Buch lesen: «Слишком много колдунов»

Ч.Цыбиков, Ц.Жигмытов СЛИШКОМ МНОГО КОЛДУНОВ роман

Глава первая, где Аслан аль-Джазия попадает в легенду

На закате июльского дня в мире, где всё уже произошло, в доме на окраине деревушки под названием Малый Лакон, расположенной в провинции Лангедок, молодой человек двадцати четырёх неполных лет медленно отступал спиной к двери, выставив саблю перед собой. В левой руке он держал свечу, которая больше мешала, чем помогала разглядеть его непрошеных гостей; их было двое, шагали они медленно, переваливаясь, и вслед за ними через выдавленное окно лез третий. Питер, не глядя, толкнул ногой дверь, петли заскрипели, повеяло прохладой.

– Вы кто? Что вам нужно? – громко произнёс он.

Незнакомцы не отреагировали. Квадратное лицо ближайшего к Питеру незваного пришельца не имело никакого выражения, и, казалось, что он даже смотрит куда-то мимо Питера, вбок и вдаль. Никто из них не был вооружён, и молодой человек, имевший репутацию неплохого фехтовальщика, чувствовал себя вполне уверенно – ровно до того мгновения, как ступил за дверь; он успел почуять быстрое движение сзади и даже почти развернулся, но тут в затылке будто взорвалась ослепительная петарда, и наступила тьма.

…Он разлепил веки, осторожно потряс головой. Подвешенный за связанные руки, он оглядел незнакомую круглую комнату без окон, освещённую мягким желтоватым светом, и произнёс хрипло:

– Колдун. Я так и знал.

1

Мало где несправедливость мира ощущается так ясно и безнадежно, как в самых глухих его закоулках. Питер Кэтфорд, молодой учёный из Королевской академии наук, стоял на отвороте с Тулузского тракта, обозначенном столбом и доской с кривой надписью «…десь бу… тр…ктир», что означало, по всей видимости, «Здесь будет трактир». Указателю на вид было лет десять, а отворот вёл в деревню Малый Лакон, и в данный момент Питер мрачно эту самую деревню осматривал, пока что издалека. Даже в ярком полуденном свете солнца она выглядела не слишком приветливо: небольшие покосившиеся домики, кривые улицы, извилистая речка, кладбище, взбирающееся на угрюмый серый холм. Если бы молодой человек знал, что через пару часов его здесь ждёт засада и плен, он бы, не колеблясь, повернул обратно в столицу, Лютецию.

Но сейчас самой несправедливой для него деталью пейзажа был мобиль королевских эвакуаторов, торчащий на площади. Больше всего эта машина походила на огромную, размером с хороший сарай, рыбу. Короткие …крылья? наверное, крылья – в нижней части и выпуклая блестящая полупрозрачная кабина спереди придавали ей ещё и сходство с гигантской мухой.

Это значило, что, во-первых, Питер опоздал. Во-вторых, это значило, что содержимое тайника древних, который собственно и был конечной целью его пути, в скором времени перекочует на склад службы королевской эвакуации, а не в лабораторию Академии. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что у Академии изначально не было никаких прав ни на тайник, ни на найденное.

В-третьих (и это, пожалуй, было главное), из первого и второго вытекало, что вся поездка из Лютеции до Лакона и обратно будет целиком за его счёт – заведующий кафедрой профессор Виннэ предупреждал Питера: если ему ничего не удастся найти и раздобыть хотя бы на время, Академия не станет возмещать ему расходы.

Медленно, но неотвратимо Питер начинал осознавать, какой он самонадеянный идиот.

