Клиника «Обскур»

Клиника «Обскур» – не ответ, а часть истории. Всего лишь путь…

Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно.

Ось

Diary of D.A.

Это не книга, всего лишь дневник человека с историей, и посвящён он ему и ещё паре людей. Они сыграют немаленькую роль на этой запутанной дороге. И все бусинки повиснут на одной нити, это было и будет! Цикл спирали начнётся заново с этого момента.

Одержимость найти правду, следуя за искрой в сердце, разжигая огонь в душе, выжигая рассудок, пока не сгорит окончательно. Всё, что может произойти плохое, произойдёт…

Шутливый философский принцип стал его семейной ценностью.

Растворяясь в тлене, скрытый в собственном дыму, закапавшись в пепле, чтобы снова ожить подобно одной мифической птице. Там, где конец окажется началом его будущего, связанного с прошлым, движущегося с обратной стороны. Ведь путь жизненной спирали – его право по рождению, семейная ценность, соответствующая истине.

И с этого момента занавес поднимается:

АКТ: 1. Семь демонов в моём доме

Такое жалкое начало. ГЛАВА I

Шагаю, шатаюсь по узкому коридору. Тусклый свет напрягает зрение, глаза словно лопаются с каждым его мерцанием, ужасная боль. Так же бывает, когда смотришь на солнце, не отрывая взгляда ни на минуту. Опустив голову, спрятавшись от этого безжалостного света, я смотрю под собственные ноги и вижу на полу следы засохшей крови. Я слышу безумный крик боли, мои барабанные перепонки с трудом выдерживают шум в этих стенах в осыпающейся краске болотного цвета. Этот ужасный стон людей, который никогда не прекращается, только перемешивается с истерическим раздражающим смехом на фоне разговоров и резких безумных криков. Дрожь по всему телу, боль от головы до пяток, мне холодно, мне плохо, меня тошнит от привкуса крови на губах, от запахов – плесень, моча и фекалии…

1. Я ПОМНЮ…

На пороге высокого трёхэтажного здания открылись двери перед маленьким мальчиком – темноволосым, с зелёными глазами. Его держит за руку женщина – на самом деле небольшая, но в сравнении с мальчиком она казалась очень высокой. Прекрасные золотистые прямые волосы, карие глаза, впалые щеки, по которым стекали слезы, красный острый носик. Руки были бледные, одна держала мальчика (холодно и отчужденно, будто его поймали за маленькую шалость), а вторая – папку.

Навстречу вышла молодая женщина с кудряшками и темно-рыжими волосами. Она тут же взяла папку и открыла её, перелистывая лист за листом.

– Так-с… Мальчику 8 лет… А имя? – рыжеволосая подняла брови. – Вы не указали имя мальчика!

Блондинка растерялась от такого простого вопроса, будто спросили что-то неприличное.

– У мальчика должно быть имя, – продолжала настаивать рыжеволосая.

Оглянувшись, блондинка посмотрела на мужа. Тот стоял поодаль, высокий, но в то же время пухлого телосложения, с русыми волосами, в брюках и синей рубашке под цвет глаз.

– Дик, – сказал он безразлично, смотря куда-то в сторону.

У него был такой вид, будто именно он совершил какую-то шалость и его вот-вот накажут.

– …Адамс, – хрипло добавил он.

– В честь деда? – блондинка не отрывала взгляда от мужа.

– Почему бы и нет? Он был для меня никем.

– Хорошо.

На блондинку внезапно нахлынули эмоции:

– Прости нас! Мы не хотели, так получилось! Нам надо так поступить…

– Линда! Пошли! Хватит! – перебил её лепетание муж.

– Иду!

Она отпустила руку мальчика и сбежала с крыльца, звонко цокая каблуками.

Мальчик не проявлял никаких эмоций, просто смотрел, смотрел в их спины, отдалявшиеся всё сильнее и сильнее. Они не оглянулись, не посмотрели в его сторону на прощание. Хоть он этого и не показывал, но так надеялся на то, что они не бросят его вот так, дадут хоть какие-то ответы. В голове у него лишь туман, как и в его смутных чувствах.

– Ну что, Дик Адамс, названный в честь деда, приятно познакомиться! Меня зовут Элайза.

