Buch lesen: "Ничего cвятого"
Редактор Оксана Сизова
Корректор Сергей Ким
Иллюстратор Ксенон
Дизайнер обложки Клавдия Шильденко
© Дмитрий Дегтярев, 2025
© Ксенон, иллюстрации, 2025
© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2025
ISBN 978-5-0055-9574-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Год 1543
Где-то между Женевой и Страсбургом
Жан отрешенно смотрел перед собой, не обращая внимания ни на причитания служки, ни на крики возницы снаружи, подгоняющего и без того загнанных лошадей, ни на звуки тяжелых капель, непрерывно барабанящих по крыше повозки. На данный момент все внешние обстоятельства не имели никакого значения. Важным было совершенно другое, гораздо более значимое, более весомое, более нематериальное… Один-единственный вопрос занимал его мысли, и как Жан ни старался очистить разум, как ни пытался ощутить присутствие Бога, ничего не получалось. В голове бился только один вопрос: «Как же так вышло? Почему? Зачем?» – один и тот же вопрос под разными углами, но ответа не находилось.
Уже давно Жан осознал свое призвание и принял свою избранность – ведь сам Господь поместил его среди заблудших овец, дабы открыть им глаза, и благословил на чрезвычайно важное дело – очищение Своей Церкви. Бог открыл Себя, показал, Кто Он есть. Показал, как сильно заблуждается Рим; как чудовищно погрязла Церковь в мирской суете и разврате; как обольщен народ Божий, уже давно потерявший, а возможно, никогда и не знавший настоящий облик Христа, и как катастрофически Церковь нуждается в Пастыре. Не в римском понтифике, не в этой прогнившей иерархии, уже полностью себя изжившей, а в человеке, который всем сердцем и душой будет предан Творцу, сознательно посвятив свою жизнь исполнению Его воли.
Жан не считал себя достойным исполнять миссию Пастыря, слишком большая ответственность, слишком важная задача, где нет права на ошибку. А он кто? Обычный грешник. Однако у Бога имелись на него свои планы, а Жану оставалось лишь преклониться пред Его волей. Творец показал всю порочность человеческой сущности, зараженной первородным грехом; дал осознать ужас положения, а затем заменил каменное, не способное принимать Истинное Слово сердце на плотяное, благодаря чему удалось зажечь новое пламя среди погибающего мира.
Так Женева стала жемчужиной Реформации, сияющей сильнее солнечных лучей. По-другому и быть не могло, ведь она стала первым за долгие тысячелетия городом, где Бог сам управляет Своим избранным народом. Да, сурово, да, порой жестоко – но кого Бог любит, того и наказывает, а если смотреть на справедливость, то возмездие за грех – смерть. Таким образом, и само избрание одних на погибель, а других ко спасению уже не кажется жестоким актом.
– Что же теперь будет? О Господи, помилуй нас…
Жан недовольно поморщился. В сердце пятнадцатилетнего парнишки, сопровождающего его в поездке, было слишком мало веры и слишком много страха. Он не выдержит. Касательно же его причитаний… Действительно, а какие у них варианты? На данный момент их пункт назначения – Страсбург. А что дальше? Каковы гарантии их безопасности? Каковы гарантии, что папский меч вкупе с инквизиторским огнем не добрались до одной из реформаторских цитаделей и конкретно до его друга Мартина Буцера, обещавшего им защиту? Никаких. Впрочем, других вариантов попросту не имелось. По крайней мере, в краткосрочной перспективе.
Пока еще непонятно, насколько сильна волна гонений – ведь и раньше паписты пытались искоренить веяния Реформации и откатиться в период до злополучного 1517 года. Правда, в последнее время, когда даже самому обделенному умом крестьянину стала понятна тщетность всех усилий Рима, паписты отступили, сосредоточив усилия на пока еще католических странах. Тем не менее Жан не сомневался: пройдет время, и весь христианский мир согласится с необходимостью реформировать церковь по Слову Божьему; и в конце концов идеи реформаторов одержат верх, а погрязший в грехах Рим падет.
