Хроники Кадуола: Эксе и Древняя Земля

Тощий чернобородый заключенный спустился из похожей хижины на другом дереве. Целенаправленной походкой он приблизился к воротам частокола, ведущим на внутренний участок. Просунув руку в отверстие, он отодвинул засов с другой стороны – ворота открылись. Оказавшись внутри, чернобородый субъект прошел к ближайшему сараю, пригнулся и исчез внутри. «Странно!» – подумал Глоуэн.

Теперь, когда не мешал ливень, он мог рассмотреть площадку за частоколом во всех подробностях. Ничего нового и достопримечательного он, однако, не увидел – за исключением приземистого строения слева, в самой высокой точке края кальдеры. По мнению Глоуэна, в этом сооружении должна была находиться радарная установка системы предупреждения о приближении летательных аппаратов. В окнах постройки не было никаких признаков движения; по-видимому, установка функционировала автоматически. Глоуэн внимательно изучил всю кальдеру. По сведениям Флоресте, где-то здесь были спрятаны пять автолетов – а может быть и больше. Глоуэна не удивлял тот факт, что он не видит ничего, что напоминало бы мастерские или ангары. Сараи, частокол и хижины заключенных трудно было случайно заметить с воздуха – по своей расцветке и текстуре они практически сливались с ландшафтом. Но автолеты, естественно, были замаскированы. Где и каким образом?

Глоуэн заметил в западной, повышающейся части кальдеры выпуклость подозрительно правильной формы – там вполне могло находиться подземное хранилище, тщательно замаскированное сверху песком и камнями. Как если бы для того, чтобы подтвердить правильность его гипотезы, на западном краю кальдеры появились два человека, быстро прошедшие в приземистую постройку, где, по предположению Глоуэна, находилась радарная установка. Судя по походке и телосложению, эти двое не были йипами. Пока Глоуэн ожидал дальнейших событий, с противоположного края кальдеры спустились четыре йипа, направившиеся к тому сараю, где скрылся чернобородый заключенный. На ремнях этих йипов висели кобуры, хотя они явно не обращали внимания на заключенных за частоколом.

Прошло еще полчаса. Два незнакомца не выходили из приземистого здания на вершине. Четыре йипа вернулись из сарая той же дорогой, которой пришли, и скрылись за краем кальдеры.

Наконец двое, остававшиеся на наблюдательном посту, спустились к центральному пруду и остановились, глядя куда-то в небо в северном направлении.

Еще через несколько минут на севере показался низко летящий автолет. Он приземлился на площадке у пруда. Из него вышли два человека – йип и еще один, худощавый и темнокожий, с коротко подстриженной темной бородкой. Эти двое вывели из автолета третьего человека с руками, связанными за спиной, и мешком на голове. К трем прибывшим присоединились двое, вышедшие из здания радарной установки; все пятеро направились к самому большому сараю, причем пленник безутешно волочил ноги, а идущий рядом йип подталкивал его.

Через полчаса йип и темнокожий человек с бородкой вышли из сарая, сели в автолет и улетели на север. Оставшиеся два тюремщика вывели пленника из сарая, провели его вверх по кальдере к западному краю и скрылись за скальными выступами.

Глоуэн подождал еще полчаса. Из ближайшего сарая, где, по предположению Глоуэна, должна была находиться кухня, появился изможденный черноволосый заключенный – по всей вероятности, он выполнял обязанности повара. Он вынес через ворота, на окружающую частокол территорию, несколько ведер. Поставив ведра на грубо сколоченный стол рядом с воротами, он три раза ударил по столу палкой – своего рода сигнал. Заключенные стали собираться у стола, держа в руках жестяные миски. Повар наполнил миски из ведер, после чего вернулся на кухню, закрыв за собой ворота.

Через пять минут повар появился снова; на этот раз он нес два ведра поменьше. Эти ведра он отнес на вершину кальдеры – туда, куда отвели пленника с мешком на голове – и скрылся за первым скальным уступом. Еще через пять минут он вернулся в кухонный сарай.

Сгущались сумерки. Из-за высокого западного края кальдеры парами и группами по три человека стали спускаться другие обитатели Шатторака. Всего Глоуэн насчитал девять или десять фигур – становилось темно. Поужинав в кухонном сарае, они возвращались туда, откуда пришли.