– Просто Элайза, без мадам? – мальчик сжал крепко её руку, такую тёплую и мягкую, и никак не хотел отпускать.

– Без мадам, – она улыбнулась Дику. – Просто Элайза. Пойдём, покажу твою комнату.

ПРИЮТ: «МАДАМ ЭЛАЙЗЫ»

– Это ваш приют? – спросил Дик, рассматривая гостиную, пытаясь понять, видел ли он такие же большие помещения в своей жизни. В его головке нет никаких воспоминаний о детстве, лишь вспышка фар, и всё – белый лист. Помнил он, как вышел из старого заброшенного дома, как его посадили в машину, как проехали город, пейзаж резко сменился с лесов на поля, и вот он здесь.

– Да, по наследству. Дедушка построил этот дом, позже он достался отцу. Когда он встретил маму… – видно было, что Элайзу захлестнули воспоминания. – «Женщину своей мечты», так он всегда называл её… Кстати, здесь находится наша комната для чтения…

Вокруг стояли полки с книгами и настольными играми – шахматы, шашки, «Монополия» и ещё пара коробок. По левой стороне находился телевизор, а напротив него большие и мягкие кресла, в которых при большом желании можно было уснуть, задрав ноги.

– «Мадам Элайза» – это название в честь моей матери.

– А почему вас назвали так же, как и вашу маму?

– Долгое время родители пытались… – она замешкалась, пытаясь подобрать нужное слово. – У них никак не получалось иметь собственных детей, и в какой-то момент они отчаялись. Они поверили, что я не появлюсь, и у них другая судьба. И тогда отец предложил матери открыть приют, и, конечно же, она с радостью согласилась. Ну а так как он всё это делал для неё, то и название пришло само собой.

Они вошли в комнату с большим круглым столом.

– Здесь мы кушаем, – пояснила она для галочки и продолжила рассказ. – Первыми жителями здесь стали дети с улиц – брат и сестра. На тот момент они уже сменили много приютов, они были буйные, непослушные, стремились всё сделать наоборот, чтобы им ни приказывали. Сколько раз они пытались сбежать и сколько раз их возвращала полиция – не сосчитать. Ох, как же трудно было моим родителям с этими десятилетними исчадиями ада! Но всё же они справились, нашли терпение и правильный подход.

Зашли в ещё одну комнату, здесь рядком стояли парты, а на стене висела доска.

– Здесь мы учимся.

– Как они справились? – поинтересовался Дик, не сильно обращая внимание на комнату.

– Эти дети были бунтарями, постоянно искали вызов, пытались проверить на прочность всех вокруг. Они хотели узнать, насколько крепки нервы у родителей, сколько им понадобится времени, чтобы отказаться от них, как делали другие приюты. У них была странная логика, но это, на самом деле, защитная реакция. Они боялись, что будут нужны только тогда, когда хорошие и послушные, а когда покажут своё недовольство, то все их сразу невзлюбят. Поэтому они пошли «от противного» – решили, что всегда будут плохими, такой был тест у них. Родители поначалу решили попробовать просто не обращать внимания на их шалости, стали вести себя как роботы – убирали, стирали, учили, помогали, когда это было нужно, но дети всё больше и больше бесились и старались вызвать их на эмоции.

– Но как они выдерживали? Или правда отключили в себе эмоции? – спросил Дик, поднимаясь по ступенькам на второй этаж. – Разве так можно?

– Нет, конечно, эмоции нас делают живыми. Так что они просто играли, при детях были почти безэмоциональные, возможно, даже улыбались на их шалости, чтобы позлить больше, чем они их, такая шла игра. Выплёскивали они уже злобу в своей комнате в спальне… – и тон её голоса стал ниже обычного, она замолчала, поняв, что сказала немного лишнего.

– Кричали друг на друга?

– Можно сказать и так…

Они подошли к распахнутой двери и вошли в комнату, в которой стояли три кровати.

– Здесь ты и будешь жить. Это кровати Кайла и Грола. Сейчас все поехали в кинотеатр. Отвозит и привозит наш повар Стив, а ещё есть Мэри, её все называют «Пончик». Она убирает, стирает – чистота этого дома на ней, кухня на Стиве, ну а на мне – ваше воспитание и обучение.