Так он думал до событий недельной давности. Буквально за один день ситуация изменилась кардинально. Рим нанес свой удар. И тот оказался не просто сокрушительным, а катастрофическим. За один день объединенные войска Папы и союзных королевств вторглись в основные центры Реформации: Виттенберг, Аугсбург, Цюрих, Базель и Женеву. Успех папистов объяснялся наличием расширенной сети агентов, сыгравших важную роль в захвате ключевых городских пунктов, а также поддержкой местных правительств, до того являющихся ярыми защитниками Реформации. Чего им наобещал Святой Престол в обмен на предательство, Жан не знал, однако несложно было догадаться: прощение прежних прегрешений, обещание дополнительной власти, привилегий и, конечно же, финансового обогащения. Сатана довольно скучен, поскольку все его действия сводятся к удовлетворению низменных человеческих желаний, а те по сути своей всегда одинаковы.
Дальнейшие события развивались будто по сильно ускоренному сценарию: папские войска захватывали один город за другим, оголодавшей саранчой проходя по всей Европе. Возглавлял карательную кампанию некий Педро Николас – священник, сумевший каким-то фантастическим, и не иначе как дьявольским, способом возродить Орден Тамплиеров. Таким образом, действия Рима подавались как Священная Война, как новый Крестовый поход, только уже внутри христианского мира. Сам Жан до событий недельной давности ни разу не слышал о Педро Николасе. Да и в его окружении нашелся лишь один человек, имеющий весьма скудную информацию, которая сводилась к слухам о причастности нового магистра Тамплиеров к учреждению в Риме центрального инквизиционного трибунала с широкими полномочиями еще два года назад да созыва нового собора буквально месяц назад. Собор в итоге так и не был созван, потому к личности Педро Николаса не стали присматриваться. Выходит, зря. Очень зря. Теперь по всей Европе пылали тысячи костров, а в застенках инквизиционных тюрем томились десятки тысяч людей, чья вина заключалась лишь в желании реформации церкви по Писанию.
Жан тяжело вздохнул и с тоской взглянул на плотно задраенные занавески. Повозка катилась дальше, с каждой секундой приближаясь к Страсбургу. Но что он там найдет? По-прежнему крепкий оплот настоящей церкви или пылающие костры инквизиторов? Не столь важно. Ведь каждое событие происходит по Божественному предопределению, а кто он такой, чтобы вмешиваться в план Творца? Даже если тот заключается в его гибели, гибели других реформаторов и еще десятка тысяч верных христиан, верной будет только одна реакция – полное смирение. Богу лучше знать, куда Он хочет вести Свой народ и какие испытания тому следует вынести на этом пути. Ведь никто и не обещал легкой прогулки. Нет. Путь следования Писанию тяжел. И порой приходится не только перепрыгивать через огромные валуны, но и карабкаться по отвесной скале, рискуя сорваться в глубокую пропасть.
Повозка тем временем, судя по ощущениям и характерным звукам снаружи, сменила ухабистую дорогу на мощенную камнем мостовую. Они в Страсбурге? Жан ощутил, как сердце внутри тревожно набирало обороты. Доверие Богу, которому он учил паству в Женеве, на деле, конечно, идеал, потому как сколько ни полагайся на Его совершенный план и справедливую волю, а все равно желание хоть как-то повлиять, хоть как-то контролировать происходящие вокруг события не исчезает.
С трудом подавив желание одернуть занавеску, Жан прикрыл глаза, сосредоточившись на молитве. Молитва – еще один подарок от Бога. И речь не о вызубренных текстах молитвенника, а про живое, непосредственное общение с Создателем без каких-либо посредников или заступников, выдуманных папистами. Живая молитва – источник силы. Сейчас же, в минуты слабости, она становится чуть ли не единственной защитой.
Спустя десять минут громыханий по каменной дороге, нескольких поворотов и ругани возничего повозка, наконец, остановилась. Снаружи послышалось ржание лошадей.
– Приехали!
Жан поправил шляпу, распахнул задние створки повозки и спрыгнул с подножки на каменную поверхность.
– О Господи… – позади раздался сдавленный всхлип парнишки. Сам реформатор не издал ни звука.
