Сила сожалений: Как взгляд назад помогает нам идти вперед

2
Как благодаря сожалениям мы обретаем человечность

Так что же это за штука – сожаления?

Парадокс состоит в том, что мы очень легко распознаем их, а вот дать им определение на удивление сложно. Сделать это пытались ученые, богословы, поэты и врачи. Сожаление – это «неприятное чувство, связанное с неким действием или бездействием человека, которое привело его к нежеланной для него ситуации», – говорят психотерапевты^{11}. «Сожаление есть плод сравнения фактического результата с тем, которого можно было бы ожидать, если бы принимающее решение лицо сделало другой выбор», – говорят те, кто занимается теорией управления^{12}. Это «ощущение дискомфорта, связанное с мыслями о прошлом, сопровождаемое идентификацией объекта и декларацией намерения в будущем поступать иначе», – говорят философы^{13}.

Определения туманны, зато причина для этого очевидна: сожаление – это не столько предмет, сколько процесс.

Путешествия во времени и конструирование сюжетов

Этот процесс обусловлен двумя нашими дарованиями – двумя уникальными способностями нашего разума. Воображение позволяет нам путешествовать в прошлое и в будущее – и выстраивать сюжеты о том, чего в реальности никогда не существовало. Люди достигли огромных высот как в путешествиях во времени, так и в сочинении историй. Две эти способности сплетаются между собой, формируя двойную когнитивную спираль, которая и порождает сожаления.

Обратимся к одному из тысяч сожалений, зафиксированных Всемирным исследованием сожалений:

Мне жаль, что я не осуществила свою мечту получить образование в выбранной мной области, а поступила туда, куда хотел отец, – и потом бросила учебу. Моя нынешняя жизнь была бы совсем другой. Я была бы сейчас больше довольна своей жизнью, ощущала бы ее полноценность и намного сильнее чувствовала, что многого добилась.

В очень коротком высказывании эта 52-летняя женщина из Вирджинии умещает поразительный пример гибкости нашего мышления: будучи неудовлетворена своим настоящим, она мысленно возвращается в прошлое, на несколько десятилетий назад, когда была юной и думала о своем дальнейшем пути в образовании и профессиональном развитии. Оказавшись там, она вычеркивает те события, которые случились в реальности (подчинение отцовской воле), и подставляет на их место альтернативный выбор (поступление на курс, который нравится ей). Затем она вновь садится в свою машину времени и перемещается в настоящее. Но, поскольку она переформатировала прошлое, настоящее оказывается совершенно иным, нежели то, из которого она уезжала. В этом преобразованном мире она довольна своей жизнью, ощущает ее полноценность и успешность.

Это сочетание путешествий во времени и выстраивания сюжетов – уникальная человеческая суперспособность. Трудно вообразить, чтобы какой-то еще биологический вид был способен на столь сложную деятельность, – как невозможно представить себе медузу, сочиняющую сонет, или енота, ремонтирующего торшер.

Меж тем мы с легкостью используем эту суперсилу. Ведь она так глубоко укоренена в нашей природе, что единственные, кто лишен этой способности, – это дети, чей мозг еще не полностью развит, и те взрослые, у которых он поврежден болезнью или травмой.

Приведу пример. В одном из исследований в области психологии развития Роберт Гуттентаг и Дженнифер Феррелл описывают, как они читали группе детей рассказ примерно такого содержания:

Два мальчика, Боб и Дэвид, жили недалеко друг от друга и ежедневно ездили в школу на велосипедах по тропинке, шедшей вокруг пруда. Объехать пруд можно было справа или слева: оба пути были одинаковы по расстоянию и удобству дорожки. Боб ежедневно огибал пруд справа, а Дэвид – слева.

Однажды утром Боб, как обычно, ехал по правому берегу пруда. Но с дерева на дорожку внезапно упала ветка, наехав на которую Боб упал с велосипеда, поранился и опоздал в школу. На левом берегу все было в порядке.

Тем же утром Дэвид, который всегда ездил по левому берегу, решил вместо этого поехать по правому. Он тоже наехал на ветку, упал, поранился и опоздал в школу.

