Сила сожалений: Как взгляд назад помогает нам идти вперед

А вот «Если бы», наоборот, заставляют нас почувствовать себя хуже. «Если бы я начала финальную гонку на пару секунд раньше, я стала бы золотой медалисткой». «Если бы я принял на себя ответственность за пару дополнительных заданий, меня бы повысили». «Если бы» несут беспокойство и страдания.

В итоге можно было бы предположить, что нам, людям, будет больше нравиться первая категория. Что мы предпочтем тепло «По крайней мере» холоду «Если бы». Ведь именно такова наша природа: мы ищем удовольствия и избегаем боли. Шоколадные кексы мы предпочтем коктейлю из червей, а секс с партнером – визиту налогового инспектора.

Но реальность не такова. У вас гораздо больше шансов испытать чувства Серебряной Эммы, нежели Бронзовой Боргини. Когда ученые просили людей вести ежедневные записи или в произвольные моменты спрашивали у участников исследований, о чем те сейчас думают, выяснилось, что «Если бы» в человеческой жизни встречаются чаще, чем «По крайней мере» – порой с очень большим отрывом^{40}. В одной из работ показано, что 80 % из генерируемых людьми контрфактуалов – это «Если бы». В другой утверждается, что этот процент еще выше^{41}. Главное исключение из этого правила – это ситуации, в которых людям удалось избежать катастрофы. Например, исследование туристов, спасшихся во время смертоносного цунами, показало, что через несколько месяцев они продуцировали десять «По крайней мере» на каждое «Если бы». Эти люди не чувствовали себя жертвами, подвергшимися стихийному бедствию, – они радовались, что смогли в нем выжить^{42}. В каком-то смысле это же ощущают бронзовые призеры, избежавшие гораздо менее масштабной опасности: остаться без медали. Но в повседневном опыте, в моменты обыденности, которые составляют бóльшую часть нашего существования, воображение с высокой степенью вероятности будет подсовывать нам «Если бы» каждый раз, когда мы будем размышлять о том, как могли бы повернуться события. Так работают наш мозг и наша логика.

Два десятилетия исследований контрфактуального мышления позволили обнаружить странную закономерность: от мыслей о прошлом нам сравнительно редко становится лучше и очень часто – хуже. Неужели мы все мазохисты-самосаботажники?

Нет. Или, по крайней мере, не все мы. Напротив, мы существа, запрограммированные на выживание. Контрфактуалы «По крайней мере» защищают наши чувства в конкретный момент, но мало влияют на наши решения и действия в будущем. Контрфактуалы «Если бы» дают нам испытать неприятные чувства здесь и сейчас, но – и это главное – они способны сделать лучше нашу дальнейшую жизнь.

Сожаление – это квинтэссенция восходящего контрфактуала, чистое «Если бы». Ученые показали, что источник его силы – в нарушении привычного баланса между удовольствием и страданием^{43}. Его цель – заставить нас почувствовать себя хуже в настоящий момент; тем самым сожаление помогает нам лучше функционировать завтра.

«Я жалею, что стеснялась того, что я мексиканка. У меня была возможность скрывать это, потому что у меня светлая кожа, так что многие люди не догадывались о моей национальности, пока не знакомились с моими родными (они более смуглые). С тех пор я сумела принять свое происхождение и наследие. Но мне стыдно, что я не сделала этого раньше».

Женщина, 50 лет, Калифорния

«Я жалею, что после семи лет вместе изменила своему парню, вместо того чтобы просто порвать с ним. А еще жалею, что опять сделала это, когда он меня простил».

Женщина, 29 лет, Аризона

«Сильнее всего за свои 52 года жизни я жалею о том, что прожил их в страхе. Я боялся потерпеть неудачу и опозориться, в итоге не сделал многое из того, о чем мечтал».

Мужчина, 52 года, ЮАР

4
Как благодаря сожалениям мы становимся лучше

Во всем есть трещина, именно через нее проникает свет.