По заранее согласованному плану их должны были доставить в скромное поместье одного из друзей Буцера в Страсбурге. Однако сейчас они находились в громадном внутреннем дворе большого замка, ну никак не походившего на двухэтажный домик, где Жану уже приходилось жить в прошлый свой визит в Страсбург. Да и вообще, не Страсбург это был, а Милан. И не скромное поместье, а замок Сфорца. И встречают его не друзья, а два десятка солдат с нашитыми на белые одеяния красными крестами во главе с делегацией из пяти мрачного вида мужчин в черных балахонах. Один из них отделился от толпы и, подойдя к повозке, бросил возничему мешок со звенящими внутри монетами, после чего махнул рукой. Позади тут же раздался звук хлыста, ржанье лошадей и удаляющийся стук колес по каменным плитам.
Как банально. Его продали инквизиции за звонкую монету. Так же, как в свое время Христа фарисеям. Жан поднял глаза к затянутому серыми облаками небу: «Господи, я смиряюсь пред Твоей суверенной волей. Здесь Ты Владыка и Законодатель, а я лишь смиренный раб».
Год 1544
Рим
Тюрьма Святого Антония
В темном подвальном помещении, где из освещения были лишь два факела на стене, стоял терпкий запах пота, мочи и дерьма. Вполне возможно, простой посетитель решил бы добавить в список еще один элемент – запах страха, но Педро за последние полгода сумел к нему привыкнуть. Оставалось мечтать, что со временем и остальные скотские запахи перестанут выворачивать желудок. Оптимист же посоветовал бы надеяться на отсутствие надобности посещать подвальные помещения церковных тюрем… Вот только Педро никак не мог причислить себя к оптимистам. Он скорее реалист. Война с врагами Церкви еще очень далека от своего завершения. Вполне возможно, потребуется не одно столетие, дабы полностью освободить христианский мир от ереси. Как известно из Писания, ангелы радуются спасению каждого грешника – и сложно представить то торжество, какое будет царить на небесах при сожжении последнего еретика. Хотелось верить, что он к тому времени уже будет там. И Педро верил.
Скрипнула дверь, пропуская в помещение хмурого стражника, ведущего за собой заключенного. Пламя факелов дрогнуло от порыва ворвавшегося сквозняка, на стенах в беспорядке заметались призрачные тени. Вслед за конвоиром в допросную вошел молодой парень с бледной кожей, держащий в руках пачку бумаг и набор письменных принадлежностей. Кивнув инквизитору, секретарь сел за стол, находящийся в углу помещения, сбоку от стены с горящими факелами. Обвиняемого же усадили на металлический стул, а вошедший последним дознаватель, в чьи обязанности входило исполнять требования инквизитора по применению физического воздействия на заключенного, встал за его спиной. Тот, надо сказать, выглядел неважно: серое лицо с поблескивающими в неровном желтом свете факелов испуганными глазами; крупные бисеринки пота, стекающие по лбу и щекам; искусанные до крови губы; запекшаяся кровь под носом и… буквально на физическом уровне ощущаемый животный страх, исходящий, казалось, из каждой клеточки его существа.
Педро презрительно скривил губы. Перед ним был Мартин Лютер – гроза отступившей с истинного пути Церкви, лидер Реформации, борец за авторитет Слова Божьего, а на поверку – жалкий, не заслуживающий сострадания человек. Тем не менее Церковь милосердна к каждому грешнику и даже такому собрату Иуды готова даровать прощение.
– Хочешь ли ты сознаться в сотворенном тобой бесчинстве, святотатстве и богохульстве прямо, откровенно и добровольно, дабы облегчить свою участь и получить прощение от Господа?
Глаза Лютера забегали из стороны в сторону, точно на потолке, стене или полу мог находиться правильный ответ.
– Я не понимаю, какой именно ответ вы хотите от меня услышать…
– Правду!
Лидер Реформации вновь заерзал на стуле. Ему явно было не по душе нахождение в двадцати метрах под землей, а именно на такой глубине находились допросные в тюрьме Святого Антония. Впрочем, Педро на его месте также вряд ли чувствовал бы себя комфортно.