– Почему «Пончик»?

– Она крупная, любит сладкое и не обижается, когда дети её так называют. Вот если так сделает Даг, то мы точно потеряем хорошего повара. На твоей кровати вещи – переодевайся и спускайся на кухню, перекусим, убеждена, ты голоден. Ведь так? После супа я угощу тебя йогуртом, но суп надо съесть обязательно, договорились?

– Хорошо, – он кивнул. – А какой вкус йогурта?

– Переодевайся, и тогда узнаешь, и никогда не спеши с вопросами и ответами. Всему своё время.

Элайза тепло улыбнулась и собиралась выйти из комнаты, однако помедлила. Она подошла к мальчику, который в некоторой растерянности сел на кровать, и накрыла ладонями его руки.

– Дик, знай, я тебя не брошу.

Такие слова были произнесены в день, когда его уже бросили.

– Всему своё время, – он посмотрел ей в глаза и улыбнулся в ответ. Эти слова он запомнил навсегда.

2. …С ЧЕГО ВСЁ НАЧАЛОСЬ…

Связанный человек сидел на стуле в середине комнаты. Над потолком висела тусклая лампочка.

Рука с татуировкой «половина сердца» схватила связанного человека за бритую голову, откинула её назад. Под глазами у пленника чёрные круги, все лицо в синяках.

– Ты мне всё расскажешь, у нас вся ночь впереди, а они здесь очень длинные! – Сказал человек с татуировкой и с размаха кулаком ударил в нос пленнику, вырубив его.

Шагаю, шатаюсь по узкому коридору. Тусклый свет напрягает зрение, глаза словно лопаются с каждым его мерцанием, ужасная боль. Опустив голову, спрятавшись от этого безжалостного света, я смотрю под собственные ноги и вижу на полу следы засохшей крови. Я слышу безумный крик боли, мои барабанные перепонки с трудом выдерживают шум в этих стенах, в осыпающейся краске болотного цвета. Этот ужасный стон людей, который никогда не прекращается, только перемешивается с истерическим раздражающим смехом на фоне разговоров и резких безумных криков.

На фоне гул лопастей вертолёта, прорезался мужской голос:

– Дик! Дик! Адамс, сука! – Закричал человек, сидящий возле него в чёрной форме, на голове каска с наушниками.

– Капитан! Пусть бы поспал, у него и так по ночам проблемы со сном.

– Какие, рядовой Билл, проблемы?

– Кошмары, – Билл пожал плечами.

– Спать надо было в казарме. Скоро уже прилетим, да? – спросил капитан у пилота.

– Ещё час лететь!

– Хорошо. А тот, второй, почему спит? Как его, напомните?

– Ника, – ответил Роми, толкнув названного ногой.

– У этого тоже кошмары?

– Нет, – Роми ещё раз толкнул Нику. После второго удара он проснулся. – Просто в интернете старую театральную постановку смотрел ночью.

– Какую театральную постановку? Ты идиот? Решил не спать перед высадкой на вражескую территорию? Ты же единственный связной!

– Успокойся, капитан! – зевнул Ника. – Просто научная фантастика, о парадоксах времени.

– Не понял.

– Что-то ужасно нудное, – сказал человек, сидящий напротив Дика.

– Дай угадаю, какие тебе нравятся фильмы, Буффало! – усмехнулся Ника. – Порно.

– ДА! Да, мне нравятся бабы, возможно, больше, чем вам, и точно мне плевать на какую—то фантастику.

– А боевики?

– Ха-ха, смеёшься, неинтересно. У меня работа сама как боевик, пули свистят над головой только так, пиротехника лучше любого спецэффекта. А что касается фантастики, – Буффало презрительно сплюнул бы, да некуда. – Зачем мне смотреть на то, чего нет? В жопу все эти сказочки для детей. Если ты забыл, кто МЫ, то я тебе напомню. Здесь все наёмники, кроме Дика. Нас нанимают, только когда не хотят подставлять своих. Правительство от нас легко открестится, я не я, и халупа не моя. Нас можно кинуть в горячую точку… Исключение – только он, – Буффало показал на Дика, – мы с ним летали пару раз, он здесь не просто так, наше доказательство, что мы не отклонились от миссии и не натворили какой-то хуйни.

