Buch lesen: «Шекспир курит в сторонке»

Глава 1

Если вашему супругу стали малы брюки, не спешите их выбрасывать. Вполне вероятно, что через некоторое время у вас появится новый, более стройный муж, которому они окажутся впору.

Я незаметно поерзала на стуле, чтобы размять затекшую поясницу. Ну почему в большинстве государственных учреждений стоят ужасно неудобные, обшарпанные стулья? Неужели никто не думает о людях, которым предстоит провести рабочий день, согнувшись в три погибели над колченогим столом, сидя на жестком? Даже мне, совсем не худенькой даме, не комфортно, а каково заведующей загсом Анне Ивановне? Она едва ли весит пятьдесят килограммов! Хотя, вероятно, шефиня приучена к любым неудобствам, причем не только физическим. Вот сейчас напротив нее устроилась пара, женщина лет тридцати пяти и мужчина примерно того же возраста. Они ведут с Анной Ивановной нервную беседу.

– Наше бракосочетание было назначено на полдень, – злилась тетка, – что за ерунда?

– Понимаете, вы реально испортили людям праздник, – перебил ее мужик, – мы пришли сюда в хорошем настроении, а нам фига! Кафе уже заказано! Ужин оплачен! Тамада нанят! И что теперь?

Анна Ивановна привычно улыбнулась:

– Уважаемые Наталья Петровна и Сергей Иванович, мы не можем вас поженить.

– Это почему? – хором воскликнули жених с невестой.

– В документах господина Петрова есть небольшое несоответствие данных, – объяснила Анна Ивановна, – три месяца назад, заполняя анкету при подаче заявления, жених в графе «паспортные данные» указал: Федосеев Леонид Львович, проживающий по адресу Ленинградское шоссе. Но сегодня, придя сюда для официального оформления новой ячейки общества, жених предъявил паспорт, в котором указано: Петров Сергей Иванович, зарегистрирован по улице Катукова. Как прикажете это понимать?

– Вы что, никогда не слышали о людях, которые квартиру меняют? – визгливо спросила невеста.

– И одновременно фамилию, имя и отчество? – без тени сарказма осведомилась заведующая. – Ну как Федосеев Леонид Львович мог за три месяца трансформироваться в Петрова Сергея Ивановича, перебраться в другой дом и вдобавок на два года постареть? Право, странно.

Наталья Петровна поджала губы.

– Никто ни в кого не превращался. Это разные люди!

– Уточните кто, – вежливо попросила Анна Ивановна.

– Ну, мужики, – ответила невеста. – Заявление мы подавали вместе с Леонидом, но потом я познакомилась с Сережей и поняла, что он мне больше подходит. Что моргаете? Жизнь течет, изменяется, а парни – как яблоки на рынке. Видишь одно на прилавке, большое, наливное, возьмешь в руки, приглядишься, фу, внутри червяк сидит, ну и хватаешь другое, не то чтобы «ах», зато никем не поеденное. Я думаю, надо не на внешность кидаться, а на сущность.

– Точно, – подхватил Сергей, – золотые слова.

– Подведу итог, – недрогнувшим голосом ответила заведующая. – Заявление госпожа Ларионова подавала с Федосеевым. Затем ее брачные намерения изменились, и сегодня она желает зарегистрировать отношения с присутствующим здесь Петровым?

– Да, – кивнула невеста.

– Это невозможно, – с каменным лицом возразила Анна Ивановна.

Наталья Петровна вскочила.

– Обалдеть! Мы взрослые люди, оба с московской пропиской! Вы не имеете права нам отказывать! Вы назначили день регистрации, никто не опоздал, мы пришли вовремя. В чем проблема?

Я покосилась на Анну Ивановну. Вероятно, отец у нее сфинкс, а мать египетская пирамида: любой другой человек давно бы уже вышел из себя и на простом русском языке объяснил бы жениху и невесте, куда им следует идти неспешным шагом. Но заведующая – дама без нервов.

– Не положено сдавать анкету с одним мужчиной, а потом оформлять брак с другим, – четко произнесла Анна Ивановна.

– Почему? – встрепенулся Сергей Иванович и услышал в ответ те же слова:

– Не положено.

