Buch lesen: «Дневник сельского фельдшера»

© Дмитрий Леонидович Березин, 2023

ISBN 978-5-0056-9333-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Почему «фельдшер»?

1992 год. Богом забытое село где-то на Урале.

В тот год в конце апреля было очень тепло.

– А давай сезон купания откроем? – Предложил кто-то из друзей-мальчишек.

– Давай! – Тут же поддержали остальные, и пацаны побежали берегу реки.

Вода была ужасно холодная, но назад пути уже не было – никто из пацанов не хотел выглядеть слабовольным трусом. Нырнули все.

Вечером у меня заболело горло и поднялась температура. Проблема была еще в том, что в селе не было ни врача, ни фельдшера, ни даже медпункта. Моим лечением занялся мой папа. Он давал мне какие-то таблетки, заваривал малиновые листья и заставлял пить больше жидкости. К ночи я, измученный температурой и больным горлом, кое-как уснул. Проснулся в два часа ночи от жажды. Отец не спал. Он сидел на кухне и что-то читал.

– Пап, ты почему не спишь?

– Не спится сынок. – Ответил он. – У меня еще в молодости режим сбился, когда на скорой работал..

– Ты на скорой работал? – Для меня это было открытием. – Так ты врач что ли?

– Нет. Я был фельдшером.

– А кто это?

– Попей воды и ложись, а я тебе расскажу как я работал на скорой.

Через несколько дней я выздоровел и пошел в школу. Впечатленный рассказами отца, я решил, что буду фельдшером.

Белая горячка

Delirium tremens (лат.) – дословно «Помрачение трясущееся, бредовая тряска». По-русски Алкогольный делирий («белая горячка», «белка»).

Впервые я встретился с «белкой», случившейся у соседа. Мне было 13 лет. Жили мы в деревне. Сосед, дед Вася, овдовев летом, ушел в запой. Прошла осень, новый год и январь.

Если есть среди читателей деревенские жители, то они знают, что коровы в деревнях телятся в основном в феврале-марте. Поэтом очень часто телятам дают клички «Мартик», «Марта», «Февралька». Иногда, правда, бывают исключения в виде «Апрельки» и «Майки».

Вот и мы ждали, что вот-вот наша корова по прозвищу «Ночка» должна принести нам пополнение в виде «Февральки» или «Мартика». (Забегая вперёд, скажу, что принесла она «Дочку»).

Дед Вася ночью постучался к нам в окно.

– Сосед! Твоя корова что ли там у меня под верстаком отелилась? – Прокричал он в окно. Выходи! Давай, его в дом занесём! Замёрзнет ведь! (На улице действительно был мороз около -25°).

Мой отец, который часто не спал ночами (работа на скорой в молодости сбила режим), поднялся и, без «задней мысли» вышел посмотреть, что там происходит.

Он вернулся примерно через два часа. Сел возле печки, закурил.

Я уже не спал. Выбрался из-под одеяла и вышел на кухню.

– Ну что, пап? Бычок или тёлочка?

Отец сидел хмурый, задумчивый (далее с его слов):

– Допился дед Вася. Я вышел, а он с топором стоит на улице. Говорит мне: «Ты видел тут сейчас мужики на лошадях скакали!? Через мой двор! Чуть меня не истоптали! Заводи мотоцикл! Сейчас мы их догоним, и я их топором изрублю!»

Горячка белая, сразу понял я, да ещё и такая серьезная, что он с топором «бегает за всадниками».

Я ему говорю:

– Дядь Вась. Ты про телёнка говорил. Пойдем посмотрим? И давай я топор поддержу пока.

Дед отдал оружие, и мы зашли к нему во двор.

– Вот! Ваша корова, наверное, отелилась? – Показал дед на пустое место под верстаком.

– Точно! Наша. – заверил его отец. – А ты, дядь Вась, сколько бутылок водки-то купил?

– Девять!

– А сколько выпил из них?

– Тринадцать… Заводи мотоцикл! Погнали догонять, они же на лошадях!

В доме деда Васи всюду валялись пустые бутылки. Початых и «свежевыпитых» среди них не было. Значит все сходится – несколько дней уже не пьет. Белка.