У обычных людей, не таких везучих, как Питер, этот момент наступает, как правило, много раньше: они, обычные люди, обнаруживают, что не всё в мире двигается согласно их желаниям, как-то справляются и живут дальше, играя в салочки и солдатиков. Месье же Кэтфорд, чью фамилию все норовили произнести как Кафор, с детства был балованным, небесталанным и довольно везучим – опасное при определённых обстоятельствах сочетание. После смерти родителей он, согласно их воле, пошёл учиться в Нормальную школу, которую с блеском и закончил; после этого он стал аспирантом на кафедре археософии в недавно образованной Академии наук, быстро защитил научную работу по эллиптическим представлениям кривых и получил степень доктора абстрактных наук и должность заместителя заведующего кафедрой. Размеренная жизнь, признание маститых коллег, ранняя слава – немудрено, что Питер быстро и нечувствительно пришёл к выводу, что мир, в принципе, не так уж мудрён (куда уж ему до эллиптических кривых!), и если не целиком, то в его личной окрестности подчиняется его, Питера, желаниям и власти. И, обнаружив в архивах упоминания о ещё не описанном и не эвакуированном тайнике древних, он немедленно возомнил себя его открывателем и владельцем, ибо знать значит владеть, n'est-ce pas?

Ясный голос этого знания, увы, был слышен только ему, так как никто из его коллег по кафедре археософии в «Лангедокский тайник» не верил – главным образом потому, что поверившему грозили почти неделя тряски в дилижансе и бог знает сколько дней проживания в местности, где слово «наука» является травмоопасным; заведующий кафедрой профессор Виннэ в личной беседе прямо призвал молодого доктора наук не выпендриваться и искать наследие древних там, где все нормальные люди ищут, то бишь поближе к столице.

– И, что характерно, находят! – Господин Виннэ потряс сморщенным пальцем в воздухе. – Находят!

И, конечно, ничего не подписал; так казённая экспедиция стала отпуском за свой счёт. Питеру, правда, удалось прихватить в секретариате заверенную копию ордонанса о содействии Академии в её изысканиях, но этой бумагой его везение и ограничилось. Также ему никто не удосужился напомнить о том, что с недавних пор всё наследие древних является собственностью короны, которая распоряжается им посредством службы королевской эвакуации; и это тоже наводило на малоприятные мысли о подлинном отношении к нему его коллег. Дорога сюда оставила недобрую память о себе во всех частях его организма: от внутренностей, которые, казалось, сплошь попеременялись местами, до спины и задницы, приобретших несвойственную их природе жёсткость и угловатость. А ведь надо было ещё возвращаться, а это всё те же трое суток дилижанса, трактир в Тулузе и попутная телега.

Питер потёр занывшую поясницу и решил, что переночует в деревне, а поедет домой уже наутро. Насчет ночлега он не сомневался, потому что он был пешком, а пеший путник, как известно, кажется более безобидным. И вообще, он странник в поисках истины, мрачно подумал Питер, вот кто он; его радость в том, чтобы делиться своими знаниями со всяким, кто поможет ему в его нелёгком пути. Любовь к истине и поиск её каждый день – вот высшая добродетель. Главное, найти верные слова, зовущие к высокому, к истине и добру, они суть ключ к сердцам людей, пусть и огрубевших под гнётом деревенской повседневности.

К сердцам и, что немаловажно, ночлегу в тепле под крышей.

На этой мысли Питер сардонически хмыкнул, убрал подальше в сумку свинчатку и ножны с клинком, и отправился к деревне; на площади, возле мобиля эвакуаторов, как раз собирался народ, и молодой человек решил, что ему тоже интересно, каким именно образом проходит эвакуация сокровищ древних.

А может, удастся увидеть и ещё чего любопытного, кто знает.

2

Он спустился с пригорка, прошёл узкой кривой улочкой и вышел на площадь. Это была настоящая площадь, хоть и маленькая; на ней стояла часовня с башенкой и колоколом, сложенная из камня и вросшая своим тылом прямо в холм позади.

Рядом с мобилем были поставлены скамейки и стол, за которым по разные стороны сидели парень в эвакуаторской форме, усердно пишущий что-то, и бородатый мрачный тип, без особой охоты отвечавший на его вопросы. За типом выстроилось некое подобие очереди из его односельчан. Остальные жители деревни скромно расположились вдоль заборов прилегающих домов, образуя этакую живую рамку происходящего. В центре площади стояли два эвакуатора и беседовали с весьма представительного вида стариком с острой головой и зачесанными назад седыми волосами; старик, одетый не по-летнему тепло – в редингот и высокие сапоги – опирался на суковатую трость, а его собеседники почтительно внимали ему, почти синхронно кивая головами. Питер, поколебавшись, направился к ним.