Наталья Петровна чуть наклонила голову и мрачно осведомилась:

– Значит, раз я с Ленькой в марте приходила, то с ним в июне должна штамп ставить?

– Верно, – подтвердила начальница загса.

– А если мои чувства изменились? – заорала невеста.

– Подайте новые бумаги, – невозмутимо посоветовала Анна Ивановна. – Идите в седьмую комнату, заполните новую форму.

Невеста вскочила.

– Побежали, Сережа, если подсуетимся, успеем вовремя в кафе.

– Секундочку, – притормозила повеселевшую парочку Анна Ивановна, – сегодня ваш брак не оформят. Торжественная церемония состоится в сентябре. Таковы правила.

Наталья Петровна всплеснула руками:

– Вы меня ненавидите?

– Отнюдь, – ровным тоном возразила заведующая, – я хорошо отношусь ко всем, как брачующимся, так и добрачующимся.

– Тогда распишите нас! – потребовал Сергей.

Анна Ивановна моргнула.

– Закон есть закон! Спустя положенное время после подачи бумаг – с доброй душой.

Глаза Натальи Петровны наполнились слезами.

– Из-за вас мне никогда замуж не выйти! Три месяца назад с Ленькой меня не расписали, теперь отказываетесь с Сергеем оформить. Я вам не по сердцу? Денег хотите, да?

К счастью, именно в этот не самый приятный момент дверь кабинета приоткрылась и показалась голова Елены Геннадиевны, регистрирующей новорожденных.

– Анна Ивановна, вы заняты? Можете на секунду отвлечься?

– У вас нечто серьезное и не терпящее отлагательства? – осведомилась начальница.

– Да, да, да, – закивала Елена. – Пришли супруги, они хотят дать ребенку имя «Айфон».

– Афоня? – переспросила Анна Ивановна. – Мы не имеем никакого права влиять на родителей, даже если нам их выбор кажется не очень удачным. И сейчас, как вы отлично знаете, мода на старину: Демьян, Поликарп, Митрофан, из женских востребованы Матрена или Фекла. Елизавета и Анастасия уже не столь популярны, хотя когда-то и они казались архаичными.

– Не Афоня, а Айфон, – забыв о строго соблюдаемой в загсе служебной субординации, перебила шефиню Елена. – В честь телефона, они его фанаты.

Заведующая снова моргнула.

– Мы не в Америке живем, где можно делать что угодно. С их выбором согласиться нельзя.

Елена Геннадиевна сделала умоляющие глаза.

– Отец новорожденного адвокат, мать тоже консультант по правовым вопросам. Она прямо сказала: «Покажите инструкцию, в которой написано: «Нарекать сына Айфоном запрещено». Иначе мы прямиком от вас идем в суд».

Анна Ивановна встала.

– Прошу простить, господа, вынуждена вас оставить. – И она плавно поплыла к выходу.

Наталья Петровна и Сергей Иванович проводили взглядами стройную фигуру с идеально прямой спиной и повернулись ко мне.

– Может, вы распишете нас? – подмигнула невеста.

Я сделала испуганный вид.

– Ой! Не имею права. Работаю тут всего пару дней, нахожусь на испытательном сроке. Мне нельзя трогать ничьи документы.

– Кафе оплачено, ужин пропадет, – с тоской протянул Сергей.

– Зачем же еде портиться? – улыбнулась я. – Празднуйте спокойно.

– Так нас не расписали, – всхлипнула Наталья.

– Вы сюда вдвоем пришли? – уточнила я. – Без родственников и приятелей?

Наташа кивнула.

– Сергей так захотел, сказал, дело интимное, не желаю толпу в загсе видеть, пусть сразу в кафе едут.

– И кто узнает, что тут случилось? – засмеялась я. – Скажите гостям: «Все хорошо», – и гуляйте. А через положенное время потихонечку придете сюда и подписи в книге поставите. У вас кольца есть?

– Ага, – кивнул Сергей и вытащил из кармана коробочку.

Я глянула на дверь.

– Так. Надевайте их на пальцы друг другу, теперь поцелуйтесь и шагайте к машине. Совет вам да любовь.

