Записки кисейной барышни

Глава 1

Однажды, проходя мимо киоска, Ива увидела симпатичный блокнотик, на котором красивыми золотыми буквами было написано «Записная книжка женщины». Сюда она решила записывать самые умные мысли, которые приходят в голову. Но, почему-то, если до появления блокнота они хотя бы изредка наведывались, то с его приобретением, визиты наносить, вообще, прекратили. Либо навещали такие, что умными их не назовешь.

Все свои изречения она называла коротенько – записки.

Записки.

«Много раз у меня была возможность поменять свое имя. В детстве я умоляла маму, чтобы она меня переназвала и присвоила обычное имя— Танька или Ленка. Мама ответила:

– Вот, будешь получать паспорт, тогда и назовешь себя как хочешь.

Когда я родилась, в роддом пришла работница ЗАГСа и стала опрашивать родительниц как они назовут своего ребенка.

– Эвелина, – сказала мать.

Женщина, хоть и была глуховатой, но лишних вопросов не задавала. Поэтому стало сюрпризом свидетельство о рождении Ивалены. Со временем к имени я привыкла и ничего менять не захотела. Поэтому называли все по-разному. Кто – Ива, а кто – Лена.

В младенчестве меня обучали:

– Маму зовут – мама Нина. Бабушку зовут – баба Нина.

– А деду Вову тоже зовут Нина? – решила уточнить я.

Естественно, с таким именем – только в пианистки. Я окончила детскую музыкальную школу, но в дальнейшем с музыкой меня ничего не связывало. Круглая отличница по всем предметам, в том числе и по поведению. А если добавить, что писала стихи о несчастной любви и попытка объяснить свои неудачи с философской точки зрения, то ничего удивительного, что прозвище „кисейная барышня“ всегда сопровождало меня. Хотела записывать умные мысли. Ау! Вы где бродите?»

Позже стала ходить на каратэ и добиваться других побед. Когда Ивалена заняла какое-то место на Олимпиаде по математике, классная руководительница, наконец-то, отстала со своими нравоучениями, что, мол, «умные девочки не занимаются бандитскими видами спорта», (какими преподавательница считала занятия каратэ).

Возможно, правда в ее словах присутствовала. Ивка посещала секцию вместе с братом, моложе ее на три года. Получив по заветному поясу, дети почувствовали себя уверенней, защищенней. В лихие девяностые без этого— никуда. Тренер имел пару киосков. Когда один из них сожгли конкуренты, он обратился к ученикам:

– С завтрашнего дня будете по очереди охранять важный объект, – распорядился он.

По странному стечению обстоятельств стратегический объект оказался его киоском, в котором продавалась жевательная резинка и сахарная вата. Такое решение возникло в его коммерческой голове от желания сэкономить на сторожах.

Дети порадовали своих родителей, что теперь часть ночи они будут выполнять ответственное задание. На этом родительской волей тренировки прекратились.

Ивалена никогда не огорчала родителей. Отец с большим удовольствием ходил на родительское собрание и купался в лучах славы, пока нахваливали и ставили в пример его дочь.

Когда на выпускном вечере вручали аттестат, грамоту и благодарность родителям, рядом сидящая мать одноклассницы, не радующей семью особыми успехами, произнесла со вздохом:

– Везет же некоторым: красавица, умница, талантливая. А моей— только в поломойки.

Она еще помнила тот позор, когда ее доченька не пожелала утаить свои сокровенные мечты и в пятом классе в сочинении на тему «Кем ты хочешь стать?» написала: «Проституткой, потому что они много зарабатывают».

Но судьба – непредсказуемая дама. Та девочка удачно вышла замуж и переехала жить за границу. А Ива, легко поступив на бюджет и окончив университет, не могла трудоустроиться по специальности. Да и в личном плане отчего-то не везло. Те, кто ей нравились, не обращали на нее внимания. А кому она нравилась, не вызывали интереса у нее.

Нет, она не была слишком привередливой и с завышенными требованиями, просто понимала: с этим человеком не по пути.