ЛЕОНАРД КОЭН, 1992^[3]

Вам наверняка знаком Первый закон ям: «Если ты очутился в яме, перестань копать». Велика вероятность также, что вы игнорируете этот закон. Зачастую мы усугубляем последствия своих ошибок тем, что продолжаем вкладывать время, деньги и силы в проигрышные дела вместо того, чтобы зафиксировать потери и сменить тактику. Мы увеличиваем финансирование безнадежного проекта, потому что уже столько в него вложили. Удваиваем усилия, чтобы спасти безнадежные отношения, потому что уже потратили на них несколько лет. В психологии этот феномен известен как «наращивание вовлеченности при неудачно выбранной стратегии поведения»^[4]. Это одно из многих когнитивных искажений, которые могут отрицательно влиять на принимаемые нами решения.

Такое искажение можно поправить сожалениями. Джиллиан Ку, сейчас работающая в Лондонской школе бизнеса, обнаружила: если побудить человека подумать о том, как он прежде наращивал вовлеченность, и пожалеть об этом, это снизит вероятность повторения им той же ошибки^{44}. Переживание неприятного ощущения «Если бы» положительно влияло на их поведение в будущем.

Три преимущества сожалений

Минимизация когнитивных искажений, таких как наращивание вовлеченности при неудачно выбранной стратегии поведения, – это лишь один из способов, с помощью которых сожаление, принося нам дискомфорт, помогает нам действовать лучше. Научные исследования показывают, что правильно прожитое сожаление дает три важных преимущества. Оно совершенствует наши навыки в принятии решений. Повышает нашу эффективность в целом ряде задач. И способно усилить ощущение смысла и сопричастности.

1. Сожаление может улучшать наши решения.

Чтобы увидеть в сожалении его положительные свойства, представьте себе следующую ситуацию.

Во время пандемии 2020–2021 годов вы спонтанно купили гитару, но так и не начали играть на ней. Теперь она напрасно пылится у вас в квартире и за нее можно выручить немного денег, поэтому вы решаете ее продать.

По стечению обстоятельств ваша соседка Мария как раз хочет приобрести подержанную гитару и спрашивает у вас, сколько вы за нее хотите.

Предположим, вы купили гитару за $500 (она акустическая). Но вы не можете попросить у Марии столько же за подержанную вещь. Вы хотели бы выручить $300, но вам кажется, что и это перебор. В итоге вы просите $225, заранее решив, что вас устроит и $200.

Мария, услышав цену в $225, сразу же соглашается и отдает вам деньги.

Вы почувствовали сожаление?

Очень может быть. Многие чувствуют его в подобные моменты, особенно когда на кону что-то более важное, чем гитара. Когда люди не колеблясь и без возражений принимают первое же наше предложение, мы часто упрекаем себя в том, что не попросили больше^{45}. Однако признание своего сожаления – принятие, а не отторжение этого гадкого чувства – может в будущем улучшить наши решения. Например, в 2002 году Адам Галински, сейчас работающий в Колумбийском университете, с тремя коллегами-социопсихологами опросил переговорщиков после того, как первое же их предложение было принято. Они попросили респондентов оценить, насколько лучше мог бы быть результат, если бы они запросили больше. Чем больше те сожалели о своем решении, тем больше времени тратили на подготовку к последующим переговорам^{46}. Аналогичное исследование, проведенное Галински, Лорой Крэй из Калифорнийского университета в Беркли и Китом Маркманом из Университета Огайо, показало, что люди, которые оглядываются на опыт предыдущих переговоров и рефлексируют над своими сожалениями о том, чего не сделали (например, не выдвинули более амбициозное предложение), принимают в дальнейшем более качественные решения. Более того, у этих индуцированных сожалением решений есть и далекоидущие последствия. Впоследствии сожалеющие переговорщики повысили размер ставок и получили больше выгоды. Размышление об упущенных возможностях само по себе открыло перед ними больше вариантов, как поступить в дальнейшем, и обеспечило сценарий для будущего взаимодействия с партнерами^{47}.

Суть, как показывает ряд исследований, в нашей «гигиене принятия решений»^{48}. Уязвимость перед сожалением положительно отражается на том, как мы принимаем решения, потому что нас тормозит перспектива неудачи. Мы тщательнее собираем информацию. Рассматриваем больше вариантов. Дольше думаем, прежде чем сделать вывод. Поскольку мы ведем себя осторожнее, мы меньше рискуем попасться в такие когнитивные ловушки, как, например, предвзятость подтверждения^{49}. Одно из исследований поведения руководителей компаний показало, что поощрение бизнес-лидеров к рефлексии о своих сожалениях «оказывает положительное влияние на их последующие решения»^{50}.