Они быстро обменялись золотыми кольцами, облобызались и шмыгнули в коридор. Я перевела дух. Хорошо, что при этой сцене не присутствовала Анна Ивановна: она могла заработать язву желудка, услышав совет новой сотрудницы.

Створка приоткрылась, в комнату опять юркнула Наталья Петровна.

– Но это же не взаправду? – шепотом осведомилась она. – Если я передумаю за Серегу через три месяца идти, разводиться не надо?

– Конечно, нет, – успокоила я ее, – живите спокойно.

– С меня причитается! – обрадовалась Наталья и ушла.

Я облокотилась о стол и уставилась в окно, занавешенное старомодным насборенным тюлем. Когда я под личиной Татьяны Мироновой, бывшей учительницы, а потом домохозяйки, устраивалась на работу в загс, я не думала, что его заведующая представляет собой идеальный образец чиновницы. Анна Ивановна добуквенно выполняет все положенные инструкции, а главное, она никогда не расстается со связкой ключей от архива. Я-то полагала, что в загсе не соблюдается особая секретность, и надеялась без проблем выполнить задуманное. План был прост: оформляюсь на службу и не прохожу испытательный срок, который здесь составляет две недели. За это время я вполне успею добраться до хранилища документов и порыться в нем. В загсе работают одни женщины в возрасте от тридцати до пятидесяти, у них семьи, дети. Небось дамы выкраивают часок-другой на поход по магазинам, подолгу пьют чай на общей кухне, сплетничают, болтают по телефону. Это же не центр управления полетами, где нельзя отвлечься на миллидолю секунды. Да я за один день узнаю, где хранятся нужные мне бумаги! За второй-третий, ну ладно, четвертый, найду их на полках, сделаю фотокопии и затем начну опаздывать, приходить в контору к полудню, предварительно положив в рот конфетку. Леденец не простой, от того, кто держит его под языком, исходит крепкий запах спиртного. Ну и как поступит начальница, поняв, что к ней в коллектив пытается внедриться дамочка, закладывающая по вечерам за воротник? По истечении испытательного срока мне вежливо укажут на дверь и забудут о Татьяне Мироновой. Но действительность оказалась иной.

Анна Ивановна даст фору всем армейским служакам. Простая задача сфотографировать бумаги кажется мне невыполнимой. Несчастные сотрудницы имеют всего сорок пять минут на обед, общей кухни тут нет, курить ни в самом загсе, ни на прилегающей к нему территории нельзя, ключи от архива пристегнуты к поясу начальницы. Нечего и думать, чтобы сделать с них слепки. И меня Анна Ивановна старается не выпускать из поля зрения, я постоянно ощущаю ее изучающий взгляд. Сейчас уникальный момент, когда я оставлена в кабинете без присмотра.

В кармане платья беззвучно завибрировал сотовый. Кстати, всем сотрудникам загса запрещено на работе пользоваться личными телефонами. Я со всей возможной скоростью ринулась в туалет, хорошо хоть Анна Ивановна не регламентирует походы своих рабов в сортир.

– Ты где? – забыв поздороваться, спросил Приходько.

– Да так, по магазинам брожу, – как можно беспечнее ответила я.

– Немедленно приезжай в контору, – приказал Федор, – за час успеешь?

– У меня отпуск, – осторожно ответила я. – Планировала предстать пред твоими очами через двенадцать суток.

– Надо сегодня, поторопись, – приказал шеф, – у нас форс-мажор. Едет человек от… короче, не важно. Поспеши, мы здесь с Фатимой вдвоем.

– А Коробок? – удивилась я. – Он куда подевался?

– У него беда, – буркнул Федор.

– Лапуля! – испугалась я. – Ей плохо?

– Нет, Лапа в порядке, хотя беда исходит от нее, – вздохнул босс. – Димон спешно поехал в аэропорт, встречает каких-то ее родственников. Тань, потом догуляешь. Когда будешь?

– Ну… часа через два или лучше три, – пробормотала я.

– С ума сошла? – возмутился шеф. – Заканчивай хождение за шмотками. Это не предложение, а приказ.