– Пошли в контору дядь Вась. Сейчас вызовем милицию, и всех поймаем! Вдвоем мы не справимся.

В нашей деревне не было ни ФАПа с фельдшером, ни телефона, чтоб скорую вызвать. Была только рация «Лён» в конторе отделения, по которой можно было связаться с центральным отделением (селом), в котором уже была участковая больница со скорой.

Дождавшись в конторе скорую, отец передал деда в руки медиков и вернулся домой.

Естественно, деда госпитализировали, а мы с отцом ходили каждый день печь топить у него в доме, чтобы дом не выстудился, и картошка в подполье не замёрзла.

Деда выписали через три-четыре дня, и он вернулся домой. Про «белку» он не вспоминал, сомневаюсь, что он что-то помнил. Ещё легко отделался. Бывают гораздо страшнее психозы с ужасными последствиями.

С чего всё началось?

В 2003 году через две недели после окончания медицинского училища по специальности «лечебное дело» я уже работал на скорой помощи в ЦРБ (центральная районная больница) одного из сёл нашей Родины.

В той ЦРБ была не станция и даже не подстанция, а отделение скорой помощи, совмещённое с приемным покоем.

Работа была организована там следующим образом.

Всего в штате было восемь фельдшеров (один из них старший) и медсестра. В будние дни до 17.00 в отделении находилась медсестра, которая принимала вызова, заполняла «истории болезни» на поступающих больных в стационары и дневной фельдшер, который ездил (а) на вызова. В ночь (с 17.00 до 9.00) приходили ночные фельдшера и дежурный врач. Вся работа в ночное время ложилась на них (прием и обслуживание вызовов, прием по самообращениям, перевязки, обработка и стерилизация инструментария и т.п.). В выходные фельдшера заступали на сутки.

Навсегда запомнил свой первый вызов.

Было 14 июля. Я пришел первый день на работу по своей специальности.

08.39

– Здравствуйте! Я ваш новый фельдшер. Сегодня я первый день. – Сказал я зайдя в приемник.

– Привет. Я Лена. – Ответила мне женщина с добрым лицом. На вид ей около 30—35 лет. – Тебе как раз вызов уже предстоит. Короче, звонила женщина, говорит, что у неё свёкор вчера пришёл домой, сел на кухне и до сих пор сидит. Не двигается. А подходить она к нему боится… Съезди, глянь что там…

– Эм…, я? Один? – промямлил я неуверенно

– Ну что ты? Конечно не один! С водителем!!! – ответила Лена.

Я не понял шутка это такая или серьезно, но времени выяснять не было.

К отделению подъехала «буханка». Водитель представился:

– Дядя Толя! – и улыбнулся.

Неплохо все началось – подумал я. Посмотрим как будет дальше…

На вызове нас встретила женщина примерно 30 лет.

– Проходите. Он там, на кухне. Вчера пришёл пьяный, сел, выпил… И до сих пор сидит. Не пойму дышит или нет.

На кухне положив голову на руку сидел мужчина.

Подойдя к нему, я тронул его за плечо и тут же ощутил, что такое трупное окоченение.

Нет, я не испугался и не испытал отвращения. Как-то скверно стало на душе. Как-то не очень хорошо началась моя карьера. А еще я не знал, что мне дальше делать.

– …Он мёртвый- сказал я.

– Мёртвый? Как… мёртвый? – спросила сноха усопшего.

– Мертвее не бывает. – Ответил я и стал более тщательно осматривать труп, на предмет признаков насильственной смерти. Никаких видимых причин насильственной смерти я не обнаружил. Сказав снохе чтоб ничего не трогала, вышел к водителю. Что делать дальше я не представлял вообще.

– Дядь Толь. – сказал я водителю. – Он там помер. Что теперь дальше делать? Сообщить в больницу, милицию?

Дядя Толя по старенькой рации под названием «Лён» попытался безрезультатно докричаться до отделения. Сноха сказала что скорую вызывала от соседей, и можно позвонить от них. Когда я сообщил о произошедшем на скорую и в милицию, нам «дали добро» возвращаться.

Потом поехали на избитого пьяного, потом бабушка с бронхиальной астмой, больной живот, температурящий ребенок и что-то еще.

К вечеру, когда меня, «свежеобстрелянного фельдшера» переполняли эмоции от своей деятельности, поступил вызов в РОВД на «белку».

