Buch lesen: «На Другой стороне. Падение»

Schriftart:

Дизайнер обложки Самира Джендубаева

ISBN 978-5-4483-7785-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Давным-давно кругом был Мрак, веками стыл он в небе где-то,
Пока вдали, средь темноты, не появился лучик Света
Один всей ночи вопреки сиял без устали и жарко,
Тогда средь темной пустоты других звезд свет зажегся ярко
Сияй во тьме, храни свой Свет, и если Мрак затмит глаза,
В полете ты найдешь ответ, что Свет всегда внутри тебя
Вслед за одиноким огоньком свет тысяч звезд явился миру
С тех пор преобразился он, но Свет, что отдал свою силу,
Не растворился в мире том, он сохранился и стал ярче,
Все так же первым тем огнем нам жизнь даруя как и раньше
Сияй во тьме, храни свой Свет, и если Мрак затмит глаза,
В полете ты найдешь ответ, что Свет всегда внутри тебя
Не дай угаснуть силе жизни, пусть Свет ведет сквозь холод Мглы
Средь облаков и на земле храни его и береги
Давным-давно идет война, в ней гаснут Света очаги,
Но сколько б ни старалась Тьма, не победить ей все огни

I

Стражники Громового форта редко покидали пределы гор, повисших в воздухе на границе Басилеи, королевства эна из народа эферья. Со смотровых башен крепости им открывался вид на южный лес и на давно заросшие растительностью обломки мостов, некогда соединявших две земли эна¹ в единое целое. Граница Басилеи, которую охраняли эферья из Громового форта, пролегала вдоль гор и заканчивалась пропастью, переправиться через которую после разрушения мостов можно было только на крыльях. Помимо пропасти, что разделяла две территории, повисшие над мутным полотном барьера, живущих на них эна отделяли друг от друга и века междоусобной войны. В южном лесу по другую сторону пропасти начиналась земля народа арья, с которым у народа эферья общими были только страхи и суеверия.

Почти одинаково они благоговели перед барьером, над которым располагались все королевства и царства эна. Парящие пласты земли держались над серой гладью барьера, не прикасаясь к ее поверхности. Сами эна так же боялись дотрагиваться до барьера, поскольку в преданиях их народов, несмотря на разницу в языках, описывался опасный мир теней, расположенный на другой стороне. Для эна участь оказаться в мире теней и пройти их так называемый суд считалась страшным наказанием, почти равным смерти, ведь никто из пересекших границу барьера так и не смог вернуться назад. Уход к Свету казался предпочтительней, несмотря на то, что еще с древних времен многие эна сомневались, действительно ли умершие присоединялись к единому источнику Света, а не просто исчезали из мира живых раз и навсегда. Причина тягостных сомнений оставалась неизменной на протяжении веков для всех народов эна – причиной была Мгла.

Где бы ни жили эна и каким бы правителям ни служили, все они боялись Мглы. Свет жизни раздражал Мглу во всех ее проявлениях. Лишь в сражениях с ее порождениями, темными тварями, эна забывали, что были представителями эферья и арья, и потому могли объединить усилия для битвы с чудовищами. Монстры все чаще нападали на их деревни и города, уничтожали посевы и фермерские угодья. Не желая уподобляться чудовищам, солдаты двух армий старались придерживаться правил ведения боя и обращения с пленными. В случае нечаянного столкновения при угрозе Мглы, они должны были стоять плечом к плечу против темных тварей и лишь потом обращать оружие или магию друг против друга. Конечно, риск смерти от удара в спину оставался велик, ведь ни эферья, ни арья не считали друг друга благородными эна. Поэтому никто из солдат не улетал без разрешения командира Громового форта в одиночку за пределы крепости, а самоволка жестоко наказывалась работами в шахте, расположенной севернее горы.