Почему-то запомнилась первая детская безответная любовь. В первом классе ей нравился Дима Сидоров— белобрысый очкарик с вечно мокрым носом. Но он был, как и она, отличником. И очень умным. Но о ее страданиях Дима так и не узнал. Вскоре их семья переехала в другое место. Остались лишь воспоминания.

В классе девятом девушка влюбилась впервые по-настоящему в единственного красавчика в классе. Сережа Коча был и прекрасен лицом, и высок, и, что немаловажно— начитанным. В то время те, кто читал в свое удовольствие Харуки Мураками, для которого «писать так же естественно, как и дышать», или классиков Серебряного века, считались очень развитыми и способными на подвиги парнями. Но учился Серега слабо, чаще всего выезжал на том, что списывал у других.

Обнаружив записки, брат, нисколько не раскаиваясь, прочитал и сделал вывод:

– Влияние Достоевского. Пока своим умом дойдешь, что он там написал, окончательно станешь идиотом.

– На святое не замахивайся! – заступилась за обожаемого писателя сестрица.

– А то опять начнется слезный поток? – напомнил братец одну историю.

В подростковом возрасте Ива зачитывалась Достоевским. Когда из светелки— так все называли ее комнату, донеслись сначала всхлипывания, а потом несмолкающие рыдания, вся семья забеспокоилась.

– Надо узнать, что там произошло, – вызвалась мать.

– Что тут непонятного— любовь, – стал отговаривать братишка.

Однако, вой не прекращался.

– Это что за несчастная любовь, если так голосят? – недоумевала Лилия Александровна.

Дочь она застала с книгой в руке.

– Что случилось? Всякое бывает, не надо отчаиваться, – пыталась она успокоить свою кисейную барышню.

– Подумаешь! Не будет Коча, найдется какой-нибудь Чмоча, – утешил Влад.

– О чем вы? – удивилась непрошенному визиту родственников Ива.

– О твоих рыданиях, – в один голос ответили мать и сын.

– Алешу жалко, – вновь залилась слезами девица.

– Какого Алешу? – удивился Влад, – его же Серегой зовут.

Он всегда находился в курсе сердечных тайн сестры.

– Карамазова.

– Кого? – удивился братик, – не знаю такого.

– Наверное, новый одноклассник, – сделала вывод мать.

– Это из «Братьев Карамазовых». Знаете, что он сказал…

– Не знаем и знать не хотим, если до слез довел, – тут же нашелся брат, представив чтение вслух. Друзья, уже от свиста на крики перешли— гулять зовут.

– Да разве можно так над книгами рыдать? Можно понять, когда на индийском фильме все страдают— для того и шли. Понять можно, если горе случилось или палец порезала. Но всерьез воспринимать слова вымышленного героя – это уж слишком, – недоумевала Лилия Александровна.

– Достоевский так тонко описывает человеческие взаимоотношения…

– Ни одну книгу его до конца так и не смогла я дочитать – скукотища, слог тяжелый, – прервала она дочь, – то ли дело – Лесков.

Но Ивалена, пока не перечитала все романы Федора Михайловича, не успокоилась.

– Что за иезуитский стиль изложения? Попонятней нельзя писать? – возмущался брат не только стилем изложения, но и неразборчивым почерком сестры, изучая ее «записки».

– Но я же пишу для себя, а не для посторонних. Сама я все понимаю. Это что за манеры – совать нос в чужие письма? – пыталась вразумить она брата.

– Если ты сама себе пишешь, значит, не чужие, – сделал вывод братец.

– Мне что, амбарный замок на «записки» вешать, чтобы не читали посторонние? – Ива не любила, когда в ее тайны кто-то сует нос.

– Если так же с Кочей разговариваешь, то ничего удивительного в том нет, что он обегает тебя десятой стороной, – обиделся любопытный парнишка.

– Зато ты у нас никого не обегаешь. Они сами за тобой стадами носятся, – напомнила сестра.

Так и было. За миловидным братцем девчонки стали бегать лет с двенадцати, дарили ему подарки, писали записочки, носили портфель из школы до самой двери.