– Я лишь хотел очистить Церковь от заблуждений… – глаза немецкого реформатора умоляюще посмотрели на инквизитора.
Педро подобный взгляд за последние полгода видел десятки, если не сотни раз, и если поначалу ощущал внутри себя дикий дискомфорт, то теперь не чувствовал ничего, кроме раздражения. Перед ним сидит враг Церкви. Человек, который, сначала выбрав путь служения Господу, сознательно сошел с него. И ладно, если бы речь шла только о его душе – так нет, потащил в ересь тысячи других людей, обрекая их на вечные мучения.
– Правда? – Педро чуть подался вперед. – Отсюда давай поподробней…
Лютер непонимающе уставился на обвинителя. Инквизитор досадливо поморщился.
– Не понимаешь?
Реформатор отрицательно мотнул головой.
– Я тебе не верю, – каждое слово Педро произнес раздельно и максимально твердо. – У тебя есть лишь один шанс сохранить свою жизнь – признать свои заблуждения и покаяться.
Лютер промолчал. В протоколе, составляемом секретарем, позже так и будет указано: «Обвиняемый не дал ответа».
– Как так вышло, что, приняв монашеские обеты, ты перестал верить в божественность Христа?
Глаза обвиняемого полезли на лоб. Он даже дернулся на стуле, и дознавателю пришлось положить руки ему на плечи, усаживая обратно.
– Ложь! Я никогда не отрицал божественную сущность Спасителя!
– Однако твое учение явно говорит о заблуждениях Христа. Если же Христос заблуждался, то, следовательно, либо Бог может ошибаться, либо Христос не является Богом.
– Ложь! – теперь уже куда громче выкрикнул Лютер. – Это наглая ложь!!!
– Кроме того, ты заявляешь о прямом союзе Христа и Сатаны, тем самым попирая Евангелие и Его крестные муки…
– Все не так! – Реформатор вновь попытался вскочить на ноги, и на этот раз экзекутор не был к нему столь мягок. От удара по шее экс-монах взвизгнул, точно подвешенная над углями свинья. Хотя если брать во внимание внешность, обвиняемый мало чем отличался от грязного животного – такой же жирный, потный и вонючий.
– Разве? – Педро наклонился, внимательно всматриваясь в лицо еретика. – Разве не Христос является главой Церкви? Ты же называл Церковь «вавилонской блудницей», преемника Петра «антихристом», а саму Римскую кафедру «престолом Сатаны». Если же Христос возглавляет блудницу, сидящую на престоле Сатаны, то кем Он сам является, как не союзником дьявола?
– Вы сознательно извращаете мои слова! – голос реформатора задрожал. Кажется, только сейчас до него начала доходить вся серьезность обвинений. – Я предавал словам совсем не тот смысл, который вы туда вкладываете!
– Нет, – Педро улыбнулся, качая головой. Конечно, теперь брат Иуды попытается выкрутиться, извернуться, точно змея, скинуть свою шкуру, вот только он, Педро Николас, не позволит врагу Христа нанести еще один удар по и так израненному телу Спасителя. – Тут есть лишь два варианта: либо, принимая во внимание твои высказывания, мы признаем Христа главой блудницы, сидящей на престоле Сатаны, а преемника, апостола Петра, антихристом… Либо, – инквизитор поднял вверх указательный палец, – придется признать, что Христос не является главой Церкви! И вообще, Церковь не есть Тело Христово! – Педро вновь улыбнулся, смотря в расширившиеся от ужаса глаза еретика. Он все прекрасно понял. – И то и другое ересь. Поэтому у тебя остается лишь один вариант – покаяться.
Лютер промолчал. Снова.
– Кроме того, ты сознательно сбиваешь детей Божьих со спасительного пути, запрещая приступать к Таинствам и разрешая им грешить без какой-либо подотчетности, тем самым обрекая их души на вечные мучения! Очень похоже на работу Сатаны, не находишь?
– Ложь! – немецкий реформатор поджал губы.
