Родовой быт славянских князей

М. П. Погодин
Взгляд на удельный период от кончины Ярослава до нашествия монголов

Обозревая историю удельного, по преимуществу, периода, от кончины Ярослава до нашествия татар, мы видим в действии князей с дружинами, города и волости. Чтобы составить себе яснейшее о ней понятие, необходимо рассмотреть составные части порознь.

Начнем с князей и поговорим прежде об их происхождении.

В продолжение норманнского периода, к счастью молодого государства, бывало большей частью по одному князю: Рюрик (1-я степень), Олег, Игорь (2-я ст.), Святослав (3-я ст.), следовали один за другим поодиночке и расширяли пределы своей земли. Наследство Святослава, вскоре по кончине старших, Ярополка и Олега, досталось одному Владимиру (4-я ст.). От Владимира, хотя у него было и двенадцать сыновей, уделы соединились через короткое время в руке Ярослава (5-я ст.), который, собственно, и стал родоначальником всех русских князей, кроме полоцких, происходивших от его старшего брата Изяслава.

Как укреплению, усилению молодого государства содействовало малое число князей, так беспрестанно умножавшееся их количество постепенно ослабляло его и, наконец, привело на край гибели.

Ярослав оставил пять сынов: Изяслава, Святослава, Всеволода, Вячеслава и Игоря (6-я ст.), родного внука Ростислава (от старшего сына Владимира) и двоюродного Всеслава (от Изяслава, сына Владимира Святого).

Великий князь Ярослав Владимирович. Художник В.П. Верещагин

От них пошли дети, и с этой шестой степени, в которой считалось князей 11, число их начало умножаться следующим образом: в седьмой известных было 13; в восьмой – 39; в девятой – 49; в десятой – 66 и т. д.

Рассмотрим эти роды по старшинству.

1-й род, Изяслава, сына Владимира (5-я ст.), через Брячислава (6-я ст.) и Всеслава (7-я ст.), составлял совершенно отдельное целое, владея полоцким княжеством, отчиной праматери Рогнеды. Среди татарского нашествия этот род теряется в неизвестности.

2-й род, старшего сына Ярослава, Владимира (6-я ст.), при нем умершего, через сына его Ростислава (7-я ст.) и внуков – Володаря, Василька и Рюрика (8-я ст.), получил Галич, где и пресекся в 11-й степени, за 25 лет до татар.

3-й род, второго сына Ярослава, Изяслава (6-я ст.), вступившего после него на великокняжеский стол, получил себе во владение, при потомках Святополка Изяславича (7-я ст.), отчину свою, Туров. В эпоху татарского нашествия этот род ослабел и обмелел. От него ведут, впрочем, до сих пор свое происхождение многие княжеские и дворянские роды в Литве, Польше и в нынешних западных губерниях.

4-й род, самый многолюдный, третьего сына Ярослава, Святослава, от которого, через сына Олега (7-я ст.) пошли князья черниговские и северские, а через сына Ярослава – муромские и рязанские.

5-й род, также многолюдный и самый славный, четвертого сына Ярослава, Всеволода, сын которого Владимир Мономах (7-я ст.) стал родоначальником большей части великих князей, а через сына Георгия – великих князей Суздальских и впоследствии великих князей Московских и царей всея Руси.

Род Мономаха имел еще несколько ветвей: от старшего сына его Мстислава, через сына Изяслава, пошли князья владимиро-волынские, и один из них, Роман, стал родоначальником вторых галицких князей; через сына Ростислава пошли князья смоленские.

От этих двух родов, Святослава и Всеволода, происходит большая часть нынешних природных русских князей, кроме жалованных и пришлых.

6-й род, пятого сына Ярослава, Вячеслава Смоленского, пресекся вскоре.

7-й род, шестого сына Ярослава, Игоря, получившего удел во Владимире-Волынском, потерялся в неизвестности; ближайшие потомки княжили в Городне.