Ивалена с Владом по-настоящему были привязаны к друг другу как близнецы. Она, как старшая сестра его опекала, всюду сопровождала и защищала.

Когда ей сообщили о рождении брата, она то и дело подгоняла мать:

– Чего ты сидишь? Иди в роддом! Мы в детском саду посовещались и решили, что пораньше нужно туда идти, а то разберут всех красивых и подсунут нам не понять что.

В положенный срок появился братик с рыжими волосами. Придя из сада, сестра на цыпочках подошла к кроватке младенца и внимательно посмотрела на него.

– Красивый. Золотой, – одобрила она его. – А когда он со мной играть будет?

– Как подрастет, воспитанным станет, – ответила мать.

И Ива первым делом, возвратившись с садика, начинала заниматься воспитанием брата. Она показывала свои любимые книжки, к четырем годам уже их могла читать. Учила брата разговаривать. Когда он произнес «мама», решила, что малыш получил достаточно знаний, чтобы подумать о будущем.

– Когда Влад вырастет, я на нем женюсь, – сделала она однажды вывод.

– На родственниках не женятся, – объяснила мама, – у Влада будет своя жена, а у тебя свой муж.

– Интересно, как воспитывать, так я, а как жениться на воспитанном Владе, то другая? – рассудила Ивка.

В детстве она была очень забавной.

– А что это ты делаешь? – зашла как-то в гости материна знакомая.

Ива поразилась глупому вопросу: неужели не видит, что она играет. Почему – то в куклы она играть не любила, хотя у нее их было много. В основном – красивые немецкие.

– А что у нас там? – засюсюкала гостья.

– Казенная квартира, – ответил ребенок.

– Какая умная девочка! – пришла в умиление тетя Света, – она даже знает о казенных квартирах!

Ей захотелось услышать истину из уст младенца, и она поинтересовалась, что девочка имеет в виду.

– Коза у меня там живет, – развернула Ива из платочка пластмассовую козу.

Ивочку, за ее рассудительность, смышленость и вежливость, особенно обожали все пожилые женщины в округе. Поэтому в кармане у нее всегда находилась подаренная конфетка для братика.

Брат безоговорочно подчинялся сестре. И частенько, именно она, становилась инициатором их проказ.

– Расскажи что-нибудь из нашего детства, – просили дети, и мать, в который раз вспоминала.

– Иве было года четыре, Влад только начал ходить. Я побежала в магазин за хлебом, а вы остались дома одни. Меня не было с полчаса. Прихожу и застаю картину: Ивка в моем фартуке, вся в муке, а у Влада даже на голове тесто. Оказывается, решили сюрприз сделать и испечь прянички. Перебили с десяток яиц, высыпали все сухое молоко, которое приняли за муку. И вымешивали тесто на Ивкиной кровати, чтобы удобнее было. Срочно пришлось стирать белье, одежду и самих кулинаров отмывать. Ладно, хоть не успели пожар в доме устроить.

Глава 2

После первого года обучения Ива приехала домой на каникулы, и ей очень приятную новость сообщил братец.

– А Коча теперь не бухает, устроился сантехником, ходит по домам, чинит краны и водопроводы.

– Я рада за него. Только привет не передавай, а то сглазишь человека. Он и так старается, как может. Глядишь, и жизнь новая и счастливая его настигнет, – попросила сестра, выхватив из рук Влада свои «записки», которые странным образом вновь оказались у него в руках.

– Да он больше не просит у меня денег, после того как я сказал ему: «Я милостыню не подаю», – похвастался братишка.

– И он не обиделся? Ты как-то грубо ему отказал, – упрекнула Ива.

– Нормально. Взялся же за ум, – ответил Влад, – а то поимел моду у всех занимать и не отдавать.

– Так легко, оказывается, взяться за ум, перестать быть марионеткой в чужих руках. А способность зарабатывать на себя и семью всегда считалась признаком настоящего мужчины, – восторгалась она своим бывшим одноклассником.

– Все равно вы разные, так что оставь мысли о теплом семейном очаге, – братишка всячески противился этому альянсу.