– Мы все помним, зачем здесь Дик, единственный официальный вояка, который должен за нами следить, – добавил Роми.

– Погибнет он, станет неофициальным, – сказал Капитан. – Вроде существует, и в то же время нет.

– Такой себе призрак, можно увидеть, но физического воплощения не имеет, – взгляд Буффало повис на Дике. – Живёт по документам задним числом. И его кошмары оправданы, вылетов было в горячую точку… Вроде пять! Думаю, даже у нашего Капитана в его новой сфере не было столько, я прав, капитан?

– Да, ты прав. Это третья миссия.

Дик наконец проснулся и поднял голову, прислушиваясь к запальчивой речи Буффало.

– В моей жизни вообще до хуя жанров и поджанров, которые я остро ощущаю. Ни один фильм не передаёт тех же ощущений, что и моя жизнь! Голову забивать всякой чушью я не хочу.

– Воу-воу, остановись! – Роми попытался утихомирить Буффало. – Человека спросили про фильм, а ты закатил целую тираду!

– Ой, однояйцевые, бля, сразу видно, два брата, – грубо ответил обоим Буффало. – Он же сам решил поделиться тем, что за фильмы я люблю, а я просто продолжил…

– Мы не однояйцевые, придурок. Это ты однояйцевый. Мы просто братья, – заржал Роми.

– Всё, хватит! – оборвал спор капитан. – Пока готовимся, Ника, рассказывай, что вчера смотрел. А то мы здесь как на поминках.

– Это одна из нескольких постановок, построенных на парадоксе времени. Но только две истории затронули парадокс. Там и там парадокс Новикова до того, как Новиков рассказал о нём. Тот, кто продумал постановку, возможно, не догадывался, что выдвинул принцип самосогласованности, «Новикова» будет назван после… История, которую я расскажу, ещё затронет парадокс дедушки…

– О, пошла моча, – отреагировал Буффало. Но его замечание пропустили все.

– …если человек вернётся в прошлое и убьёт дедушку, то возникнет такой парадокс, он так и называется – «Дедушкин парадокс»…

– Какого дедушку?

– Своего дедушку.

– Зачем убивать своего дедушку? – задумался Билл.

– Плохой дедушка, возможно! Зачем перебивать, не дослушав? – возмутился Ника.

– А зачем для этого возвращаться в прошлое? Если можно его убить в настоящем?

– Слушайте, будете перебивать, так и не поймёте, зачем кому—то убивать дедушку!

– Всему своё время, – добавил Дик, вспомнив слова Элайзы.

– Там обсуждалось о допущениях, – продолжил Ника. – Допустим, у вас есть возможность вернуться в прошлое и изменить будущее, связанное с плохим дедом. Для примера возьмём серийного убийцу по имени «Воробей», так его прозвали уже после суда и приговора к смертной казни. Как и полагается, он не выделялся ничем особенным, ну разве что пара шрамов на лице, ожог на голове после войны. В остальном же – обычный человек: работа, семья, добрые глаза, учтив, вежлив, в общем, всем своим видом он показывал, что и мухи не обидит. На него вышли лишь тогда, когда он уже был стар, всё из—за случайного разговора с маленькой девочкой в одном небольшом городе в магазине. Он говорил ей: «Я принц будущего, запомни меня, благодаря тебе ты подаришь мне моё будущее, мы с тобой ещё встретимся, ты вспомнишь меня и подаришь второй шанс на жизнь и цель. Я принц, который ищет свою Рапунцель». Девочка запомнила разговор и спустя тридцать лет, изучая старые газеты, нашла статьи о принце – серийном убийце. Вспомнила тот самый странный разговор тридцатилетней давности. В полицию обращаться было глупо, что она скажет: «Тридцать лет назад этот мужчина мне сказал, что он принц, а сейчас я узнала его»? Да её бы первую сдали в психушку. Так что она провела собственное расследование и, на удивление, успешно. Однако доказательства всё равно были косвенные, а присяжные не могли поверить, что этот божий одуванчик – маньяк, так что суд вынес оправдательный приговор. Но дедуля сам сознался во всех убийствах. Сначала—то никто не поверил, подумали, выжил дед из ума, ведь 80 лет ему было, а, возможно, на старости лет славы захотел, однако он указал, где захоронена парочка давным—давно пропавших без вести девушек, и все поняли, что это и вправду тот самый серийный убийца, которого искали долгие годы. Принц, всегда оставлявший в людном месте пакет с клочком светлых волос и указательным пальцем…

– Зачем?