– Обвинение священнослужителя, коим я являюсь, в преднамеренной лжи – это еще одно преступление! – Педро сокрушенно покачал головой. – Я зачитаю отрывок из письма, которое ты написал своему другу, еще одному еретику, Филиппу Меланхтону1: «Будь грешником и греши сильнее, но при этом веруй и радуйся во Христе, который есть Победитель греха, смерти и мира. Довольно, что мы признаем Агнца, уничтожившего грехи мира; от Него не удалит нас грех, хотя бы мы тысячу раз в день прелюбодействовали или умерщвляли», – инквизитор отложил письмо и насмешливо глянул на вмиг посеревшего лидера Реформации. – Ничего нет тайного, что не сделалось бы явным, забыл? Так скажи мне, что есть суть этого письма, как не лицензия на грех?
Молчание.
Ищет оправдание?
Не найдет.
Тут лишь один выход – покаяние.
– Выходит, совращай чужих жен и еще не замужних женщин, убивай, кради, лжесвидетельствуй, нарушай хоть все десять заповедей тысячу раз на день, но главное – верь в Христа! Так, получается?
Лютер не ответил и в этот раз. Просто сидел, уставившись куда-то в пол. Пылинки разглядывает, что ли? А может, пятна запекшейся крови? Второе куда полезней.
– Может, мне зачитать про твое отношение к евреям? Мы, конечно, сами не питаем теплых чувств к убийцам Спасителя, но ты пошел куда дальше, ведь так?
Молчание.
– Пожалуй, зачитаю. «…Проклятый гой, коим я являюсь, не может понять, как они ухитряются быть такими ловкими. Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, таково: когда повесился Иуда Искариот, его живот лопнул, и все содержимое кишок вывалилось наружу. Быть может, тогда евреи послали своих слуг с серебряными блюдами и золотыми кувшинами, чтобы собрать экскременты Иуды. Затем они съели и выпили все это дерьмо и в результате приобрели такое острое зрение, что стали видеть в Писании то, что там не находили ни Матфей, ни даже сам Исайя, не говоря уже о нас, жалких гоях». Я ведь тоже не питаю любви к убийцам нашего Спасителя, тем не менее миссия Церкви во все времена оставалась одной и той же – спасти души. И не имеет значения, англичанин ли оступившийся, француз, испанец, мавр или еврей – через крещение мы спасаем всех! Почему же ты на таком скотском уровне ненавидишь евреев? Где же твои христианские добродетели? Скажем, любовь и милосердие?
Лютер даже глаз не поднял, продолжая хранить молчание.
– Глядя на все твои усилия по разрушению Церкви, на все твое учение, на все твои слова, я прихожу к единственному выводу, который может объяснить все совершенные действия, – ты заключил союз с Сатаной. Я ведь прав? – Реформатор никак не отреагировал. – Я знаю, что прав, но даю тебе шанс раскаяться и тем самым спасти если не тело, то хотя бы душу. Ты называешь Тело Христово блудницей, Папу антихристом, Святой Престол – престолом Сатаны. Ты призываешь людей совершать грехи, успокаивая их жертвой Христа; ты сбиваешь людей с пути, ведущего к спасению, лишив их церковных Таинств, – точно так же поступает и Диавол, желая погубить души верных. Скажи, как и когда ты вступил в сговор с темными силами?
Тишина.
– Где произошел ритуал? Кто его проводил? Кто еще, как и ты, работает в союзе с Сатаной против Церкви?
Молчание. Ни единого звука не вырвалось из уст заключенного.
– Брат, – Педро посмотрел на стоящего за спиной обвиняемого экзекутора, – готовь иглы!
Лютер, наконец, отреагировал: вздрогнул и умоляюще посмотрел на инквизитора:
– Зачем? Зачем это делать? Я ведь и правда невиновен в том, в чем вы меня обвиняете! Я невиновен! Я лишь хотел спасти людей…
– Призывая их грешить? – Инквизитору хотелось рассмеяться и заплакать одновременно. Как же Сатана обольщает сердца людей, после чего на черное те с завидной уверенностью говорят «белое». – Упорство в грехе есть еще один грех! Моя задача – спасти твою душу от адского пламени, а это возможно лишь в случае раскаяния!