Барри Шварц – один из первых социальных психологов, всерьез заинтересовавшихся сожалениями. Он считает, что это неприятное чувство «обслуживает несколько важных функций». Сожаление может «подчеркнуть ошибки, допущенные нами в процессе принятия решения, чтобы, вновь попав в аналогичную ситуацию, мы не стали повторять их»^{51}.

Эта мысль красной нитью пронизывает ответы многих респондентов Всемирного исследования сожалений, в том числе вот такое воспоминание родителя о давно прошедшем событии:

Когда моей дочери было пять лет, я накричал на нее по дороге в школу за то, что она пролила йогурт на форму. Я очень сильно на нее напустился и до сих пор сожалею об этом. Она этого не заслужила. Я так огорчил ее, и ради чего? Из-за какого-то пятнышка на одежде? Я всегда буду жалеть об этом. Больше я никогда не кричал на нее так. Стало быть, я извлек урок из этой ошибки – но я бы предпочел, чтобы ее не было.

Человек до сих пор страдает из-за своего давнего поступка, но он сумел направить это чувство на корректировку своих будущих решений и больше никогда не ругал ребенка подобным образом.

Пока мы, родители, пытаемся усовершенствовать то, как решения принимаем мы сами, способность сожалеть, видимо, всерьез влияет на то, как учатся самостоятельно рассуждать и принимать решения наши дети. Ирландские ученые серией экспериментов показали, что качество принятия решений детьми резко возрастает в тот момент, когда они в возрасте около шести лет переходят на новый этап развития и становятся способны испытывать сожаление. «Развитие сожаления позволяет детям извлекать опыт из предыдущих решений, чтобы управлять своими решениями более гибко», – пишут Эймер О᾽Коннор, Тереза Маккормак и Эйдан Фини^{52}.

Наши познавательные способности призваны, среди прочего, скорее обеспечивать нам долгосрочное выживание, чем утешать нас в ближайшей перспективе. Способность сожалеть о принятых нами плохих решениях – и способность чувствовать себя плохо из-за этого – нужны нам именно для того, чтобы в будущем мы могли сделать более адекватный выбор.

2. Сожаление может стимулировать нашу эффективность.

Хитрюга биолог всыпал нам семя.

Это анаграмма фразы Все психологи любят анаграммы. И это правда. Анаграммы – классический компонент психологических исследований. Пригласите людей в помещение. Предложите им несколько слов или фраз, попросив переставить буквы так, чтобы получились другие слова или фразы. Теперь изменяйте их настроение, направление мысли, обстановку и любые другие переменные и наблюдайте, как это отражается на их производительности.

Так, к примеру, Кит Маркман (изучавший процесс переговоров) и двое его коллег в одном из экспериментов предложили испытуемым решить 10 анаграмм. Затем, якобы «оценив» результат, они сказали участникам, что те нашли лишь половину возможных слов. Далее у людей вызвали сожаление. Им сказали: «Закройте глаза и подумайте о том, как вы справились с анаграммами, сопоставив результат с тем, насколько лучше вы могли бы справиться. Сосредоточьтесь и подробно оцените свой результат по сравнению с возможным оптимальным». Мозг участников оказался во власти «Если бы», и они почувствовали себя хуже – особенно по сравнению с другой группой, которой предложили поразмышлять о том же в контексте «По крайней мере». Но при повторе исходного задания участники из «сожалеющей» группы решили больше задач и удерживали внимание на задании дольше, чем все остальные участники эксперимента^{53}. Это одно из наиболее важных открытий, сделанных при изучении сожалений: оно может стимулировать усердие и тем самым почти всегда повышает эффективность. Нил Рёзе, один из первых исследователей контрфактуального мышления, чьи работы я уже упоминал на этих страницах и в примечаниях, использовал анаграммы в одной из самых ранних и авторитетных своих работ. Он тоже обнаружил, что сожаление, спровоцированное размышлениями о «Если бы», позволяло людям решить больше анаграмм и сделать это быстрее^{54}.

