Одно из многочисленных путешествий, совершённое мною в бородатом году, привело меня на север, где я наткнулся на глухую деревушку под названием Сарран.
Деревушка эта рассыпалась на обрыве среди заснеженных лесов Тундры. Люди там жили незатейливые и добродушные. Жили в расписных вигвамах из животных шкур. Румяные и улыбчивые. Именно они научили меня писать слово «Тундра» с большой буквы. И ещё кое-чему научили.
Всё дело в том, что в те времена жила в Сарране одна бабушка, которую звали Чаха. Она была очень старой и, наверное, даже слепой. Но ведала она многим; что оказалось для меня самым важным – она ведала местными преданиями.
И вот, на второй вечер моего пребывания в Сарране, меня привели в её жилище. Костёр игрался золотистыми тенями на кожаных стенах. Пахло гарью и потом. Вместе с жителями деревни мы сидели вповалку вокруг очага и слушали сиплый голос старухи. И заслушивались.
В тот вечер Чаха рассказала нам историю о волчонке по имени Сарра, что жил в этих землях задолго до прихода людей. И о волшебной его маме. О его успехах и неудачах. О силах и о природе.
Как я понял уже потом, когда отправился спать, это была история ещё и об ответственности, чести, любви и жизни. О взрослении.
В ту самую звёздную ночь, когда в небе пылали трещины далёких галактик. В ту ночь, когда в дрёме мне привиделся озорной серый зверёк, я понял – ясно понял, – что этой, если желаете, притчей, необходимо поделиться.
И вот, я излагаю её. Местами чрезмерно чувственно, местами – цинично. Однако таким я запомнил сказ о волчонке по имени Сарра, сыне своей Матери.
И таким я его записал.
***
Высоко-высоко над Тундрой, в бескрайнем тёмном море, один за другим начали подниматься паруса. Звёзды, словно молчаливые наблюдатели, повисли над головами редких ночных зверьков и многолетних сосен. Среди огоньков на безоблачном небосклоне умещалась Луна: такая величественная и загадочная, она одна мнилась ярче и ближе чужих светил. Придёт пора, и звёзды сгинут, погаснут навсегда, и на их местах вспыхнут новые зарницы, и образуют новые созвездия. Но даже тогда, кажется, Луна останется на прежнем месте, продолжит тёмными ночами озарять северные снега своим серебристым взглядом даже когда лишится всех своих сестёр.
Ниже – совсем земной Ветер касался зелёных спиц. Те – неслышно танцевали, мерцая волшебными искрами. Покуда маленькие иголки светились в своём причудливом танце, серые стволы деревьев стоически терпели трескучий мороз, опустившийся на их могучие плечи, да сами трескались порою. Тайно помышляли они о наступлении утра.
Так славно им было вместе: Ветру и тонким зелёным листьям, что всякие мысли вовсе покинули их. Оттого сложно было сказать, почему ветер не спустился к Сарре: ни-то знать не знал о волчонке, ни-то думать не думал, ни-то не отваживался.
Сарра тенью рыскал среди щедро рассыпанных деревьев. Иногда на мгновение зверёк задумывался о том, какая глубокая обида заставила гигантов отпрянуть друг от друга, поклясться годами не касаться собратьев даже кончиком ветви и держать эту клятву. Ведь хорошо помнил: таким же лес был и вчера, и позавчера. И Мать-Волчица сказала однажды: «Не бывает в природе случайностей, как и во всём живом».
Вспоминая слова Кормилицы, волчонок быстро возвращался к делу. «Не она ли велела мне полагаться на нюх свой и зоркий охотничий глаз?», – думал Сарра.
Он выслеживал добычу: проделывал себе путь в глубоком снегу, порой проваливаясь в мягкую белизну по самое брюшко. Далеко позади он оставил и лежбище, и Мать-Волчицу. Должно быть, нынче его со Стаей разделяла добрая лига. И никто не помешает юному добытчику в его охоте. И никто не поможет…
Следуя за тонким запахом первой в своей жизни дичи, Сарра не заметил, как лес вокруг него расступился, и он оказался на хрустящей молочной равнине. От идеала земную поверхность отделяли разве что случайные сугробы-одиночки. Однако даже с ними смышлёный зверь сумеет позабавиться, ежели выкопает в таком сугробе нору.