Командир Раниеро не щадил подчиненных, следуя своим собственным правилам, нередко более строгим, нежели прописанный для солдат эферья устав. За соблюдением устава самим командиром бдительно, но чаще всего безуспешно, следил его заместитель Алистар. Алистар считал Раниеро слишком самоуверенным и ставил под сомнение его командирские способности, и потому пытался навязать ему свое обоснованное правилами мнение. К мнению Алистара, несмотря на свой самоуверенный характер, Раниеро всегда прислушивался, хотя все равно чаще поступал по-своему, доверяя инстинктам и чутью. Дружба, сложившаяся с годами совместной службы, помогала им находить компромиссы ради блага Громового форта, но возмущаться по поводу некоторых решений Раниеро Алистар не переставал даже тогда, когда уже было поздно что-либо изменить…

– Мечтаю увидеть твой рапорт генералу после этой вылазки! Ладно бы ты был просто солдатом, которого отправили на обмен пленника в земли арья! Где это видано, чтобы командир так рисковал собой по своей собственной воле? – все никак не унимался Алистар, продолжая начатый еще в форте спор с Раниеро. Отряд эферья покинул крепость, направившись в южный лес, и Алистар злился на летящего чуть впереди Раниеро, который решил возглавить отряд лично несмотря на всю опасность миссии.

– Я и есть простой солдат, – невозмутимо уверенным тоном ответил Раниеро. – Должность мало что меняет в службе. Только обременяет. Например, занудными заместителями, – не скрывая улыбки в голосе, добавил он, взглянув на недовольного Алистара.

– Другой бы заместитель уже давно бы нажаловался на тебя в столицу!.. – начал было Алистар, как вдруг среди темного массива деревьев проступил силуэт величественного сооружения с высокими колоннами и огромным куполом. Осмотрев территорию перед храмом, Алистар продолжил возмущаться, но уже по другому поводу:

– Я же говорил, что их будет больше! – сердито произнес Алистар, осмотрев превосходящий числом отряд арья перед храмом.

– Я же приказал тебе остаться в крепости, – парировал Раниеро, направив взгляд на отряд арья. – Случись что со мной, тебе управлять фортом, а ты здесь. Не по уставу ведь.

Алистар сдержал гнев, но про себя все равно возмутился поводом, который Раниеро выбрал для иронии. Алистар давно обещал нажаловаться на Раниеро в столицу, но со временем тема жалобы стала не более чем шуточной угрозой. К тому же, несмотря на устав, Алистар не хотел ждать плохих вестей в Громовом форте, поэтому решил проследить за ситуацией, чтобы в случае чего защитить безрассудного командира от опасности, раз не вышло предостеречь от нее доводами разума.

Встав перед входом в храм, солдаты арья хмуро взирали на приближающихся эферья, пристально следя за каждым их движением. Вооруженные и с факелами в руках, они были напряжены и воинственно настроены, а некоторые, как догадался Раниеро, стерегли кого-то, кто находился в храме. Жестом дав команду своему отряду приземляться, Раниеро первым спикировал на открытый участок земли перед арья и с хмурым видом уставился на пленника. В разноцветных глазах пленного эна застыл страх, а седеющие волосы словно побелели еще больше. При виде Раниеро пухлый эферья разволновался и попытался было встать с колен, на которые его усадили в ожидании отряда из крепости, но сделать это не позволили стоящие по бокам арья.

Приземлившись рядом с Раниеро, Алистар обвел арья сердитым взглядом, а потом испытующе взглянул на Раниеро, ожидая его реакции. Казалось, арья не собирались начинать разговор о передаче пленного первыми, но и Раниеро отчего-то молчал. К своему удивлению, Алистар заметил в зеленых глазах Раниеро невозмутимое спокойствие, которого сам Алистар не разделял. С тревогой осмотрев арья, Алистар также стал выжидать, не решаясь произнести ни одного слова вслух, пока вдруг стража перед храмом не расступилась, а на открытую площадку перед храмом не вышел самый рослый из всех арья.

