Buch lesen: «Заражение», Seite 8
Глава 10
Уставший от сканвордов мужчина сидит, уставившись на опустившуюся на улицу темноту, снизившую в меню цветокоррекцию предметов, людей контрастность, их наполненность, давая тротуарам, стене, что напротив, того оригинального цвета оттенок, что запомнил и несет в себе теперь боли людей из прошлого.
Через пару минут отвлекается. Осматривает, проснувшись, окружающую его обстановку: беспорядок на столе не тронут, камеры показывают все те же картинки, белый лист пустым лежит с краю рабочего стола. И в осознание врывается ощущение ног, что засохшим воском: спина и задница, – и, боясь порушить ставшую хрупкой структуру тела, осторожно отъезжает от стола на кресле и принимается по одному шевелить пальцами ног. На разминку тратит не больше 10 секунд, после чего мягко наклоняется вперед – размять спину, пару аккуратных полуоборотов по сторонам, чтобы опять сделать ее незаметной – забыть. Заканчивает зарядку уже на ногах, ощущая в них, похмельем, уколы, вытягиваясь, руками жамкая ягодицы, отмечая про себя гордо, что задница у него классная и ему нравится, что задерживает на пару условно лишних секунд руки. Отскакивают ладони резко командой Из, данной и вежливо отстраненной от осознания, чтобы не порушить хрупкий мир этого бестрепетного образца самцовой породы. Удовлетворенный усаживается обратно, несколько сменив от прошлой позу, подкатывается, подталкивая ногами, на колесиках к столу, чтобы еще раз провести там осмотр и удостовериться, что рабочее место в надлежащем порядке. И, дав положительную оценку себе за ведение смены, решает, почувствовав легкую пустоту в желудке, что может отвлечься и перекусить. За дополнительным подтверждением правомочности этого решения заглядывает на стоящие тут же, в свете сразу двух настольных ламп часы. 23:20. Немного даже удивлен и обрадован: до конца смены осталось всего семь с половиной часов, но миг радости краток. 1…2…3… И исчез… Стерт, после взора на окружающую обстановку, ощущением бесцельности пребывания здесь, тупой до жестокости. И, чтобы загасить это понимание, на выручку приходит какофония лопающихся пузырей, сыгранная желудком, и тело, поддерживая сознание в иллюзии, что действия происходят по его команде, что оно не является системой фильтров для из глубин дисперсионных сигналов, уверенно отъезжает на кресле и, встав, разворачивается в сторону захлопнутой двери кладовой, где, кажется, его уже ждет холодильник в синем и жалкий стол.
Направляется туда налегке, освобожденный от мыслей, зацикленный на единственном необходимом – еде. Мысленно перебирает возможные комбинации блюда, поеданием которого займется. И ничего не получается присовокупить к супу, который стоит в основном отсеке на нижней полке, все, что было до него уже съедено, а залезать в чужой черный пакет, лежащий скомканным во втором сверху секторе, ему не хочется. Совесть не позволяет. Хотя фантазия обрисовывает радугу всевозможных вариантов, что начинается с копченой курицы в вакуумной упаковке, а заканчивается в единой белой бумажной упаковке четырьмя пирожными, из которых жиром будто сочатся сливки, и одного, не скрывающегося, острой формы и с темно-коричневым оттенком куска торта. И где-то посередине этого разнообразия, неизвестно почему, затесалась человеческая голова, но слайд с ней появляется и исчезает со сверхсветовой скоростью, и понять это по Игорю, лишь на секунду залагавшего, у внешнего наблюдателя не получится. Он же сам эту вспышку игнорирует, движимый чувством уже понятной (и постоянной) радости.
И, взявши суп, с обильно наполняющими слюнями ртом сует его в микроволновку, ставит на стекло, служащее здесь подставкой, двигает дверцой до щелчка замка, завершая операцию откручиванием рычага таймера на без-разницы-сколько (мы это решим сами), но в границах параметров, обещающих ему растекшийся по ложке наваристый, – дымящий домом, супруги образом, в платье ее в мелкий цветочек, склонившейся над столом, над ним, с явно видимыми округлостями грудей, без лица, но оставляющей, явно, чувство нежности за заботу, что в волнении тогда спрашивала о том, как?, – бульон.