Исследователи спросили детей: «Кто, по-вашему, сильнее жалел, что в этот день поехал по правому берегу? Боб, ездящий там ежедневно, или Дэвид, который обычно едет по левому берегу, но в этот день решил повернуть направо? Или они испытывают схожие чувства?»

Семилетние дети, по утверждению Гуттентага и Феррелл, «демонстрировали в отношении сожалений уровень понимания, очень близкий к показателям взрослых». 76 % из них понимали, что Дэвид, скорее всего, будет чувствовать себя хуже, чем Боб. А вот пятилетние дети демонстрировали в этом отношении отсутствие понимания. Примерно три четверти из них предположили, что чувства мальчиков будут одинаковы^{14}. Созревающему мозгу необходимо несколько лет для приобретения силы и гибкости, позволяющих выполнять мысленное упражнение, необходимое, чтобы ощутить сожаление: балансировать между прошлым и настоящим и между реальным и воображаемым^{15}. Вот почему большинство детей младше шести лет не могут испытывать сожаление^{16}. Но к восьми годам они приобретают способность даже предугадывать его^{17}. А к подростковому возрасту мыслительные способности, необходимые для переживания сожалений, достигают уже своего полного развития^{18}. Сожаление – маркер здорового, достаточно зрелого мозга.

Это настолько важно для нашего развития и правильного функционирования, что у взрослых отсутствие сожалений может свидетельствовать о наличии серьезных проблем. Это показано в значимом исследовании 2004 года, в ходе которого команда ученых, исследующих когнитивные процессы, организовала простую азартную игру, в которой участникам предлагалось раскрутить на выбор одно из двух колес, изображенных на мониторе и действующих по принципу рулетки. В зависимости от того, где останавливалась стрелка выбранного колеса, они выигрывали или проигрывали деньги. Когда участники крутили колесо и проигрывали, они испытывали дискомфорт. В этом нет ничего удивительного. Но если, раскрутив колесо и проиграв, они узнавали, что если бы они выбрали второе колесо, то выиграли бы, им становилось по-настоящему плохо. Они ощущали сожаление.

Тем не менее в одной группе при этом не наблюдалось никакого ухудшения самочувствия. Эти участники имели поражение орбитофронтальной коры головного мозга. «Казалось, они не чувствуют никаких сожалений, – пишут нейроученые Натали Камилл и ее коллеги в журнале Science. – Для таких пациентов это понятие недоступно»^{19}. Другими словами, неспособность сожалеть о своих поступках, которую в определенном смысле можно назвать апофеозом философии «не-жаления», – это не преимущество, а симптом повреждения мозга.

Нейробиологи показали, что эта картина аналогична и для других заболеваний мозга. В нескольких исследованиях испытуемым предлагалось пройти следующий простой тест:

Мария почувствовала себя нехорошо после посещения ресторана, куда она часто ходит. Ана почувствовала себя нехорошо, поев в ресторане, где она прежде никогда не бывала. Кто из них сильнее пожалеет, что пошел в этот ресторан?

Большинство здоровых людей сразу понимают, что правильный ответ – Ана. Однако для пациентов, страдающих болезнью Хантингтона, наследственным нейродегенеративным заболеванием, это не очевидно. Они просто угадывают, давая правильный ответ не чаще, чем это получилось бы исходя из теории вероятности^{20}. Примерно ту же картину можно обнаружить в случае пациентов, у которых диагностирована болезнь Паркинсона. Им также не удается найти ответ, который вы наверняка дали мгновенно и интуитивно^{21}. Но особенно разрушительный эффект наблюдается у пациентов, больных шизофренией. Это заболевание разрушает описанные мной сложные мыслительные процессы, создавая дефицит связности, который отражается на способности к осознанию и переживанию сожалений^{22}. Этот дефицит настолько выражен при целом ряде психиатрических и неврологических заболеваний, что в настоящее время врачи используют его как диагностический признак, позволяющий выявить более серьезные проблемы^{23}. Короче говоря, люди, не испытывающие сожалений, – это не образцы психического здоровья. Зачастую эти люди тяжело больны.

Наша двойная способность путешествовать во времени и пересочинять события питает процесс сожалений. Однако его нельзя считать завершенным до тех пор, пока мы не сделаем еще два шага, отличающих сожаление от других отрицательных эмоций.