На нем не было доспехов, словно арья хотел показать, насколько могучего он был телосложения и бесстрашного нрава, учитывая количество шрамов, оставшихся на его темной коже. Длинную в пол красную набедренную повязку держал широкий украшенный камнями пояс, а в руках незнакомец держал тяжелый изогнутый меч. Раниеро невозмутимо гордо вздернул подбородок, сделав несколько шагов вперед, и остановился на почтительном расстоянии от арья, вскинувших свое оружие. Солдаты за спиной Раниеро сделали то же самое, но действовать им не пришлось. Раниеро жестом запретил агрессивно реагировать на арья, а потом демонстративно спокойно заложил руки за спиной.

– Я командир Раниеро. Мы принесли то, что вы просили, – произнес он на наречии арья. – Отпустите пленника и получите эликсиры.

– Не думал, что увижу здесь командира летучих мышей, спрятавшихся от нас в горе, – произнес на языке эферья рослый воин-арья. Солдаты за спиной Раниеро встрепенулись и зашевелились, сердясь из-за оскорбления, но Раниеро, поразмыслив, неожиданно для своих подчиненных криво ухмыльнулся. Он понимал, что говорит с одним из военных вождей арья и потому не мог допустить пролития света, равно как и не мог упасть в грязь лицом перед противниками и своими собственными солдатами.

– Все лучше, чем командовать полевыми мышами, – обведя всех арья насмешливым взглядом, Раниеро со вздохом продолжил:

– Благо в нашей горе они не водятся, сколько бы ни старались в нее пролезть…

Воин-арья оценил слова Раниеро и вдруг громко усмехнулся.

– Я – Абаур! – представился он, выпятив вперед грудь. – Положите здесь эликсиры! Мы отпустим пленника, когда увидим лекарства, – властным голосом потребовал Абаур.

Раниеро неторопливо обернулся к Алистару и одними глазами потребовал вынести вперед ящик с эликсирами жизни и маны, который стражники принесли с собой из Громового форта. Алистар ответил на немой приказ командира сердитым взглядом, но все равно его исполнил, вместе с одним из солдат положив ящик напротив пленного. Открыв крышку, Алистар встал позади Раниеро, неожиданно для себя засмотревшись на темноволосую воительницу арья из свиты Абаура, которая подошла к ящику по его немому приказу. Проверив банки с эликсирами, она кивнула Абауру и взглянула на внимательно следившего за ней Алистара. Выпрямившись, арья грозно уставилась на Алистара своими темно-карими глазами, и Алистар вдруг невольно смутился от того, что залюбовался незнакомкой.

– Отпустите пленника, – жестко потребовал Раниеро. Абаур кивком приказал своим солдатам отпустить седовласого эферья. Арья подняли пленника на ноги и сняли волшебные оковы с его рук. Потерев запястья, освобожденный из плена эна бегом направился к стражникам Громового форта. Раниеро собирался поговорить с ним по возвращении в крепость, и потому не стал даже улыбаться в ответ на благодарный лепет.

– Спасибо, командир! – произнес спасенный эферья сиплым от волнения голосом.

Раниеро ничего не ответил и даже не взглянул на освобожденного пленника. За спиной раздался недовольный голос Алистара:

– Вечно с тобой какие-то проблемы, Тодор! – прорычал тихо Алистар, недобро сверкнув синими глазами, и отвел Тодора чуть дальше от арья в сторону поджидающих их стражников эферья.

– Возвращаемся в форт! – приказал Раниеро, и когда его подчиненные начали проявлять крылья за спинами, чтобы взлететь в воздух вместе со спасенным Тодором, Абаур вдруг снова заговорил:

– Так это ты одолел Издубара? – спросил Абаур, оценивающим взглядом осмотрев Раниеро.

Раниеро невольно задержался на месте, обернувшись к Абауру. Сражение близ Громового форта, когда арья под предводительством вождя Издубара чуть было не захватили крепость при старом командире эферья Фероксе, стало поворотным моментом в жизни Раниеро. Тогда он и занял пост Ферокса, не дав арья пройти границу Басилеи. Несмотря на победу в том бою и ее последствия в виде повышения, услышав старое имя павшего соперника, Раниеро заметно посерьезнел и даже разозлился.

– Надеюсь, это будет наша последняя встреча, – холодно произнес Раниеро, кивнув на прощание Абауру, и взмыл за солдатами эферья в небо.