И пока ждет, лезет в телефон, поиграть, пособирать в 2д игре сокровища, где его альтер-эго имеет значительный вес и уважается тамошним коммьюнити, с охоткой тут пускается в чат-переписки: битвы его идут не только за отдельные пиксели замков, но за вербальную доминацию, коя, в том числе, зависит от смелости на КАПСЛОК. И борьба эта культивирует в нем чувство собственной значимости, позволяющее, гарантирующее ему твердость в ногах: опора его в реальном мире. Незаметно дрожащие пиксели захватывают и не слышит он единичного звонка микроволновой печи, возвещающего о доведения жидкости до приятной для употребления внутрь теплоты. Продолжает играть: посылает героя сражаться с гоблинами, охраняющими вход в пещеру, обозначенную черепом, где может храниться редкая награда – артефакт, – вот-вот способная дать его амбициям ход, покаратать Juizye76, имеющего владения на дальнем острове королевства – Ranepku – и давно выводящего его из себя своими набегами, как ему кажется, на его территорию. Пальцы уже скользят по ставшему влажным от пота с тех же ладоней дисплее, что роняет скорость и вынуждает кликать несколько раз на нужную область, чтобы команда была принята и синяя, в белых обводах, кнопка поддалась. Ошибается. Но разница противников изначально была несоизмерима – моб же, – что оканчивается лишь несколькими дополнительными единицами потерь, которые замечает окольно, досада почти сразу же перебивается восторгом от изображения в тёмных тонах щита «7 Путей». Его трофей. И пока, наслаждаясь, примеривает артефакт, в открывшемся, отдельном окне, на левое предплечье персонажа, разгоняет себя фантазиями битвы – в модуле совокупление – с заклятым своим, другой формы пикселей врагом. От этого примерка щита затягивается из-за выборов лучших к нему комбинаций обвеса.
И чем дольше затягивает он свое пребывание в иллюзорном мире, тем холоднее становится ужин, тем дальше отходит возможность прикоснуться к обещанному, тем меньше шансов согреться теплотой близкой ему женщины…
…накрывает крышкой опорожненный контейнер супа, отрыгивает и пихает его в рюкзак, спрятанный в левом из двух шкафчиков. Не оглядываясь, выходит и степенно прошествует к оттянутой сидушке пустующего, а потому комплексно приглашающего к себе, креслу. Неодушевленные по Пинчону вещи, без, как таковой, жизни, сохраняют или облагаются, насильно, частицей живого, становясь сами одушевлёнными субстанциями, артефактами, осьминогами, как будто запомнивших или самостоятельно обретших импульс, незаметно оплетающими, в случаях, когда состоят из букв, к тому стремящиеся. И приглашению этому на сидение Игорь не отказывает, охотно садится и на зазор в секунде удовольствие от погружения в мягкий сеткой текстиль осязаемо массирует мозг, для которого тело – сосуд, чье повреждение в нормальных условиях немыслимо. Но нормальные условиях – это идеальные условия, с осознающими себя (и другого, конечно), и поступки свои, и следствие их, индивидами, а значит – недостижимые условия. А значит оказаться списанным с общего баланса просто, и можно только попытаться достучаться до связывающей, сплетающей каждого, изначально тонко, системы, чтобы выпросить у нее себе разовую индульгенцию…
…ее большая задница буквально поглощает член, виден только его маленький корешок, двигающийся, сбоями, краткой амплитудой – безлицые герои короткого фильма единственно важного для жизни сюжета. Я заворожен звуками хлопков, ее вскриками, стонами, взлетающим жиром, мясом ее задницы, улавливаю в этом что-то от обожаемой мною, гипнотической для меня эстетики… но это лишь отголосок сознательного, мозг охвачен негой первобытного, которая уплотняется за счет контекста: ебли в жопу. Символические связи прямиком из бессознательного сейчас рядом со мной… вокруг, по бокам, внутри… до единообразия когерентны, сливаются с «Я». Я даже не уверен, что полностью контролирую происходящее, скорее штурвал добровольно отдан, но предпочитаю этого не замечать, точнее – пытаюсь игнорировать. И бессознательное мое лакает это сладкое вино и меня самого, сознание мое, окидывая эндорфиновым сверкающим конфетти.