Сирена опустилась за горизонт; Лорка и Синг подсвечивали болота и джунгли розовым заревом, внезапно погасшим, когда тучи снова затянули небо, и снова ливень забарабанил по склонам вулкана. Глоуэн тут же спустился из своего наблюдательного пункта, пробежал к соседнему дереву, забрался в другую хижину на ветвях и притаился.

Через полчаса дождь кончился так же внезапно, как и начался. Наступила тягостная тишина; тьма нарушалась лишь несколькими тускло-желтыми огнями за частоколом и тремя фонарями, установленными на частоколе – они освещали занятую хижинами часть наружной полосы. Худосочный обросший повар вышел из кухонного сарая, приблизился к воротам, открыл их, постоял несколько секунд, чтобы убедиться в отсутствии хищников, закрыл за собой ворота и быстро прошел к дереву, на котором ютилась его хижина. Поднявшись по лестнице, он протиснулся в отверстие небольшого крыльца перед хижиной, опустил на это отверстие плетеную крышку и надежно привязал ее к прутьям. Повернувшись, чтобы залезть в хижину, он замер.

«Заходите. Говорите как можно тише», – произнес Глоуэн.

Повар сдавленно спросил дрожащим тенором: «Кто вы такой?» Нервно вздохнув, он спросил громче, более резким тоном: «Что вам нужно?»

«Заходите, я все объясню».

Неохотно, шаг за шагом, повар приблизился, но остановился, пригнувшись в дверном проеме. Бледный свет фонарей частокола отбрасывал глубокие тени на его длинном лице. Повар повторил, пытаясь придать своему голосу твердость: «Кто вы такой?»

«Мое имя вам ничего не скажет, – ответил Глоуэн. – Я пришел за Шардом Клаттоком. Где он?»

Повар помолчал, сохраняя полную неподвижность, после чего ткнул большим пальцем в сторону частокола: «Внутри».

«Почему внутри?»

«Ха! – с язвительной горечью воскликнул обросший заключенный. – Когда кого-нибудь хотят наказать, его сажают в крысиное гнездо».

«Как выглядит крысиное гнездо?»

Физиономия повара сморщилась – глубокие тени на ней сместились, изменили форму: «Квадратная яма трехметровой глубины, шириной метра полтора, запертая сверху железной решеткой, не защищенная ни от солнца, ни от дождя. Клатток еще жив».

Несколько секунд Глоуэн не мог ничего сказать. Наконец он спросил: «А вы кто такой? И что вы тут делаете?»

«Я здесь не по своей воле, уверяю вас!»

«Вы не ответили на мой вопрос».

«Какая разница? Все равно это ничему не поможет. Меня зовут Каткар, я натуралист из Стромы. Каждый день становится все труднее помнить, что на свете есть какие-то другие места».

«Почему вас привезли на Шатторак?»

Каткар издал гортанный, недоуменно-насмешливый звук: «Почему, почему! Я не пришелся ко двору его величества умфо, и со мной сыграли жестокую шутку. Привезли сюда и сказали: „Выбирай, что ты хочешь делать: работать на кухне или гнить в яме?“ – голос Каткара зазвенел от обиды. – Просто невероятно!»

«Спору нет – в то, что происходит в Йиптоне, поверить трудно. Но давайте сосредоточимся на том, что происходит здесь и сейчас. Как лучше всего вызволить Шарда Клаттока из ямы?»

Каткар начал было протестовать, но передумал и промолчал. Через несколько секунд он снова заговорил, но уже другим тоном и наклонив голову набок: «Вы намерены, насколько я понимаю, освободить Шарда и увезти его?»

«Намерен».

«Как вы проберетесь через джунгли?»

«Внизу нас ожидает автолет».

Каткар потянул себя за бороду: «Опасное дело. Того и глядишь, все мы кончим свои дни в крысином гнезде».

«Такая вероятность существует. Но прежде всего я убью каждого, кто попытается мне помешать – или поднять тревогу».

Каткар дернул головой, поморщился, бросил тревожный взгляд через плечо и тихо, осторожно пробормотал: «Если я вам помогу, вы должны взять меня с собой».

«Разумное условие».

«Вы обещаете?»

«Можете на меня рассчитывать. Крысиные норы охраняются?»

«Никто ничего не охраняет, но все за всеми следят. Места мало, ни от кого не укроешься. У всех нервы на пределе, люди срываются. Я видел такое, что лучше не рассказывать».