Заметив, что Раниеро отстал от отряда, Алистар поровнялся с ним в полете, взглянув на еще караулящих у храма арья. Абаур, проследив за солдатами эферья, скрылся в стенах храма вместе со своей свитой, в которой была смуглая арья-воин. На миг задумавшись, Алистар слегка встряхнул головой и внимательно взглянул на Раниеро.

– Что сказал Абаур? – спросил Алистар.

– Что арья не забыли прежние обиды и, возможно, скоро снова на нас нападут, – ответил Раниеро, не глядя на Алистара, и направился возглавить процессию, перелетев в начало колонны.

Вернувшись в Громовой форт, Раниеро первым делом решил разобраться с Тодором. Ученый-лекарь вынудил их рисковать своими жизнями на вражеской территории, и сам чуть было не погиб, покинув форт без разрешения. Поэтому, стоило Тодору приземлиться на смотровой площадке, как Раниеро тут же накинулся на него, схватив за воротник мантии:

– Когда я говорил, что не против твоих экспериментов, я не имел в виду вылазки в южный лес! – возмутился Раниеро, встряхнув опешившего Тодора так, что седой лекарь чуть не упал.

– Командир, я искал редкие травы, – попытался оправдаться Тодор, – Они должны были лечь в основу нового снадобья! Я не думал, что меня поймают так близко от форта!

– Чтобы вылечить солдат, не нужны особые снадобья! А мне не нужны лишние проблемы! – толкнув Тодора, Раниеро махнул рукой, приказав стражникам схватить лекаря. – Работа в шахте поможет привести мысли в порядок и напомнит о прямых обязанностях! Присоединишься к тем часовым, что выпустили тебя без моего ведома!

Смотря как стражники уводят Тодора, Раниеро, взмыв на крыльях в сторону северной части форта, не сразу заметил, что Алистар остановился рядом.

– Если есть угроза нападения на форт, надо предупредить генерала, – уверенно, но тихо, чтобы их не услышали удаляющиеся на посты солдаты, заявил Алистар.

Раниеро стиснул зубы и направился через выход со взлетной башни внутрь крепости, стремительным шагом пересекая лестницы и коридоры, ведущие вглубь форта. Алистар не отставал, преследуя Раниеро до массивных дверей, которые сам и закрыл, стоило Раниеро первым зайти в просторный кабинет. Во главе кабинета стоял рабочий стол, освещенный спифами, по периметру располагались забитые доверху шкафы и сундуки с военными трофеями, картами и оружием. Как только Раниеро приблизился к столу, в ярком свечении почтового ящика по правую руку от него возник небольшой свиток. Заметив королевскую печать, Раниеро закатил глаза.

– Все же нажаловался на меня, не так ли? – проворчал он, бросив недовольный взгляд на Алистара.

– Если бы я действительно написал жалобу, то предоставил бы ее до отправки тебе на подпись, – усмехнулся Алистар, снимая с головы шлем, и оправил короткие русые волосы. – Да и кому, Свет мне в глаз, жаловаться? Твоему другу генералу Вителиусу, который и назначил тебя на пост?

Взяв свиток в руки, Раниеро сломал печать и раскрыл послание. Читая, он медленно прошел к рабочему столу, а потом переменился в лице и опустил свиток.

– Если жалобу написал кто-то из капитанов или солдат, я могу отправить письмо в замок, опровергнуть претензии… – заметив перемены в лице Раниеро, осторожно произнес Алистар, напряженно ожидая, что тот скажет.

– Меня вызывают в Сердце Басилеи… – произнес Раниеро, еще не зная, что думать о послании. Он снял с головы шлем, взъерошив короткие пепельно-русые волосы, и с усмешкой добавил:

– Похоже, что сбылась твоя мечта, Алистар, ты новый командир Громового форта.