Ооооо!! Это было что-то!

Белая горячка наступает, обычно, на третий-пятый день после отказа от алкоголя после запоя. Запой может длиться от нескольких дней, до нескольких лет.

Несколько дней назад мужика задержали и поместили в КПЗ, где его и навестила «белка».

Картина предо мной предстала следующая.

В камере предварительного заключения на коленях стоял мужик и громко кричал :

– Лаура! Я люблю тебя! Не бросай меня! Не уходи к «Бороде»…

И еще говорил что-то про родственников, которые якобы спрятались под полами. Потом внезапно затихал, но начинал ковырять ногтями пол, пытаясь «отковырять» трясущимися руками монетки, которые видел только он.

Сколько потом мне пришлось встретиться с «белыми и горячими» не счесть. Но тот, первый вызов на белку, я помню очень хорошо.

Стоит признать, что, несмотря на порой очень смешное поведение больных в белой горячке, это очень грозное состояние. Очень много смертей наступает именно в делириозных состояниях (алкогольный делирий – белая горячка). Потому что из-за неадекватного поведения больного, легко можно проглядеть серьезную патологию (инфаркт, инсульт, внутреннее кровотечение, травму, отек мозга, пневмонию и т.д.) Поэтому на белку всегда вызывайте скорую и будьте готовы к госпитализации в специализированный стационар.

А чудеса бывают! Надо только любить и верить

Этот случай я рассказываю всем потерявшим веру в свое исцеление или исцеление своего близкого. Определение «случай» тут не совсем уместно, поскольку длился он несколько лет. Рекомендуется к прочтению всем слабонервным.

26 июля 2003 года. Восемь дней назад я начал работать на скорой. А сегодня меня отправляют в командировку в соседний областной центр – сопровождать тяжелого больного из нейрохирургического онкодиспансера.

Предыстория.

В районном селе, где мне довелось начать свой трудовой путь, жила обычная семья. Муж, жена и двое детей. Мальчик и девочка. На тот момент детям было 15 и 13 лет соответственно. Так случилось, что мальчик родился с гидроцефалией.

Гидроцефалия – это водянка головного мозга. В нашем головном мозге имеются желудочки, в них находится жидкость (ликвор), этот самый ликвор должен через систему кровеносных сосудов «откачиваться» из желудочков мозга. Так вот когда жидкость плохо откачивается по каким-либо причинам, тогда и возникает гидроцефалия.

Лечение гидроцефалии хирургическое. В желудочки мозга вставляют шунт (трубочку) и выводят её брюшную или грудную полость, тем самым обеспечивая отток лишнего ликвора из мозга и снижая негативные последствия этой самой гидроцефалии (судороги, потеря зрения, головные боли, головокружения и т.д.).

В случае с мальчиком (пусть он будет Вася), была проведена именно такая операция ещё в раннем детстве (шунт был выведен в брюшную полость). И всё было хорошо. Вася рос и развивался как все его сверстники до 15 лет. Но у Васи случился аппендицит, а после перитонит (воспаление брюшной полости). И по этому самому шунту инфекция поднялась в желудочки мозга.

Развился вентрикулит (воспаление желудочков мозга), его госпитализировали сделали трепанацию черепа. Не очень удачно. После у ребенка развился энцефалит и менингит…

В тяжелейшем состоянии Васю бригадой реаниматологов доставили в нейрохирургический онкодиспансер, так как предстояло много операций на головном мозге.

Сколько он там пробыл, и сколько ему было сделано операций, я не знаю. Однако все закончилось плохо. Нет, он не умер, он остался живым. Но после проведенных операций ребенок стал почти овощем (согласен, что очень циничное и жестокое сравнение, но иначе не скажешь).

Далее пишу то, что мне пришлось увидеть своими глазами и что мне пришлось испытать.

Выехали в 5.00 (на «буханке» конечно) и около обеда были на месте. Был выходной день. Из персонала стационара был только дежурный врач. На мой вопрос о необходимости приема какого-либо лекарства за время транспортировки больного он мне сухо ответил:

– Ну сделаете кеторол, или сибазон если судороги будут… Дальнейшее пребывание в стационаре не показано. Больной нуждается в уходе.