Давайте покинем лабораторию и посетим казино. В одном захватывающем эксперименте, также поставленном Маркманом, участников попросили сыграть в блек-джек с компьютером. Половине людей экспериментаторы сказали, что они покинут игру после первого раунда, а второй половине – что после первого раунда они сыграют еще несколько раздач. Люди, которые знали, что им предстоит играть дальше, генерировали гораздо больше «Если бы», чем те, кто имел всего одну попытку. Они намного чаще жалели, что выбрали ошибочную стратегию игры, слишком сильно рисковали или были чересчур осторожны. Меж тем первая группа старалась избегать негатива. Они генерировали преимущественно «По крайней мере» («По крайней мере, я не спустил все деньги!»). А игроки из второй группы добровольно инициировали неприятный процесс сожаления, потому что, как пишут исследователи, «им была нужна дополнительная информация, чтобы играть лучше. Участникам, которые не думали, что будут играть дальше, такая информация была не нужна, поэтому они предпочитали получать удовольствие от текущего результата»^{55}.

Даже простая мысль о сожалениях других людей может стимулировать нашу эффективность. В нескольких исследованиях излагалась история персонажа по имени Джейн, которая отправилась на концерт своей любимой рок-группы. Начало концерта Джейн провела на том месте, которое было указано в ее билете, а потом переместилась поближе к сцене. Чуть позже группа объявила, что организаторы вот-вот назовут случайное место, и тот, кто на нем сидит, получит бесплатный тур на Гавайи. Некоторым участникам эксперимента далее говорят, что победителем стало место, на которое Джейн перешла. Восторг! Другим участникам сообщают, что выиграло место, с которого Джейн ушла. Какая жалость! Люди, которые слышали сагу Джейн в варианте «Если бы», а потом выполняли несколько заданий из теста, сдаваемого для поступления в юридический колледж, набрали на 10 % больше баллов, чем контрольная группа. Они также показали лучший результат при решении сложных задач, таких как задача Дункера со свечой (знаменитый экспериментальный тест на творческое мышление)^{56}. Побуждение людей мыслить контрфактуально, ощущать даже заместительное сожаление, как представляется, «открывает путь новым возможностям», поясняют Галински (исследователь переговоров) и Гордон Московитц. Сожаление придало дальнейшим рассуждениям людей силу, скорость и креативность.

Конечно, сожаление не всегда повышает успешность. Слишком долгое сожаление или мысленное «пережевывание» неудачи могут дать противоположный эффект. Ошибка в выборе объекта сожаления – например, что надо было при игре в блекджек надеть красную бейсболку, а не выбрать другую карту, когда у вас на руках были король и десятка, – никак не помогает улучшить результат. А порой укол этого чувства может нас обессилить. Но в большинстве случаев даже недолгое размышление о том, как обратить сожаление себе на пользу, стимулирует наши успехи в дальнейшем^{57}.

Сожаление, вызванное неудачами, может быть полезно даже для карьеры. В рамках исследования 2019 года, проведенного в Школе менеджмента Келлога, Ян Ван, Бенджамин Джонсон и Дашунь Ван проанализировали базу заявок молодых ученых на престижный грант Национального института здравоохранения за 15 лет. Исследователи отобрали более тысячи заявок, оцененных на уровне около нижнего порога, необходимого для получения гранта. Примерно половина заявителей с трудом, но преодолела этот порог. Эти люди получили грант, вырвав-таки победу, и избежали сожалений. Вторая половина совсем немножко недотянула. Эти заявители остались без гранта, проиграв первым буквально чуть-чуть, и испытали сожаление. Исследователи изучили дальнейшую карьеру тех и других ученых. В долгосрочной перспективе люди «Если бы» (из группы чуть-чуть недотянувших) систематически оказывались более успешны, чем люди «По крайней мере» (из группы еле-еле победивших). В дальнейшем этих Серебряных Эмм от науки намного больше цитировали, они на 21 % чаще становились авторами важных работ. Исследователи заключили, что источником энергии для них стала именно неудача. Провал на грани успеха, по всей видимости, вызвал сожаление, которое подстегнуло рефлексию, а та, в свою очередь, заставила пересмотреть стратегию и таким образом улучшила результат^{58}.