***

Линтон всегда считался эталоном городской инфраструктуры и социального обеспечения граждан. Ни в одном другом городе Альянса продовольственной и энергетической политики или в сокращении АПЭП не было столь щедрого финансирования на нужды жителей, несмотря на то, что уровень жизни во всех городах АПЭП был более чем высокий за счет многолетнего экономического роста. АПЭП предполагал единое управление и единый подход к решению многих первостепенно важных вопросов, среди которых всегда было обеспечение жильем, образованием и работой. Поэтому беженцы так стремились перебраться через границу Альянса, где они могли оказаться в безопасности, комфорте и достатке.

Когда только начиналась политика помощи иммигрантам, большинство жителей АПЭП и не предполагало, какие масштабы примет война с террористами, любыми средствами и методами, захватывающими власть в слабо защищенных городах юга. Из-за войны появились новые территориальные границы, где по разные стороны баррикад вооруженные силы АПЭП и разрозненных южных стран сражались против террористов. Но опаснее пограничных столкновений оказались культурные противоречия: к приезжим в Альянсе старались относиться с пониманием, но традиции и национальные ценности постепенно превращались из повода для гордости и взаимного уважения в повод для уличных драк, тяжелых преступлений и митингов, проводимых у стен Парламента.

Примером ухудшения общественного благополучия и доверия между гражданами стали изменения в законах. Когда Джеймс Брент только готовился стать полицейским, защитникам правопорядка выдали новую темно-синюю полицейскую форму в виде удлиненного кителя из пуленепробиваемого, непрокалываемого материала и разрешили на свое усмотрение применять оружие в крайних случаях, угрожающих жизни и здоровью законопослушных граждан. С тех пор полицейских боялись как огня, поскольку по другому закону, лишь они имели право носить оружие в пределах столицы АПЭП. Линтон сильно поменялся, перестав быть местом мечты и реального достатка, и превратился, по сути, в осажденный город. Многие жители Линтона так боялись, что разделят незавидную участь горожан на пограничных территориях АПЭП, где селились беженцы, что стали пренебрежительно относиться даже к тем приезжим, которых знали не первый год.

Поступив на службу, Джеймс со временем привык к непрерывному потоку сообщений о преступлениях. Он неоднократно вмешивался в разгорающиеся опасные споры между жителями Линтона и переселенцами, нередко рискуя собственным здоровьем, а в удачные дни успевал на места происшествий до напрасных драк и возможного кровопролития. Обычной идентификации личности через полицейские электронные очки и детальных расспросов хватало, чтобы горожане опомнились и почувствовали над собой незримую руку закона.

Пока Джеймс следил за порядком в выделенном секторе, он невольно печалился заметным переменам. Дети стали редко играть на улицах, горожане не любили гулять в общественных местах, а праздничные прогулки превращались в столкновения. Наступившей хмурой осенью настроение людей становилось таким же пасмурным, и никто не замечал ярких красок садов и общественных парков, за которыми старательно ухаживали городские службы.

Проезжая мимо одного из парков, освещенных огнями вечерних фонарей, Джеймс увидел небольшую группу подростков, при виде полицейской машины вдруг разбежавшихся в разные стороны. С хмурым видом припарковавшись у обочины, Джеймс быстро вышел из машины и увидел, что у входа в парк лежал избитый темнокожий мальчишка не старше десяти лет. Дети постарше разбили ему губу и рассекли бровь. Попытавшись было помочь мальчику встать, Джеймс удивленно убрал руку, когда ребенок резко отпрянул от него в сторону и прижался к ограде парка. В его потертой старой одежде виднелись дырки, грязь давно превратила белые кроссовки в жалкое подобие обуви, но больше всего Джеймса задел взрослый взгляд карих глаз. Мальчику было больно, но он не плакал и, несмотря на свое состояние, не собирался так просто доверять незнакомцу, пускай тот и был в полицейской форме. Проверка личности через сканер очков могла еще больше напугать пострадавшего мальчика, и Джеймс решил пойти другим путем, присев перед ним на корточки.

– А ты молодец, что вытерпел их удары, – произнес уверенно Джеймс, – достанься так кому-то из них, наверняка бы разрыдались в три ручья.