Пока ребенок находился в стационаре за ним ухаживал его отец. Мама и сестрёнка приехали с нами.

Мальчик лежал в палате. Это было очень страшное зрелище. Его поза была на боку, голова запрокинута назад до такой степени, что был приоткрыт рот, правая нога была согнута в колене и подтянута к животу, левая нога вытянута и стопа неестественно вывернута. Пятка была плотно прижата к матрасу. Одна рука согнута в локте лежала под туловищем, другая была также как и нога неестественно вывернута и пальцы растопырены. На его голове в некоторых местах были выстрижены волосы – память о трепанациях. Стоял подключичный катетер и желудочный зонд. Но самое страшное было то, что он был в сознании. Его глаза были открыты, он редко ими моргал и смотрел в одну точку. В его взгляде была боль и страдание.

А ещё во взгляде была усталость как у пожилых людей. Я никогда не забуду этот взгляд. Никогда.

Рядом с ним сидела его сестрёнка, держала его за руку, что-то ему рассказывала вполголоса, а другой рукой выдавливала сок из дольки мандарина и капельками этого сока пыталась его напоить.

Ну что ж. Надо ехать. Домой.

На носилках. В буханке. По жаре. 500 километров.

У Васи, видимо на фоне перенесенных операций, отказала терморегулирующая система. Его то знобило, то он покрывался потом. Давление было 150/120 (никогда больше не сталкивался с таким) и пульс 100—120 в минуту. Тогда я думал: «Хоть бы довезти его живым. Состояние очень тяжёлое, сейчас его „просквозит“, присоединится пневмония и всё…»

Домой мы приехали к 22.00.

Когда Васю занесли домой, то я уходя подумал, что Васе осталось недолго.

Через два дня я, находясь на дежурстве, приехал к нему уже на судороги. Вернее они уже прошли и Вася только вздрагивал и смотрел перед собой. Когда я ставил ему сибазон он стонал:

– м-м-ммм-оо…

А делал ему укол я в бедро, поскольку в ягодицу тяжелым больным нежелательно – чревато развитием пролежней.

Через несколько месяцев меня направили заведовать участковой больницей, и я уехал из райцентра на периферию.

Прошло два года. Случилось так, что я заболел сам и лечился на дневном стационаре в терапии ЦРБ. Лежу я под капельницей. Вдруг в палату на инвалидной коляске заезжает паренёк, останавливается, смотрит на меня некоторое время и улыбается. Потом едет дальше к своей кровати. Его лицо мне показалось очень знакомым. Следом за ним в палату зашёл мужчина и направился к пареньку.

Ёлки-палки! Да это же папа Васи. И парень этот Вася и есть!

– Здравствуйте! Помните меня? – спросил я у мужчины. Вася услышал меня, улыбнулся и посмотрел на отца. Отец несколько секунд смотрел на меня, морщил лоб, потом произнес:

– А! Вспомнил! Вы нас сопровождали из нейрохирургии.

– Слушайте, я поражен.– Начал было я.– Как такое возможно? Ведь Вам даже профессор там сказал что Вася навсегда останется таким, каким мы его забирали…

Отец посмотрел на меня очень серьезно и сказал всего одну фразу:

– Любовь и Вера творят чудеса…

Больше я ничего не спрашивал, а только наблюдал за ними. Как я понял, у Васи отсутствовала речь на тот момент, но они с отцом прекрасно понимали друг друга, читали книгу, пытались рисовать, отец ему что-то рассказывал.

Прошел ещё год. Мне надо было пройти диспансеризацию. Я стоял в очереди к невропатологу «для галочки». Стоящий впереди парень повернулся ко мне и спросил улыбаясь:

– Здравствуйте! Помните меня?

Конечно помню, Вася! Конечно помню!!!

Вот так бывает.

Теперь, когда я сталкиваюсь с потерявшими надежду людьми, я рассказываю эту историю. А для себя я сделал вывод:

НИКОГДА НЕ СДАВАТЬСЯ ибо Любовь и Вера творят чудеса!

Вызов на первое ДТП

Я, совсем недавно закончивший медицинское училище, приехал работать в центральную районную больницу. Устроился фельдшером в отделение скорой помощи. Да-да. Именно отделение. Не станция, не подстанция, и даже не больница.