Один из эвакуаторов, повыше, что-то сказал второму, тот повернулся, и здесь Питер чуть не сел на землю от неожиданности: на него, не выказывая никаких эмоций, смотрел Аслан аль-Джазия, приятель, друг и однокашник Питера по Эколь Нормаль. Какое-то время они жили в одной комнате в студенческом пансионе на улице Сен-Жан, все трое – Питер, Аслан и Жак Делакруа. С тех пор прошло четыре года, и настоящим учителем, с некоторой натяжкой, стал только Питер; Жак, бросивший учёбу за год до окончания ради лицензии уличного писаря, теперь ворочает делами на королевских контрактах, а Аслан вот – эвакуатор.

Мусульманин зашагал к Питеру и, уже подходя, на мгновение прижал палец к губам, и молодой ученый принял невозмутимый вид, будто бы и не знает его вовсе. Пока Аслан доставал карандаш и листал планшет, ища чистые страницы, Питер произнёс негромко:

– Поздравляю.

– С чем это? – осведомился Аслан вполголоса.

– С успешной эвакуацией тайника, конечно, – в голосе Питера прорезалась горечь. Аслан неопределённо покивал, пожевал губами, затем совершенно официальным голосом заговорил:

– Лейтенант-стажёр королевской эвакуации аль-Джазия, к вашим услугам. Кто вы, и с какой целью здесь находитесь?

– Питер Кэтфорд, доктор наук, Королевская Академия, – ответил Питер спокойно, протягивая документы и подорожную. – Здесь нахожусь с целью исследования тай….

– Понятно, – перебил его Аслан. – А с какой целью здесь находитесь?

Питер недоумённо уставился на своего однокашника.

– Я же говорю, тайник дре…

– Я уже понял, кто вы, – нетерпеливо и снова чуть громче, чем следовало бы, произнёс Аслан. – С какой целью прибыли в Малый Лакон?

До Питера дошло.

– Так вы не знаете про тайник, – быстро прошипел он. Аслан кивнул, вернул бумаги и произнёс, будто записывая его слова:

– «Сельскохозяйственные ис-сле-довани-я»… Какого рода исследования?

– Всхожесть зерновых, – с энтузиазмом, громко сказал Питер. – И её эллиптическая зависимость от фаз луны. Понимаете, лейтенант…

– Лейтенант-стажёр, – строго поправил его Аслан.

– Понимаете, лейтенант-стажёр, в этой провинции фазы луны особенно влияют на кривую всхожести. Мы с профессором Виннэ считаем, что…

– Понятно, – снова перебил его эвакуатор, слегка покачав головой; Питер понял, что зарываться не стоит. – Вот что, доктор э-э-э… – Аслан заглянул в планшет, – Кафор, здесь для вас небезопасно. Вам надо покинуть деревню в ближайшее время.

– А в чём дело, лейтенант-стажёр? – вполне искренне осведомился учёный.

Аслан обернулся к своему начальнику, продолжавшему беседовать со стариком; тот увидел его движение. Мусульманин кивнул в сторону Питера, в ответ эвакуатор кивнул Аслану.

– Мы здесь по поводу пропажи людей, – сказал Аслан, поворотившись обратно к учёному. – Шесть человек исчезли с начала лета.

– А почему не полиция? – спросил Питер.

– В здешних лесах видели чудовищ, – закончил лейтенант-стажёр. – Поэтому.

И, понизив голос, Аслан произнёс:

– Тебе лучше уехать, побыстрее.

– Лейтенант-стажёр! – окликнул Аслана эвакуатор.

Мусульманин закрыл планшет и добавил ещё тише, но очень явственно:

– Гляди в оба.

И удалился.

Питер, убедившись, что более никому он не интересен, примкнул к небольшой группке зрителей у ближайшего штакетника; он попробовал улыбнуться, но деревенские молча отодвинулись от него. Вскоре к ним подошёл и представительного вида старик, который закончил беседовать с главным эвакуатором. В отличие от остальных, старик кивнул учёному хоть и мрачно, но вполне приветливо. Питер кивнул ему в ответ и, рассеянно наблюдая за разговорами и перемещениями на площади, погрузился в размышления.