Мальчик еще тяжело дышал, но, казалось, успокоился, а в карих глазах мелькнула задорная искра. Заметив перемены в настроении ребенка, Джеймс коротко улыбнулся и вновь протянул мальчику руку, чтобы помочь ему встать.

– У тебя идет кровь, а у меня в машине есть средство, чтобы обеззаразить ранки, – сказал Джеймс.

Не сразу взяв протянутую руку, мальчик встал на ноги и побрел за Джеймсом к его машине, с опаской озираясь по сторонам. Кто-то с пренебрежением смотрел на них из окон близлежащих домов, а одна домохозяйка, грозно сверкнув медового цвета глазами, громко возмутилась происходящим, когда увидела, что полицейский решил помочь мальчику вместо того, чтобы его арестовать. Даже бредущие вдалеке прохожие оборачивались на них, кто с любопытством, кто с нескрываемым презрением, и от этих взглядов мальчику стало не по себе. Джеймс тем временем игнорировал недоброжелательные взгляды, хоть и явственно их чувствовал. Он открыл дверцу машины и уверенно указал ребенку на пассажирское сиденье. Запрыгнув внутрь и устроившись в салоне лицом к стоящему на улице Джеймсу, мальчик забыл о неприятных взглядах и начал рассматривать панель управления округлившимися от интереса глазами.

– Как тебя зовут? – спросил Джеймс, вытаскивая аптечку с блестящей надписью «Инноген».

– Фараи, – ответил мальчик, внимательно взглянув на Джеймса и антисептик, которым тот принялся обрабатывать его разбитую губу и кровоподтек на брови.

– А меня Джеймс… Потерпи, сейчас пройдет, – произнес Джеймс, беспокоясь, что ребенок сорвется с места, чтобы не чувствовать боли.

– Я уже не первый раз дерусь, – улыбнулся Фараи.

– Ну, раз ты не первый раз дерешься, значит, нам будет о чем поговорить по пути к тебе домой, – наставническим тоном заявил Джеймс, вернув аптечку на прежнее место. – Пристегнись!

Джеймс захлопнул дверь, обошел машину и сел за руль.

– Где ты живешь? – спросил он, следя за дорогой, когда машина тронулась с места.

– В приюте, – ответил Фараи. – Я хотел собрать деньги и купить еду для себя и остальных в парке, но не успел.

– Собрать деньги? – удивился Джеймс. – Приюты финансируют, у вас должно быть много и еды, и одежды…

– Наш приют жил за счет благотворительности… Теперь нет, – пожав плечами, ответил Фараи, глядя в окно на город. Посмотрев на мальчика, Джеймс слегка качнул головой, продолжив следить за дорогой.

– Значит, ты голодный, не так ли? – поинтересовался он нейтральным тоном.

Фараи кивнул.

– Очень. Но у меня нет денег, чтобы покупать еду, я ничего не смог собрать из-за тех мальчишек, – честно признался Фараи, на что Джеймс усмехнулся.

– Зато у меня есть. Пока меня не вызвали по работе, надеюсь, успеем купить что-то твоим друзьям в приюте, согласен? – спросил Джеймс, с улыбкой взглянув на Фараи.

Казалось, Фараи сначала не поверил в то, что услышал, а потом заулыбался и так сильно закивал, что Джеймс невольно рассмеялся.

– Отлично, тогда едем в кафе, – сказал он, включив в панели управления навигатор, и выбрал ближайшее к ним заведение.

Когда за окном показалась вывеска кафе «Алхимик», Фараи снова взглянул на Джеймса, словно ожидая разрешения покинуть машину. Кивнув, Джеймс вышел из машины сам и внимательно осмотрев улицу, повел Фараи под крыльцо здания.

Стоило ему открыть двери, как они почувствовали запах сладкой выпечки и кофе. За рядами столиков расположился прилавок, заставленный самыми разными кулинарными шедеврами от небольших кексов и пончиков до тортов и большого ассортимента мороженого с разной начинкой. Подбежав к прилавку, Фараи засмотрелся на продукцию кафе, совсем забыв о владельце заведения. Пухлый и седовласый мужчина в фартуке, увидев ребенка, сразу же замахал на него руками.