Во-первых, мы должны сравнить. Вернемся к 52-летней женщине из нашего опроса, которая хотела бы при выборе образования последовать собственным, а не отцовским интересам. Представим, что она страдает просто потому, что у нее много проблем в данный конкретный момент. Само по себе это еще не сожаление. Это печаль, тоска или отчаяние. Данное чувство становится сожалением лишь тогда, когда женщина проделывает определенную работу, садясь в машину времени, перечеркивая прошлое и противопоставляя свою мрачную реальность тому, что могло бы быть. В основе сожалений лежит именно сравнение.

Во-вторых, мы должны оценить вину. Сожаление говорит вам о вашей собственной, а не о чьей-то чужой вине. Одно серьезное исследование показало, что примерно 95 % испытываемых людьми сожалений связано с ситуациями, которые они могли контролировать, а не с внешними обстоятельствами^{24}. Подумаем еще раз о нашей исполненной сожалений жительнице Вирджинии. Она сравнивает свою нынешнюю неприятную ситуацию с воображаемой альтернативой и остается недовольной. Этот шаг необходим, но его недостаточно. Полностью отдаст ее во власть сожалений осознание того, что причина неосуществленности альтернативного варианта развития событий – ее собственные решения и действия. Корень ее страданий – в ней самой. Именно это отличает сожаление – и совсем не в лучшую сторону – от других отрицательных эмоций, например разочарования. К примеру, я могу почувствовать разочарование, если баскетбольная команда моего города, «Вашингтон Уизардз», не выиграет чемпионат НБА. Но, поскольку я не тренер этой команды и не готовлю ее к соревнованиям, я не несу за это ответственности и потому не могу пожалеть об этом. Я просто расстроен и жду следующего сезона. Или обратимся к примеру Джанет Лэндман, бывшего профессора Мичиганского университета, много писавшей о сожалениях. В какой-то момент у ребенка выпадает третий зуб. Перед сном он кладет его под подушку, а утром, проснувшись, обнаруживает, что Зубная фея забыла поменять его на подарок. Ребенок разочарован. Но сожалеют о промахе родители^{25}.

Итак, у нас есть две способности, отличающие людей от других животных, и два шага, отделяющие сожаление от других негативных эмоций. Именно из-за них это чувство так болезненно – и свойственно исключительно человеку. Несмотря на сложность приведенных рассуждений о сожалении, сам процесс его формирования происходит вполне неосознанно и без каких-либо усилий. Он часть нашей природы. По меткому выражению двух голландских ученых, Марселя Зеленберга и Рика Питерса, «весь механизм когнитивных процессов программирует человека на сожаления»^{26}.

«Важная составляющая человеческого опыта»

Прямое следствие этой запрограммированности – то, что сожаления поразительно частотны, вопреки всем попыткам от них избавиться. В рамках Американского исследования сожалений мы задали людям из нашей выборки в 4489 человек вопрос об их поведении, в котором намеренно не стали использовать слово «сожаление»: «Насколько часто вы оглядываетесь в прошлое и мечтаете что-то в нем изменить?» Ответы, представленные на графике, очень красноречивы.

Лишь 1 % наших респондентов ответил, что никогда не ведет себя подобным образом, и менее 17 % делают это редко. В то же время 43 % респондентов признают, что поступают таким образом часто или постоянно. И в общей сложности 82 % говорят о том, что этот процесс занимает по меньшей мере часть их жизни, что позволяет утверждать, что американцы испытывают сожаления намного чаще, чем пользуются зубной нитью^{27}.

Этот тезис подкрепляется всеми изысканиями ученых за последние 40 лет. В 1984 году социолог Сьюзан Шиманофф собрала записи повседневных разговоров выборки студентов и супружеских пар. Проанализировав эти записи и их расшифровки, она выделила в них слова, выражавшие или описывавшие эмоции. Затем она составила список положительных и отрицательных эмоций, которые упоминались наиболее часто. В первую двадцатку вошли такие чувства, как счастье, волнение, гнев, удивление и ревность. Но самой частой отрицательной эмоцией – и второй по частоте во всем списке – оказалось сожаление. Единственным чувством, упоминавшимся чаще, чем сожаление, оказалась любовь^{28}.