«Когда лучше всего приступать к делу?»

Каткар поразмышлял немного: «В том, что касается крысиной норы, одно время ничем не лучше другого. Часа через полтора из леса начнут выходить глаты, и тогда уже никто носа не высунет. Глаты сливаются с тенями. Никогда не знаешь, что они близко – а если знаешь, уже поздно».

«В таком случае отправимся за Шардом сейчас же».

И снова Каткар почему-то поморщился и бросил взгляд через плечо. «Ждать, действительно, нет никаких причин», – безрадостно подтвердил он. Повернувшись, Каткар осторожно вышел на маленькое крыльцо: «Нельзя, чтобы нас заметили. Все начнут кричать от зависти и раздражения». Он посмотрел на хижины справа и слева – ничто не шелохнулось, все входы были плотно закрыты. Сплошные тучи полностью заслонили звезды, темный влажный воздух насыщали запахи тропической растительности. Тусклые фонари частокола создавали длинные, совершенно черные тени. Слегка приободрившись, Каткар спустился по лестнице; Глоуэн не отставал.

«Быстро! – прошептал Каткар. – Бывает, что глаты выходят рано. У вас есть пистолет?»

«Разумеется».

«Держите его наготове». Пригнувшись, на полусогнутых ногах, Каткар подбежал к воротам частокола, просунул руку в отверстие и отодвинул засов. Открыв ворота лишь настолько, чтобы просунуть голову, Каткар заглянул внутрь и, обернувшись, сказал хриплым шепотом: «Никого, кажется, нет. Пойдем, ямы у той скалы слева». Крадучись, он стал пробираться вдоль частокола, и уже на расстоянии нескольких шагов будто исчез на фоне шестов и оплетки из лиан. Глоуэн поспешил за ним; вскоре они уже притаились в глубокой тени под скальным уступом. «Это было опаснее всего, – заметил Каткар. – Нас кто-нибудь мог заметить из верхних шалашей».

«Где крысиные норы?»

«Рядом, чуть выше, за выступом скалы. Теперь лучше всего двигаться на четвереньках».

Каткар пополз, стараясь не пересекать освещенные участки. Глоуэн последовал его примеру. Каткар внезапно замер и плашмя прижался к земле. Глоуэн застыл рядом с ним: «Что такое?»

«Слышите?»

Глоуэн прислушался, но не различил ни звука.

«Голоса!» – прошептал Каткар.

Глоуэн снова прислушался; теперь ему показалось, что издали доносится приглушенный разговор. Через некоторое время голоса смолкли.

Каткар снова пополз вперед, держась в тени и почти не отрываясь от земли. Он остановился, приподнявшись на руках лицом к земле, и тихо позвал: «Шард Клатток! Вы меня слышите? Шард! Шард Клатток!»

Из ямы прозвучал хриплый ответ. Глоуэн подполз ближе и нащупал руками горизонтальные прутья решетки: «Папа? Это я, Глоуэн!»

«Глоуэн! Кажется, я еще жив».

«Я тебя увезу, – Глоуэн обернулся к Каткару. – Как поднять решетку?»

«Она прижата камнями по углам. Отодвиньте камни».

Перемещаясь на ощупь вдоль прутьев решетки, Глоуэн нашел пару тяжелых камней и сдвинул их в сторону. Каткар сделал то же с другой стороны. Вдвоем они подняли решетку и осторожно положили ее на песок. Глоуэн опустил руку в яму: «Хватайся!»

Его запястье обхватила пара рук; Глоуэн напрягся и потянул отца к себе – Шард Клатток вылез из ямы. «Я знал, что ты придешь. Надеялся дожить», – выдохнул Шард.

Каткар вмешался напряженным шепотом: «Быстрее! Нужно положить решетку на место и придавить камнями, чтобы никто ничего не заметил».

Они закрыли «крысиную нору» решеткой и придавили ее углы камнями. Все трое поползли прочь: впереди Каткар, за ним Шард и Глоуэн. В тени каменного уступа они остановились, чтобы перевести дух и оценить обстановку. Шард повернул голову, его лицо озарилось тусклым светом фонаря. Глоуэн не мог поверить своим глазам – на него смотрел призрак, похожий на мумию. Глаза Шарда ввалились, кожа натянулась так, что можно было заметить все неровности черепа. Шард угадал мысли сына и нервно оскалился: «Надо полагать, я сегодня плохо выгляжу».