Но волчонка мало интересовал снег. Он поднял мордочку к виновнику беспокойного ночного торжества: диск Луны напоминал нору в авантюрно-синем потолке неба. В ней, наверное, прятался какой-нибудь Небесный Волк.
Услышал отдалённый вой, раздававшийся со всех сторон. Выло несколько стай, но вот чего ради волки делали это – было решительно непонятно.
Зачем вообще выть на Луну? Может, они говорят с Небесным Волком? Зовут его?
– Эй, Небесный Волк, – завопил он что есть мочи. – Выходи! Я, Сарра, сын своей матери, хочу взглянуть на тебя и, быть может, поиграть с тобой!
А что, если Небесный Волк старый и скучный, как прочие Взрослые? Тогда он не захочет играть со мной или вовсе наругает за мою шальную выходку. Мне нужно скрыться от взора его, покуда Небесный Волк не заметил меня!
Ринулся прочь, перерезал равнину и маленькой серой стрелой вонзился в колки против леса. Мимо него пронеслось ещё очень много одинаковых серых стволов, прежде чем волчонок твёрдо упёрся лапками в промёрзшую землю. Здесь!
Нюх, как обычно, подводил его – это было непозволительной слабостью для хищника, – но вот слух… Точно, он слышал заячий лепет. Да, эта охота будет доброй, победоносной, первой!
Двадцать метров вслед за Ветром. Гнаться за светом и чутьём.
Сарра слишком рано и слишком смело выскочил на бледную поляну. Точно диковинным кольцом обвили её склочные братья. Кругом таились в редкой чаще тени – раздолье для перепуганной жертвы.
В рыхлом снегу и вправду барахтался заяц: его меловая шёрстка, хотя и сливалась с покровом, не ускользнула от хищного взора ночного зверя.
Но Сарра допустил ошибку – позволил себе резво выпрыгнуть из засады в миг, требующий осторожности.
Заметив крадущегося врага, ушастый взвыл пуще прежнего, однако с места не сдвинулся.
Раздражённый отчаянным воплем и жутко озлобленный на собственную нерадивость, Сарра заковылял к своей цели. Волчонок шагал горделиво, но по-детски неуклюже, оставлял в белом ковре глубокие голубые следы.
Лишь подобравшись к лёгкой добыче вплотную, Сарра понял, что зайчик не пытается спрятаться за припорошённой веткой. В конце концов, зайцы отличаются трусостью, но не глупостью. Нет, разгадка странного поведения косого крылась в том, что крупный лапник сорвался с одной из крон и перебил зверьку ножку.
Догадавшись, что положение его всё крепнет, волчонок выпрямился и блеснул едва прорезавшимися клыками. Заяц жалобно дрогнул и уставился на свою Погибель, всеми силами стараясь выстрадать себе ещё несколько драгоценных секунд жизни.
– Ты попался, заяц, – хвалился Сарра, посматривая на добычу сверху вниз. – знай, что горем твоим стал Сарра, великий охотник!
– Ветвь, она сорвалась с самого высокого дерева и придавила меня, —плакал заяц. – так обращаюсь я к милосердию твоему, Сарра, великий охотник! Помоги мне спастись из ночной чащи-пущи. Ежели движет тобой природа твоя, то загуби меня быстро.
– Да быть ли мне великим охотником, коли я позволю уйти своей добыче?
Сарра грозно зарычал – это у него выходило отменно! Иногда ему удавалось напугать даже Мать-Волчицу или других Взрослых. Заяц сжался от страха и зажмурился, но даже так было ясно, что под сомкнувшимися веками очи его исполнены последним ужасом, испытать который доводится лишь единожды.
Над ними что-то зашелестело и заухало. Это был старый Филин. Сарра много раз наблюдал, как тот парил ночами среди ельников в поисках пищи. А следом за ним мчался, не оставляя следов на снегу, крылатый силуэт. Говорили, дескать филины – настолько ловкие хищники, что умудряются прожить всю жизнь, ни разу не коснувшись земли. Вот и сейчас грузная туша его опустилась на одну их нижних веток.
Сарра всегда мечтал стать таким же, как Старый Филин, но Мать-Волчица однажды сказала ему, что волкам крылья не даны. Не бывает в природе случайностей, как во всём живом, пела она, наши судьбы различны. Волкам – не суждено парить в воздухе, а филинам не ступать на нашу твёрдую землю.