В 2008 году социальные психологи Коллин Сэффри, Эми Саммервилл и Нил Рёзе исследовали распространенность негативных эмоций в человеческой жизни. Они предложили участникам эксперимента список из девяти подобных эмоций: гнев, тревога, скука, разочарование, страх, вина, ревность, сожаление и печаль. И затем спросили участников о том, какую роль эти чувства играют в их жизни. По словам респондентов, самой частой испытываемой ими эмоцией было сожаление. И той эмоцией, которую они оценили выше всего, вновь оказалось сожаление^{29}.

В дальнейшем аналогичные результаты показали исследования по всему миру. Так, в 2016 году, когда в рамках изучения процессов принятия решений и поведения были опрошены более 100 шведов, выяснилось, что в конечном итоге респонденты сожалеют о 30 % решений, принятых ими на прошлой неделе^{30}. Объектом еще одного исследования стали опыт и его оценка нескольких сотен американцев. Этот опрос, о котором я подробнее расскажу в главе 5, показал, что сожаления вездесущи и затрагивают все сферы жизни, позволив проводившим его ученым утверждать, что «сожаления представляют собой важную составляющую человеческого опыта»^{31}.

По сути, мне так и не удалось найти исследование, которое бы опровергло универсальность этого чувства. А я, поверьте, искал очень внимательно. Ученые различных специальностей, рассматривавшие сожаление с различных точек зрения и применявшие к нему совершенно разные методы исследования, единогласно заключают: «Похоже, что нельзя прожить жизнь и не накопить хоть сколько-то сожалений»^{32}.

Незадолго до своего 50-летия Мишель Мейо решила сделать татуировку, отметив тем самым круглую дату и зафиксировав свои убеждения. Обдумывая эту идею, она мысленно вернулась в свое детство. Дочь американского офицера и француженки, она росла в Германии, где в то время служил ее отец. На каникулах семья отправлялась в долгое путешествие, чтобы навестить бабушку Мейо, жившую в деревне во Франции. Во время этих поездок Мишель с сестрами коротали время, раз за разом включая любимую песню их матери.

Фото: Kathleen Basile

В 2017 году женщина сделала себе досрочный подарок на день рождения: отправилась в расположенный неподалеку массачусетский городок Салем и вернулась оттуда вот с таким рисунком на правом предплечье.

Мать Мейо очень любила Эдит Пиаф. И слова ее песни, которую семья распевала в этих долгих автомобильных поездках, наложили свой отпечаток на взрослую жизнь ее дочери. В них воплотилось «то, как я живу свою жизнь, как я отношусь к ней», сказала мне Мейо. Она утверждает, что ни о чем не жалеет. Но, как и другие мои собеседники, поясняя свою мысль, она описывает допущенные ею ошибки и неверные решения. Как и все мы, она часто садится в свою машину времени, чтобы переписать историю, сопоставив реальность с тем, что могло бы случиться, и принять на себя ответственность за обнаруженное различие. Однако Мейо ощущала как нечто ценное то горькое чувство, которое ожидало ее в конце этого мысленного упражнения, ту отрицательную эмоцию, от которой многие пытаются спрятаться. «То, чего мне не стоило делать, научило меня, как поступать в будущем… Даже ошибки я воспринимаю как обучающий опыт, – говорит она. – И я надеюсь, что смогу повторить это на смертном одре».

Слова, написанные у нее на запястье, каждый день напоминают ей об этом желании. Но она часто думает о судьбе певицы, которой они обязаны своей славой. «А вы знаете, что она умерла в нищете? – спросила меня Мейо. – Думая о ней, я удивляюсь: неужели она действительно ни о чем не жалела перед смертью? Представляете, как интересно было бы сейчас ее расспросить!»

Несмотря на прогресс технологий, расспросить Пиаф у меня не получится. Но ее биографы и журналисты оставили нам подсказки, позволяющие предположить, о чем думала Пиаф 10 октября 1963 года, спустя неполных три года после записи песни, сделавшей ее славу абсолютной. Она лежала в постели, и жизнь, казалось, уже готова была покинуть ее хрупкое 47-летнее тело. Ее последними словами было: «Приходится платить за все глупости, совершенные в жизни»^{33}.

Неужели это голос женщины, которая ни о чем не жалеет?

