…а затем замахнулся кулаком.
Удар! Еще! Еще! Он бил по дереву до тех пор, пока кожа на костяшках пальцев не ободралось, заставив его остановиться. Вдруг на его лице появилось появился страх. Сибор словно бы осознал, что за ужас он вытворяет. Медленно, пятясь от балки, на которой оставил следы крови, он отошел в сторону и прислонился к лежащим рядом ящикам, спрятав лицо в руках.
Он тяжело дышал, руки дрожали от сводящей судороги. царевич поднял ладони и посмотрел на них…
– Дядя? – прошептал Сибор, и в голову врезалось воспоминание.
Он еще совсем маленький, только что подрался с одним из мальчишек во дворе. Последствия стычки были не из приятных – ему разбили нос и оставили синяк под глазом. Соперник был слишком силен и у Сибора не было даже надежды на победу.
Дядя Фаррел стоял рядом и промывал рану племянника. Добрые глаза царя успокаивали Сибора, но недостаточно. Остатки злобы после драки все еще кипели в его сердце, завывая от несправедливости.
– Я скажу своему отцу, как только он вернется, я…
Фаррел ухмыльнулся, словно бы Сибор сказал что-то забавное. Он опустил тряпку в миску с водой и коснулся лба племянника.
– Что наказал Единый всем разумным тварям, которых создал, Сибор?
Мальчик нахмурился и попытался вспомнить строчку из Священного Писания.
– Будь милосерден ко всему живому, не высказывай жестокости, ибо поглотит тебя пламя Единого, и никогда ты не увидишь Его Лика…
Фаррел, соглашается. Из-за полуседой бороды трудно разглядеть его улыбку, но Сибору это не нужно. Мальчик всегда чувствовал успокаивающее тепло от дяди, идущее прямиком откуда-то изнутри. Как же ему хотелось, чтобы дядя Фаррел был его отцом!
– Правильно, Сибор, – полушепотом отвечает царь.
– Но он ударил меня, дядя! Набросился на меня и…
– Да, это так, он сильно тебя потрепал. – Царь окунул палец в целительную мазь и нанес ее на ободранные костяшки пальцев племянника. – Ты же знаешь, что будет, если твой отец узнает имя мальчика, который тебя побил?
О да, Сибор хорошо знал своего отца, и то, на что тот был способен…
– Он убьет его, – тихо, будто бы опасаясь, что его подслушивают, произнес Сибор.
– Да. Убьет… – с грустью подтвердил Фаррел. – Но ты можешь не допустить этого, Сибор. В твоих руках прямо сейчас находится чья-то жизнь, чьи-то воспоминания, чья-то душа. Неужели ты способен вот так просто, одним лишь словом забрать все?
Сибор молчал, но Фаррел отчетливо видел ответ на свой вопрос на обеспокоенном лице племянника.
– У тебя добрая душа, Сибор. Пройдет время, и ты будешь великим царем силуитов, и все будут чтить тебя за твое милосердие, и самое главное – Единый будет с тобой. Всегда.
Фаррел положил руку на плечо племянника и пристально посмотрел на него.
– Для силутов грядут тяжелые времена, – начал Фаррел, – Наша земля умирает, превращается в безжизненную пустыню из-за нашей жадности и расточительности. Совсем скоро здесь не будет жизни, и всем нам придется искать новый дом. Всего этого можно было бы избежать, Сибор, если бы мы чтили законы Единого – не убивали бы друг друга, питая родные земли кровью наших братьев и сестер. Чтобы не допустить такого вновь, мы не должны нарушать законы Единого. Никогда.
Царь замолчал и посмотрел на каменную статую возле стены: Лико Единого, скрытое капюшоном. Фигура бога была в три раза выше царя. Единый стоял с распростертыми объятиями, словно бы желая обнять любого, кто подойдет. Не отрывая задумчивого взгляда от статуи, Фаррел произнес:
– Прямо сейчас силуиты нуждаются в милосердии. Нуждаются так, как не нуждались в нем никогда.
В зал вошел бирюч, обратив на себя внимание царя.
– Милостивый государь, пришло срочное послание от графа Джерома, с Новой Земли.
– Благодарю, дайте мне немного времени.
Бирюч покинул зал, и дядя продолжил:
– Прежде чем уйти, я хочу подарить тебе кое-что.
Фаррел снял со своей шеи подвеску из прочной нити и надел на шею племянника. Приглядевшись, Сибор увидел в символе очертания головы Единого, чье лицо было скрыто капюшоном.
– Твоя бабушка надела его на меня, когда я был примерно твоего возраста. Думаю, самое время и тебе носить его возле своего сердца.
Сибор потрогал приятную на ощупь нить железный символ. Подарок его восхитил
– Спасибо, дядя Фаррел…
– Поступи так, как считаешь нужным, дорогой племянник, но помни о словах, что я тебе сказал.