– Сарра, когда я был в небе, я видел, как ты бежал сквозь лес, выискивая жертву. Теперь я вижу в тебе взрослого хищника, одна мысль о котором до слабости в костях станет пробирать зверей. Я прилетел, чтобы лично узреть восхождение новой легенды Тундры и возвестить все известные мне края о твоей храбрости.
Внимая словам подлого Филина, Сарра снова опустил взгляд на зайца. Косой попытался закрыть мордочку ушами, чтобы защититься от волчонка.
– Понимаешь ли ты, о чём просишь? – воскликнул Сарра, обращаясь к несчастному. – Ты хочешь, чтобы я с позором вернулся к Стае. Чтобы родная Мать-Волчица отказалась от меня? Кем же я стану, если помогу тебе?
– Ты станешь трусом, – подсказал Филин.
В беспамятстве ушастый предпринял последнюю попытку достучаться до своего мучителя. Даже в час кошмаров врождённая хитрость не покидала его.
– Мне доводилось слышать, – лепетал он. – что ваш род славен честью и отвагой. Вернёшься ли ты с честью, добыв забитого судьбою зверя? Исполнится ли отвагой сказ о твоей охоте, в которой ты сразил едва живого?
Больше нависавшего хищника, заяц испугался только своих слов. Не разозлит ли он молодого волка пуще прежнего? Но Сарра уже позабыл о дичи и смотрел на косого пустым взглядом. Он никогда прежде не слыхал слов «честь» и «отвага», и уж конечно, не подозревал, что за ними скрывается. Тем не менее, сердцем волчонок уже почувствовал, что заяц прав. Неясно только, почему.
Он медлил, поэтому Филин решил вновь разжечь азарт:
– Что с тобой, великий охотник? – лукавил он, сощурив глаза. – Неужели ты испугался какого-то зайца? Быть может, я ошибался в тебе. Если ты настолько слаб, Сарра, то я заберу себе твою добычу!
С этими словами Старый Филин слетел со своей ветки и спланировал к ним. «Нет!» – закричал Сарра. Нельзя было отдавать зайца Филину. Почему нельзя? Потому что честь! Потому что отвага! Не разбирая, что он творит, волчонок подпрыгнул так высоко, как только мог, и вцепился клыками в крыло. Филин страшно завопил и замахал крыльями, что есть мочи. Заметались перья, разлетелся пух, будто разбившийся снежок. Филин извернулся, и ему удалось вырваться из пасти Сарры. А пух с перьями медленно вальсировали, опускаясь на поляну.
– Я расскажу всем известным мне зверям, – вопил Старый Филин, улетая прочь. – прокричу над всеми лесами мира о том, что Сарра, сын своей Матери, – жалкий трус!
– Это ты трус! Это ты… ты – никчёмный охотник! – вопил Сарра ему вслед, отплёвываясь. Даже вкус вредного Филина казался едким и противным.
Заяц, вовсе обезумивший от развернувшегося кошмара, потерял дар речи. Но лишь на мгновенье. Мгновенье минуло, и он подал голос:
– Теперь ты… съешь меня? – жалобно спросил он.
– А как бы поступил на моём месте честный волк?
– Откуда же мне знать? Я знаю только, как поступил бы честный заяц.
– Но я не заяц. Честный волк подчиняется природе. Если наказала она добывать пищу в охоте на равных: сильных или быстрых, – так и до́лжно поступать. Пускай подлый Филин терзает слабых.
И Сарра сбросил лапник, придавивший зверька. Большому и сильному волчонку ветка легко поддалась.
Оказавшись свободным, заяц дёрнулся в сторону от своего спасителя, но всё же остался на месте, ожидая чего-то.
– Что же ты стоишь, дурак? – спросил Сарра, уныло махнув хвостом. – Беги, пока я не съел тебя!
– А ты не съешь меня, теперь я это знаю. Сарра, быть может, и не великий охотник. Но честный и отважный. Вон, как ты вцепился в Старого Филина! А его весь лес боится!