Итак, эвакуаторы прибыли не за тайником могущественных наших предков, что ушли из мира почти триста лет назад и оставили после себя многочисленные схроны с артефактами. Некоторые артефакты удавалось понять и использовать (как мобили), но большинство из предметов оставались загадками. Все обнаруженные тайники древних надлежало сдать службе эвакуации, которая свозила найденное на склад в Лютеции; служба выплачивала компенсацию нашедшему по твёрдому тарифу, а тем, кто пытался скрыть сокровища древних, грозило уголовное преследование.

В голове у Питера начал зарождаться смутный план. Он внимательно посмотрел на деревенских, затем на эвакуаторов. Затем снова на деревенских, и опять на эвакуаторов. Похоже, местные не сильно им рады, заключил он про себя. Вот если бы местные решили доверить тайник ему, а уже он выступил бы нашедшим и сдал бы его эвакуации, но чуть попозже, а деньги, конечно же, вернул бы им (минус расходы на транспортировку), то было бы очень даже замечательно.

Питер огляделся и увидел старика, по-прежнему стоявшего неподалёку.

– Простите, уважаемый, – начал молодой человек. – Кто в этой деревне староста?

Старик медленно повернул к нему голову, несколько секунд оглядывал его, будто впервые увидел, затем произнёс увесисто:

– Я староста. Жан Легри, к вашим услугам.

Питер окончательно убедился в том, что провидение по-прежнему на его стороне.

– Я Питер Кэтфорд, учёный, Академия наук, – сказал он, стараясь звучать скромно и достойно. – Мы можем поговорить наедине?

Легри снова секунду-две смотрел на него, затем произнёс:

– Конечно.

И пошёл на площадь. Питер, чуть замешкавшись, направился за ним следом. Перед мобилем все трое эвакуаторов слушали бородатого мужика, который, картавя, махал руками и громко говорил:

– …Поэтому, господин лейтенант Мюко, трактир нам нужен! Нам без трактира никак, префектура наконец дозволила, дело за вами только осталось. А что люди пропали, так где не пропадают? И мы от всей деревни вам обещаемся, что более такого не будет, у нас больше не пропадёт никто. – Он быстро посмотрел на Питера и на старосту, затем снова устремил взор на эвакуаторов. – Вы только разрешение подпишите, а мы уж не забудем.

На последней фразе его интонации стали заискивающе-просительными. Питер вспомнил столб с надписью на повороте. Для трактира нужно разрешение эвакуаторов. Конечно же.

– Разрешения мы дать вам не можем, господин Клод, – сказал Аслан устало, но твёрдо.

– А чудовища как же? – закричал бородатый Клод, зрители зашумели и поддержали его в том смысле, что да, чудовища, как с ними быть? Питер почувствовал, что тупеет.

– Нет, – твёрдо сказал Аслан.

– А я не с тобой говорю, нехристь, – неожиданно дерзко заявил Клод. – А вот с господином просто лейтенантом Мюко.

Аслан шевельнул скулами, но смолчал. Лейтенант Мюко хмуро покачался с носков на пятку, затем произнёс.

– Лейтенант-стажёр аль-Джазия прав. С одной стороны, действительно чудовища, с другой, люди у вас пропадают. Разрешения сейчас мы дать не можем. Лейтенант-стажёр Джазия, лейтенант-кандидат Люц. Мы отправляемся в Каркассон, а оттуда в Тулузу. В Каркассоне мы пробудем два дня. По местам!

Аслан остро и коротко глянул на своего командира, но тот уже направился к мобилю; Питер отошёл подальше. Мусульманин и третий эвакуатор, Люц, запрыгнули в кабину вслед за Мюко, машина зашумела, начала подниматься над землёй – раздались восхищённые охи, – развернулась и поплыла по улице, плавно набирая скорость. Через минуту лишь оседающее облако пыли напоминало о самом быстром транспорте в Альянде.

3

Почти сорок лет назад король Жози Второй сумел привести к миру разрозненные халифаты Пиренейского полуострова. Большая Франция, германские княжества и Пиренеи стали одной страной – Союзом Света, Алиан де Люс, Альянде. Католики севера и центра, мусульмане и язычники юга и запада, реформаты востока обрели единого короля – так официально назывались захват и покорение новых земель. Столица осталась в Париже, но за это заплатили её переименованием – теперь этот город назывался Лютецией, а второй по счёту сын действующего монарха, носивший титул герцога Немурского, был обязан принимать ислам; неплохая цена за порядок, при котором можно более или менее спокойно путешествовать в одиночку – по крайней мере днём и по крайней мере по эту сторону от Пиренейских гор.