Родоначальницами всех русских князей были: Рогнеда, дочь варяжского князя Рогволода Полоцкого, одна из супруг великого князя Владимира, и Ингигерда, супруга великого князя Ярослава, дочь шведского короля Олофа^[80].

Потомство Ярослава соединялось брачными союзами, преимущественно в ближайших степенях, с иностранными владетельными родами, например, сыновья его:

Владимир был женат на какой-то северной княжне;

Изяслав – на сестре Казимира, короля польского^[81], дочери Мечислава II^[82], умершей в 1107 г.;

Всеволод – на греческой царевне (по иным – внучке греческого императора Константина Мономаха);

Вячеслав – на Оде, дочери Леопольда, графа штадтского;

Игорь – на Кунигунде, графине Орламиндской.

В 7-й степени сын Изяслава, Святополк, был женат на дочери половецкого хана Тугоркана.

Сын Всеволода, Мономах, в первом браке имел Гиду, дочь английского короля Гаральда^[83].

Сын Мономаха, Мстислав, был женат в первом браке на Христине, дочери шведского короля Инга Стенкильсона, во втором браке – на дочери новгородского посадника Дмитрия Завидича.

В последующих степенях брачные союзы, хотя менее, но продолжались с иностранными владетельными домами вплоть до нашествия татар.

Точно так же и русские княжны выходили замуж за иностранных государей.

Дочери Ярослава: Елизавета – была в замужестве за Гаральдом, принцем норвежским;

Анна – за Генрихом I, королем французским;

Анастасия – за Андреем I, королем венгерским.

Неизвестная княжна была в замужестве за Болеславом II Смелым, королем польским.

Дочь Всеволода, Евпраксия, была за маркграфом штаденским, Генрихом Долгим, а потом, в 1089 году, – за императором Генрихом IV.

Дочери Святополка Изяславича: Сбыслава была замужем за Болеславом Кривоустым, королем польским, 1103 г.;

Передслава, 1104 г., – за венгерским королевичем, сыном Коломана.

Дочь Владимира Мономаха – за венгерским королем Коломаном.

Другая дочь Мономаха, Мария, была за царевичем Леоном, сыном императора греческого Диогена.

Дочь Володаря Ростиславича (ст. 9-я) – за греческим царевичем Алексиничем.

Дочери Мстислава Владимировича и Христины шведской были выданы замуж:

одна – за норвежского короля Сигурда, а после – за датского Эрика Эдмунда^[84];

вторая – за Канута Святого, короля ободритского (от них родился Волдемар I, славный король датский)^[85];

третья – за греческого царевича, 1124 г., и проч.

Заметим, что почти все польские короли из дома Пястов имели русское происхождение от русских княжон, а именно:

Казимир I (†1058), Болеслав II Смелый (†1081), Болеслав III Кривоустый (†1139) – по первому браку, Болеслав IV Кудрявый (†1173) – по двум бракам, Мстислав III Старый (†1201) – по второму браку, Казимир II Справедливый (†1194), Лешек Белый (†1227)^[86].

В период от Ярослава до татар из 10 королей польских только трое были женаты не на русских княжнах, а именно: Владислав Герман, Владислав II и Владислав Тонконогий.

Из прочих семерых тремя (Казимир I, Болеслав III, Казимир II) велась собственно династия.

К ним присоединить должно Конрада (†1247), сына Казимирова и брата Лешку Белому, деда Владиславу Локетку, который был женат на русской княжне и сделался ближайшим родоначальником следующих королей – даже до Ядвиги, начавшей с Ягайлом литовским новую династию Ягеллонов.

Лешек Белый. Художник Я. Матейко

Русская земля делилась и дробилась между перечисленными родами князей. Ярослав разделил ее между пятью своими сыновьями на пять частей, кои суть, кроме великого княжества, составлявшего майорат, Туровское княжество, Черниговское, Переяславское, Смоленское, Владимиро-Волынское, – с принадлежащими к ним волостями. Некоторые из них вначале иногда соединялись между собою, но впоследствии разделились окончательно.