И началась моя медицинская карьера… (Карьера? Какая может быть карьера у фельдшера? Бред какой-то).

И потянулась моя медицинская деятельность (так будет правильнее).

Отделение наше выполняло функции скорой помощи и приемного покоя одновременно. В рабочее время персонал отделения был представлен двумя фельдшерами, один из которых был старший, второй ездил на вызовы. Также была санитарка и медсестра, которая принимала вызовы, осматривала поступающих больных на чесотку и педикулёз, заводила истории болезни (причем во все отделения, хоть хирургию, хоть в детское),. В ночь заступал дежурный врач и два линейных фельдшера, которые ездили на вызовы, принимали поступающих больных, оказывали амбулаторную помощь в приемном покое, проводили обработку инструментов и т. д.

Поскольку, я только что устроился и был на испытательном сроке, то работал я в день и на пятидневке, иногда заступал в ночные дежурства (обычно в пятницу, нетрудно догадаться почему).

…

2003 год. Лето. День.

К нам в отделение вбежал незнакомый парень.

– Извините, а тут скорая, да? – Несколько взволнованно спросил он.

– Да. – Ответил я.

– На трассе авария. Две машины столкнулись, есть пострадавшие!

– Дима, звони в гараж, пусть Фёдор подъезжает! – Сразу же сказала мне старший фельдшер Ольга.

– Мы можем подвезти. – Сказал парень. – Мы на машине. Так быстрее будет!

– Бери сумку, езжай с ними. – Сказала Ольга. – Скорая поедет следом.

Я взял нашу сумку и поехал с ребятами на «семёрке».

Я – один фельдшер и даже не на скорой. С одной сумкой и одной ампулой Н.А.¹

– «Девяносто девятая» с «шестеркой» стукнулись. – Говорил мне тот же парень, пока мы ехали до места ДТП. – «Девять девять» перед нами шла. Примерно 120—130 километров в час, а «шестерка» навстречу…

– Шестерка на «встречку» выехала! – Перебил его второй парень. – Сцепились они на нашей полосе и закрутились! Там в одной машине вроде бы ребенок есть! (слава Богу он ошибся).

Честно говоря, я ехал на ДТП и даже не представлял, что я там буду делать. До места ДТП было одиннадцать километров.

Когда мы подъехали, то я увидел две, «в хлам» искореженные машины, которые почему-то стояли на разных обочинах. Уже стояла машина ДПС с мигалкой, суетились милиционеры и какие-то люди. Чуть подальше стояла Газель-фургон.

Мы остановились и вышел из машины. Поскольку я подъехал не на скорой, то на меня сначала никто не обратил внимания, несмотря даже на то, что на мне был надет белый халат. Я направился к ближайшему пострадавшему – лежащей на земле женщине.

– Помогите! Помогите мне! – Кричала она, глядя в небо.

Кровь на ее волосах и лице уже подсохла. Один глаз был залит кровью. Оба её плеча были сломаны.

«Сломаны, да ещё и так, что даже давление не измерить» – Мелькнула у меня мысль.

Чуть дальше, около «девяносто девятой» лежал мужчина, стонал и корчился от боли. Рядом с ним сидела женщина:

– Саша…, Саша, не умирай. – Плача говорила она.

Мужчина перекатывался с боку на бок и стонал с закрытыми глазами:

– М-мм..

У него также были сломаны руки, а левая штанина была обильно пропитана кровью.

Переломы обоих предплечий и, скорее всего, открытый перелом левого бедра.

Что, кому и как делать в первую очередь? – Думал я.

Это только в медучилище на занятиях по «Медицине катастроф» все ясно и понятно. А тут паника, шум, гам! Рук не хватает!

Я решил, что состояние мужчины более тяжёлое, чем состояние женщины. У него был явный травматический шок. Надо обезболивать, а из обезболивающего у меня была только одна ампула морфина.

– Давайте, я его ногу осмотрю! – Сказал я, подходя к женщине и открывая скоровский чемодан. – Надо кровотечение остановить!

– Вы кто? – Она посмотрела на меня, увидела белый халат, и чемоданчик с лекарствами. – Студент что ли?