В руках дознавателя тем временем появились две длинные иглы, и он вопросительно взглянул на начальника. Педро кивнул. Когда заостренные концы вошли под ногти пальцев левой руки заключенного, допросную огласил дикий вой, смешанный с плачем и ругательствами. Секретарем записывалось все, в том числе и новая порция богохульных слов типа «исчадие ада», «слуги сатаны» и все в том же духе. Инквизитор сокрушенно покачал головой: обвиняемый далек, очень далек от раскаяния. Лично он бы с радостью оставил того в своем упорстве на вечные мучения, но Церковь, несмотря на предательство, желает спасти каждого. Что ж, придется поработать, дабы вызволить душу несчастного еретика из цепких лап Сатаны…
Год 1545
Рим
Бельведерский дворец
Педро Николас прекрасно понимал, как легко разрушить все то, что они построили за последние полтора года. Если оглянуться в прошлое, то можно увидеть, какой колоссальный путь они проделали. Еще два года назад Церковь находилась едва ли не в руинах: число прихожан уменьшалось с пугающей прогрессией, в то время как число территорий, порывающих с Папским Престолом, напротив, увеличивалось. Казалось, катастрофа неизбежна, Церкви пришел конец, и этот процесс уже не остановить. Тем не менее у них получилось. Сейчас же перед ними стояла несколько иная, но оттого не менее значимая задача – сохранить полученный результат. Сделать это можно только одним способом – вопрос только в том, пойдет ли Папа на столь решительные шаги? Педро понимал: это его миссия – добиться положительного ответа. Как и тогда, полтора года назад.
Помимо него и Святейшего, в личных апартаментах понтифика находились кардинал Джанпьетро Караффа2 и магистр возрожденного ордена Тамплиеров Лоренцо Эскобар. Последний как раз объяснял Папе расклад общих сил.
– Карл и Франциск3 продолжают оттеснять уже немногочисленные войска протестантов. Карл полностью освободил Германию от последователей Лютера, однако те продолжают проявлять активность в Нижних Землях. Во время последней встречи в прошлом месяце Карл подтвердил намерение присоединиться к походу Ордена на Данию, чей король продолжает поддерживать еретиков, укрывая в том числе и ряд реформаторских лидеров.
– Что слышно от Генриха4? – Папа был уже слаб, потому Педро едва расслышал его вопрос.
– Он выражает полную лояльность Риму, а также всяческую поддержку созданной Конгрегации. Шесть месяцев назад мы отправили туда около сотни доминиканских монахов для внедрения структуры Конгрегации во всех крупных городах. Результат налицо. Надо сказать, Генрих уже жалуется на отсутствие свободных мест в тюрьмах…
– Ну, он не одинок… – усмехнулся кардинал Караффа. – Переполненные тюрьмы стали проблемой практически в каждом европейском городе. Ну, за исключением, может быть, Испании…
– Проблему надо решать, – подал голос Святейший, практически сразу зайдясь в хриплом кашле. Откашлявшись, он повторил: – Проблему надо решить и как можно скорее. Мы задерживаем и задерживаем еретиков, однако направить их обратно в лоно Церкви удается куда медленней, разве я не прав?
– Так и есть, Ваше Святейшество! – подтвердил кардинал Караффа, как раз и возглавляющий Конгрегацию. – На одного исправленного еретика приходится двадцать задержанных.
– При таком темпе очень… – Папа сделал специальный акцент на последнем слове. – …очень скоро у нас не останется ни мест, ни средств для содержания еретиков.
– Предлагаете всех отпустить, святой отец? – Педро уловил напряжение в голосе кардинала. Впрочем, их уловил и Святейший, поскольку устало откинулся на кресле, прикрыв глаза.