Между тем, если бы Эдит Пиаф принимала в расчет свои сожаления, если бы она прямо взглянула на них, а не пыталась от них уклониться, она обнаружила бы потрясающую вещь: каждая глупость, совершенная в жизни, может сама нам приплатить. Потому что, как мы скоро увидим, сожаление не просто делает нас людьми – благодаря ему мы становимся лучше.

«Я сожалею практически обо всех своих важных решениях. Похоже, я в этой сфере полный неудачник. А вот по мелким вопросам – никаких проблем».

Мужчина, 55 лет, Западная Вирджиния

«Когда моего мужа незадолго до смерти положили в больницу, я хотела лечь с ним рядом на больничную койку, чтобы обняться, но постеснялась. Как же жаль, что я этого не сделала».

Женщина, 72 года, Флорида

«Я жалею, что слишком беспокоился о чужом мнении. И до сих пор толком не могу перестать».

Мужчина, 33 года, Япония

3
«По крайней мере» и «Если бы»

На летних Олимпийских играх 2016 года в Рио-де-Жанейро едва ли не самым изнурительным из 306 состязаний стала индивидуальная шоссейная велогонка среди женщин. Дистанция, проходившая по городским улицам и через национальный парк, составила около 140 километров (почти 87 миль). Гонщицы должны были преодолеть несколько крутых подъемов, один коварный спуск и длинный участок брусчатки. В первое воскресенье августа ровно в 12:15 желтый флаг дал сигнал к старту и 68 выдающихся велосипедисток отправились в путь вдоль пляжа Копакабана, чтобы попытаться завоевать олимпийскую славу.

Реальность, ожидавшая их во время гонки, оказалась суровой. Температура воздуха колебалась между 70 и 80 градусами по Фаренгейту (20–25 по Цельсию) при изматывающей 75-процентной влажности. Солнце часто выглядывало из-за туч, буквально плавя дорогу. А когда оно скрылось, трассу накрыл мелкий дождь. Одна из гонщиц сошла с дистанции из-за падения и серьезной травмы. Еще несколько спортсменок рано выдохлись. В итоге спустя примерно четыре часа, когда до финиша оставалось всего 3 километра, лидировала американка Мара Эбботт, за которой с отрывом примерно в 25 секунд следовала группа из трех гонщиц.

«Золотая медаль уже у нее в кармане», – объявила диктор Рошель Гилмор, комментировавшая телевизионную трансляцию гонки.

Однако Эбботт, более известная как велогонщик-«горняк», чем как спринтер, не сумела удержать победу. Всего за 150 метров до финиша, то есть одолев 99,9 % трассы, она позволила следующим за ней трем гонщицам обогнать себя. Плотной группой они вырвались к финишу.

Анна ван дер Брегген из Нидерландов обогнала шведку Эмму Йоханссон буквально на ширину шины. Прямо за ними финишировала итальянка Элиза Лонго Боргини. Вся троица, вопреки всеобщим ожиданиям, завоевала олимпийские медали.

Представьте себе, каким было выражение лиц победительниц.

Нет, я серьезно. Подумайте и постарайтесь представить, что они чувствовали. Какие эмоции они испытали, когда многолетние тренировки и упорный труд увенчались высшей спортивной наградой.

Ученые изучают вопрос о том, как выражение лиц отражает настроение, с 1872 года, когда увидела свет книга Чарльза Дарвина «О выражении эмоций у человека и животных». Зачастую мы пытаемся скрыть наши чувства: демонстрировать смирение вместо гордости или стойкость вместо горя, – но наши лица могут нас выдать. И на церемонии награждения победительниц этой гонки по их лицам было видно, что они чувствуют.

Вот фрагмент фотографии Тима де Вале, где золотая призерка улыбается после получения медали:

А вот почти столь же радостная серебряная медалистка:

А вот – довольная, но не то чтобы в восторге обладательница третьего места, только получившая свою бронзу:

Даже спортсмены мирового уровня – эмоциональные существа. И в этот эпохальный миг прекрасно видно, что они чувствуют. Победители распределены последовательно – счастлива, счастливее, самая счастливая.

Лица не лгут.

А вот о писателях этого не скажешь. И я вам солгал.