Кроме сих Ярославовых княжеств, были еще Новгородское, не вошедшее в состав его деления, и Полоцкое, отделенное при Владимире Святом.

Новгородское, принадлежавшее в первое время как бы к киевскому майорату, тогда получало себе князей от великих князей Киевских, но вскоре утвердило у себя правление избирательное и избирало из рода Ярослава по благоусмотрению, не допуская никаких делений и давая иногда во временный удел, вследствие особых обстоятельств, Псков, Торжок, Ладогу, Волок Ламский. Псков впоследствии отделился от Новгорода и составил особое владение.

Полоцкое, совершенно особое княжество, осталось в роду Изяславовом и имело в числе уделов, кроме Полоцка, Минск, Изяславль, Витебск и проч.

От Киевского великого княжества, с которым при великом князе Изяславе соединилось Владимиро-Волынское, а при брате его Всеволоде Переяславское и Смоленское, отделились:

Галицкое, отданное Всеволодом Ростиславичам;

Владимиро-Волынское, отошедшее в род старшего сына Мстиславова, Изяслава; Смоленское, отошедшее в род второго его сына, Ростислава.

Черниговское княжество разделилось при сыновьях Святослава Ярославича на Черниговское с Давыдом Святославичем, Северское с Олегом Святославичем, Муромское с Ярославом Святославичем, Тмутараканское, вскоре затертое половцами.

От Муромского отделилось Рязанское.

От Переяславского отделилось Суздальское, отданное Мономахом меньшим детям.

От Суздальского или Владимирского отделились Ростовское и Переяславское.

Каждое из этих княжеств дробилось впоследствии более и более, так что, наконец, перед нашествием татар, иным городом на Юге кормились в одно время по два князя.

Самый важный вопрос при князьях состоит в их праве наследства или преемства.

В Древней России право старейшинства пользовалось особенным уважением. Беспрестанно встречаются в летописях места, свидетельствующие о его значении, как в глазах князей, так и в глазах народа.

По этому праву, принесенному, вероятно, с Севера, как в первом, или великом, княжестве, так и во всех княжествах, в случае смерти князя старший в его роду занимал его место, то есть брат после брата, а не сын после отца (например, после великого князя Изяслава – брат его Всеволод, а не сын Ярополк, и тому подобное).

Право старейшинства было, однако же, ограничено относительно наследства, судя по событиям, то есть имело некоторые исключения. Старший в роду имел право занять только такой стол, который был занимаем когда-нибудь его отцом. Таким образом, деды и прадеды не принимались в расчет, то есть нельзя было, или, лучше, не должно было внуку искать и получить то, чем владел его дед или прадед, но не владел отец; хотя, разумеется, внук или правнук имел сугубое право на то владение, которым владел не только отец его (conditio sine qua non), но и дед, и прадед, на свою отчину и дедину^[87].

Изяслав, старший сын Владимира Святого от полоцкой Рогнеды, умер при жизни отца (1001), следовательно, не владел Киевом, и потому потомство его лишилось права на этот стол. Оно осталось во владении своею отчиною, Полоцком.

Потому и Ростиславичи, потомки старшего сына Ярослава, Владимира, должны были ограничиться княжеством Галицким, ибо родоначальник их Владимир умер в Новгороде (1052) прежде своего отца.

Теперь перейдем к потомству Изяслава. Он владел Киевом, и Киев достался по степени старшинства сыну его Святополку-Михаилу, но старший сын Святополка, Ярослав, умер в 1123 году, не владев Киевом, который принадлежал при нем еще старшему дяде его, Мономаху. Потомство его, следовательно, утратило по этому случаю свое право на Киев.

Меньшие сыновья Святополковы, не имевшие даже никаких уделов, умерли через год с небольшим после Мономаха и не могли состязаться, если не было других причин (незаконного происхождения), с могущественным Мстиславом, которому Владимир предоставил Киев.