– Мы ведь преодолели точку невозврата, Джанпьетро… Церковь теперь крепка, как никогда ранее. Под знаменем Христа мы сумели объединить едва ли не всю Европу. Теперь нам не страшны ни Лютер, ни Кальвин5, ни какой-либо другой вольнодумец…
– Верно, – согласился магистр Тамплиеров. – Только с одним уточнением: такая ситуация стала возможна благодаря очищению христианского мира. Сейчас на свободе еретиков в разы меньше, чем в застенках. Многие бежали в восточные земли, многие к иноверцам, многих мы заключили под стражу – сейчас на свободе их не наберется и десятка тысяч. Для сравнения: в тюрьмах по всей Европе это число перевалило за сотню. Теперь представьте, как резко изменится баланс, если мы выпустим их на волю. Даже если они отрекутся от своих убеждений, раскаются в своих прегрешениях и вернутся в лоно Матери-Церкви, мы не можем быть уверены в искренности их слов. А сил контролировать каждого еретика у нас попросту нет. Их слишком много.
– Я понял… – Понтифик вновь закашлялся, согнувшись в судорогах. – Я понял… Какое же решение вы предлагаете?
– Педро? – кардинал Караффа повернулся к священнику.
Педро мрачно улыбнулся. Именно с него началось восстановление Церкви – и именно на нем оно закончится. Кардинал Караффа это прекрасно понимал, как и магистр Эскобар. У Папы не остается выбора, как последовать их примеру.
– Нас разъедает болезнь. Как дьявольская чума, она захватывает все тело, оставляя после себя лишь смерть и разложение. Она поразила все страны христианского мира, с каждым днем подчиняя себе новые души. И только признав всю опасность недуга, можно надеяться на исцеление. Исцеление христианского мира, а не поврежденных умов. Они под властью болезни, под властью Сатаны. Они уже мертвы. А как поступают с мертвыми, чьи тела поразила чума? Огонь, – священник сделал паузу, давая слову повиснуть в воздухе, после чего повторил: – Огонь – вот то лекарство, способное остановить чуму.
– И мы того же мнения! – кардинал Караффа повернулся к римскому епископу.
– То есть… – Папа вновь прикрыл глаза. Из его горла вырвался тяжелый хрип – понтифик был болен, и болен давно, но в последние недели недуг стал серьезно прогрессировать, потому Педро Николас и выбрал сравнение ереси с болезнью. Актуально, так сказать. – Вы… – он вновь закашлялся. – Вы предлагаете освободить тюрьмы с помощью костров?
– Верно, – подтвердил магистр Ордена Тамплиеров. – Сейчас не та ситуация, когда нужно проявлять христианское милосердие. Речь идет о выживании Церкви и христианского мира. Если мы выпустим сотню тысяч еретиков на свободу, единой Церкви с большой вероятностью придет конец, как и миллионам совращенных с истинного пути душ. Такой вариант, конечно же, неприемлем. Ведь именно Церковь отвечает перед Господом за души верных. Содержать же всех еретиков в тюрьмах до их смерти мы не можем. Остается один и наиболее правильный вариант…
– Костер? – казалось, понтифик даже вздрогнул.
Магистр безразлично пожал плечами.
– Так мы сумеем решить сразу две задачи: излечим христианский мир от пагубной волны ереси и спасем души самих еретиков.
– Но… это же более ста тысяч человек… – Папа в очередном приступе кашля закачал головой. – Я не могу пойти на столь чудовищный акт… Сто тысяч костров… Боже…
– Нужно думать не о сотне тысяч костров, а о сотне тысяч спасенных душ еретиков, чьи тела пройдут через очистительный огонь! – кардинал Караффа подался вперед. – У нас нет иного выхода, Ваше Святейшество! На одной чаше весов спасение Церкви и миллионов вверенных нам душ, а на другой тела отступников. Разве выбор не очевиден?
– Для меня нет… – Лицо Папы стало бледным. По лбу стекали крупные капли пота. – Христос сказал, что врата ада не одолеют Церковь, и у нас нет причины не верить Его словам. Если же мы отправим сотни тысяч людей на костер… – Понтифик покачал головой. – Как вообще подобная идея могла прийти в голову? – Уже почти потухшим взором римский епископ посмотрел на присутствующих. – Я не пойду на такой чудовищный шаг!