– Они оба были влюбленными, но не друг в друга, а в образы, какие они себе нарисовали, будучи молодыми и влюбчивыми, а также творчески одаренными. Ведь он тоже, оказывается, писал стихи, – то ли кого-то процитировала, то ли сама придумала сестрица.

– Не знал, что он – поэт, – удивится Влад.

– Не только стихи. Но и всю эту историю, такую нежную и трогательную, полную сказки. Для тех, кто боится своих чувств, – произнесла домашняя поэтесса.

– Ответных, надеюсь? – спросит брат.

– Ответных и длительных, на всю жизнь, – ответит сестра.

А на другой день увидела Кочу с бутылкой в руке. Рано радовалась. Ореол вокруг рыцаря померк, едва забрезжив.

Время не шло, а бежало. Ива училась на последнем курсе, рассчитывала на хорошую работу, когда с ней произошло несчастье. Не зря говорят: «Хочешь рассмешить Бога – расскажи о своих планах». Ива окончила другой университет. Но работу по специальности не нашла.

Ее близкие подружки уехали учиться и не вернулись больше в родные края, одна из них поторопилась выйти замуж. Появилась новая подруга, которая любила давать советы и командовать.

– Ты так и собираешься в одиночестве киснуть? – как-то поинтересовалась Элла.

– Что я, по-твоему, должна делать? – удивилась странному вопросу Ива.

– Парня себе искать, – для Элки это была – самая актуальная тема. Ни о чем другом она говорить не могла.

– Зачем? – Ивочка не могла признаться, что испытывает страх перед противоположным полом. Не перед всеми, конечно, а только теми, кто начинает оказывать знаки внимания. Она не верила в искренность их чувств и ожидала подвоха.

– Ты уже взрослая тетенька, сама догадайся, – захихикала приятельница.

– Где? – решила уточнить Ивалена, лишь бы она с этим предложением к ней не приставала.

– Да вон их сколько мимо пробегает, только успевай хватать, – повела рукой сваха.

– Мне это не нужно, – отвергла советы подруги девица на выданье.

– Эй, пацан, давай с тобой познакомимся? – предложила Элка несчастной жертве.

Вместо радости от поступившего предложения, парень ускорил шаг, впоследствии переходящий в бег.

– Какие-то мужики пошли пошлые, – заметила Элла, допивая банку пива.

– При чем здесь – пошлые? – рассмеялась Ива.

– А какие еще, если на девушек внимания не обращают, – захихикала девица.

Эллочка была моложе, имела привлекательную внешность: длинные русые волосы, голубые глаза и симпатичную кукольную мордашку.

Она жила на соседней улице. Познакомились они в очереди на бирже труда, где Ивалене могли предложить лишь временно поработать в библиотеке – уборщицей или библиотекарем за неимением других вакансий. Зарплата одинаковая. Девушки пообщались, и новая приятельница предложила Иве совместные прогулки, о чем та сто раз пожалела. Элла была непредсказуемой, не очень умной. Но, так просто от этой дружбы увильнуть было уже нельзя. Девушка была слишком навязчива и добивалась своего любыми путями.

– Сегодня пойдем знакомиться с Дмитрием, – поставила Элка в известность несговорчивую приятельницу, думая, что у молодых людей что-то завяжется.

– Никуда я не пойду! – запаниковала Ива.

Дело в том, что Дмитрий нравился Эллочке, был другом ее старшего брата. И она все уши прожужжала, какой это умный парень.

– Ладно, просто зайдем, мне у него спросить кое-что нужно, – заупрямилась Элка.

– Только ненадолго, – после настойчивых уговоров согласилась Ивка.

Элла что только не вытворяла, чтобы ее уговорить: пыталась упасть на колени, прыгала, театрально взывая к совести подруги. Так, что стал народ оглядываться и крутить пальцем у виска.

Завидев нежданных гостей, хозяин спрятал книжки в кресло, чтобы девчонки не увидели, чем он увлекается.

– На меня он не клюнул. Может быть, у вас что-нибудь получится, – перед подъездом просветила отвергнутая дама.