От акта проникновения не отрываемо. Руки, согревая, плотно, – ускользаемое сокровище, – держат член и в интенсии, в на порядок отлично от реальной жизни скорости, раздражают мышцу, подводя серую ткань мозга к искомому без-пауз сокращению. И попытка бросить взгляд на спину трахающейся девушки, насладиться ее кроткой эстетикой, кратковременна. До незаметности.
Символизм абсолютного обладания. Представляю себя из внешней среды на месте члена парня, который владеет ею в завершающей интенции пар, отношений, людей. Сейчас это Я, тот, кому принадлежит она, чьей воле подчинена, кто сохранен, с претензией на вечность, на 4 странице 7:36 минутного ролика «Darling guy with Big cock punishes his girlfriend hard» с Pornhub вкладки «Для Вас». И чем гуще мысль эта закрепляется в нейронах непрекращающимся, устойчивым сигналом, тем ближе я к тому, чтобы кончить…
…с незашоренными драпировкой глазами, после обязательно акта отвращения к самому себе за совершенное, за тот вид, который предстал глазам, стираю с себя, с живота влажной салфеткой сперму, методично, словно обеззараживаю брюшную полость после операции, аккуратно складываю использованные, испачканные листы на прикроватную тумбочку. И тем выверенней педантизм, тем тщательней зачищаются остатки следов преступления, чем полнее сознание возвращается на свое место. И окончательное возвращение его знаменует решение пойти ополоснуться.
На часах 23:41, мой первый выходной. Вернувшийся из душа раскинут по кровати звездочкой, скроллю ленту ВК, отсрочивая момент сна до неизвестного значения, до предела, за которым веки начнут смыкаться сами позывом, от меня, по сути, не зависящим. Но пока ничего такого не происходит, ощущаю завидную, сравнимую с дневной бодрость (но чувство это иллюзорно, попробуй он сейчас поставить перед собой какую-то серьезную задачу, как тут же набросится помноженная флешбэками Сегодня усталость). Но зачем пытаться поднять себя, раз так Сладостно мне? Застреваю на в ленте мемах, тихо хихикая от отдельных, что находят отклик в чем-то со мной связанном: «Когда братва не рядом ты чувствуешь что братва далеко. АУФ». И после нескольких таких смешков, меня что-то отдергивает, что-то, заставляющее сохранить книгу из Political Science Library…
…и пока не знает он, что и это иллюзия тоже. Весь смысл в самом действии, в обещании, – заранее порушенном, – что когда-нибудь обязательно доберешься до нее, прочитаешь, породишь довлеющую тишину самоподозрений в ущербности в группе в некотором соотношении близких. Потому лежит самозабвенно, освобожденный от всяких вероятных душевных мук, хихикает, почесывая яйца, убивает время и умирает, медленно-медленно, сам…
И глянув на часы, обнаруживаю, что уже немного за полночь. Решаю, что пора начинать потихоньку готовиться к отходу ко сну. И в момент этого решения легкая пустота в желудке дает о себе знать. Леность просит не обращать на такую мелочь внимания, но в мозгу всплывает картинка в интерьере нашего холодильника вишневых лукошек – короткий перекус, который избавит от каждые 10 минут уведомлений о голоде. Слишком соблазнительно, чтобы этому не поддаться. Сожители мои, кажется, спят. Не слышно ни Машиных арий, ни резких, живых вскриков Жени или съинтегрированного его белой дверью до монотонного бубнежа голоса озвучки из сериала/фильма. Я даже на секунду торможу у нее, пробуя что-то услышать, хоть что-нибудь От Живого, но остаюсь: с