– Наверное, чтобы жертву опознали по отпечаткам. Позже он признался, что всякий раз жизнь забирал со словами: «Я слеп, но всё же ищу тебя, моя Рапунцель». По сказке «Рапунцель» была заточена в башне, но у неё выросли такие длинные волосы, что по ним сумел принц пробраться к ней. Мачеха, узнав об этом, остригла косы Рапунцель, выгнала в чащу леса, а принца ослепила. Но блуждавший по лесу слепой принц случайно наткнулся на детей, которых вдали от него родила Рапунцель. Так влюблённые снова встретились. Слезы Рапунцель вернули принцу зрение, и он забрал жену и детей в своё королевство. Так и наш Принц, видимо, нашёл свою Рапунцель, потому что последние тридцать лет он никого не убивал.

– Это выдуманный серийный убийца? – спросил Билл, но остался без ответа. Ника продолжил рассказ, дав понять, что ещё не время задавать вопросы.

– Теперь представьте. Вы сидите в театре. Вокруг темнота. Диктор зачитывает пролог, суть истории, задавая тон. На сцене включается свет, занавес поднимается, титр…

Жизнь как театр. Часть первая.

«Потерял свой голос, раз за разом искал истину через чужие голоса, поселив в голове чужие голоса, забыл о собственном голосе…»

– И вот ты, внук этого серийного убийцы, учёный, тебе с трудом пришлось заслужить нынешний статус, свою работу и должность. Наука – это то, чем наш герой живёт, он любил свою семью, но пришлось пожертвовать женой, детьми, уделять больше времени работе. Брак разошёлся по швам из—за работы, ты отдаёшься ей полностью, мечтаешь о Нобелевской премии, о признании среди учёных… Но прошлое, ох уж это прошлое… Его прошлое – это фамилия, и даже если её изменить, то все равно все знают, кто твой дед, настолько это резонансное было дело. Коллеги говорили: «Адам, даже не пытайся, работай тихо и не высовывайся, из тени деда ты не сможешь выйти, его грех больше любого научного открытия. Это неприемлемо! Хочешь, можешь уходить и освободить место, тебя держать здесь не будут». Но тебе плевать, ты всё стремился придумать, открыть, изобрести что-то хорошее на пользу людям. Ты безумно любил свою работу, но вся страна тычет в тебя и в твою семью пальцем: «О, это же внук того самого маньяка, чудовища, убившего десятки девушек! Это же правнуки серийного убийцы, это будет позор нашей школе, мы не можем их принять!» Им негде скрыться, они изгои. И в итоге ты можешь выбрать свой путь, как переместиться во времени – это будет машина, небольшой аппарат в виде джакузи, ванны или даже огромного чемодана, возможно, ты создал его сам или знакомые, а может, и магия…

– Или дьявол! – сказал Буффало.

– Дьявол? – удивлённо спросил Роми.

– Ну да, типа сделка с дьяволом, как бывает в фильмах.

– То есть в фантастику ты не веришь, а в Бога и дьявола – да?