– Очень жаль, Святой отец! – Магистр Ордена Тамплиеров поднялся на ноги, после чего бросил взгляд на сидящих сбоку кардинала Караффу и священника-инквизитора Педро Николаса. И тот и другой кивнули. Магистр, схватив одну из подушек, лежащих на кресле, метнулся к понтифику. Тот не успел даже вскрикнуть, как храмовник закрыл его лицо подушкой, перекрывая доступ к кислороду. Сквозь плотную материю слышались стоны, кашель и хрип, однако у Папы не было достаточно сил, чтобы бороться со стремительно надвигающейся смертью. Спустя минуту тело содрогнулось в предсмертных конвульсиях, а еще через минуту магистр отнял подушку от лица епископа.
– Наши души будут гореть в аду! – Педро поднялся на ноги, подходя к мертвому наместнику Петра. – Однако… – он встал на колено, целуя перстень Папы. – Что есть наши души по сравнению со всем Телом Христовым? – Педро посмотрел на мрачных братьев. – Мы сделали верный выбор, пожертвовав своей вечностью ради спасения единой Церкви и католической веры. Папа, – инквизитор указал на мертвое тело, – будет в раю, а мы сохраним единство Церкви и очистим ее от скверны. Цена же за все – лишь три жалкие души. Хороший расклад, не находите?
Кардинал Караффа криво улыбнулся:
– Быть может, ты сделаешь несколько иной вывод, когда увидишь адское пламя?
– Возможно, – Педро неопределенно передернул плечами. – Я все же надеюсь, что мысль о том благе, ради которого мы пошли на столь ужасное, даже, не побоюсь этого слова, дьявольское, преступление, даст нам силы выдержать наказание. Касаемо наших дальнейших действий, – инквизитор посмотрел на кардинала, – на конклаве вас изберут Папой, после чего мы приступим к выжиганию ереси с христианских земель…
Год 1545
Женева
Площадь перед кафедральным собором Святого Петра
Стоял поистине прекрасный день. И дело даже не в голубом небе, ярком солнце и теплом ветерке – все эти вещи, несомненно, благодать Господня, но Педро обычно не обращал внимания на подобную ерунду. Нет, прекрасен он совершенно по другой причине – сегодня они ставят жирную точку в так называемой Реформации, а на деле стремительном потоке ереси, какую Церковь не видела со дня своего основания. Поток удалось остановить еще два года назад, сегодня же они закроют последнюю прореху.
Педро с удовольствием глянул вправо, где трое человек, привязанных к каменным столбам, извивались в тщетной попытке освободиться от железных цепей. Три, пожалуй, главных врага Церкви. Монахи в черных одеяниях заканчивали укладку хвороста, а секретарь Конгрегации дочитывал приговор:
– …на основании разбирательств Святого суда вы, Жан Кальвин, бесспорно и несомненно, обвиняетесь в убийстве Мигеля Сервета, который, хоть и был таким же еретиком, однако, будучи подданным испанской короны и Католической Церкви, должен был предстать за свои грехи перед Святой Инквизицией. Не имея никакого на то права от Господа, вы устроили самосуд, нарушив пятую заповедь («не убей»).
По всем вышеперечисленным причинам Святой суд объявляет вас, Жан Кальвин, Мартин Лютер и Филипп Шварцерд (Меланхтон), виновными во всех названных преступлениях.
На основании разбирательств Святого Церковного суда называем, провозглашаем, осуждаем, объявляем вас, Жан Кальвин, Мартин Лютер и Филипп Шварцерд (Меланхтон), нераскаянными, упорными и непреклонными еретиками, состоящими в договоре и на службе у Сатаны, замышляющими жуткие бесовские злодеяния. Посему вы подлежите всем осуждениям Церкви и карам согласно канонам. Святой Церковный суд, со всем вниманием рассмотрев пункты обвинения и доказательства, представленные ему, признал вас, Жан Кальвин, Мартин Лютер и Филипп Шварцерд (Меланхтон), виновными во всех названных преступлениях. Настоящим приговором вы будете переданы наиболее достойному и справедливому воздаянию в соответствии с установлениями церковного закона, который был, есть и будет един для всей Святой Церкви.