Я сгребла в кучу все свои актерские способности и начала старательно врать.

– Прости, Федор, я не в магазине.

– Так, а где? – спросил шеф.

– Неудобно говорить, – хихикнула я.

– Неудобно спать на потолке, одеяло с подушкой падают, – рассердился Приходько. – Живо колись.

– Я давно хочу похудеть, – зашептала я, – но не получается, Лапа слишком хорошо готовит. Весь день работаю, перекусить некогда, вечером куплю кефир, рассчитываю его выпить и баиньки. А дома на кухне полно вкусностей, сил нет удержаться. Наемся до отвала – и под одеяло. Скоро весы треснут. Вот и решила использовать отпуск для шлифовки фигуры, записалась в лечебницу на курс похудательной терапии. Уже два дня утром рано уезжаю и усиленно работаю: тренировка в зале, массаж, сауна, бассейн, всякие процедуры. Сейчас сижу в специальной жиросжигательной бочке, сеанс только начался, он продлится сорок минут, потом надо помыться, одеться, накраситься…

Я перевела дух. Обмануть Приходько трудно, и в бригаде, членом которой я являюсь, существует правило: мы не врем друг другу. Но у меня сейчас нет альтернативы. Ни одна живая душа не должна знать, что госпожа Сергеева решила использовать положенный ей отпуск для поиска любимого мужа Гри¹. Я знаю, он жив, работает под чужим именем, сменил биографию, подкорректировал внешность. Поймите, я не собираюсь бросаться супругу на шею с воплем: «Дорогой, наконец-то мы встретились». Я просто хочу увидеть Гри издали. Прошел не один месяц поисков, пока след привел меня в загс, которым руководит Анна Ивановна. Еще чуть-чуть, и в моих руках окажется нить. Дерну за нее – и узнаю новую фамилию Гри! Но если Федор сообразит, что задумала его подчиненная, плохо мне придется. Я знаю, из бригады не увольняются. Бывших агентов не бывает, пару раз в наших операциях участвовали бабули – божьи одуванчики, лет эдак по двести каждая. Одна из немощных пенсионерок на моих глазах быстрым движением руки вырубила здоровенного мужика, а другая, сидя в инвалидном кресле, за час расшифровала письмо, написанное на несуществующем языке. Если вы очутились в одной из спецбригад, то это навсегда. Но что делают с теми, кто пытается узнать то, что находится под запретом? На последний вопрос у меня ответа нет, и если честно, знать его не хочется, но элементарное чувство самосохранения подсказывает: Танюша, разыскивая Гри, шифруйся по полной программе.

– Немедленно вместе со всем своим нерастопленным жиром вылезай из лоханки и рыси в офис, – отчеканил Приходько.

Я подавила судорожный вздох. Какое счастье, что шеф не усомнился в моем желании стать стройной, аки молодой кипарис.

– Времени тебе полтора часа, – договорил он, – отсчет пошел.

Я запихнула сотовый в карман, прибежала назад в кабинет и опять обрадовалась: Анны Ивановны до сих пор нет. Нелегкое это дело – переубедить дураков, которые решили назвать сына Айфон.

Я открыла сумку, вытащила оттуда небольшой баллончик с надписью «Мятный освежитель» и пару раз пшикнула себе в рот. Ну, если заведующая через пять минут не придет, я сама отправлюсь ее искать. Кто испугается, я не виновата.

Глава 2

Из коридора донесся стук каблуков, я быстро легла грудью на кипу бумаг и даже не пошевелилась, когда раздался спокойный голос:

– Татьяна, что с вами?

Вопрос повторился несколько раз, потом крепкая рука потрясла меня за плечо. Я встрепенулась.

– Где я? Ох, простите, Анна Ивановна! Голова с утра болит, то жарко, то холодно. Ума не приложу, как ухитрилась заснуть на рабочем месте. Честное слово, никогда ранее подобного не случалось. Наверно, из-за ночных бдений. Соседка у меня врач, она попросила присмотреть за своей дочерью, у ребенка корь, а мать вызвали на дежурство.

Заведующая со скоростью молодой белки отпрыгнула в сторону.