– Каждому как удобно, – сказал Ника, пожал плечами и улыбнулся. – Не так уж ты и предан своей реальности… Но продолжим. Вы знаете лишь одно место, где будет ваш дед, это бывшая швейная фабрика, переделанная под театр «СТЕЖОК», и в нужный вам момент там будут набирать новобранцев в армию, а после они поедут на войну. И вот вы перенеслись назад во времени, взяли с собой лишь пистолет и пару сотен баксов, сняли комнату в отеле напротив театра. Ночь вы не спите, не можете уснуть, вы готовитесь совершить убийство. Настраиваетесь морально и представляете, как на следующий день вы подходите к вашему деду, приставляете к его голове дуло пистолета. «Не двигайся, не говори ничего и не оглядывайся, просто молчи и жди своей пули», – ровным голосом заявляете вы. Вспоминаете ещё раз перед тем, как нажать на курок, сколько этот человек убил невинных девушек, как в будущем испортит вам жизнь и судьбу правнуков – их презирают за то, что он натворил, а не они… Адам уже готов произвести выстрел… Но если вы нажмёте на курок, то не родится ваш отец, вы и ваши дети, они никогда не познают жизнь так же, как и вы, вы никогда не встретите свою любимую, и все ваши научные достижения – их просто не будет. Вы хотели очистить свою фамилию и оправдаться перед миром за грехи своего деда, но они попросту перестанут существовать в этом мире, и всё, что вы так стремились сделать, не сбудется. Сотрёте своё существование, вырежет своё семейное древа из этого мира. Это и называется «парадокс убитого дедушки».

– То есть… – подумал ещё секунду Билл, – он ничего не исправил? Лишь стёр себя из этого мира? Как ты и сказал. А есть ли тогда смысл?

– Избавить от страдания и ада, в котором жил он сам и его семья, одним выстрелом, – продолжил Буффало.

– Убив их сам, – заметил Роми.

– Я бы не сказал, что это можно назвать прямым убийством…

– А как?

– Избавление, – ответил Билл.

– Хорошо ли это, когда ты не даёшь жить другим? – задался вопросом Роми.

– Ну, возможно, это как если ты не женился на своей подруге, а завёл семью со своей давней одногруппницей – преступление ли это? Что у тебя нет детей от одной, но есть от другой? Или когда ты холост, разве это преступление? – ответил Капитан на их размышления.

– Если у нас есть возможность перемещаться во времени, почему бы не переместиться чуть раньше, до признания деда, и убить его, чтобы никто не узнал, кто тот самый Принц?

– Тогда ты станешь не только убийцей своего деда, но вдобавок соучастником серийного убийцы, который, на минуточку, забрал больше пятидесяти жизней молодых девушек.

– Дик прав, – сказал Ника. – Это преступление, если вы вернётесь до того, как он взял на себя вину, а не до того, как он начал убивать.

– Тогда ненависть к своему деду не оправдана, ведь мы такие же, как он, – усмехнулся Капитан. – Мне это нравится. Тогда и остаётся – стрельнуть деду в голову и покончить с этим, хоть спасём больше жизней в обмен на свою.

– Значит, обмен своего счастья на жизнь других, – сказал Буффало. – Я бы убил до признания, ведь что сделано, то сделано. Меня это не касается. Куча людей мрёт как мухи, не всем удаётся прожить счастливую жизнь. Почему я должен жертвовать?

– Это твоё решение, Буффало!

– Всё же это как—то странно, – заявил Роми. – Одним выстрелом твой род испарится в эту же минуту, в тот же день…

– Нет ничего странного, Роми, – возмущённо сказал Капитан. – Это если мы сегодня погибнем, то наш род прекратится, как будто бы кто—то убил нас из будущего, просто для нас это бы всё закончилось сразу же.

– Получается так, – кивнул Роми.

– Продолжаем? – спросил Ника.

– А есть что продолжать?

– Конечно, Дик. Мы всего лишь задумались в отеле над своими действиями и их последствиями, дали согласие себе на исчезновение ради спасения невинных жертв, мы почти герои, но надо ещё только сделать малость – убить деда. А нам необходимо его найти, мы не знаем, как он выглядит в свои двадцать лет, только знаем имя и где он должен быть. С утра мы пойдём в нужное место. Как будем искать?

– Спрашивать…

– Ты что, Буффало, там около ста человек за день будет, всех не переспросим.

– На ум приходит только табличка, как в аэропортах, – рассмеялся Капитан, представив эту нелепую картину.