«Хуже не бывает. Ты можешь идти?»

«Могу. Как ты узнал, где меня найти?»

«Долгая история. Я прилетел на Кадуол всего лишь неделю тому назад. Информацию предоставил Флоресте».

«Придется поблагодарить Флоресте».

«Слишком поздно! Его казнили».

«Теперь к воротам! – вмешался Каткар. – Прижимайтесь к частоколу».

Бесшумно, как мелькающие на фоне бамбуковых шестов тени, все трое беспрепятственно вернулись к воротам и выскользнули за частокол, где ночной ветер печально шумел в кронах бочкоствольных деревьев. Каткар внимательно осмотрелся и подал знак рукой: «Быстро, к дереву!» Длинными мягкими прыжками он подбежал к дереву и стал подниматься по лестнице. За ним, чуть спотыкаясь, поспешил Шард. Последним у лестницы оказался Глоуэн. Каткар уже взобрался на крыльцо и обернулся: Шард поднимался медленно, с трудом переставляя ноги. Каткар протянул руку в отверстие и вытащил Шарда на крыльцо, после чего тревожно позвал Глоуэна: «Спешите! Дыбоног нас почуял!»

Как только Глоуэн вскарабкался на крыльцо, Каткар захлопнул плетеную крышку и встал на нее. Что-то с треском ударилось в пол хижины снизу, раздалось громкое шипение; крыльцо опасно покачнулось. Глоуэн повернулся к Каткару: «Застрелить его?»

«Ни в коем случае! К падали сбежится всякая мразь. Он сам уйдет. Заходите внутрь».

Усевшись в хижине, все трое приготовились ждать. Тусклый свет фонарей проникал через щели в стенах хижины – и снова Глоуэна поразило невероятно исхудавшее лицо отца: «Я недавно вернулся на станцию – мне еще придется многое тебе рассказать. Никто не знал, где ты, и что с тобой случилось. То есть Флоресте знал, но тянул до последней минуты. Я прилетел, как только получил необходимые сведения и собрал оборудование. Жаль, что никто ничего не сделал раньше».

«Но ты пришел – я знал, что ты придешь».

«Что с тобой случилось?»

«Меня заманили в ловушку. В очень хорошо подготовленную, продуманную ловушку. Кто-то на станции меня предал».

«Ты знаешь, кто?»

«Не знаю. Я вылетел в патруль, и над прибойной полосой Мармиона заметил автолет, направлявшийся на восток. Я был уверен, что машина вылетела из Йиптона – у нас таких нет. Спустился ниже и стал следовать за нарушителем на большом расстоянии, чтобы меня не заметили.

Нарушитель продолжал двигаться на восток, обогнул холмы Текса Уиндома и полетел над Ивняковой пустошью. Там автолет описал полукруг и приземлился на небольшой поляне. На бреющем полете я стал искать удобное место для незаметной посадки. Собирался задержать пилота и пассажиров и по возможности узнать, чем они занимаются. Примерно в километре к северу, за низким скальным гребнем, я нашел подходящую площадку. Там я приземлился, захватил оружие и отправился на юг, к скальному хребту. Дорога оказалась нетрудной – даже слишком легкой. Когда я повернул за очередной выступ скалы, на меня спрыгнули три йипа. Они отняли у меня пистолет, связали мне руки и привезли меня, в моем же автолете, на Шатторак. Все было сделано проворно и ловко, без лишних слов. На станции работает шпион или предатель, имеющий доступ к расписанию моих патрульных полетов».

«Его зовут Бенджами, – отозвался Глоуэн. – По меньшей мере, я так думаю. И что произошло потом?»

«Ничего особенного. Меня сбросили в яму, и в яме я оставался. Через два-три дня кто-то пришел на меня посмотреть. Не мог толком разглядеть эту фигуру – видел только силуэт на фоне полуденного солнца. Но голос! Я этот голос где-то слышал, я его ненавижу! Тягучий, противный, издевательский! Он сказал: „Шард Клатток, здесь тебе предстоит провести остаток твоей жизни. Таково твое наказание“. Я спросил: „Наказание – за что?“ „Что за вопрос! – ответил голос. – Подумай о том, сколько страданий ты причинил невинным жертвам!“ Я больше ничего не спрашивал – что я мог на это сказать? Посетитель ушел, и больше со мной никто не говорил».