– Что с вашим лицом? Оно в ужасающих пятнах.

Я вытащила зеркальце и закричала:

– Ой, мамочки! А еще я вся горю! Но ведь взрослый человек не может заразиться от малышки корью? Апчхи! Это же детская инфекция. Апчхи, апчхи, апчхи!

Может, Анна Ивановна и робот, созданный для ведения книг актов гражданского состояния, но перспектива подхватить вирус или бактерию испугала даже эту невозмутимую даму.

– Немедленно уходите домой, – нервно приказала она, – сию секунду.

– До конца рабочего дня еще далеко, – произнесла я, – как же испытательный срок? Не хочу, чтобы вы считали меня симулянткой.

– Танечка, – неожиданно ласково, почти по-матерински произнесла заведующая, – ваше лицо свидетельствует о сильном недуге. Уезжайте, вылечитесь – вернетесь. Заболеть может любой человек.

Я встала.

– Спасибо, Анна Ивановна, думаю, за неделю я поправлюсь.

– От души желаю скорейшего выздоровления, – слишком быстро произнесла шефиня, – корь опасна осложнениями, восстанавливайтесь и возвращайтесь.

Старательно изображая из себя немощную бабочку, я вышла из загса, двинулась по направлению к метро, через двести метров притормозила, проглотила заготовленную таблетку и опрометью кинулась к громадному мегамаркету, в подземной парковке которого стоит мой джип. Надеюсь, часа хватит, чтобы дорулить до офиса, и за это время следы «кори» должны исчезнуть с моего личика. Спрей, как вы уже догадались, вовсе не мятный освежитель дыхания, а мощное средство, которое вызывает почти мгновенную ярко выраженную кожную реакцию. Начинается все с лица, которое покрывается неровными бордовыми пятнами. Одновременно вы начинаете чихать, кашлять, сморкаться. Если не принять пилюлю-антидот, сыпь появится на шее и на всем теле. В общем, возникнут классические симптомы разных болезней – от уже упомянутой кори до чумы. Подозреваю, что использование спрея не слишком положительно влияет на здоровье, и стараюсь как можно реже употреблять пшикалку, но порой наличие в сумке баллончика сильно облегчает жизнь.

– Ты какая-то красная, – вместо «здравствуй» сказал Приходько, когда я предстала пред очами шефа.

– Торопилась, – пожала я плечами, – а в бочке, из которой я выскочила по твоему приказу, было жарко, сразу остыть не получилось.

– Надеюсь, у тебя не расплавился мозг, – сказал босс. – Двигаем в переговорную, у нас там Зоя Владимировна Агишева с большой проблемой.

Я сделала разворот через плечо и пошла по коридору за начальником. С мелкими неприятностями в бригаду не идут, украденными кошельками, пропавшими попугаями и подростками, которые полночи буянят во дворе, мы не занимаемся. В переговорной у нас есть большая аптечка, нашим посетителям подчас становится плохо от переживаний. Но женщина, которая сидела возле овального стола, не выглядела особенно удрученной. Поверьте, если представительница слабого пола нанесла на лицо тщательный макияж: наложила тон, корректор под глаза, румяна на щеки, напудрилась, нарисовала стрелки на веках, воспользовалась тушью, губной помадой, взбила волосы, надела элегантный костюм и взяла дорогую сумку, – значит, она не выбегала из дома в панике.

Я села напротив Агишевой и услышала слова Федора:

– Это Татьяна, заведующая оперативно-следственным отделом. Извините за задержку.

– Я понимаю, – звонко ответила посетительница, – меня предупредили, что у вас много работы и вы берете не все, а лишь самые сложные дела. Мое из этой категории. Первого мая был убит мой муж, Ветошь.

– Простите? – не поняла я. – При чем тут старые тряпки?

– Фамилия супруга Ветошь, адвокат Борис Олегович Ветошь. Он, когда представлялся, ставил ударение на последнем слоге, но люди все равно говорили неправильно, – объяснила посетительница.

Федор кашлянул:

– В чем причина вашего обращения к нам?

Зоя Владимировна внимательно посмотрела на него:

– Скажу без утайки, у меня плохо с деньгами, их, если честно, почти нет, я голая и босая.