– Ты так легко расстаешься со своей любовью? – не поверила Ивалена.

– Никакой любви не было. Он меня сразу выгнал, как только заикнулась, – захихикала Элка.

– Так и меня выгонит, – нисколько не сомневаясь, добавила Ивка.

– Это мы еще посмотрим! Надо прикинуться приличными девочками. Про книжки говорить ты умеешь, – воодушевилась непрошенная гостья.

Едва переступив порог, Эля, как любая приличная девочка в ее представлении, поинтересовалась:

– Димка, у тебя пиво есть? А то трубы горят после вчерашнего.

Хозяин и ухом не повел, будто не слышал.

– Ты чего несешь? – прошипела Ивка.

– Я просто его озадачила, – нисколько не смутилась Эллочка.

– Ты умеешь, – осуждающе посмотрела на непредсказуемую девицу подружка.

– А что ты там читаешь? Опять, какую-нибудь ерунду – типа философии? – сунула свой хорошенький носик сестричка друга.

Но потом, после пятнадцати минут игры на компьютере с Эллочкой, Дмитрий вежливо предложил Ивочке огромную кружку чая. Отказаться посчитала невежливым, поэтому с трудом влила в себя литр напитка, больше смахивающего на ослиную мочу. Хозяин, периодически посматривал: осилит ли. Похоже, визиты он не очень любил. Когда исчерпал все методы гостеприимства с целью избавиться от гостей, рискнул сказать что-то гаденькое сестре друга.

Эллочка ответила на какую-то его реплику: «Дурак безмозглый», и девушки начали собираться домой. В коридоре Дмитрий стал рассказывать про книги, которые ему нравятся, и что для их усвоения девушкам не хватит мозгов. И так, мило пообщавшись, они разошлись.

– Правда красивый? – мечтательно закатила глаза влюбленная.

Ива разочаровывать не стала, поэтому промолчала. Врать она не хотела, а раскрывать глаза влюбленным – гиблое дело. Дмитрий был невысокого роста. От малоподвижного образа жизни обладал тучной фигурой. Лицо имел малопривлекательное – большой размазанный нос, маленькие черные глазки, утонувшие в щеках, тонкие губы. Самым примечательным были густые черные волосы, которые он собирал в хвост.

Общение с Элкой вскоре почти прекратилось. Они больше вместе не гуляли, но визиты она изредка наносила.

– Моложе тебя, а замуж выхожу, – похвасталась она как-то Иве.

– За Диму? – другая кандидатура на ум не приходила.

– Еще чего! Это – пройденный этап. Он – стойкий холостяк. Сам признался. Так что, время на него тратить не стоит, – махнула рукой продуманная девица.

– Тогда за кого? – из вежливости поинтересовалась Ивка.

– За другого друга моего брательника. Я его соблазнила и забеременела. Пришлось ему согласиться с доводами моего братца. Учись! – кратко изложила Эллочка путь восхождения к замужеству.

– Обманывать? Не хочу, – отказалась Ивалена.

Неожиданно объявилось наследство в виде старой избушки. Дом, куда переехали, ничем не отличался от других рядом стоящих строений, кроме большого сада. Конечно, он требовал ремонта. Когда очередь подошла к замене кровли, отец распорядился расчистить чердак от ненужного хлама. Эту миссию он поручил Иве и Владу. Чердак был завален старыми изъеденными мышами книгами. Когда все книги вылетели с чердака, Ива заметила небольшой футляр. С опаской она взяла его в руки.

– Как ты думаешь, что там может быть? – поинтересовалась она у брата.

– Думаю, мышиное гнездо, – предположил братец.

С брезгливостью Ива отбросила находку подальше, где она приземлилась на выброшенные книги. При падении футляр открылся и оттуда выпала совершенно целая тетрадь, исписанная красивым витиеватым почерком.

– Странно, – задумалась Ивка.

– Что тут странного? – заинтересовался Влад.

– Дом не настолько старый, чтобы быть ровесником этих пожелтевших листков. К тому же написано пером, а не теми ручками, какими мы пишем сейчас, – рассуждала Ива.