– Звучит как бред, но мы действительно так поступаем, – сказал Ника, и Капитан удивлённо хрюкнул, выпучив глаза. – Пишем на табличке: «Алан Фуллер». Берём с собой пистолет, вешаем табличку на шею и ждём у входа в театр. Мы ждём час, другой, молодые парни входят, но не выходят, за театром стоят автобусы, их сразу забирают и везут в часть. Прошёл ещё час, а за ним и три, прошёл обед. На улице жарко, нужно пить меньше воды, чтобы не хотелось в туалет, ведь уходить нельзя, так можем пропустить его. Молодые парни продолжают заходить в театр с вещами, понимая, что уже не вернутся сегодня домой. Мы уже измождены, в голову закрадываются мысли, что всё напрасно, а вдруг ошибка? Всё, что мы знали от деда, так это то, что он отказался от нас. Отец зашёл в дом, на руках младенец, хотел поздравить Алана, он стал дедом и порадоваться вместе. А в ответ получил: «Я не хочу его видеть в моем доме или рядом со мной!». Был на войне, призван в Алабаме, а после войны у него остался большой ожог на спине и на голове от взрыва. Это всё, что знаем про деда, его интервью Адам не смотрел, после признания была лишь ненависть к нему. По тротуару не спеша шёл патруль полиции, следил за порядком. Они посмотрели в сторону Адама, и его тут же бросило в пот, тело изнутри закололо. Адам пытался не подавать вида, что нервничает, держать себя под контролем, проговаривая под нос: «Прошу, не смотрите сюда, прошу, не останавливайтесь, проходите мимо…». В это время молодой рыжеволосый парень с сумкой на плече увидел табличку, заинтересовался и подошёл. «Мой дед был рыжим?», – мелькнуло в голове у Адама, он точно не знал, молодых фотографий не сохранилось.

– Мы знакомы? – спросил парень у Адама.

И в это время подошли и полицейские.

– Добрый день, молодые люди. Можно ваши документы?

Алан полез в сумку и протянул потрёпанный паспорт.

– Конечно, офицер!

«Мда, с полицией ты порядочный и тихий. А с жертвами был совсем другой», – подумал Адам. Ему нечего было дать полицейскому.

– Что—то не так, офицер?

Алан стоял молча, чуть наклонив голову, дожидаясь, когда офицер проверит его документы и отдаст назад.

– Обычная проверка, ничего такого. Я жду ваши документы, сэр. – Полицейский настороженно смотрел на Адама.

– Простите, я их дома оставил. – «Может достать пистолет и сделать быстрый выстрел в голову Алану? И мы пропадём из этого мира… Но вдруг я не успею?»

– А что вы здесь делаете? Вы его знаете, вы друзья?

Алан махнул головой:

– Нет. Впервые вижу, сэр. Я подошёл, хотел узнать, почему на табличке моё имя. Хотя, может, есть ещё такой человек здесь.

Второй офицер, до этого явно скучавший, вдруг заинтересовался и посмотрел на Адама:

– Почему?

«Ему нужно всадить пулю в голову, нужно всадить быстрее, чем среагируют полицейские».

– С вами всё хорошо?

– Да—да… Просто жара, я почти целый день стою здесь. И, по всей видимости, я жду не вас, а тёзку. – Адам натянуто улыбнулся Алану, который сдержанно кивнул.

– Офицер, мне можно идти?

Полицейский отдал Алану документы и пожелал хорошей службы.

– А вы пройдёмте в участок и поговорим.

У Адама не оставалось выбора, пришлось идти с полицейским, при этом наблюдая, как наш дед уходит от нас, исчезает вместе с шансом на спасение тех девушек. Вместо этого мы можем застрять здесь, угодить в тюрьму. Просто прекрасно.

Адам начал вешать лапшу на уши полицейским, стараясь отмазаться. Тот, кого он ждёт, у него его документы, они вчера с незнакомым человеком перепили, по пьяни оставил документы у него. Это было глупо, неубедительно, и по лицам полицейских это прекрасно читалось. Им надоели эти жалкие попытки, и они попросили Адама встать на колени, руки на затылок, чтобы его обыскать. Что будет, когда они найдут «Кольт Мустанг» 2013 года, которого ещё не существует в этом времени, Адам даже боялся представить.

Поэтому, надеясь на удачу, он рванул от них через дорогу и прямиком в переулок. Полицейские ринулись за ним. Адам пробежал переулок, затем второй, перелез через забор. Его преследователи были не атлеты, так что забор задержал их.