азбукой морзе стуком, двери, сквозняка от, косяка об, замка, разгулявшегося, неплотного, гнезде в, в раме выщербленного дерева. Это дает мне в равной степени и смелости, и страха: смелости, без царапания скромности, быть громким, страха – «опять один». Но успокаиваю себя тем, что Маша в соседней, напротив моей комнате, и докричаться до нее не будет для меня таким уж неподъемным вызовом. И, начав копаться в себе, отмечаю, что мое сейчас состояние – ретушь состояния вчера, с работы. Рассчитываю избавиться от него окончательно на завтра, когда по утру меня разбудит открытый лучик в лицо, глаза солнца света. В реальность включен ударом кнопки чайника и бурлением воды, что в нем. Пакетик зеленого чая в коричневую кружку залить кипятком – попытка нормализации выросшей «Я» хрупкости, за последние сколько? От попытки анализа сбегаю: расставание с девушкой и ноль на балансе кэша взяты за причины, которые монтируются болтами в реальность, от которых теперь строится отдельное подмножество древа выводов. Каждое надкусывание сладкого печенья ощущается в мельчайших деталях: как песочное тесто вяжет рот, как язык обволакивает вишневый сироп, заставляя тот по бокам сокращаться, как включаются желваки, за 5—6 итераций перемешивающие муку, яйца, вишню, патоку, крахмал до завидного для производителя единообразия, консистенция, далее спускающаяся в горло и по пищеводу к месту до миллиграмм расщепления. И каждый такой спуск оттеняет меня от меня, темноту, скапливающуюся будто нимбом, отстраняет вон из комнаты, из кухни на улицу, за окна, к невысоким деревцам, растущим с той стороны и свет лампы, что видится с камеры за его спиной, до суженных зрачков ярче.
С завершающим глотком, которым полощу рот, очищая его от остатков печенья, прихожу в норму. Почти подскакиваю в душе и на ногах. Ополоснув кружку, зафиксировав ее в сушке для посуды висящей у лба, ухожу к себе безотчётно на носочках. И комната предстает совсем иной. Очень уютным видится мне свет ламп и беспорядок, выраженный в носках на полу – откуда их здесь столько?, – ноутбуком с «Бесами» Ф.М.Д. на кровати, ставлю в голове галочку, что надо бы его уже дочитать, а стол затемненный из окна и вовсе остается без примечаний, в блажь. Прохожу в свое царство, в одном из шагов под ногой, ощущая мягкую серую скомканность чулок, стоя скидываю спортивки и ныряю в одних трусах под легкое икеевское одеяло, и объятие его, еще нейтральное, морит. И уже с понятным надсадом, крутясь по оси, лампы превращаю в аксессуары ночи.
Игорь:
00:24«Охохо, да моя хорошая мне нравится такое»
(смайлик фиолетового чертика)
00:24«После смены я тогда утром к тебе»
00:25«Потом хз когда получится освободиться»
Лиза Павловна:(смайлик с румяными щечками) 00:25«А что случилось?«00:25«Приходи, конечно, буду ждать) «00:26«Только постарайся пораньше»00:26
Игорь:
00:26«Да хз»
00:27: «Начальник позвонил попросил говорит важно»
00:27«и там повышение еще обещал»
00:27«так что твой котик может круто подняться»
Лиза Павловна:«Ой, это очень круто, милый»00:29«Будем праздновать значит»00:29(подмигивающий смайлик)»
Игорь:
00:29«Конечно сладкая»
00:30«Пока не знаю. Но думаю что точно в этом году уже будет»
00:30«Так что давай анальчик попробуем уже (улыбающийся смайлик)»
Лиза Павлона:«Какие у вас запросы интересные господин начальник»00:32Жена:«Тебя завтра во сколько дома ждать?«00:32Лиза Павловна:«Ну думаю, можно, будет»00:34«Давай сразу после твоего повышения))) «00:34«Будем мой тебе бонус»00:34