– Нет. Фельдшер. – Ответил я доставая ножницы. – На попутной машине приехал. Сейчас скорая подъедет.

Я уже разрезал штанину пострадавшему. В области нижней трети бедра была рана, с торчащей из неё бедренной костью. Кровотечение было уже несильным. Мышца бедра судорожно подёргивалась, ещё больше оголяя торчащую кость.

Сделал морфин.

На двоих больных, у одного меня рук явно не хватало.

Я надеялся, что Ольга тоже приедет сюда, но водитель приехал один.

– Федя! Нужны шины, капельницы, носилки! – Крикнул я ему уже делая обезболивание.

Пострадавшая женщина увидела подъехавший УАЗик-скорую.

– Помогите! – Снова закричала она и сделала попытку ползти к скорой. Капающая с её головы кровь смешивалась с пылью на обочине. Сломанные в плечах руки не давали ей двигаться. И только тут я обратил внимание, что ее ноги, хоть и не в крови, но неестественно вывернуты.

Перелом костей таза. – Мелькнула мысль.

– Лежите! – Крикнул я ей. – Не двигайтесь! Только хуже себе сделаете!

Но она меня не слышала.

– Держите ее! – Крикнул я кому-то, кто был рядом. – Я сейчас… Мне надо шины наложить…, перебинтовать рану!

Не мог я бросить одного больного и заняться другим.

Водитель Федя уже развернул скорую, вытащил носилки. Я суетился с шинами, бинтовал рану, на коленях ползая по гравию вокруг больного.

– Сейчас… Мне зашинировать вас надо. – Я старался как можно быстрее зашинировать пострадавшего мужчину и поместить его на носилки. А еще мне надо было подключиться к вене, чтоб восполнять объем потерянной крови, пока я за других возьмусь.

– Федя, шинируй женщину!

– Как? – Спросил Федя, прижимая к себе шину.

– Как умеешь! – Ответил я, выхватил у него шину Крамера, изогнул ее, приложил к руке женщины. – Бинтуй! Я «обезбол» наберу сейчас.

– Там ещё один пострадавший. – Услышал я у себя над головой.

– Ребенок? – Сразу же предположил я и оглянулся.

– Нет. – Над мной стоял гаишник и держал в руках автодокументы.

– Мужик. Вон, на противоположной обочине лежит.

На обочине, возле 2106 лежал мужчина. Голова его была неестественно вывернута кзади, глаза открыты, зрачки широкие. Дыхание отсутствовало.

Перелом шейных позвонков со смещением? – Я не знаю, когда его голова развернулась назад до такой степени. Может быть во время травмы, а может быть, когда его доставали из машины.

При его осмотре было понятно, что голова держится за туловище только при помощи мягких тканей. Шейный отдел позвоночника был сломан.

– Он мёртвый. – Сказал я гаишнику, осмотрев пострадавшего.

– Точно? – Спросил он. – А то сейчас вы уедете, а он живой окажется.

– Пульса нет, дыхания нет, зрачки широкие, тяжёлая травма, холодные кожные покровы… Он уже коченеет. – Я развернулся и побежал оказывать помощь первым двум пострадавшим.

Женщину и мужчину мы положили на пол УАЗика без носилок, иначе бы они не вместились; повезли в больницу.

Жена мужчины поехала с нами.

Заехали в районный центр, заработала рация.

– Везу двух тяжёлых. – Кричал я в рацию. – Множественные переломы, кровопотеря. Встречайте!

…

Мужчина умер в приемном покое.

Женщина прожила чуть дольше. Ушла на операционном столе.

…

Жена мужчины пришла через несколько дней за документами о смерти. Она рассказала, что не пострадала в ДТП, потому что ехала следом в той самой Газели. которая тоже была на месте ДТП. Они везли хоронить её брата, из города на его родину в село. Погибшие муж и свекровь ехали в ВАЗ-21099.

Погибший из ВАЗ-2106 ехал из села в город. Не справился с управлением, выехал на встречную…

…

Позже был разбор этого случая, меня всюду вызывали. К главному и к начмеду, к следователю и в прокуратуру. Задавали вопросы, выискивали изъяны в моей работе, но никто меня ни разу не спросил:

«Каково это: оказаться одному на месте ДТП с тремя пострадавшими?»