– В права наследства вступают через полгода, – кивнула я, – но вы можете попросить доступ к счетам. Если никаких скандалов не предвидится и у усопшего не было кучи родственников, вам пойдут навстречу. Но, простите, вы не похожи на нищенку.

Зоя Владимировна показала на свои часы, щедро усыпанные бриллиантами.

– Красивые, да?

– Очень, – согласилась я, – и, думаю, не дешевые.

Агишева усмехнулась.

– Боря был мастером декораций. Часики – подделка, куплены в Таиланде, ювелирный гарнитур на мне оттуда же, камни в серьгах и браслете – искусно обработанные стекляшки. Сумка, костюм, все не родное. Загородный дом, в котором мы жили, машины – не наша собственность.

– Я вспомнила, откуда мне известна фамилия Ветошь, – воскликнула я. – Иногда я читаю гламурную прессу, мне нравятся картинки из красивой жизни. Борис Олегович часто мелькал на этих страницах, постоянно попадал в объектив папарацци – то в Ницце на балу, то в Лондоне на благотворительном обеде, то в Москве на приемах. Совсем недавно я любовалась на фоторепортаж из вашего особняка и была поражена богатством интерьера. Извините, непохоже, что господин Ветошь стоял с шапкой на перекрестке.

Зоя Владимировна заправила за ухо прядь светлых волос.

– Высокое искусство казаться богатым, а не быть при деньгах в действительности! Многие пытаются им овладеть, но лишь единицы выбиваются в профессионалы. Сейчас поясню.

– Сделайте одолжение, – сказал Федор.

Из уст Агишевой полился откровенный рассказ.

До того как стать счастливой госпожой Ветошь, Зоя работала в Париже, в универмаге «Монтан». Хозяин этого торгового центра оказался весьма дальновидным человеком, он понял, что из России во Францию хлынул поток богатых людей, и сделал на них ставку. Зоя в совершенстве владеет языком Пушкина, ее бабушка когда-то эмигрировала из России, дома у Агишевых разговаривали на двух языках. Скромная, тихая Зоя сразу после окончания школы работала секретарем у доктора-француза, у которого лечилась русская диаспора. Эскулап и его пациенты надоели Агишевой хуже горькой редьки, она устала постоянно слышать о депрессиях, запорах и хроническом алкоголизме. Врач, экономный, как все европейцы, платил мало, замуж Зою никто не звал, предложение пойти на службу в «Монтан» она сначала отвергла. Но лучшая подруга Катрин переубедила Зою.

– За прилавком веселее, чем в приемной у терапевта, будешь болтать о тряпках, может, познакомишься с кем, встретишь свою судьбу. Надо менять работу, пока с ума не съехала.

Зоя нанялась в «Монтан» и через шесть месяцев получила предложение руки и сердца от Бориса.

– Ну, я же говорила! – в восторге твердила Катрин. – Как тебе повезло! Богатый! Детей нет! Бывшей жены тоже! Сирота! Зойка, такое бывает исключительно в сказках. Я умираю от зависти, тебя ждет шикарная жизнь, не забывай подружку, привези мне как-нибудь шубку из русского соболя и банку черной икры.

Зоечка улетала в Москву в состоянии эйфории. В аэропорт их с мужем вез автомобиль, за рулем которого сидел шофер в ливрее. Самолет, куда их проводили с почетом, оказался частным. В столице России их встретил такой дорогой лимузин, что новобрачной стало неудобно: во Франции не принято разъезжать в столь пафосных экипажах, это не комильфо.

Дом в Подмосковье поразил ее размерами и купеческой роскошью интерьера, в котором не было ничего общего с минимализмом Зоиной квартирки в Париже. На родине невесты пара скромно расписалась, Зоя была в простом костюме. В Москве свадьбу играли в огромном зале, количество гостей новобрачная не могла сосчитать, ее завалили дорогими, нет, роскошными подарками, а платье Агишевой было расшито кристаллами от Сваровски. Сколько оно стоило, Зоя боялась даже предположить, она понятия не имела, откуда взялся наряд. За день до торжества Боря принес его, бросил на постель и небрежно сказал:

– Солнышко, быстренько примерь, если вдруг будет чуть не впору, портные в кухне сидят, живо подгонят.