3. Сожаление может углубить осмысленность.

Несколько десятилетий назад я провел четыре года в Эванстоне, штат Иллинойс, где получил степень бакалавра Северо-Западного университета. Я вполне доволен этим опытом. Я многому там научился, у меня появилось нескольких настоящих друзей. Но порой я задумываюсь: как сложилась бы моя жизнь, если бы я не смог поступить в вуз или учился в другом университете? И по непонятной причине от подобных размышлений моя удовлетворенность этим опытом повышается, а не понижается.

Оказывается, я в этом совершенно не уникален.

В 2010 году группа ученых, в которую входили Крэй, Галински и Рёзе, попросила студентов Северо-Западного университета контрфактуально подумать о выборе колледжа и о выборе друзей во время учебы. Когда студенты стали размышлять таким образом, представляя, что учатся в другом университете или подружились с другими студентами, их реакция оказалась похожа на мою. Реальный выбор почему-то стал ощущаться как более значимый. «Контрфактуальная рефлексия придает больше смысла как основному жизненному опыту, так и отношениям», – заключают авторы исследования.

И эта закономерность действует не только когда мы молоды и эгоцентричны. В самом деле, другие исследования показали, что люди, которые контрфактуально размышляли о ключевых событиях своей жизни, ощущали их осмысленность больше, чем те, кто напрямую думал о смысле этих событий. Окольные тропы «Если бы» и «По крайней мере» привели к обретению смысла быстрее, чем прямой путь рассуждений о смысле как таковом^{59}. То же самое происходит, когда люди рассматривают контрфактуальные альтернативы реальным событиям: они испытывают более глубокие религиозные чувства и более глубокое ощущение целенаправленности, чем когда просто пересказывают факты об этих событиях^{60}. Такой тип мышления может даже усилить чувство патриотизма и приверженности своей организации^{61}.

Хотя упомянутые исследования были посвящены более широким категориям контрфактуалов, они показывают, что именно сожаление углубляет наше чувство осмысленности и направляет нашу жизнь к поиску смысла. К примеру, если человек оглядывается на пройденный путь в середине жизни, опираясь на сожаления, это может побудить его пересмотреть свои цели и многое начать заново^{62}. Или возьмем Эбби Хендерсон, 29-летнюю исследовательницу поведенческого здоровья, принявшую участие во Всемирном исследовании сожалений^[5]:

Я жалею, что в детстве не использовала возможность побыть со своими бабушкой и дедушкой. Мне было даже неприятно, когда они приезжали и хотели со мной пообщаться, а сейчас я бы многое отдала, чтобы вернуть это время.

Эбби была младшей из троих детей в гармоничной семье в городе Финикс, штат Аризона. Ее бабушка и дедушка по отцовской линии жили в маленьком городке Хартфорд-Сити в штате Индиана. Почти каждую зиму, спасаясь от холодов Среднего Запада, они приезжали в Финикс на один-два месяца, обычно останавливаясь в доме Хендерсонов. Юная Эбби не была этому рада. Она была тихой девочкой, оба родителя которой работали, и возможность побыть дома одной после школы радовала ее. А бабушка с дедушкой этот покой нарушали. Бабушка поджидала, когда внучка вернется с занятий, и вечно хотела знать, как прошел ее день, а Эбби сопротивлялась всяким попыткам сближения.

Теперь она об этом жалеет.

«Обидней всего, что я не услышала историй их жизни», – сказала она мне в интервью. Но произошедшее изменило ее отношение к родителям. Вдохновленные этим сожалением, они с братом и сестрой подарили своему 70-летнему отцу подписку на StoryWorth. Каждую неделю с этого сайта ему приходит электронное письмо с одним вопросом (Какой была ваша мама? Какое у вас самое приятное воспоминание из детства? И – да-да! – о чем вы жалеете?). Он отвечает историей из жизни. В конце года из этих историй собирается книга в твердой обложке. «Если бы» подтолкнуло Эбби сказать себе: «Я хочу больше осмысленности. Больше близости… Я не хочу, когда мои родители умрут, чувствовать себя так же, как после смерти бабушки с дедушкой, и думать, сколько я потеряла».