Впрочем, право их, если и было какое, продолжалось после смерти Мономаха только год.

Из двух потомств, Святославова и Всеволодова, первое было старшее, но оно утратило свои права, потому что дети Святослава, Олег, Давыд и Ярослав, уступили, или вынуждены были уступить, киевский стол, по кончине Святополка Изяславича, Владимиру Мономаху (1113), избранному киянами.

Некоторые князья, впрочем, из его рода попадали на киевский стол, а именно: Всеволод Ольгович – насильственно, сын его Святослав – вследствие полюбовной сделки, и внук Всеволод Чермный – несколько раз – вследствие различных обстоятельств.

Рассмотрим отношения князей между собой.

Что такое был между ними великий князь?

Это было именное старшинство, почетный титул, завидное владение, особенно сначала, когда силы у него было больше, волость обширнее, дружина многочисленнее, земля обильнее и богаче, и ничего более. По завещанию Ярослава, князь киевский должен был быть «в отца место» своим младшим братьям, прочим князьям. Отеческое влияние продолжалось недолго. Братья вскоре восстали на Изяслава, старшего сына Ярослава. Никакой власти над ними он не имел. Еще более сказалось это во втором после них поколении и следующих. Князю киевскому не было никакого дела, что происходило в Чернигове, Галиче или Полоцке. Все князья совершенно от него не зависели. Ни о каких правах и преимуществах помину нет нигде. Он имел влияние только на князей, живших в пределах его собственного, т. е. Киевского княжества, где он распоряжался уделами: раздавал, кому хотел, разумеется, согласно с древними обычаями, и отбирал. Остальная власть великого князя условливалась совершенно личными его качествами и обстоятельствами, в которых он находился. Если случилось великому князю быть не только старше, но и умнее других, иметь искусство воспользоваться своей силой, тогда он повелевал ими, имея в виду обычаи, отношения, сообразно своему характеру. Таковы были Святополк, Мономах, Мстислав, Всеволод Ольгович, хотя и им часто оказывалось сопротивление, смотря по обстоятельствам.

А в чем состояли его повеления? В следующих словах Мономаха заключается полное их содержание (1117): «Ярославу покорившюся и ударившу челом перед стрыем своим Володимером, и наказав его Володимер о всем, веля ему к себе приходити, когда тя позову».

С Ярополка Владимировича начинаются сторонние покушения на Киев, беспрестанные споры, и великий князь постепенно терял свою силу и значение, тем более что пределы его княжества уменьшались вследствие размножения числа князей.

Но Киев все-таки считался первым, старшим, главным городом; помнились еще слова Олега, после его переселения с Волхова к Днепру: «Се буди мати градом Русским». С Киевом связывались все воспоминания княжеского рода, как с колыбелью: отсюда вещий Олег ходил воевать Константинополь и сюда приносил золотую греческую дань; здесь правила Ольга, мудрейшая из всех людей; Святослав разносил из Киева страх русского имени по всем соседним странам; Владимир принял Святое крещение и просветил народ свой, основал славную Десятинную церковь; Ярослав, создатель Софийского собора и Золотых ворот, с лишком тридцать лет творил здесь суд и правду и предлагал пристанище королям и князьям иноземным; святые мученики Борис и Глеб прославились здесь и посылали исцеление приходившим с верой. Печерский монастырь со своими святыми угодниками был вместе и рассадником святителей, управлявших Русской церковью. Митрополит Киевский был ее главой. Все эти воспоминания жили между князьями, как и в народе, передавались от отцов к детям, и Киев был в то время тождествен со всей землей Русской, которая, несмотря на разновластие, сознавалась и чувствовалась повсеместно. Святополк и Мономах, призывая Святославичей, говорят им: «Придета Киеву, на стол отец наших и дед наших, яко то есть старейший град в земле во всей, Кыев; ту достойно снятися и поряд положити». Так передалось и их детям: Киев – стольный город; киевский князь – первое лицо в Русской земле, особенно сначала. Потому-то некоторые князья, чуть кто из них был способнее, предприимчивее, получив какой-нибудь предлог, устремлялись к Киеву, желали стола киевского, а не черниговского, полоцкого или иного другого. Те столы были бесспорны, разве между своими князьями. Прочие княжества и не воевали между собою, например Черниговское со Смоленским или Галицкое с Переяславским и другие. Общие предприятия против половцев происходили по преимуществу из Киева.