Выиграв чуть времени для себя, Адам скинул пистолет в мусорный бак. Переулок за переулком он бежит без остановки, но силы его покидают, лёгкие начинают болеть, а с перекрёстного переулка в него врезается один из полицейских. Адам падает в мусорные мешки и ударяется головой, теряет сознание. Очнулся он уже в наручниках, лицом к земле.

– Какого хера? – Буффало недоволен. – А как же пистолет к затылку собственного деда?

– Ты чего нас наёбываешь, Ника?

– Пистолет к затылку – ведь это так просто, но только когда в нашей голове. А время – не такая простая штука, как вам кажется. Думаете, его легко сломать? Подойти сзади к человеку, лица которого раньше не видел, приставить дуло пистолета к затылку и нажать на курок? И всё, дело сделано?

– Так и планировалось! – сказал Роми.

– Чушь, это не так легко, и вся эта история, чтобы донести это до вас, что время – не настолько простое, как кажется, оно не даст лёгких путей.

– Ты сам рисуешь этот мир, прикрываясь, что это «все не просто», «это всё время», – фыркнул Буффало, – вот почему я не люблю фантастику, все выдумывают и выдумывают, усложняя банальные вещи.

– Я всего лишь пересказываю то, что смотрел ночью, – ответил на претензии Ника.

– Похер, продолжай! – приказал капитан. – Посмотрим, чем это всё закончится!

– Нашего Адама отвезли в полицейский участок, имя и фамилию он отказался называть, у него взяли отпечатки пальцев и посадили в камеру. Продержали его там до утра…

– Разве момент не упущен? – спросил Дик.

– Дик, пусть продолжает свою попсу, – зевнул Буффало.

– У всех должен быть второй шанс, – хмыкнул Ника. – Вызвали его в кабинет ранним утром, посадили за стол, пристегнули наручники к столу. После зашёл полицейский, начал допрашивать – кто он и что делал возле театра?

Адаму нечего было ответить, он мог назвать своё имя, но полицейскому это ничего бы не дало, ведь его в этом времени ещё нет. Соврать – это вызвало бы новые бы вопросы, и, так как своё вранье ему не подтвердить, то рано или поздно он попался бы на противоречии. Так что он выбрал тактику молчания, даже не зная, куда это его приведёт. Да он особо и не задумывался так далеко, больше думал о собственном поражении, он не спас собственную семью от презрения, не помог девушкам, которых дед убьёт в будущем. Полицейский пытался хоть каких—то ответов добиться от Адама, но всё без толку.

– Ладно, – наконец сказал он. – Выпустить мы тебя не можем. Утром ты уедешь для выяснения личности. Но, на мой взгляд, ты обычный бродяга, потерявший документы… Ты хочешь в армию? Пойти на войну?..

«Давай, скажи это», – думал Адам.

– Молодых людей сейчас быстро туда отправляют. Так ты скажи, я пойму. Мой племянник рвётся на войну, но… Ему не судьба, шумы в сердце. Адам оживился, понимая, что это его последний шанс найти деда на войне, и, если он отправится прямиком из этого города, ещё не поздно.

– Да, – сказал Адам. – Хочу попасть в армию. Можете меня отправить?

Полицейский кивнул головой:

– Вполне возможно. Если у тебя всё хорошо со здоровьем. У меня есть знакомые, будешь под присмотром первое время, пока твои документы восстановят. По отпечаткам пальцев ты нигде не попадался, так что будем считать, что ты чистый. Согласен?

Адам кивком подтвердил.

– Так как твоё имя для начала хоть?

– Адам Уокер.

– Хорошо, Адам Уокер, считай, что ты уже в армии. Полицейский вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Ни хера ты закрутил, Ника, – хохотнул Билл.

– Адам едет в армию.

– Да, он приехал в часть. Встретили его нельзя сказать, что недружелюбно, скорее никак, особо не заметили. Только один человек, который был удивлён не меньше, чем Адам. И да, перед ним стоял рыжеволосый парень, уже коротко постриженный, Алан Фуллер. «Вот это судьба!» – подумал Адам, пожав ему руку.