«Кто, по-твоему, тебя навестил?» – спросил Глоуэн.

«Не знаю. Честно говоря, я мало об этом думал».

«Если хочешь, я расскажу, что случилось со мной, – сказал Глоуэн. – Это длинная история. Может быть, ты предпочитаешь отдохнуть?»

«Я только и делал, что отдыхал. Я уморился от отдыха».

«Ты голоден? У меня в рюкзаке есть походные рационы».

«Съел бы все, что угодно – только не здешнюю баланду».

Глоуэн вынул пакет с твердой копченой колбасой, сухарями и сыром и передал отцу: «А теперь – слушай, что случилось после того, как Керди Вук и я улетели с космодрома станции».

Глоуэн говорил целый час и закончил описанием завещания Флоресте: «Меня не удивило бы, если бы оказалось, что тебя приходила навестить Симонетта собственной персоной».

«Может быть. Голос был какой-то странный».

Начался ливень, грохотавший по крыше так, будто на нее валилась сплошная стена воды. Время от времени Каткар выглядывал из дверного проема. «Дождь не кончается дольше, чем обычно», – заметил он.

Шард мрачно рассмеялся: «Рад, что не сижу в яме! Приходилось часами стоять по пояс в воде».

Глоуэн обратился к Каткару: «Сколько там крысиных нор?»

«Три. До сих пор занята была только одна, Шардом Клаттоком. Но сегодня вечером привезли еще одного».

«Вы носили ему баланду – кто он?» – спросил Глоуэн.

Каткар неуверенно покачал в воздухе ладонью: «Я не обращаю внимания на такие вещи. Я только выполняю приказы, чтобы спасти свою шкуру – больше ничего».

«Тем не менее, вы, наверное, заметили заключенного».

«Да, я его видел», – признал Каткар.

«Продолжайте. Вы его узнали? Слышали его имя?»

Каткар отвечал исключительно неохотно: «Ну, если хотите знать, за ужином два йипа обсуждали его участь и очень веселились по этому поводу. Они упомянули его по имени».

«И как его зовут?»

«Чилке».

«Что? Чилке – здесь, в яме?»

«Да, именно так».

Глоуэн поднялся и выглянул из двери. Ливень мешал разглядеть что-либо, кроме смутных ореолов фонарей на частоколе. Вспомнив о Бодвине Вуке и его знаменитой предусмотрительности, Глоуэн оценил риск, стараясь не поддаваться эмоциям – но колебался меньше минуты. Передав один из пистолетов Шарду, он сказал: «Ниже по склону, за первым оврагом, я оставил гусеничный вездеход. Прямо за ним – заметное огнеметное дерево. У подножия вулкана, там, где его огибает излучина реки, ты найдешь автолет. В том случае, если я не вернусь».

Шард молча взял оружие. Глоуэн подал знак Каткару: «Пошли!»

Каткар отступил на шаг и возмутился: «Нельзя испытывать удачу слишком часто! Разве вы не понимаете? Побеспокойтесь о себе, жизнь и так достаточно коротка. Нужно идти вперед, а не возвращаться за упущенными возможностями. Неровен час, всех нас засунут в крысиные норы!»

«Пошли!» – повторил Глоуэн и стал спускаться по лестнице.

«Подождите! – закричал Каткар. – Там хищники!»

«Слишком сильный дождь, – отозвался Глоуэн. – Я их не вижу, они меня – тоже».

Бормоча проклятия, Каткар тоже спустился по лестнице: «Это глупо, безрассудно!»

Глоуэн не обращал внимания. Нырнув в каскад воды, он подбежал к воротам. Каткар спешил за ним, продолжая жаловаться, но ливень заглушал его восклицания. Открыв ворота, они снова проникли внутрь.

Каткар прокричал Глоуэну на ухо: «Во время дождя иногда включают датчик перемещения. Лучше всего действовать так же, как раньше. Вы готовы? Налево, к скале!»

Крадучись, они быстро пробрались вдоль частокола к каменному уступу, обливаемые шумным, теплым душем с неба. Под уступом они задержались. «Теперь ползком! – кричал Каткар. – Как раньше! Не отставайте, или вы меня потеряете». На четвереньках, увязая в грязи, они поспешили вверх мимо первой «крысиной норы» и, обогнув очередной скальный уступ, спустились в узкую ложбину. Каткар остановился: «Здесь!»