Целый месяц потом Зоечка рассматривала снимки в глянце и говорила Боре:

– Ну почему репортеры пишут: «Известный адвокат женился на аристократке, княжне Агишевой, француженке русского происхождения, наследнице огромного состояния, владелице шикарных апартаментов в Париже и замка на Луаре»? Мой отец был простым учителем, он умер, когда мне исполнился год, мама работала в библиотеке на одном из факультетов Сорбонны. Мы никогда не принадлежали к аристократии и не были богаты. Какие замки? Откуда?

– Золотце, – смеялся супруг, – папарацци тупы как пробки, мыслят стереотипами, раз француженка с бабкой из России, значит, княжна. Живет в Париже? Купается в деньгах. Нет смысла возражать, не обращай внимания, привыкай к московским реалиям, здесь журналюги пишут что хотят, и им ничего за это не бывает.

После свадьбы Зоя жила в вечном празднике, не думала ни о чем, не заботилась ни о деньгах, ни о хозяйстве. Борис обожал тусовки, каждый вечер они отправлялись то в гости, то в клуб, то на концерт. Зоя никогда не вмешивалась в дела мужа-адвоката, да тот бы и не допустил ее к чужим тайнам. Агишева не заглядывала к нему в офис, она знала, что Борис успешно решает любые проблемы. Детей у них не было, Борис Олегович оказался бесплоден и очень радовался этому факту. Он говорил:

– Загробной жизни не существует, лучше счастливо провести годы на земле, не тратя время на воспитание неблагодарных потомков.

Зоя тоже не хотела лишаться удовольствий и портить фигуру, поэтому не переживала из-за неспособности мужа зачать ребенка.

Некоторое время назад Зоечка, изучая один гламурный журнал, наткнулась на снимок симпатичной девушки в белом наряде. Фотографию сопровождала небольшая заметка «Рада Калинина на примерке винтажного платья от Шанель. «Конечно, я могла бы заказать себе любой наряд, – сказала нам счастливая невеста, – но в этом роскошном кринолине, который для моей бабушки создала сама Коко Шанель, вышла замуж еще и моя мама. Не хочу нарушить традицию. Единственное, придется чуть ушить платье в талии». По приблизительным оценкам наших экспертов, винтаж от Шанель может стоить в пределах от трехсот тысяч до миллиона евро. Ну что тут сказать? Семейная жизнь должна начинаться красиво».

Зоя принялась разглядывать восхитительный наряд, но чем дольше его рассматривала, тем сильнее поражалась. В конце концов она пошла в дальнюю гардеробную, вытащила чехол, где хранился ее подвенечный убор, открыла молнию и ахнула! Внутри было пусто.

Вечером, когда муж вернулся домой, она бросилась к нему с журналом и задала вопрос:

– Почему мое платье какая-то Рада выдает за винтаж от Шанель?

Супруг сказал без тени волнения:

– Солнышко, ты ошиблась, просто наряды очень похожи.

– Но мой кофр пуст! – зарыдала Зоя.

– Ты беседовала с Ритой, экономкой? – нахмурился Борис и, получив в ответ «нет», ушел.

Недоразумение, как выяснилось, не стоило выеденного яйца. Маргарита пришла к хозяйке и сказала:

– Ваш наряд отдали в химчистку, его надо изредка освежать.

– Правда? – обрадовалась Зоя.

– Конечно, – кивнула Рита. – Платье памятное, нехорошо, если его моль поест или оно в чехле сгниет. Через двадцать один день оно вернется на место, из-за кристаллов его долго обрабатывают. И уж простите, Зоя Владимировна, но на том фото совсем другой наряд.

Агишева заморгала, Рита тем временем продолжала:

– Ваше платье тоже от Шанель, сходство есть, юбка широкая, камни, но, если внимательно посмотреть, видны отличия. Помните, какие цветы на корсете вытканы?

– Орхидеи? – робко предположила Зоя.

Рита довольно засмеялась.