Игорь:
00:35«Завтра днем наверно»
00:36«Я же писал, запара на работе»
00:36«Сейчас отсюда вообще непонятно когда выйду»
Лиза Павловна:«для мотивации»00:36Жена:«Да у тебя постоянно какие-то запары»00:36«Мы последние недели невидимся с тобой толком. Вообще»00:36
Игорь:
00:37«Уффф детка»
Жена:«Может тебе вообще на семью плевать»00:37«и на меня»00:37
Игорь:
00:37«Свет хватит»
Лиза Павловна:«)) твоя»00:38
Игорь:
00:38«Пойми»
Лиза Павловна:«Пошла я спать»00:39«целую»00:39«Буду ждать утром»00:39(посылающий в неизвестном направлении воздушный поцелуй смайлик)
Игорь:
00:40«Тут повышение может быть»
00:41«Давай сладкая»
Жена:«Я понимаю»00:40«Но я же чувствую что ты как-то далеко от меня стал»00:41
Игорь:
00:41«Готовь свой ротик» (злобный смайлик)
00:42«Все хватит»
00:42 «Хуйню несеш
недописано, стирает
00:42 «Ты норм
недописано, стирает
00:42 «За
недописано, стирает
00:43 «У нас с тобой все нормально, я не знаю что
недописано, стирает
00:44«Не знаю что тебе там кажется»
00:45«Мне тоже много чего кажется, но я ж молчу»
Лиза Павловна:«Всегда готов»00:46и во вложении к сообщению фотография еене естественно пухлые, приоткрытые губы без помадыЖена:«Я женщина понимаешь.Мне нужно делиться своими чувствами и эмоциями»00:46
Игорь:
00:46«Уххх детка»
00:47«умеешь ты конечно раздраконить меня»
00:47«Свет ну не еби мозг пжалуйста»
00:48«Сейчас эта хуйня закончится и все нормально будет»
Лиза Павловна:«Вот переедешь ко мне он всегда будет к твоим услугам котик»00:49(посылающий поцелуи смайлик)Жена:«Потом другая какая-то хуйня начнется»00:48«Хотел бы уже давно бы исправил ситуацию»00:48
Игорь:
00:50«Я за тобой в ад спущусь детка»
00:51«Скоро уже перееду»
Лиза Павловна:«Знаю»00:51(желтый розовощекий смайлик с как будто распростертыми руками)«Спокойной ночи, мой хороший»00:51
Игорь:
00:52«Ну опять ты начала»
00:52«Не зли меня»
00:53«Я те горю норм все будет»
00:54«Значит норм все будет»
00:54«Все не беси»
00:55«Я же для семьи и работаю, ты чо не понимаешь?»
00:57«Давай, сладких, моя красивая»
(нейтрально желтого цвета целующий смайлик)
Жена:«Понимаю»00:59«Но мне тяжело Игорь»00:59«А ты мне никак не помогаешь»01:00«Я тебя не вижу не чувствую»01:00«Такое чувство что вообще одна живу»01:00«И секса у нас давно не было»01:01«Может я какая-то не такая для тебя стала?«01:06
Игорь:
01:06«Я просто на работе устаю»
01:06«Ты меня тоже пойми»
01:06«Да не»
01:06 «все норм»
01:06 «просто время сейчас такое»
01:07«потерпеть надо»
Жена:«Хорошо»01:09«Если я спать буду, то еда в холодильнике будет стоять»01:09
Игорь:
01:10«Спасибо дорогая»
01:10«Давай завтра увидимся»
01:11«целую»
Жена:«И я тебя»01:13
Отрывается головой, сознанием своим как-будто от присосок (щупалец?) Другого, их текстов – шире – общего гипертекста, – что реформируется с низкой герцовкой дисплеев, разной мощности процессорами, вспыхивающими, фетишистскими камерами высокого разрешения, свинцово-кислотно-никель-литий-ионными батареями, что сохраняются в блоках памяти, к которым с другой стороны – из больной – для некоторых – избранной – реальности – подключены, истекая слюнями, структуры безопасности – власти, слуги ее, никому не подконтрольной, специализирующиеся на «коррекции» жизни… Освобождается. Окатывается реальностью, и потому какое-то время тратится на приспособление понятийного аппарата к новым-старым параметрам.