Наконец, великий князь Суздальский Андрей, владея обширной, почти неприкосновенной страной, взял верх над Киевом, обобранным и ослабелым. Став вскоре и старшим из потомков Мономаха, он располагал им по своему произволу, оставаясь сам во Владимире. Такое же влияние приобрел себе Всеволод, брат его, благодаря своим государственным способностям. Достоинство великого князя Киевского принизилось и в общем мнении. Старшим во всех смыслах стал великий князь Владимирский.

Великого князя Владимирского слушались соседние князья, рязанские и муромские, равно как и дальние, – более, нежели прежде великих князей Киевских, потому что он был гораздо сильнее их. Название отцом при владимирских князьях продолжалось, как прежде при киевских, также не без возражений, смотря по обстоятельствам. «Мы нарекли тебя отцом своим, – говорят Ростиславичи Андрею (1174), – но если ты говоришь с нами, не как с князьями, а как с подручниками, то пусть рассудит нас Бог…» Точно так же поступил и Рюрик Ростиславич с Всеволодом в 1195 г.

Великий князь Ярополк Владимирович. Художник В.П. Верещагин

После смерти Всеволода (1212) достоинство великого князя Владимирского начало принижаться так же, как прежде киевского, и Георгию, сыну его, было много хлопот дома с братьями, а до Киева ему уже и дела не стало.

Таковы были отношения великого князя к прочим князьям; какие отношения были у них между собою?

Все князья считали себя как бы вправе, хоть и безотчетно, иметь что-нибудь, участвовать во владении Русской землей, собранной трудами их отцов и дедов, иметь что-нибудь в своем владении, точно как теперь всякий поселянин считает себя вправе участвовать во владении землей своего села. Как сельская земля находится в общем владении всего села, так вся Русская земля, земля Руси, находилась как бы в общинном владении княжеского рода, на которое все князья имели притязание, кому по происхождению и родству где что приходилось.

Все князья были равны между собой, находясь в зависимости, в некотором смысле отвлеченной, каждый у старшего в своем роду, княжившего в стольном отчинном городе, а вместе – от великого князя Киевского, после – Суздальского.

Провинившийся князь терял волость по приговору князей (например, Давыд Игоревич, в 1096 г.).

Старший князь раздавал своим детям или родственникам города, в пределах его княжества находившиеся, и удельные князья обязаны были его слушаться, то есть ходить на зов его (например, Мономах, сын его Мстислав и проч.).

Главной заботой всех князей, источником и причиной всех их войн и сношений, было владение.

Князья, в своем роду или в отношении к Киеву ссорились между собой из-за волостей, желая каждый себе больше власти: ломоть в чужой руке каждому из них казался длиннее.

Известен даже особый глагол, вышедший теперь из употребления, определяющий характер междоусобных войн, – волоститься; а князья или государи в этом отношении назывались волостелями. О многих войнах именно так и сказано самими князьями или летописцами, без всяких околичностей, просто и ясно.

Одним из предлогов к войнам служило право наследства, с его исключениями, право, по которому не сын наследовал после отца, а брат или вообще старший в роду.

Часто искали князья владений без всякого предлога (например, Ростислав Владимирович – в 1064, Всеволод Ольгович – в 1132).

Иногда искали с предлогами, более или менее справедливыми, например: месть, подозрение (Святослав Ярославич – в 1072, Георгий Владимирович – в 1149), желание вернуть свое (Ольговичи – в 1133).