Глоуэн нащупал решетку и позвал, обращаясь к темному провалу: «Чилке! Ты здесь? Ты меня слышишь? Чилке!»

Снизу донесся голос: «Кому нужен Чилке? Не беспокойтесь, от меня вы ничего не дождетесь».

«Чилке! Это Глоуэн! Встань, я тебя вытащу».

«Я уже стою – чтобы не утонуть».

Глоуэн и Каткар отодвинули решетку и вытащили Чилке из ямы.

«Приятный сюрприз!» – заявил Чилке.

Решетку установили на прежнем месте; все трое поползли к частоколу, пробежали, пригибаясь, к воротам и выскользнули наружу. На какое-то мгновение, казалось, ливень утих. Каткар вгляделся в темноту и предупреждающе зашипел: «Глат! Уже подбирается! Быстро, к дереву!»

Втроем они пробежали к дереву и взобрались по лестнице. Каткар успел привязать заслонку к крыльцу прежде, чем что-то тяжелое потянуло лестницу так, что крыльцо прогнулось.

Каткар обиженно обратился к Глоуэну: «Надеюсь, среди арестантов больше нет ваших друзей?»

Глоуэн проигнорировал его слова и спросил Чилке: «Как ты здесь очутился?»

«Все очень просто, – отозвался Чилке. – Вчера утром на меня напали два человека, надели мне на голову мешок, связали мне руки липкой лентой, засунули меня в наш новый автолет J-2 и поднялись в воздух. А потом я оказался здесь. Кстати, один из нападавших – Бенджами, я узнал сладковатый запах его помады для волос. Когда я вернусь на станцию, его придется уволить. Не заслуживающая доверия личность».

«Что случилось, когда тебя привезли?»

«Я слышал какие-то новые голоса. Кто-то отвел меня в сарай и сорвал мешок у меня с головы. Затем произошло несколько непонятных вещей; я все еще пытаюсь в них разобраться. В конце концов меня подвели к яме и столкнули вниз. Вот этот господин принес мне ведерко каши. Он спросил, кто я такой, и предупредил, что пойдет дождь. Больше никто не приходил – пока я не услышал твой голос. Очень рад, что ты обо мне вспомнил».

«Странно!» – пробормотал Глоуэн.

«Что теперь?»

«Как только начнет рассветать, мы уходим. Вас не хватятся, пока охранники не придут завтракать и не обнаружат отсутствие Каткара».

Чилке пригляделся к сидевшему напротив тюремному повару: «Вас зовут Каткар?»

«Так меня зовут», – угрюмо откликнулся Каткар.

«Вы были правы насчет дождя».

«Необычно продолжительный ливень, – заметил Каткар. – Я здесь еще такого не видел».

«Сколько времени вы здесь пробыли?»

«Не слишком долго».

«Сколько?»

«Примерно два месяца».

«За что вас сюда отправили?»

Каткар ответил отрывисто и едко: «Не уверен, что сам понимаю, за что. По-видимому, я чем-то обидел Титуса Помпо. Нечто в этом роде».

«Каткар – натуралист из Стромы», – пояснил спутникам Глоуэн.

«Любопытно! – поднял голову Шард. – Каким образом вы познакомились с Титусом Помпо?»

«Это сложный вопрос. В данный момент обсуждать его бессмысленно».

Шард никак не отреагировал. Глоуэн спросил отца: «Ты устал? Хочешь спать?»

«Наверное, я выгляжу хуже, чем я себя чувствую, – ответил Шард, но голос его звучал слабо. – Пожалуй, попробую заснуть».

«Передай пистолет Чилке».

Шард передал оружие, пробрался к задней стене хижины, растянулся на полу и почти мгновенно забылся сном.

Ливень шумел то сильнее, то тише, замирая на несколько минут так, как если бы тучи рассеивались, и внезапно обрушиваясь на хижину с новой яростью. Каткар снова подивился: «Такого дождя еще не было!»

Чилке сказал: «Шард тоже провел здесь примерно два месяца. Кого привезли раньше – вас или Шарда?»

Каткар, по-видимому, не любил отвечать на вопросы. Он снова сказал резко и коротко: «Когда меня привезли, Шард уже сидел в яме».

«И никто вам не объяснил, почему вас сюда привезли?»