Ночь в стеклах сгущена до смородины, что на сетчатке его остается сбоку пятном. Эмоционально нейтрален. Его средних размеров живот томно вздымается, одна из рук покоится на нем и контакт этот почему-то способствует его умиротворению. По истечению пары-тройки минут полагает, что ему нужно подняться и сделать обход по потемневшим, а значит полнее перешедшим под его контроль территориям. И, еще только встав, грузится усталостью и разрождается потребностью жалобы, что возвращает на ум образ доброй Лизы. Вздыхает, успокаивается, – в нарративе символических продуктов фабрики грез – мозга – получив напоминание о своем к ней утреннем визите и картинку ее последней фотографии – собранных губ, – осматривается, видя перед собой только невзрачную картину иссиня-черного, вздыхает еще и садится обратно, в слегка растерявшее процент теплоты кресло. И мыслит себя в нем пока сознание не отдрейфовывает в легкую дрему…
Глаз сюжета также покидает это одиноко освещенное место, задом отступая глубже в темноту, которая резко заполняет собой весь обзор, когда он оказывается на лестнице, ведущей к служебной раздевалке PizzaDiz, лишая его всяческого смысла. И мы с ним слепы.
В дистрофичном мерцании калогеновой лампы знакомый интерьер, развернутый на 180* из-за смены точки обзора – проем, ведущий на лестницу, поднимающую пролетом к пункту охраны, к служебному выходу, – располагающейся на стыке двух рядов шкафчиков, коим служит логичной связующих их частью. И кажется, что все на местах своих, но восседающая, неотчетливо, статуэтка на столе разрешает вопросом.
Глава 11
Зал полнится народом – «любимыми», – Настя суетна, носится меж столешниц с несходящей с уст улыбкой, ввинчена в лицо, с рассосом толпы мышцы щек от такого напряжения будут болеть, отмечает про себя – осознание, позволяющее бессознательному до минимума сократиться яркость персонального, представительского лика, заземлить его до нормального, бытового уровня, где проявление стойкого довольства – патология, один из завершающих признаков, говорящий о серьезности случая, поломанной психики.
Илья тут же, рядом, с виду оправившийся, снует не за ней, но во флере ее, как минимум идентичен в манерах, словах и действиях. Рассинхрон не заметишь, даже если поставишь их в параллель к торцам один за другим столиков правого ряда, кажется, что движение рук инжо копипастой будет. Но кто из них за кем повторяет? Но для тела ресторана такое не имеет значения, не имеет значения инда и смерть их, если сумеют об этом предупредить заранее. Слом зубьев шестерни – естественный процесс производства. Потому окружное, радиальное – психологическое, физиологическое, – усилия, действующие на деталь, должны заранее предполагаться производителем, а потому только на его ответственности и остаются, но кто у тех самих найдет этой ответственности достаточно? Поломки – больше, чем норма – тренд, – шестереночного мира.
На улице скапливаются сумерки, делая снующие автомобили заметней за счет их не выключающихся фар и громче на фоне вступившей в права умиротворенности. Но над головами гостей потолок, а вокруг – стены, что редуцируют воздействие внешнего до слогов, запятых, отдельных букв – звуков, – но точно не полномерного присутствия, которое бы наврядли могла погасить и призванная к тому на улице музыка. Она есть и здесь, и права ее здесь громче, бездискуссионы, заведена до необходимости говорить прибавочным тембром, создавая таким образом «правильную» атмосферу, входящую в требуемые по прайсу, уже выраженные в цифрах, объемы «заботы».
…и, кажется, что в этом мире есть заведения, которые могут позволить себе вовсе отказаться от музыки, потому как голоса их гостей от их статуса сами по себе мелодичней Бетховена там, или Баха, а потому самолюбованию их достаточно оставить внимать их самих, чтобы элитарность была оценена по достоинству. Но не путайте такое отношение с обстановкой в местных «разливайках», где тишина из динамиков не потому, что хруст произношения слаще песни, а из-за полного равнодушия, или последнего презрения, к сидящим тут посетителям – отношение, которое те наврядли и оценят…
Виталик тут. Помогает официантам «заботиться»: в настоящий момент стоит у дальнего столика, рядом с принесенной им же подставкой для ведра, которая до половины – злой лед, что позже примет в себя бутылку, пока покоящуюся в его руках и глогающую жидкость в бокалы. Его манеры сдержаны, свою улыбку им подарил лишь единожды – в приветствии, ныне весь захвачен процессом, каждый из сидящих за столом в нем увидел профессионала, от чего взгляды на него сейчас с примесью откровенного восторга – от трех девушек – и единственно мужским уважением, но в каждом то смешано с обязательным довольством самим собою. Оканчивает и завершает все еще одной, в точной дозе улыбкой.