Царь поцеловал его в лоб и вышел из покоев, оставив Сибора наедине со своими мыслями. Слова дяди не давали покоя ему долгое время…
…и не дают до сих пор. Сколько лет прошло? Семь? Сейчас ему уже пятнадцать, и те времена казались ему чем-то неимоверно далеким.
Подвеска была при нем. Он так и не снял ее, ни разу.
«Чти заветы Единого, Сибор…» – повторил про себя юноша, и глубоко вздохнул.
В руке он сжал подвеску Единого, с закрытыми глазами прошептал про себя молитву, после чего обмотал тряпкой, лежащей на одной из ящиков, покалеченные пальцы и вышел из трюма, будто бы ничего и не было…
Наступил вечер.
Караульные ступили на пост, матросы спешили поскорее улечься в свои гамаки, изнуренные очередным тяжелым рабочим днем на корабле.
– Сударыня, сударыня! – запыханно говорила нянька Флида, пытаясь одновременно держать в руке миску с похлебкой из сельдерея и угнаться за Белкой. Девчушка прыгнула на стол, юрко забралась на соседний шкаф и уже через мгновение лежала животом на потолочной балке, нарочно свесив руки и ноги вниз.
– Вам нужно скушать все, суд…
– Сама ешь свою гадость! – прервала мольбы старухи Белка. – С голоду помру, но в рот эту дрянь не пущу!
– Настырная девчонка… – пробормотала нянька себе под нос и положила миску на стол.
– Я все слышала!
В каюту зашел Сибор. Заметив свою маленькую сестренку у потолка, он ни капли не удивился – подобные картины были частым явлением.
– Сударь! Хвала Единому…
Флида подошла к Сибору, скрестила руки на груди и умоляюще посмотрела на царевича.
– Еще немного, и ваша сестра своим упрямством заставит увидеть меня Лико Единого. Прошу вас…
– Я вас понял, Флида, – Сибор вежливо улыбнулся и отступил в сторону. – Ступайте, я поговорю с ней.
– Да хранит вас Единый, сударь… – Флида поклонилась и покинула каюту.
Сибор, не промолвив ни слова, подошел к столу, где стояла светло-зеленая похлёбка неаппетитного вида, молча сел за стул и посмотрел вверх. Белые локоны девочки, будто ветви ивы, свисали вниз. Взгляды брата и сестры встретились, и на некоторое время в каюте повисла тишина, нарушаемая лишь шумом океанских волн и скрипом половиц.
– Пятнадцать ложек, – произнес Сибор и достал из кармана одну шоколадную конфету, нарочито положив ее на видном месте.
– Десять! – возразила Белка, надув губы.
– Двадцать ложек…
– Хорошо, хорошо! Пятнадцать!
Сибор довольно улыбнулся.
– Но только, если ты добавишь одну с рябиновым вкусом.
– По рукам. – Сибор встал со стула и протянул руку сестре, чтобы помочь слезть, но та, не обращая внимания на помощь брата, уже через миг оказалась на полу, ловко спрыгнув с балки.
– Тоже мне братец! Родная кровиночка! – возмутилась Белка. С мученическим выражением на лице она взяла деревянную ложку и начала ею скоблить по злосчастному супу, не отрывая глаз от двух ярких свертков, ожидавших ее в качестве награды.
– Что с твоей рукой? – Белка с любопытством коснулась повязки Сибора.
– Так, ничего… ешь, давай, тебе еще тринадцать ложек.
Белка что-то пробубнила про себя и снова с отвращением зачерпнула ложкой зеленую жижу. Оттягивая очередную порцию на подольше, ее взгляд упал на шкаф, из которого виднелся краешек бордового платья. Лицо девочки вдруг стало грустным.
– Ты чего? – Сибор заметил, как сестренка поникла.
Девочка ответила не сразу.
– Мама…скучаю по маме.
Сибор сел возле сестры, которая, казалось, вот-вот заплачет. Он обнял ее и прижал к себе. Это уже был не первый случай, когда Белка ни с того ни с сего впадала в хандру.
– Я тоже по ней скучаю… – сказал Сибор. – Но она видела Лик Единого и теперь обрела вечный покой.
Сестра посмотрела на брата блестящими от подступающих слез глазами, а затем снова его обняла. Воспоминания о погибшей из-за болезни матери всегда наводили на нее тоску, и поэтому Сибор знал, что нужно делать в такие мгновения. И это срабатывало, вот уже в который раз.
– Я рада, что ты мой братик, даже когда заставляешь меня есть похлёбку.
Сибор улыбнулся.
– Я тоже рад, что у меня…
Но вдруг его прервали. Приглушенный, но узнаваемый голос наблюдателя из вороньего гнезда эхом раздался по всему кораблю.
– Человек за бортом! – кричал голос. – Человек за бортом!