Великий князь Всеволод III Юрьевич Большое Гнездо. Художник В.П. Верещагин

Для чего князья искали себе владений? Для доходов. Волости и города они ценили количеством доходов, с них собираемых.

Кроме владения, причин к междоусобиям было мало, и то в начале этого периода, а именно: принуждение к покорности (Мономах и Глеб Минский – в 1109, Ярослав Святославич – в 1119), наказание (Мстислав и полоцкие князья – в 1129), заступление (Всеволод за Ярополка – в 1084); наконец, надо заметить немногие походы с общего согласия (например, вследствие ослепления Василька в 1097).

Войны состояли часто из одних движений или занятий, без всякого кровопролития, и решались почти всегда одним сражением (Ярославичи с Всеславом – в 1066), или даже одним походом (Мономах (в 1083 – против Ярополка), набегом (Ростислав Владимирович в 1064 – в Тмутаракани), осадой (города Владимира Святополком в 1099 году).

На месте сражений убитых оставалось мало: князей погибло не более пяти в продолжение всего периода, а по ним можно заключить и о прочих.

Вред от междоусобных войн испытывали по большей части князья.

После князей терпели их бояре и дружина.

Много доставалось городам.

Народ страдал меньше, особенно в первой половине этого периода, от 1055 до 1146 года.

Междоусобные войны оканчивались со стороны наступавших – достижением цели, то есть овладением, принуждением к покорности, изгнанием, опустошением волости; без успеха – бегством, переговорами и мирами. Со стороны оборонявшихся – уступкою без обороны, отражением.

Междоусобные войны не имели, особенно сначала, характера непримиримости: это были часто условные, полюбовные, если можно так выразиться, схватки с оружием в руках, как Бог рассудит, т. е. чья возьмет, а после враги становились друзьями, и наоборот, как в кулачных боях. Это в отношении к князьям, а до народа касались они тогда еще менее. Князья воевали друг с другом, а не против народа; они, по большей части, хотели владеть теми волостями и городами, на которые нападали, следовательно, не могли, для своей собственной пользы, разорять их, кроме особенных случаев. (Князья с дружиной – сами по себе, а поселяне – сами по себе.)

Все сношения князей между собой, все их договоры, союзы и ссоры, имели также причиной, самой главной, владение, кроме немногих частных случаев: например, князья сносились между собой и помогали друг другу, иногда по родству, – брат помогал брату, имея общие выгоды: Изяслав Мстиславич и Ростислав Мстиславич; Игорь Ольгович и Святослав Ольгович; все Ольговичи – Всеволоду Чермному (1207) и проч.;

поневоле – если какому князю случалось взять верх над другими и заставить их ходить под его рукою: так слушались многие князья Мономаха, Мстислава, Всеволода Олеговича, Андрея Боголюбского;

из страха навлечь на себя месть, например, Давыдовичи помогали сначала Изяславу Мстиславичу, а потом – Святославу Ольговичу (1146);

по условию – например, Святополк и Мономах, Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславич действовали заодно (1189).

В усадьбе князя. Художник А.М. Максимов

Князья входили между собой в союзы, составляли своего рода артели или товарищества, чтобы действовать заодно, выбирали себе старших, для которой цели и обязывались клятвой, целуя крест, почему и назывались ротниками.

Великие князья, сильнейшие, принуждали иногда к тому силой. Так, Мономах постановил условием Глебу Минскому (1116), Ярославу Святополковичу (1117), приходить к себе на зов. Мстислав жаловался на полоцких князей, почему они не приходят к нему на помощь против половцев, и за то лишил их отчины (1130).

Князья сносились и переговаривались на съездах, обсылались послами (1195) или посольниками (1144), которыми были мужи или бояре (1159, 1197), лица духовные (1161), даже иногда митрополиты (1140), союзные князья.

В случае неудачи прибегали к чужой помощи: к половцам, ляхам, уграм.