– Постарайтесь не торопиться. Это вино предпочтительно пить маленькими глотками. Тогда у вас получится лучше ощутить его фирменный, такой легко-минеральный оттенок, – сказал, себе – им -? Кому конкретно?
– Да! – выскочила, почти привстав, девушка, гладкостью кожи причисляемая к страте 20-35-летних, с правого, дальнего от Виталия края.
– Спасибо! – по-очередно
– Спасибо Вам! – каждый
– Да, спасибо. – в разнобой.
Но сливаются благодарности из-за смысловой своей идентичности в восприятии принимающего их. Унисоном кажутся ему произнесенными.
Символически, на дюйм опустивши голову, остается в своем приобретенном символическом превосходстве, которое, по сути, обязало оставить «на чай» несколько сверх-нормы сотен, что еще может быть остановлено удаленностью от него Другого.
И некоторое время за столом, между ними, только гул тишины, прерванный той самой, активной, живой девушкой.
– Видели? Видели? Как наливал, видели? – глаза буквально блестят и, кажется, что не может быть источником этого блеска нечто живущее внутри ее, что должно быть другое объяснение этому феномену, возможно так, удачно для нее, потому что экспрессию ее наполняет, лег лампочки верхней свет, – Он так крууууутоооо это делал, – и клонит голову, растягивая ключевое слово, прямо к разместившимся напротив двум девушкам, и но с прежней силой глаза ее сверкают, хоть отклонилась уже от света ряда потолочных винтажных мощностью 60W Interrior Wire, до сдвинутой по рогоже дивана справо налево задницы одной из компашки блеск этот цепляет – соединение, которое связка, почти до склоненных голов, и только мужчина, ранее отстраненно воспринимающий Виталика, также, спиной на спинку – движение тела, что есть отражение психологической дистанции, устанавливаемое над происходящим, – смотрит на эти «женские глупости».
– Реально круто, – говорит одна из двух, с рыжими волосами и легкими веснушками на лице девушка, но эти ее слова только формально Ее, рождены «вторжением» Другого. И кажется, что деление мира должно идти не столько по половой принадлежности, сколько по способности к «инициации» отдельных. Женщины же представляются основной, движущей мир слабостью силой, похищающие душу (зачеркни это, милый) разум, часто осознанно, становясь правителями, кого бы не захотело ни одно государство. И, кажется, уже слышен скрип половиц ступеней cultus под ногами нового образа, кастрированного от воли властью и, отдельно, женщинами его.
– Ну, девочки, мы с вами еще вино не пробовали, – старается пошутить третья, с забранными в хвост волосами, на вид ощущаемая из них самой старшей.
Эта мысль замораживает разговор на какое-то время, каждый занят осмысление произнесенного И…
– Да, согласна, давайте выпьем, – бойкая девчушка, соглашаясь, отъезжает ближе к светло-бежевому фону дивана и, уже спокойно и аккуратно, поддевает бокал, – Кто-нибудь скажет тост? – поворот головы на 83—87* градусов – колеблющийся показатель – в сторону мужчины, до этого молча сидевшего и молча взиравшего – ее приглашение ему.
Подбирается. Отрывает от нее взгляд, из жесткой мягкости дешевого дивана спину, взяв бокал, обращен к публике, что состоит из тех же двух напротив девушек.
– Давайте выпьем за упавшую на человечество освобождающую все, и каждого, чуму, – произносит, поднимает бокал к верху, склоняет голову в поклоне бестелесной силе. И никто из окружающих не почувствовал в его жестах наигранного драматизма, искренно торжественен, отдается сему акту.
– Да, давайте, – девушка с хвостом просевшим от веса тоста голосом.
Вторая даже не решается высказаться, молча протягивает свою тонкую белой кости кожи руку в центр, которым стал его бокал.
– Да, давайте, – «инициатор» в прошлом, самая бойкая, ближайшая к мужчине, номер 1., теперь уже сама копирует, следует примеру оригинала, но в серьезности ее голоса ощущается что-то не ушедшее от прошлого звонкого фальцета.
Звон стекла объединяет бокалы. В каждом поднята волна, что ударяется о верхние губы лиц группы, причастившихся Рислингом.