– Здесь тебе нечего делать! Убирайся! Кыш! – заголосил он, но когда заметил Джеймса, обратился к нему со скорбной миной:

– Офицер! Выведите этого оборванца из моего кафе! Он отпугнет моих клиентов!

Расстроенный Фараи встал рядом с Джеймсом, виновато поникнув головой.

– Кажется, вы и без него их успешно отпугнули, – бегло осмотрев пустое заведение, произнес Джеймс, удивленный поведением продавца.

– Я не обслуживаю бедняков! – воскликнул седовласый мужчина, поправив очки на носу. Недобро сверкнув разноцветными глазами, мужчина начал резко протирать прилавок от грязных следов на стекле, оставшихся после Фараи.

– Иди-ка, сядь… – не глядя на Фараи, тихо сказал Джеймс, легонько подтолкнув мальчика в сторону столиков.

– Эй! Я же сказал! Вы что делаете?! – возмутился продавец. В ответ Джеймс коснулся очков, быстро просканировав лицо мужчины, и вскоре иронично усмехнулся.

– А вы немного похудели, надо сказать, мистер Эрол Вилфрид, – произнес Джеймс, рассмотрев фотографию профиля в полицейской базе данных. – Видимо, дополнительный доход сократился… Распространение наркотиков? – риторически спросил Джеймс, выключив показ данных на очки, и глумливо улыбнулся. – Кажется, я чувствую подозрительный запах. Вы ведь живете этажом выше? Не против, если я проверю помещение?..

– Что?.. Да как вы… – промямлил Вилфрид, со страхом в глазах уставившись на Джеймса. – Я уже давно этим не промышляю! – прошипел он, наклонившись над прилавком.

– Тогда только от вас зависит, что я унюхал, запах специй или наркотиков, – невозмутимо заявил Джеймс.

– П-присаживайтесь, – выдавил из себя Эрол, взяв с прилавка меню. Джеймс улыбнулся и сел за стол рядом с Фараи. Мальчик все еще выглядел расстроенным, но при виде меню сразу забыл о произошедшем инциденте. Сделав заказ, Джеймс откинулся на спинку стула и заметил в верхнем углу телевизор.

– Не могли бы вы сделать звук громче? – попросил Джеймс, указав на экран, где начинались вечерние новости. Вилфрид молча прибавил звук, нажав кнопку на пульте, и ушел на кухню.

«…о политике, – вещал ведущий новостей. – Приближающийся день очередной сессии Генеральной Ассамблеи Альянса продовольственной и энергетической политики – самое ожидаемое событие года для АПЭП, как гласят заголовки первых страниц многих известных мировых изданий СМИ. Такое острое внимание объясняется предположением, что на съезде впервые с двухтысячного года будет обсуждаться принципиально новая редакция резолюции, известной как „Декларация тысячелетия“, которая должна будет изменить политическую конъюнктуру АПЭП…»

Вернувшись с подносом с чаем и булочками, Вилфрид с демонстративно недовольным видом уложил все блюдца и тарелки на стол перед Фараи и Джеймсом.

Тем временем ведущий телевизионных новостей передал слово репортеру, работающему на границе Альянса:

«…Да, как вы можете видеть, беженцы находятся в нечеловеческих условиях, – сказал репортер, пока его снимали на фоне рядов палаток и столпившихся неподалеку южан, с опаской поглядывающих на сотрудников СМИ. – Лагерь образовался сам собой, когда пограничные войска Альянса заблокировали пропускной пункт в целях безопасности, чтобы не пропустить на территорию АПЭП террористов, маскирующихся под мирных горожан…»

Джеймс не обратил внимания на угрюмое лицо Вилфрида и лишь кивнул ему в знак благодарности, неотрывно глядя на экран телевизора. Вилфрид фыркнул и ушел к прилавку готовить оставшуюся часть заказа, а Джеймс продолжил неотрывно смотреть новости. Он сочувствовал пострадавшим из-за войны людям, но стоило в кадре промелькнуть военным АПЭП, стерегущим высокую ограду, которая отделяла лагерь беженцев от пограничного пункта, как вдруг Джеймс переменился в лице, заметно помрачнев.