Вот как выглядит полная фотография де Вале, запечатлевшая победительниц шоссейной велогонки среди женщин на Олимпиаде-2016:

Фото: Tim de Waele, Getty Images

Лучащаяся счастьем спортсменка в центре – это действительно Анна ван дер Брегген. Но очень счастливая женщина слева от нее (и справа – для вас) – это Элиза Лонго Боргини, итальянская гонщица, занявшая третье место. Наименее радостной выглядит серебряная медалистка Эмма Йоханссон.

Иначе говоря, женщина, получившая наихудший результат (Боргини), выглядит счастливее, чем одна из тех, кто ее победил (Йоханссон). И это не какая-то странная аберрация (хотя в тот день были сделаны и снимки улыбающейся Йоханссон). Давайте посмотрим, как спортсменки повели себя сразу после пересечения финишной черты. Золотая призерка ван дер Брегген торжествующе вскинула руки вверх. Бронзовая медалистка Боргини радостно машет невидимому партнеру. Серебряная призерка Йоханссон уткнулась лицом в ладони. И объяснить эту разницу в эмоциях обманутыми ожиданиями не получится. Рейтинг Боргини перед стартом был выше, чем у Йоханссон, так что от нее ожидали лучшего результата.

Нет, то, что мы видим на лицах этих чемпионок, – это феномен, открытый учеными-бихевиористами более 25 лет назад, который позволяет нам лучше понять сожаление.

Воодушевление проигрыша и отчаяние победы

Человеческая суперсила, о которой я говорил в главе 2, а именно наша способность перемещаться во времени и мысленно моделировать события и результаты, которые никогда не существовали в реальности, запускает то, что в логике именуется контрфактуальным мышлением. Разбейте прилагательное на части, и его смысл станет очевиден: мы способны придумывать события, которые противоположны фактам. «Контрфактуалы – это… показательный пример работы воображения и творчества, возникающий на пересечении думания и чувствования», – говорят Нил Рёзе из Северо-Западного университета и Кай Эпштуде из Гронингенского университета, признанные эксперты в этой области^{34}. Контрфактуалы позволяют нам представить, что могло бы случиться.

Один из самых наглядных примеров их действия – это Олимпийские игры. В ставшей знаменитой книге о летней Олимпиаде 1992 года в Барселоне Виктория Медвек и Томас Гилович из Корнеллского университета вместе со Скоттом Мэйди из Университета Толедо (Огайо, США) собрали видеозаписи примерно трех дюжин серебряных и бронзовых призеров. Ученые показали эти записи группе людей, которые не увлекались спортом и не следили за соревнованиями. Участники эксперимента наблюдали за поведением спортсменов, но не во время соревнований, а непосредственно по их окончании (не видя результатов) и в процессе награждения. Затем их просили оценить выражение лиц спортсменов по 10-балльной шкале от отчаяния до восторга. Вот эта шкала:

Спортсмены, занявшие третье место, выглядели значительно более счастливыми, чем пришедшие вторыми. Средняя оценка по выражению лиц бронзовых призеров составила 7,1. А лица серебряных призеров – людей, только что занявших второе место в самых престижных мировых состязаниях, – выглядели нейтральными и даже несколько ближе к неудовольствию. Их показатель – 4,8.

Причиной этого феномена, по мнению исследователей, стало контрфактуальное мышление.

Контрфактуалы могут иметь любое направление: и вниз, и вверх. В случае «нисходящих контрфактуалов» мы думаем о том, что могло бы быть и хуже. Они побуждают нас сказать: «По крайней мере…» – например: «Я, конечно, неважно сдал этот экзамен, но, по крайней мере, он зачтен и его не нужно пересдавать». Назовем этот тип контрфактуалов «По крайней мере».

Вторая группа – это «восходящие контрфактуалы». В этом случае мы представляем себе развитие событий, которое было бы лучше реального. Они заставляют нас говорить: «Если бы только…» – например: «Эх, если б я чаще ходил на занятия и прочел всю рекомендованную литературу, я бы получил оценку получше». Этот тип контрфактуалов мы назовем «Если бы».