– Так я и знала. Некогда было невесте на лиф любоваться! Вы не сами эскиз рисовали, получили платье в подарок от жениха. У вас там вообще-то не цветы, а птички. Вот у Рады да, орхидеи.

– Извините меня, – пролепетала хозяйка.

– Так не за что, – приветливо ответила Маргарита, – не ваше дело за тряпками глядеть. Под фатой не вчера стояли и после торжества чехол не открывали.

Зоя ощутила себя полной дурой.

Через три недели Маргарита пришла к хозяйке в слезах.

– Простите, Зоя Владимировна.

– Что случилось? – напряглась хозяйка.

– Ваше платье, – всхлипнула Рита, – оно испорчено.

– Как? – возмутилась Агишева. – Немедленно покажи.

Экономка принесла вешалку. Зоя чуть не зарыдала. Белое кружево стало серо-желтым, большая часть кристаллов исчезла, юбка сжалась, да и весь наряд словно усох, съежился, вдобавок покрылся дырами. О том, чтобы надеть его когда-нибудь на юбилейную годовщину бракосочетания, и речи быть не могло.

Зоя налетела на Маргариту:

– Кто велел тебе нести его в химчистку?

– Сама решила, – всхлипнула дура-баба.

– Ты больше у нас не работаешь, – топнула изящной ножкой хозяйка и отправилась звонить мужу.

Борис попытался отговорить супругу:

– Золотце, Маргарита хорошая экономка, найти невороватую, умелую служащую трудно. Давай дадим ей шанс, не будем рубить с плеча.

Но Зоя не желала слышать здравых рассуждений:

– Она убила платье, в котором я провела самый счастливый день своей жизни. Не хочу видеть тупую девку.

Рита ушла от них, вместо нее появилась мрачная Надежда. Зимой она пришла к хозяйке и хмуро сказала:

– Рита велела раз в год ваши драгоценности чистить.

Зоя оторвалась от телевизора и вздохнула. Конечно, Маргарита сильно провинилась, испортила платье, но прежняя экономка никогда не беспокоила Зою по пустякам, в доме все сияло, сверкало и образовывалось само собой. Рита помнила абсолютно обо всех мелочах: бутылке минералки на тумбочке спальни хозяйки, стопке журналов там же. На нее можно было положиться в любой ситуации. Зоя говорила:

– Маргарита, завтра в семь у нас обедают две пары. Меню придумай сама.

– Кто придет? – спрашивала Рита, и только.

Когда в назначенное время хозяйка спускалась из своей комнаты в столовую, чтобы окинуть царским взглядом интерьер, все было готово. Маргарита идеально накрывала на стол и готовила лучше профессионального повара. А Надежда! Постоянно лезет с тупыми вопросами: что? где? как? Надоела, право слово.

– Если Маргарита оставила инструкцию, выполняйте, – недовольно пробурчала Агишева. – Возьмите коробочки с украшениями в гардеробной, чем чистить, не спрашивайте, я понятия не имею.

Мрачное лицо Нади внезапно озарила улыбка.

– Зоя Владимировна, я до вас у алмазного короля Френкеля служила, научилась у Якова Ароновича всем премудростям, знаю, как с ювелиркой обращаться.

– Отличная новость, – язвительно произнесла Зоя, – приятно услышать, что ты хоть в чем-то разбираешься.

– Я вот чего пришла, – замялась Надя. – Яков Аронович, он всему меня научил! Я цирконий, фианит и бриллиант издали с полувзгляда отличу. Могу все про каратность рассказать. Знаете, откуда происходит слово «карат»? Это название семян дерева акации Кератония, которые в древности использовались в качестве денег. Самой распространенной огранкой алмаза является круглая, еще бывает грушевидная, сердцевидная, овальная. Крупным считается бриллиант весом более одного карата. Шестикаратники и больше продают только с аукционов, а камням за двадцать пять карат дают собственные имена.

Зоя подняла руку:

– Спасибо за информацию. Но я хочу услышать твой вопрос.

Надежда протянула руку, разжала кулак и очень тихо произнесла:

– Это колечко с фальшивым брюликом. Да и остальные ваши цацки тоже прекрасно сделанная бижутерия.