«Многие политики уже выступили с заявлениями, что в сложившихся военных условиях необходимо принимать особенные меры по достижению желаемого мира всеми сторонами конфликта, что невозможно при разрозненном подходе к вопросу. Участники Альянса на состоявшейся вчера пресс-конференции согласились, что необходима взаимопомощь не только правительств, но и действующих на международном уровне компаний и организаций. В условиях войны с террористическими формированиями, распространяющими свое влияние у самых границ АПЭП, вопрос гуманитарной помощи пострадавшему населению становится первым в повестке дня. С резкой критикой относительно жестоких военных операций выступает оппозиция и национальные…»

– Где-то там мой папа, – грустно произнес Фараи, держа в руках булку. Вспомнив о чем-то своем, мальчик перестал есть. Джеймс отвлекся от экрана телевизора, на котором показали крупным планом руководительницу фонда «Инноген» на пресс-конференции по поводу происходящих на юге событий. Медового цвета глаза женщины были полны уверенности, и говорила она властным тоном, но вслушиваться Джеймс не стал, взглянув на опечаленное лицо Фараи.

– Не пропустили?.. – спросил Джеймс.

Фараи кивнул.

– Меня бы тоже не пропустили, но я болел, и меня пожалели какие-то тети из благотворительного фонда, – ответил Фараи.

Сочувственно улыбнувшись, Джеймс пододвинул к Фараи чашку с горячим шоколадом.

– Фонд «Инноген». Там работает моя сестра, – сказал Джеймс.

– Значит, вы оба хорошие, – произнес уверенно Фараи, грея руки об чашку. – Жалко, что таких здесь мало… – добавил он, подняв боязливый взгляд на все еще угрюмого владельца кафе.

Выполнив весь заказ, Вилфрид положил на прилавок пакет с булочками и прочими сладостями, которые Джеймс собирался забрать на вынос. Джеймс встал из-за стола и отошел к прилавку, чтобы оплатить счет, а потом повел доевшего все до последней крошки Фараи на улицу, вручив ему пакет сладостей для других детей из приюта.

Они сели в машину, Джеймс отъехал от кафе и набрал по коммуникатору в панели управления машины короткое сообщение о подозрительном продавце. Заметив текст сообщения на дисплее, Фараи удивленно улыбнулся. Джеймс подмигнул мальчику и отправил послание в ближайший полицейский участок.

– Лишним не будет, – улыбнувшись, сказал Джеймс. – Теперь пора делиться сладостями. Где ты живешь?

Фараи назвал Джеймсу адрес, и спустя полчаса они были в одном из самых густонаселенных переселенцами кварталов. Не удивляясь озлобленной реакции прохожих на помеченную полицейскую машину, Джеймс доехал до указанной Фараи двери и открыл дверцу машины, чтобы выпустить ребенка из салона. В тот же момент из дома навстречу им выбежала испуганного вида темнокожая женщина. Схватив Фараи, она заговорила с ним на своем языке, но Джеймс смог понять по ее удивленным карим глазам, что она спрашивала о визите полицейского, ссадинах на лице мальчика и пакете из кафе. Решив, что мальчика встретила хозяйка приюта, Джеймс остался в стороне и дождался, когда она убедится, что ребенок в порядке.

– Спасибо! – помахав рукой на прощание, Фараи побежал в дом, а женщина осталась стоять на месте.

– Спасибо и от меня, – положа руку на сердце, сказала незнакомка.

Джеймс кивнул, а потом, задумавшись, вытащил из кармана блокнот, быстро начеркал на листке имя и номера телефонов и отдал листок женщине.

– Если вдруг понадобится какая-то помощь или Фараи снова будет драться, дайте знать. И не давайте ему попрошайничать. Боюсь, в следующий раз это может плохо кончиться. Второй номер – это социальная служба, быть может, приютом заинтересуются и…

1.Авторское прочтение названий и личных имен указано в глоссарии и списке имен в конце книги.