Эбби говорит, что эта боль помогла ей взглянуть на собственную жизнь как на пазл, центральным элементом которого является смысл. «Когда люди вокруг меня говорят, что ни о чем не жалеют, я возражаю: если вы не совершаете ошибок, то как вам удается учиться и расти? – рассказала она мне. – Ну серьезно, кто в молодости не делал того, что заслуживает сожалений? Я принимала не те предложения о работе, ходила на свидания не с теми». В конечном итоге Эбби обнаружила, что каждый раз, когда она испытывала сожаления, это случалось «во многом потому, что я пыталась убрать из уравнения смысл».

Одна из запомнившихся ей деталей о бабушке – ее уникальные кулинарные способности. Особенно ей удавались пироги, которые она часто готовила на десерт. «Если вам знакомы только обычные безвкусные пироги, вы можете считать, что пирог – это фигня. Но если бы вы попробовали клубничный пирог моей бабушки, вы бы никогда больше так не сказали». Для Эбби в этой форме для выпечки скрыта метафора.

«Сожаления придали моей жизни вкус, – призналась она. – Я помню горечь сожаления. И теперь если что-то оказывается сладким, то, Боже мой, насколько же оно вкуснее!» Она понимает, что никогда не сможет вернуть время, когда бабушка с дедушкой были рядом. «Этого вкуса мне теперь всегда будет не хватать», – грустно произносит женщина. Ей помогает собирание отцовских историй, чего она не сделала бы, не подтолкни ее к этому «Если бы». «Это прекрасная замена», – говорит Эбби.

«Но конечно, это неполноценная замена. Ничто не вернет того вкуса. Я проживу остаток жизни с этой дырой внутри. Но она придает осознанности всему остальному, что я делаю».

Если правильно обращаться с сожалениями, они могут сделать нас лучше. Осознание их плюсов улучшает наши решения, стимулирует нашу эффективность и углубляет осмысленность. Проблема состоит в том, что мы редко обращаемся с ними правильно.

Зачем нам чувства?

Практически в любой популярной книге о человеческом поведении упоминается Уильям Джеймс, американский эрудит и гарвардский профессор, который в XIX веке написал первый учебник по психологии, прочел первый курс лекций по психологии и считается одним из отцов-основателей этой области знаний. Я не буду нарушать эту традицию.

В главе 22 своей программной книги 1890 года «Научные основы психологии» Джеймс рассуждал о том, зачем человеку способность мыслить. Он предположил, что способ нашего мышления и даже сами наши мысли обусловлены внешними обстоятельствами. «Теперь, пока я пишу, самым существенным в бумаге для меня является то обстоятельство, что она представляет поверхность, на которой можно писать. Если бы я не имел этого в виду, то должен был бы приостановить свою работу», – пишет он. Но в других ситуациях – например, если бы ему нужно было зажечь огонь и никакого другого материала для этого не было бы, он воспринимал бы бумагу иначе. Сама по себе бумага имеет множество различных признаков – она «поверхность для письма, горючая тонкая вещь, органическое соединение, предмет длиною в десять и шириною в восемь вершков, отстоящий ровно на осьмую часть английской мили от известного камня в поле моего соседа, сделанный на американской фабрике, и т. д. ad infinitum».

И дальше Джеймс кидает своего рода интеллектуальную бомбу, которая и по сей день взрывает человеческий мозг: «Мое мышление всегда связано с деятельностью»^{63}.

Современные психологи подтвердили наблюдение Джеймса: «Мыслить нужно, чтобы действовать»^{64}. Действуем мы, чтобы выжить. А думаем – чтобы действовать.

Но с чувствами все сложнее. Какой цели служат эмоции – особенно неприятные эмоции, такие как сожаление? Если мышление нужно, чтобы действовать, то зачем нужны чувства?

Согласно одному из подходов, чувства нужны… чтобы их игнорировать. Эмоции не имеют значения, считают его сторонники. Они просто досадное отвлечение от серьезных дел. Лучше всего гнать или игнорировать их. Стремитесь к твердолобости, избегайте мягкосердечия – и все у вас будет хорошо.