«Нет».

«У вас есть в Строме родственники или друзья? Они вас ищут?»

В голосе Каткара появилась явная горечь: «Есть. Но ищут ли они меня? Этого я не могу сказать».

Глоуэн спросил: «К какой партии вы принадлежали в Строме – хартистов или жмотов?»

Каткар с подозрением покосился на Глоуэна: «Почему вы спрашиваете?»

«Причина вашего пребывания на Шаттораке может быть связана с вашей партийной принадлежностью».

«Сомневаюсь».

«Если вы поссорились с Титусом Помпо, значит, вы скорее всего хартист», – заметил Чилке.

«Так же, как все прогрессивно настроенные обитатели Стромы, я поддерживаю идеалы партии жизни, мира и освобождения», – холодно произнес Каткар.

«Вот как! Очень интересно! – воскликнул Чилке. – Вас бросили в тюрьму ваши лучшие друзья и те, кого вы так пламенно защищаете – я имею в виду йипов».

«Несомненно, здесь какая-то ошибка, какое-то недоразумение, – пожал плечами Каткар. – Я не намерен придавать этому большое значение. Что было, то прошло».

«Может быть, жмотам свойственно абстрактное мышление и полное отсутствие злопамятности, – заметил Чилке. – Что касается меня, я жажду мести».

Глоуэн снова обратился к Каткару: «Вы знакомы со смотрительницей Клайти Вержанс?»

«Да, знаком».

«И с Джулианом Бохостом?»

«Его я тоже знаю. В свое время он считался влиятельным, подающим надежды политическим деятелем».

«Но больше не считается?»

Каткар отвечал нарочито размеренным тоном: «Я расхожусь с ним во мнениях по нескольким важным вопросам».

«Как насчет Левина Бардьюса? И молодой особы по имени Флиц?»

«Об этих людях я ничего не знаю. А теперь, если вы не возражаете, я попытаюсь немного отдохнуть», – Каткар пробрался к своей циновке.

Уже через несколько секунд ливень прекратился. Наступила тишина, нарушаемая лишь шлепками тяжелых капель, скатывавшихся по листьям дерева. В воздухе повисло напряжение неизбежности.

Небо раскололось фиолетово-белым сиянием. Прошла одна долгая секунда, другая – и ночь взорвалась громом, откатившимся вдаль с недовольным ворчанием. Джунгли ответили небу скрежетом и верещанием, гневными рыками и мычащими упреками.

Снова воцарились тишина и давящее ощущение неизбежности – небо рассекла вторая, длинная и ветвистая молния, на мгновение озарившая ослепительным сиреневым светом все подробности тюремного лагеря. После второго удара грома ливень возобновился с прежней силой.

Глоуэн обратился к Чилке: «Ты сказал, что в сарае произошло что-то непонятное. Что именно?»

«Жизнь необычна сама по себе, – вздохнул Чилке. – Если смотреть на вещи с этой точки зрения, события в сарае могут показаться типичными и даже закономерными, хотя рядового обывателя они удивили бы чрезвычайно».

«Что случилось?»

«Прежде всего, йип в черной униформе снял мешок с моей головы. Я увидел стол, а на нем – аккуратно сложенную пачку документов. Йип приказал мне сесть, и я сел.

По-видимому, за мной кто-то наблюдал с помощью камеры, установленной напротив стола. Из динамика раздался голос: «Вы – Юстес Чилке, родившийся в Большой Прерии на Земле?»

«Да, – сказал я. – Так-то оно так, но позвольте спросить, с кем я разговариваю?»

Голос ответил: «В данный момент вы должны сосредоточить внимание исключительно на находящихся перед вами документах. Подпишите их там, где проставлена галочка».

Голос был резкий, искаженный электроникой и очень недружелюбный. Я сказал: «Надо полагать, не имеет смысла жаловаться на это похищение, представляющее собой вопиющее нарушение закона».

Голос ответил: «Юстес Чилке, вас привезли сюда по уважительной причине и с важной целью. Подпишите документы и не теряйте время!»

Я сказал: «Похоже, что я говорю с мадам Зигони – только с тех пор ваш голос стал еще противнее. Где деньги? Вы мне должны за шесть месяцев работы».

Голос настаивал: «Немедленно подпишите бумаги, или хуже будет!»