– Ничего странного. Видимо, от деда досталась, а наследники не посчитали нужным приберечь, – высказал свою версию Влад.

– Я тоже так подумала. Ни все трепетно относятся к истории своей семьи, – согласилась она с мнением брата.

– Что там может быть ценного? Вот, если бы клад нашли…

– Самое большое преступление против рода – это выброшенные на помойку, семейные фотографии, – процитировала она любимое высказывание матери.

– Тем более выбрось. Мы – то, какое отношение к этому имеем? – легкомысленно отнесся к этому вопросу братец.

– Нет. Я сначала прочитаю. А вдруг, имеем, – возразила сестра.

– Как хочешь. Скорее всего, там описаны расходы семьи, – потешался над мечтательницей Влад.

Прочитать сразу времени не было, поэтому тетрадка пролежала довольно долго, пока до нее добрались. Почему-то, поначалу Ива решила, что это был дневник, наподобие ее «записок». Но, как выяснилось впоследствии, какой-то начинающий автор пытался написать роман, который назывался «Федора». Даты и фамилии на нем не было и определить имя литератора и время создание шедевра, стало проблематичным.

Глава 3. Федора

По ярко-голубому небу проплывали молочно-белые облака, то и дело принимающие различные формы. Федора закрыла глаза и произнесла:

– Облако, облако, издалека летишь, на весь мир сверху глядишь, покажи мне моего суженого.

Она еще не успела открыть глаза, чтобы увидеть того, кто предначертан ей судьбой, как рядом раздался возглас Дуняшки, ее служанки-подружки:

– Федора, это же всадник на коне! Смотри, в руке сабля! Скорее всего, он – гусар!

Федора открыла глаза: действительно, облако приняло очертания всадника.

– Да, на всадника похож, но почему обязательно – гусар? – удивилась она.

– Тогда – гренадер, – тут же передумала Дуня.

– Где ты в наших краях военных видела? – не могла согласиться барышня.

– А вдруг…

– До нашего поместья от тракта ехать да ехать, какие уж тут военные, разве какой случайно в лесу заблудится, – засмеялась Федорушка.

– Нет, барышня, я чувствую, что вот-вот появится твой царевич. Дай-то Бог! – перекрестилась служанка.

– Так, гусар или царевич? – уточнила Федора.

– Человек в военной форме по имени Василий, что с греческого означает «царственный», – не унималась Дуняша.

– Ну и выдумщица ты, дорогая! – восхитилась она умением служанки обнадеживать и радовать.

– Тебе же цыганка еще предсказала, неужто забыла? – напомнила Дуняша.

Нет, девушка не забыла. Как-то они отправились на ярмарку, и к Федоре подошла совсем древняя цыганка:

– Позолоти ручку, и я тебе всю судьбу расскажу.

Федора не очень-то доверяла цыганским предсказаниям, но тут стала выслушивать все, что говорила эта морщинистая седая женщина с совершенно молодым горящим взглядом угольно-черных глаз.

– Твоего отца зовут Василий, мать – Анна, но ее нет в живых.

– Откуда Вам это известно? – изумилась барышня, но не поверила.

– Правду говорю! – клялась предсказательница.

– Дуняша, это ты решила разыграть меня и рассказала о родителях? – обратилась она к служанке, которая в тот момент, сложив руки на груди в молитвенном жесте, внимала каждому слову гадалки.

– Нет. Я сама удивляюсь, – зачарованно вглядываясь в цыганку, ответила подружка.

– Уже скоро твоя жизнь изменится, – продолжала цыганка, рассматривая ладонь девушки.

– А как скоро? – решила уточнить Дуня.

– Когда срок придет, тогда и сбудется, – не обращая внимание на Дунечку, вещала загадочная личность.

– Так и я смогу – чуть-чуть угадать, а потом присочинить, – обиделась Дуняша за такое пренебрежение к ее особе.

– Ты пройдешь огонь, но в воде встретишь свое счастье, – предсказывала гадалка.

– Ага, из колодца достанет, – развеселилась Дуня, – водяного.