Некоторое время между ними молчание, которую не может заполнить играющая в ресторане музыка и разговоры, вырывающиеся за геометрические тессеракты занятых столов.
– Кхм, кхм – мужчина откашливается для привлечения внимания, – новое собрание общества должно состояться через три дня. Будьте к тому готовы, – вытянувшийся замолкает, на сей раз наигранность в нем уже чувствуется, но чувствуется только девушкой с хвостом, остальные не видят этого, восхищены его таким образом, готовы внемлить в моменте чему угодно, и у той, что сидит справа от него, проскальзывает импульс броситься и взять его член в рот. Но, и даже и с жалостью, ускальзывает от нее срочно, оставляя в уголках рта вяжущее чувство патоки, зуд, что утолится только растянутыми на шелке до твердости в форме О закрепленными губами. Возбуждение изо рта спускается в промежность, переминаются ноги – ищет убежище, – перекладывает порядок одна на одну, живо осязает вакуум во рту, говорить не пытается – пока оно еще живо, дразнится чувством, – не словами он должен быть сейчас наполнен. И начавшийся разговор группы в ней остается на закромах, рассматривает ширинку его брюк внизу, облизывается и, поймав с испугом себя на этом сознанием, вытолкнута из своих фантазий в текущую мимо реальность…
– …вот такие пока планы на встречу. Галина место пока не бронировала. Хотела это сделать сегодня… край завтра, – мужчина повествует.
– Ну я уже себе платье подыскала, в котором буду, – смеется рыженькая, – А проблем из-за этих всех ограничений не будет? – озабоченно.
– Ээээ, – переадресует этот вопрос, повернувшись, третьей из, – Нет, их даже можно назвать позитивным моментом, – говорит и улыбается она в его сторону, разворачивается к своей по сидушке соседке, серьезно, – Потому что сейчас некоторые моменты стало даже проще… эээммм, выполнить, – наклоняет голову еле, – С платьем не прогадала, – возвращая улыбку – Так, а сейчас о серьезном, – за шутку эту, слушательницей непонятую, улыбку, несходившую, оборачивает к себе самой, награждает себя ею, – Что за платье ты купила? Покажи.
В веснушках девушка молча лезет в светло-бежевую сумочку, заставляя до этого покоящиеся в круге наложенную L на V буквы зашевелиться, оттуда рука возвращается с айфоном последней модели. Девушки, сведя головы, изучают снимки, уединяются с друг другом, замыкаются реальностью, услужливо предоставленной им смартфоном. С хвостиком девчушка уже тычет пальцами в фото, вторая ей что-то молвит… мужчина какое-то время лицезрит их, делает в своей голове заметки, нам не доступные, голову, и даже туловище, в разной пропорции раскручивает к оставшейся из, сидящей от него справа.
– Лен, а ты в чем хотела прийти? – вопрос его выцежен из любезности его, что настоялась в последние секунды.
Та, готовясь к выступление, подбирается, складывает, буквально дважды, губы – разминается – и, переложив бокал в не ведущую левую руку, приступает.
– Ну, смотри, Сереж, пока не знаю, – МХАТовская пауза, – Я сначала думала платье черное надеть, с большим вырезом по спине, – последние слова сопровождает движением руки, что опускается до крестца, – Но потом передумала, – руку возвращает и соединяет ее с другой на ножке бокала, – Решила, что это слишком броско. Думала еще над юбкой с пиджаком. Как сейчас, – возникает паузу, она сверху сама на себя смотрит, правую ножку в колготках телесного цвета вытягивая до очень тупого угла. Его взгляд воспоследовал за ее, удостаивая осмотром святилище это, заочно презентуемое, по сути предлагаемое. И пока он из дискурса аналитика ноги ее в теплых оттенках рассматривает, девушка поворачивает свою голову, тело свое оставляя нетронутым, и тоном, на шкале тождества занявшим отметку «самый мягкий», произносит: «Но мне кажется это будет чересчур для нашего мероприятия, так ведь? Мы же к нему давно готовились. Особенно Вы, – надбровные дуги вздернуты до озабоченности, – как наше Руководство.»
Der kostenlose Auszug ist beendet.