Таковы были отношения князей между собой и к великому князю, сначала Киевскому, а потом – Владимирскому.

При всяком новом обстоятельстве, столонаследовании по кончине старшего князя и по прибытии нового, при столоприобретении вследствие войны, выигранной или проигранной, происходили новое рассаживание князей и новая разверстка или переверстка, как у крестьян весной, волостей, по воле главного или старшего князя, если он был не только старше, но и умнее, и сильнее всех, – по взаимному соглашению князей, имевших какие-либо права или притязания, умевших поддерживать свои требования силой, – по назначению победителя, если дело доходило до схватки, – по требованию людей и городов, если они, призывая или уступая, предлагали какие условия. Сила, ум, характер, возраст и старшинство определяли наделы при всяком случае.

Если было несколько лиц равносильных, они договаривались между собой и налагали условия на прочих – например, Святополк и Мономах – относительно Ольговичей (1095).

При перемене обстоятельств они торговались и вновь уступали или требовали, воевали.

Умирал великий князь Киевский – наследник ему, то есть старший в роду, приходил из другого города, Чернигова, Турова, Смоленска и распределял киевские города по своему усмотрению, стараясь привести других к покорности и распространить свою область, наделить лучше своих детей, братьев, союзников.

Съезд князей. Художник С. В. Иванов

Оставленный тем или другим князем стол занимался ближайшим к нему членом семейства, который передавал свой удел другому князю, как ему заблагорассудилось.

Появлялись иногда незаконные притязатели, овладевавшие, благодаря стечению благоприятных для сего обстоятельств, Киевом или другим стольным городом и распоряжавшиеся произвольно.

Иногда решала дело война, и победители были еще безотчетнее в своих решениях.

А в чем состояла власть князя в пределах его княжества?

Власть княжеская, в продолжение норманнского периода, сосредоточенная в Киеве, разнеслась, по кончине Ярослава, по многим другим городам, сделавшимся средоточиями особых княжеств, столицами.

Во всяком новом уделе князь заводил тот же порядок, какой установился в Киеве, и становился таким же государем в пределах своего княжества, каким был сначала великий князь Киевский.

Вот круг его деятельности.

Князь получал свой стол по прямому наследству^[88], на основании старшинства^[89], по представлению и назначению предшественника^[90], по народному избранию^[91], вследствие полюбовной сделки^[92] или решения князей^[93], а иногда и насильно^[94]. Случалось соединиться и некоторым из этих условий, например законный наследник был вместе и избираем^[95] или садился на стол с бою^[96] и т. п.

Сев на стол, князь рядился с людьми^[97].

От князя зависело назначение должностных лиц в городах и волостях: посадников^[98], тысяцких^[99], тиунов^[100].

Владимир Мономах, пришедший в Киев, чтоб наказать Святополка, выслушивает молениямитрополита Киевского и мачехи своей. Старинная гравюра

Даже в назначении духовных властей князь мог принимать непосредственное участие: митрополитов^[101], епископов^[102], игуменов^[103].

Владимир Мономах, пришедший в Киев, чтоб наказать Святополка, выслушивает моления митрополита Киевского и мачехи своей. Старинная гравюра

Князь давал и отнимал, изменял уделы в границах своих владений – детям^[104], родственникам^[105], чужим^[106], как бы в поместье или за службу, даже иноплеменникам^[107].

Сроков никаких не назначалось: случалось и при начале княжения, и в продолжение, и по завещанию, на время. Случалось, что князь поневоле должен был уступать тот или другой город^[108] или в исполнение обязательств^[109].

Князь получал с народа дань. Он собирал ее лично, объезжая свои волости. Вместе со сбором здесь соединялся и суд. Такие древние объезды получили название полюдья^[110].

Сбор дани поручался иногда избранным мужам^[111].

Употребление предоставлялось в полную его волю, по усмотрению.