Когда исследователи проанализировали телевизионные интервью, данные спортсменами после соревнований, они обнаружили, что бронзовые медалисты радостно твердят «По крайней мере». «По крайней мере, я пришел не четвертым. По крайней мере, у меня есть медаль!» А вот серебряных медалистов подавляет «Если бы». И это больно. «Второе место находится всего в одном шаге от желанного золота и всех прилагающихся к нему социальных и материальных наград, – поясняют Медвек с коллегами. – Поэтому, какую бы радость ни ощущали серебряные призеры, она зачастую омрачается мучительными мыслями о том, что было бы, если бы они чуть удлинили шаг, овладели дыханием, оттянули носок и т. п.»^{35}.

Мысль о том, что люди, занявшие более высокое место, чувствуют себя хуже, провокативна: такого рода яркие открытия хорошо смотрятся в заголовках и вызывают восторг в социальных сетях. В последние 10 лет социальные науки столкнулись с тем, что иногда называют кризисом воспроизводимости^{36}. Многие открытия, особенно самые поразительные и любимые прессой, не подтверждаются при более тщательном рассмотрении. Когда эксперимент повторяется другими учеными, он зачастую не дает столь же потрясающих результатов, что ставит под сомнение корректность более ранних исследований.

Но работу Медвек, Гиловича и Мэйди воспроизводили. А эти воспроизведения подвергались вторичному воспроизведению. Так, Дэвид Мацумото из Университета штата Калифорния в Сан-Франциско собрал около 21 000 фотографий дзюдоистов и дзюдоисток, участвовавших в Олимпиаде-2004 в Афинах. В его огромной коллекции были 84 спортсмена из 35 государств. Разница в выражениях их лиц была поразительной и не зависела ни от страны происхождения спортсменов, ни от их национальности. На церемонии награждения почти все золотые призеры широко улыбались (такую улыбку называют «улыбкой Дюшена^[2]»). То же самое делали большинство бронзовых призеров. А что же серебряные? Они улыбались в четыре раза реже, чем их соперники^{37}.

В 2020 году Уильям Хеджкок из Миннесотского университета вместе с Андреа Луанграт и Рейлин Уэбстер из Университета Айовы пошли еще дальше. Они собрали фотографии 413 спортсменов, выступавших в 142 видах спорта и представлявших 67 стран в пяти различных Олимпиадах. Но вместо того чтобы, как в предыдущих экспериментах, просить людей оценить выражения лиц спортсменов, они загрузили их в Emotient – компьютерную программу, автоматически распознающую выражение лиц. (Эта программа позволяет ученым определять большее количество эмоций за более короткий промежуток времени, избегая возможной предвзятости экспертов-людей.) Результат опять получился тем же. Больше всех улыбались золотые призеры. Но бронзовые призеры делали это гораздо чаще, чем серебряные. «Те, чей результат объективно был выше, тем не менее чувствовали себя хуже», – резюмируют авторы исследования^{38}.

Я не раз пересматривал велогонку 2016 года. Через несколько минут после финиша прекрасно видны и утешительность «По крайней мере», и жало «Если бы». Боргини, бронзовая медалистка, торжествовала. Она спрыгнула с велосипеда, подбежала к группе друзей и родных и обнялась с каждым по очереди. «Элиза Боргини в абсолютном восторге от олимпийской медали!» – кричали комментаторы.

Йоханссон в это время молча стояла в обнимку с мужем. Она выглядела безжизненной – в то время как комментаторы выдавали собственные контрфактуалы. «Еще каких-то 50 или 100 метров, и она могла бы вырваться вперед», – твердили они, поясняя, что для нее это момент «сложных чувств»: «Она опять на втором месте». Спортсменка действительно уже получала серебряную медаль в этом же соревновании на Олимпиаде-2008 (в 2012 году она не участвовала в Играх из-за травмы). Йоханссон финишировала второй и во многих других гонках, получив в мире велоспорта прозвище, с которым так и не смирилась, – Серебряная Эмма. «Она серебряная Эмма, – сказала после финиша мать Йоханссон шведскому телевидению. – Думаю, она довольна, – но мечтала она о золоте»^{39}.

Если бы только…

Парадоксальная боль и болезненный парадокс

От «По крайней мере» нам становится лучше. «По крайней мере, я получила медаль – в отличие от той американской спортсменки, что выдохлась на последних секундах гонки и не взошла на подиум». «Меня не повысили в должности, но хотя бы не уволили». «По крайней мере» даруют покой и утешение.