, это только у меня в голове.

Она говорит, тссс, это только у меня в голове⁶.

Голоса смолкают, слышны лишь щелчки фотокамер, и мне хочется, чтобы можно было запечатлеть этот миг мимолетного счастья, как картинку, законсервировать его, чтобы доставать, когда сильнее всего в нем нуждаешься.

Но счастье живое. Даже самая аккуратная попытка заморозить его убьет его. И одной мысли об этом хватает, чтобы меня сковал холод.

И я не вижу ничего, ничего вокруг.

Лучше мне уйти.

БИЛЛИ

– Сибил. Рада видеть вас здесь. Присаживайтесь, пожалуйста. Меня зовут Вивиан Блант, я курирую выставки в Музее Мэри Эннинг и провожу предварительный отбор на открытую вакансию ассистента.

Я изо всех сил стараюсь глупо не лыбиться куратору, пусть она бы этого и не заметила, поскольку, кажется, углубляется в изучение моего резюме. Огненно-рыжие локоны уложены мягкими волнами, от нее исходит интенсивный аромат духов и лака для волос. То, что у меня от волнения дрожат пальцы, она явно уже заметила. Лучше не буду наливать себе ничего из расставленных на столе воды или соков, а то еще залью его.

– Пожалуйста, зовите меня Билли, – говорю я и заклинаю кожаный стул не издавать пукающих звуков, когда я переношу вес.

– Хорошо, Сибил. – Вивиан Блант поднимает взгляд и смотрит на меня льдисто-голубыми глазами. – Это подводит нас непосредственно к моему первому вопросу о вас. В своем резюме вы подписались именем Билли, однако в вашем школьном аттестате значится «Сибил». Моя первая ассоциация в связи с этим расхождением: вы испытываете проблемы с уважением, раз ставите под сомнение авторитет собственных родителей.