Дань, а равно и прочие доходы с известной волости или города, князь предоставлял иногда кому заблагорассудится – жене^[112], детям^[113], боярам^[114], монастырям^[115], церквям^[116].

Князь издавал законы по поводу известных случаев^[117].

Был верховным судьей^[118].

Творил суд и правду^[119].

Определял пени^[120].

Получал пошлину с суда, с торговли, с промыслов^[121].

Имел дружину, жившую на его содержании, и распоряжался ею во время войны^[122].

Предпринимая войну, он собирал войско, расселенное по городам и волостям^[123].

Ходил обыкновенно сам, иногда посылал вместо себя сына, брата, родственника, воеводу^[124].

В сражении принимал личное и непосредственное участие и чуть ли не начинал его^[125].

Находился при большом полку^[126].

По окончании войны распускал войско^[127].

Заключал мир^[128].

С приобретением или уступкой волостей^[129].

Переговаривался с князьями лично^[130] или через послов, им назначенных^[131].

Подчинял себе противников^[132].

Пересылался по усмотрению с иностранными государями^[133].

Ходил к ним на помощь^[134].

Посылал^[135] и получал помощь^[136].

Предпринимал походы в чужие страны^[137].

Ставил города по мере надобности^[138].

Переводил людей из города в город^[139].

Распоряжался в городе^[140].

Князю принадлежали особые села, дворы, волости, земли^[141], сеножати, холопы, изгои, стада, пчелиные борти, рыбные ловли^[142].

Князь имел при себе особых исполнителей и служителей, из которых упоминаются ключники (1154, 1174), стольники (1230), меченоши (1210).

Князья считались властелинами своих подданных и господами земли (1071), впрочем, всегда – в смысле временного владения, а не собственности (1197).

Таков был круг княжеской деятельности. Рассматривая его, подумаешь, что князь делал, что хотел в своем княжестве. Нет, власть его ограничивалась другими деятелями, которые по временам также делали, что хотели, и тем восстанавливали равновесие сил или производили новое замешательство, беспорядок.

Эти деятели – дружина, вои, города.

Дружина, в продолжение норманнского периода, пополнялась преимущественно выходцами с дальнего Севера, приходившими в Гольмгард по зову князей, участвовать в их удалых походах на берега Черного и Каспийского морей, в Европе и Азии, на Константинополь, в дунайские страны. В свободное время дружинники жили с князем в Киеве или уходили от него на промысел, где казалось им выгоднее.

После кончины Ярослава движение из Скандинавии прекратилось, и жители Швеции, Норвегии и Дании уселись крепко на своих местах, в благоустроившихся государствах. Дружина киевская должна была замкнуться в своем составе, но еще долго держался в ней дух старого движения, и при первом преемнике Ярослава, вследствие распри с князем, она сбиралась по знакомому пути идти в Грецию, предав Киев сожжению.

Потом и туда путь закрылся нахлынувшими толпами половцев, которые заняли низовья Днепра и Дона: дружинники сохранили первоначальный обычай перехода, изменив только цели своих путешествий, т. е. переходя от князя к князю, по усмотрению.

У каждого князя была своя дружина (1055, 1067), которая всюду следовала за ним (1093, 1140), жила большей частью при нем, в его стольном городе, в детинце, так как он часто имел в ней нужду при беспрестанных войнах и поводах к столкновениям.

Дружина удерживала свое первоначальное разделение: на старшую (первую, лучшую, большую), т. е. бояр и мужей (1093, 1147), и младшую, отроков или детских (1149, 1169).

При умножении князей значение дружины увеличилось еще более: князь без дружины не значил почти ничего, и потому дружина составляла драгоценнейшее его сокровище (1146, 1181), пользовалась его уважением (1145), имела на него всегда сильное влияние, принимала живое участие во всех делах (1147), выражала свое мнение свободно и действовала часто по своему произволу (1067), владела домами, селами, дворами (1146), многим товаром, т. е. имуществом (1159), получала часть добычи, пировала вместе с князем (1064).