Я просмотрел документы. Первый передавал все мое имущество, без каких-либо исключений или оговорок, Симонетте Зигони. Второе письмо уполномочивало его предъявителя, кто бы он ни был, получить мое имущество. Третий документ, мне понравился меньше всего – это было завещание, назначавшее моей единственной наследницей и душеприказчицей опять же мою дражайшую подругу Симонетту Зигони. Я пытался протестовать. Я пытался тянуть время. «Если не возражаете, я хотел бы подумать, – сказал я. – Предлагаю вернуться на станцию Араминта и обсудить этот вопрос, как полагается в благовоспитанном обществе».

«Если вы дорожите своей жизнью, – откликнулся голос, – подписывайте!»

Никакие доводы на эту женщину не действовали. «Я подпишу, если вам так не терпится, – сказал я. – Но учитывайте, что мое имущество по сути дела сводится к той одежде, которая на мне».

«Вы забываете о редкостях, унаследованных вами от деда».

«Никаких редкостей там нет. Набитое чучело лося уже наполовину облезло. Небольшая коллекция минералов – буквально кусочки гравия с десятков разных планет. Несколько безделушек, пара ваз из лилового стекла. И еще какое-то барахло на полу в сарае. А, еще я помню довольно красивое чучело филина, с мышью в клюве!»

«Что еще?»

«Трудно сказать – грабители основательно прочесали содержимое сарая, и мне даже стыдно предлагать вам оставшееся».

«Обойдемся без дальнейших задержек. Подпишите бумаги и больше не мешкайте».

Я подписал три документа, после чего голос сказал: «Юстес Чилке, вы спасли себе жизнь, остаток которой вы проведете в размышлениях о своих издевательских манерах и насмешливом высокомерии, о своем оскорбительном невнимании к чувствам тех, кто мог бы вступить с вами в дружеские отношения».

Насколько я понимаю, мадам Зигони ссылалась на мое прохладное отношение к ее авансам в те дни, когда я занимал должность управляющего ранчо «Тенистая долина». Я сказал ей, что мог бы извиниться, если бы это чему-нибудь помогло, но она заявила, что время для извинений прошло, и что мне уже не избежать судьбы. Меня вывели наружу и столкнули в яму, где я сразу же погрузился в покаянные размышления. Уверяю тебя, мне было очень приятно услышать твой голос!»

«Ты не имеешь никакого представления о том, что именно она ищет?» – спросил Глоуэн.

«Надо полагать, какая-то из безделушек, оставшихся от деда Суэйнера, гораздо дороже, чем я предполагал. Жаль, что он не успел мне об этом сообщить».

«Кто-то должен что-то знать. Кто?»

«Гм. Трудно сказать. Суэйнер заключал сделки с самыми странными людьми – старьевщиками, ворами, антикварами, книготорговцами. Помню одного типа – он был приятелем, коллегой, конкурентом и сообщником деда одновременно. По-моему, они оба состояли членами Общества натуралистов. Этот тип отдал деду Суэйнеру коробку со старыми книгами и бумагами в обмен на набор перьев экзотических птиц и три маски погибших душ в стиле „панданго“. Если кого-то нужно расспросить о делишках покойного Суэйнера, трудно придумать кандидата лучше этого его приятеля».

«Где его найти?»

«Кто знает? Он попал в какую-то переделку в связи с незаконным гробокопательством и бежал с Земли. Его ищет полиция».

Обернувшись без очевидной причины, Глоуэн заметил бледное бородатое лицо Каткара – гораздо ближе, чем раньше. Было очевидно, что жмот из Стромы внимательно прислушивался к разговору.

По крыше забарабанил еще один ливень, продолжавшийся до тех пор, пока намек на влажные серые сумерки не оповестил о приближении рассвета.

Свет просачивался в небо, и стала видна вся полоса за частоколом. Четверо беглецов спустились из древесной хижины и стали пробираться вниз по склону через джунгли, обливавшие их потоками воды при каждом прикосновении к листу или стволу. Глоуэн шел впереди, за ним следовал Чилке – оба держали пистолеты наготове. Вскоре они прибыли к заросшему оврагу, но ложбина заполнилась сточной водой по пояс; перейти ее вброд было невозможно в связи с присутствием стремительно плававших в воде зубощелков. Глоуэн выбрал дерево повыше и срезал его лучом из пистолета так, чтобы оно упало поперек ложбины; образовался скользкий узкий мост.