Конечно, Сарра знал, что хищники не боятся Филина, но не захотел расстраивать нового друга. Заяц подпрыгнул и радостно потряс коротким хвостиком. Сарра молча смотрел в снег – он был огорчён, но не понимал, что тревожит его природу. Сомнения поселились глубоко внутри его души. Неужели он взаправдашний трус? Почему он не схватил добычу, так удачно оказавшуюся беззащитной?
– Ты не трус, Сарра, – продолжал ушастый, словно отвечая на его вопрос. – Филин, может, и ловок, но глуп. А душа его скверна. Но ты не сердись на него. Он такой не по своей воле. Такова природа хищных птиц. Главное, что он не прав: ты не испугался, ты просто услышал.
– Кого я услышал? Тебя?
– Нет, ты услышал себя, а возможно, кого-то внутри себя.
Так странно, подумал Сарра, разве может быть кто-то внутри меня? С другой стороны, если внутри Луны живёт Небесный Волк – то почему внутри меня не может жить Волчий Волк?
Наконец, заяц опомнился. Его собственная природа говорила о том, что оставаться на одной полянке с волком, пусть даже маленьким, – опасно. И он отскочил в сторону, развернулся и прогарцевал прочь, прихрамывая на перебитую лапку. Напоследок, он бросил добрый взгляд на юного охотника.
– Спасибо тебе, Сарра, сын своей Матери, – сказал он. – я хочу, чтобы ты знал, что сегодня ты сохранил жизнь зайцу по имени Нисс. Так меня зовут – Нисс.
Сарра ничего не ответил; он даже не поднял взгляд на Нисса, и тот исчез в нагом подлеске.
Что же это такое, думал волчонок. С чем теперь я вернусь к Матери и Стае? С «честью» и «отвагой»? Разве же ими можно насытиться? Или хотя бы похвастаться. «Что ты принёс нам на ужин, Сарра?», «О, я принёс вам честь и очень аппетитную отвагу!».
– Слышишь, Небесный Волк! Я никогда больше не ошибусь!
«Ошибёшься, и не раз» – услышал он отзвук где-то глубоко внутри себя. От испуга Сарра пошатнулся на месте, но затем снова твёрдо упёрся лапами в землю. Незнакомый глас разогнал сомнения, щекотавшие брюшко изнутри, и волчонок почувствовал себя чистым и свободным.
Кто это сказал? Тот, кто живёт внутри меня? Волчий Волк. Я знаю, что ты разочарован во мне. Я нерешителен, податлив. Мерзкому Филину едва не удалось спутать меня.
Я так мало знаю, но хочу знать всё. И никогда-никогда больше не сомневаться в своих поступках хочу.
Что такое честь? Честь – это когда ты гордо можешь произнести своё имя. Когда сердце твоё полно добра, а не когда полно твоё брюхо. Когда ты можешь гордиться своими поступками. Значит, честь стоит больше, чем пища.
Но что такое «отвага»? Нисс сказал, что волк должен быть отважным. Отважен ли я? Ха, вот, кто знает все ответы!
И Сарра рванул прочь. Ночная полянка вмиг опустела, и ничто не выдавало теперь случившегося здесь чуда, окромя бурых перьев и рыхлых вмятин в студёном молоке.
А имя этому чуду – взросление.
Он мчался, как ошпаренный, свежий воздух мягко ласкал его мордочку. Одних мышц не хватило бы, чтобы так ловко огибать встречные растения – его подгоняло любопытство, жажда, требующая немедленно вызнать все тайны природы.
Однако природа капризна и своенравна. Властвуя над всем миром, она таит в себе и его основу, и суть его. С ранних лет загадывает всем свои загадки и уж очень неохотно даёт на них ответы. Некоторым, таким как Старый Филин, никогда не разгадать тайн Вселенной. Они слишком заняты тем, чтобы набить свой живот. А затем они спят, пока жизнь проходит мимо.
Отнюдь, природа не прячется от наших глаз. Она окружает и селится внутри нас. Достаточно только отыскать её след…
Шаги сплетались в бег и не ощущались. Вот сосны перестали мельтешить – Сарра выскочил на ту самую равнину, где совсем недавно познакомился с Небесным Волком. Те же сугробы, следы юрких лапок. В небе по-прежнему сквозила Нора. Она только немного сдвинулась на запад и глазела на Тайгу всё тем же манящим ликом.