Понадобилось несколько матросов и одна шлюпка, чтобы вытащить из воды вцепившуюся мертвой хваткой в сломанную доску девушку на борт «Освободителя». Она была без сознания, маленькая грудь вздымалась в такт дыханию. Короткая неопрятная стрижка, белые, как молоко, волосы и многочисленные рунические татуировки на руках сразу дали подсказку, кем была эта особа…
– Райданка… – произнес один из моряков и вытащил кинжал из ножен.
– Погодите! – Сибор выступил вперед, внимательно осматривая чужестранку. Нежное, без единой морщинки лицо. Пухлые щеки с небольшой розовинкой напоминали два яблочка. Она была совсем молодой, быть может, чуть старше самого Сибора. Впервые в жизни ему удалось вблизи увидеть представительницу народа, с которым они воевали вот уже сотни лет.
Родиной райданцев были земли Нордхаль, что на Севере. Их кожа была такой же бледной и холодной, как снег, среди которого они обитали много тысяч лет. Глаза напоминали ярко-синие кристаллики льда, и среди силуитов часто ходили слухи, что если долго в них смотреть, то превратишься в ледяную статую. Правда, не известно ни одного подтвержденного случая.
Никто уже и не помнит, почему началась война между райданцами и силуитами Много лет утекло с тех пор, но единого ответа на вопрос «С чего все началось?» так и не дано.
– Посмотрите на ее одежду… – сказал Сибор, указывая на мокрую тунику. – Не похоже, что она из воинов, больше похожа на простолюдинку…
– Все райданцы воины, сударь… – вежливо возразил капитан Киль, держа кисть на рукоятке свое кремневое ружье. – Не важно, нагие они или в обмотках. Они рождаются с мечом в руках, и умирают с ним, уж я то знаю. Будет лучше, если мы…
– Нет, – сказал Сибор, заранее зная ответ капитана. Он грозно посмотрел на Киля и на миг вдруг понял, что хотел бы одним лишь своим видом устрашать людей, как это делал отец.
– При всем уважении, государь, это мой корабль, и пока вашего отца нет на борту…
– А я сын своего отца, капитан Киль… – произнес Сибор. – Вы знаете, на что способен мой отец.
У капитана застрял комок в горле. Он открыл было рот, но смолчал.
– Уведите ее на гауптвахту, – сказал Сибор. – Возможно, она сможет нам рассказать что-нибудь полезное.
Не сразу, но Киль кивнул матросам, и те утащили пленницу в трюм.
– Учтите, сударь, – в голосе капитана Киля слышалась настороженность. – Оглянуться не успеете, как ваш отец вернется с «Триумфа», и тогда…
– Знаю, – сказал Сибор и нервно сглотнул. – Я поговорю с ним.
Райданка очнулась спустя несколько часов. Ее холодные, с синим отблеском глаза с любопытством осматривали помещение корабля, что вызвало мурашки по телу Сибора, уж очень странным казалось ее поведение. Будто бы девушка совершенно не испытывала страха перед местом, в котором оказалась.
Один из моряков небрежно поставил горячую миску с похлебкой у ног закованной в цепях райданки, пролив почти половину содержимого.
– Сударь, позвольте, я… – начал моряк.
– Не нужно.
– Но сударь, она может…
– Ее руки закованы, матрос, – настаивал Сибор. – Я верю, что райданцы сильный народ, но уверен, что даже они не способны сломать голыми руками эбонитовые цепи.
Моряк не стал возражать, хоть и хотел. Он поклонился и направился к выходу.
– Пустое это дело. Ничего вам из нее не вытащить.
Сибор посмотрел на лицо райданки. Голубые глаза чужеземки завораживали, но уж точно не были способны превратить его в ледяную статую.
Девушка словно бы не замечала присутствия Сибора, продолжая осматривать окружающие ее цепи и ящики. Царевичу вдруг пришло в голову, что девушка, едва очнувшись, уже продумывала план побега.
– Кушать? Еда? – Сибор поднес деревянную ложку к своему рту, изображая поедание воображаемой пищи.
К сожалению, среди силуитов было мало людей, владеющих языком райданцев – он имел множество гортанных, тяжело произносимых звуков, которыми было трудно овладеть. Да и среди райданцев не было тех, кто желал обучить посторонних своему языку.
Сибору удалось завоевать ее внимание. Взгляд пленницы упал на деревянную ложку с похлебкой.
– Будешь есть? – повторил Сибор, протягивая ложку.
Вдруг, райданка дернула ногой, и уже в следующий миг суп с ложкой оказались на полу, просачиваясь через щели между досок.
Райданка быстро заговорила режущими слух звуками. Сибор в полной мере смог ощутить на себе всю прелесть отборных проклятий и ругани на райданском языке. Он не знал, что именно она говорит, но тон и озлобленное выражение лица чужеземки объясняли все без перевода.
Царевич ничего не предпринимал. Он стоял на месте, слушал райданку и вдруг осознал, что она кажется ему симпатичной…
– Эй, хватит! Хватит! – перекричал Сибор пленницу и заставил ее замолчать, но не поменять гневливое выражение лица.