– Твой суженый назовет твое другое имя, – предрекала цыганка.

– Что за имя? – теперь уже Федора решила проверить гадалку.

– Ты и отец его знаете. А мне незачем повторять, – отмахнулась провидица.

Девушка удивилась прозорливости гадалки. Ей стало чудиться, что цыганка каким-то образом читает ее мысли. Хотя понимала, что этого просто не может быть. Отец как-то рассказывал о том, как людей погружали в транс, и они отвечали на любые вопросы, чему сам был свидетелем, путешествуя по разным странам.

– А как будут звать жениха, Вы знаете? – поинтересовалась Федора.

– Его имя схоже с именем твоего отца, – ответила прорицательница.

– Очень хорошо, – кивнула барышня в знак одобрения.

– Но бойся черного человека с мертвыми глазами, – предупреждала провидица.

– У нас нет таких, – ответила за барышню ее подружка.

Из всего этого Федора мало что поняла, да и забыла бы давно, не напоминай то и дело Дуняша, которая буквально впитывала каждое слово старой предсказательницы. Она где надо и, где не надо цитировала гадалку.

Поместье протянулось довольно далеко от границы России с Европой. Москва являлась главным центром, вокруг которого, сформировавшиеся деревеньки и села расположились живописно и со смыслом, известным самим их жителям. Матушка Россия не зря славилась испокон веков своими лесами. Красота, по-русски, это когда находишь умиротворение и покой в лесу или рядом с ним.

Находишь светлую полянку, на которой есть все, что может радовать глаз: васильки, зверобой, мышиный горошек, ромашка. И стоит пройти по поляне пару шагов, как полной грудью вздохнешь свободу, красоту края, где ты живешь.

Древние славяне верили, что в деревьях живут духи. Самое крупное, например, дуб, столетиями стоявший в этих лесах – предмет поклонения предков. В его крону никогда не ударит молния, значит, в его тени можно прятаться от дождя. А еще: если именно на этом дубу прокричит кукушка, то ее можно слушать как предсказание. В других случаях кукушке не очень-то верят. Конечно, что можно ожидать полезного и правильного от матери, которая подкидывает своих детей другим птицам.

Сегодня девушки наблюдали за небом. По нему старейшие крестьяне читают весь календарь в течение года. Небо бывает разным: безоблачным и пасмурным, лазоревым и багряным. А еще, когда закат набирает силу, на границе с землей образуется золотисто-розовая полоса. А радуга? Когда небо ясное, а дождь грибной, короткий, то стоит ему закончиться, как небо выбрасывает чудо – радугу.

Никому не известно, где она начинается. А место, где она упирается в землю, говорят, полно кладов. В земле, куда ударит молния, тоже находят клады.

Барин Василий Александрович вел в подобных местах раскопки, и все это объясняется просто: гроза ударяет там, где поблизости находятся металлические предметы. Отсюда, и легенды о кладах.

А каков запах разреженного воздуха после дождя? В этом есть что-то фантастическое. Федора перепрыгивала через лужи, словно антилопа, так ловко и грациозно, не задевая туфельками воды. Дуняша, большеглазая, круглолицая толстушка, только восхищенно хлопала в ладоши, потому что сама она так не могла.

Девушки часто посещали земляничные полянки, собирая ягоды и заодно – целебные травы, которые потом могли пригодиться в хозяйстве при лечении простуды, ревматизма или ожогов, для отгона из амбаров мышей, для составления веников – подметать избу или париться в бане, заваривать пахучие чаи.

– Федорушка, где ты? – раздался рядом голос нянюшки Матрены.

– Что случилось? – встревожилась девушка, – могла бы прислать за мной кого-нибудь, тебе тяжело бегать.

Нянюшка воспитывала еще батюшку Федоры и была членом семьи. Она редко отходила далеко от дома, и привести ее сюда могло только очень важное дело.

– Хотела тебя побыстрее найти, – задыхаясь от быстрой ходьбы, объяснила она.

– Неужто беда какая? – переполошились девушки.

Но в случае беды обычно звонил церковный колокол.