Увы: загоняя негатив в эмоциональное подполье, вы лишь откладываете момент, когда вам придется открыть дверь и столкнуться со всем, что вы туда напихали. Один психолог пишет об этом так: «Заблокированные эмоции могут спровоцировать проблемы со здоровьем, такие как болезни сердца, органов пищеварения, головные боли, бессонница и аутоиммунные заболевания»^{65}. Вытеснение негативных эмоций не упраздняет их. Оно их усиливает, и их яд отравляет почву нашей жизни. Последовательная минимизация негативных эмоций – тоже плохая стратегия. На этом пути вы рискуете превратиться в профессора Панглоса из вольтеровского «Кандида», который в ответ на каждую новую катастрофу твердит: «Все к лучшему в этом лучшем из миров». Такие техники избегания, как контрфактуалы «По крайней мере», приносят нам некоторую пользу, о которой я расскажу в главе 12. Они способны нас успокоить, и порой нам очень нужно успокоение. Но они могут также создать у нас ложное ощущение комфорта и лишить нас ресурсов, необходимых для сопротивления жестокой реальности, стать подавляющей догмой, мешающей нам принимать решения и развиваться.

Другой подход: чувства нужны, чтобы чувствовать. Согласно этой позиции, эмоции – это квинтэссенция нашего бытия. Говорите о них. Выражайте их. Наслаждайтесь ими. «Всегда доверяйте своим чувствам», – говорят сторонники этого подхода^{66}. Чувства заслуживают почестей: усадите их на трон и поклоняйтесь им. Эмоции – единственная настоящая правда. Только они и существуют, остальное – лишь толкования к ним.

Для негативных эмоций, особенно для сожаления, такой подход еще опаснее, чем стремление Панглоса закрывать глаза на реальность. Слишком большие сожаления опасны, иногда разрушительны. Они могут спровоцировать руминации^[6], которые значительно снижают качество жизни, и «отрыжку» прошлых ошибок, мешающую двигаться дальше. Чрезмерное сожаление связано с целым рядом проблем ментального здоровья, в первую очередь с депрессией и тревожностью, но также и с посттравматическим стрессовым расстройством^{67}. «Люди, настойчиво размышляющие о своих сожалениях, с большой вероятностью скажут и о сниженном уровне довольства жизнью, и о том, что они испытывают сложности с преодолением житейских проблем», – утверждает одно из исследований^{68}. Это особенно справедливо в том случае, если сожаления становятся навязчивыми. Руминации могут усугубить сожаление, а сожаление – усугубить руминации, формируя нисходящую спираль страдания^{69}. Руминации не проясняют и не советуют. Они путают и отвлекают. Когда чувства нужны только для того, чтобы чувствовать, мы строим себе тюрьму, выбраться из которой будет непросто.

В случае с сожалением наиболее продуктивен третий подход: чувства нужны, чтобы мыслить. Не избегайте эмоций. Но и не зацикливайтесь на них. Смотрите им в лицо. Используйте их как катализатор своих дальнейших поступков. Чтобы действовать, нужно подумать, а в думании могут помочь чувства^{70}.

Этот подход, к сожалению, перекликается с тем, что мы сейчас знаем о стрессе. Стресс. Неприятное слово. Но, как нам теперь известно, стресс – это не одно-единственное неизменяемое явление. В значительной степени его воздействие на нас и даже его базовая сущность зависят от особенностей нашего индивидуального мышления^{71}. Если мы воспринимаем стресс как нечто постоянное и изнуряющее, то это направляет нас в одну сторону. Если как нечто временное и закаляющее – то в другую. Хронический всепоглощающий стресс отравляет. Но эпизодический острый стресс полезен и даже необходим.

Сожаление может действовать так же. К примеру, если воспринимать сожаление как то, что отражает наши базовые характеристики (то, чем мы являемся), оно может стать разрушительным. Но восприятие его как оценки конкретного поведения в конкретной ситуации – того, что мы сделали, – может быть поучительным. Представьте, что вы забыли поздравить близкого вам человека с днем рождения. Сожаление о своих невоспитанности и безразличии вам не поможет. Сожаление же о том, что вы не записываете важные даты в компьютер или что не проявляете теплых чувств к родственникам регулярно, может оказаться вполне полезно. Обширные исследования показывают, что люди, принимающие свой отрицательный опыт, в конечном итоге чувствуют себя лучше, чем те, кто такой опыт осуждает^{72}.