– Батюшка за тобой послал. Гость у нас, – успокоила девчонок нянька.

– Кто? – удивилась Федора.

Гости к ним приезжали, но отец никогда раньше не настаивал на ее присутствии. Значит, это был какой-то особый гость.

– Сосед, – радостно возвестила Матрена.

Барышня заподозрила, что батюшка и не думал звать дочь, скорее всего, это – инициатива нянюшки, мечтавшей пристроить ее в надежные руки. Дело в том, что ближайшее поместье долго пустовало. Говорили, что старый барин умер. Общался он мало с кем из соседей, был нелюдим. А сын его все время проживал с матерью во Франции и, вроде как, возвращаться не собирался.

– И что ему у нас понадобилось? – недоумевала Федора. – Его отец не очень-то хотел знаться с нами.

– Это он! – задумчиво произнесла со вздохом Дуняша.

– Кто он? – не поняла барышня.

– Твой царевич на белом коне! Скорее всего, свататься приехал, – размечталась служанка.

– Не видя меня ни разу? А вдруг я косая или хромая? – рассмеялась девица на выданье.

– Твоя матушка, царствие ей небесное, – перекрестилась няня, – тоже твоего папеньку ни разу до свадьбы не видела, сосватали и все!

– Но разве это правильно? – не согласилась девушка.

– Зато прожили они потом душа в душу, хоть и недолго, – напомнила Матрена.

– Правда, – вздохнула Федорушка.

Ей исполнилось семь лет, когда маменька скончалась от какой-то очередной болезни. Болела она часто. Однако, девочка запомнила с каким уважением относились друг к другу супруги.

– Батюшка твой до сих пор по ней тоскует, сколько невест ему предлагали, так и не женился, – вытирая рукой набежавшую от воспоминаний слезу, сказала нянюшка.

– Как лебеди – один раз и на всю жизнь, – добавила сентиментальная Дуняша.

– А ведь ни он, ни она красавцами не были, – дала оценку няня.

– И любовь красивая, аж зависть берет! – позавидовала Дуня.

– Не у каждого такая душа красивая и светлая как у них, – сказала Федора.

– Зато ты у нас такая красавица! Уж не знаю, в кого уродилась, думаешь разговоры не идут? Даже стреляться с одним сплетником собирался, да тот в последнюю минуту извинения принес, когда узнал с какой меткостью Василий Александрович в цель попадает, – напомнила Матрена хорошо известную историю.

– Но папенька всегда уверял, что я похожа на бабушку, – улыбаясь произнесла Федорушка.

– Упаси боже на нее походить! Кто ее помнит – не поверят. До того страшная была! Да и характер подстать. Вот и говорю: и в кого ты такая? – опровергла эту версию няня.

– Она сама в себя, – рассмеялась Дуняша.

– Тебе уже семнадцать лет, пора бы о замужестве подумать, а то в девках засидишься, – снова о наболевшем завела разговор Матрена.

– Какие мои годы! – легкомысленно отнеслась барышня к идее замужества.

– Всех ухажеров разогнала, останешься одна, тогда хоть за какого пойдешь, – едва поспевая за быстроногими попутчицами, проводила воспитательную работу нянюшка.

– Няня, да о каких ухажерах ты твердишь? Один старый, другой глупый. Выбор небольшой, – сопротивлялась замужеству девица.

– Вон Павел Иванович сватался: и богат, и недурен собой, – не унималась нянька.

– Ну какой Павел Иванович? Он старый, – отмахивалась от этой кандидатуры заневестившаяся особа.

– Вовсе не старый. Всего-то на пятнадцать лет разница. Вон батюшка твой, на двадцать лет маменьки твоей был старше, – продолжала сваха.

– Как можно сравнивать, – возмутилась Федора, – да батюшка такой умный, добрый, таких больше нет на белом свете! Он столько всего знает!

– Это уж точно, – согласилась нянюшка, – такого, как Василий Александрович не найдешь. Но ведь были и другие женихи! Но тебе ведь – то толстый, то лысый, то высокий, то низкий, – упрекнула старушка слишком привередливую девицу на выданье.