Но почему-то Питер, шагая вслед за старостой к часовне, уже несколько раз вспомнил, куда именно он спрятал свою саблю и свинчатку. Они прошли в небольшой дворик, где обнаружилась изящная веранда, посреди которой стоял накрытый стол.

– Не сочтите за труд разделить с нами скромную трапезу, молодой человек, – величественно произнёс староста Легри, поворачиваясь к нему и делая пригласительный жест. – Говорить о делах приятнее на сытый желудок.

В дальнем углу веранды Питер увидел скамейку, на которой сидели три старухи. Старухи были неодинаковые: две были совсем старыми и, похоже, даже слепыми, а третья была помоложе и смотрела на Питера ясно и угрюмо. Зачем они здесь, подумал Питер; Легри торопливо произнёс:

– Мы думали, что господа эвакуаторы отобедают с нами. А развлечений у нас в деревне мало. Это…

Он не успел закончить – старушки грянули слаженным дуэтом:

– Поёт лиса, поёт медведь,

Лошадки в поле больше не видать,

Поёт лиса, поёт медведь,

Лошадки в поле больше не видать!

– Тихо! – прикрикнула третья. – Это не эвакуатор.

– А кто ж тогда? – скандально осведомилась первая, незряче поведя носом и с неприятной точностью уставив его прямо на Питера. Учёному страшно захотелось отойти в сторону, чтобы проверить, сумеет ли она проследить за его движением.

– Э-э, – произнёс он.

– Молодой, – одобрительно сказала вторая. Она сидела, склонив голову набок. – Это хорошо.

– Это господин учёный, они из столицы, – сказал староста, указывая Питеру, где сесть, и сказал ему тоном ниже. – Не обращайте на них внимания, кушайте.

– А и то верно, не эвакуатор, – сказала первая старуха. – Одёжа на нём другая. Бумагой пахнет.

– Лопай, голубчик, лопай, – сказала вторая. – Чего добру-то пропадать.

А полопать было что: староста, назвав трапезу скромной, был бы прав, если бы с Питером за стол село ещё человек так пять-шесть. Здесь был камамбер, основа хорошего завтрака; был салат из практически всех созревших к этому времени овощей и плодов, заправленный, как принято на юге, оливковым маслом; порции бифштекса с картофелем во фритюре стояли в центре, молчаливо осознавая свою фундаментальную роль, тарелки омлета с грибами, зеленью и фаршированными помидорами вносили дружеское разнообразие в их ряды; было даже первое – благородный в своей простоте луковый суп, заправленный твердым мюролем; был и белый сыр, коий следовало употребить до десерта, чтобы снять вкус основных блюд, правда, сам десерт отсутствовал; зато было много свежего хлеба и кувшины совсем молодого, судя по струйкам аромата, вина.

– Здоров, однако, – одобрительно произнесла первая старуха, вторая захихикала; Питер едва не поперхнулся с набитым ртом. Третья старуха шикнула на них, а староста Легри, сидевший во главе стола, произнёс:

– Так о чём вы хотели поговорить, уважаемый учёный?

Питер дожевал булочку с сыром, запил.

– Я могу поработать у вас общественным писарем, или научить людей чтению и письму, или…

– Или привести в порядок наши бумаги, или рассказать нам о столичных диковинках, – продолжил за него староста. – Или сделать карту наших земель, или помочь нам найти места для колодцев. Всё это я понял сразу, как только вас увидел.

– Староста-то наш голова, – сказала одна старуха распевно. – Сразу понял.

– Томилис, – скривившись, проговорил Легри. – Уйми их.

Третья старуха, не меняясь в лице, коротко дёрнула за веревку, которая обнаружилась в её руке; звякнул колокольчик. Старухи немедля затянули треснутыми голосами, не без приятности для слуха выводя простую мелодию:

– Лошадка поле перешла,

Лошадка чьё-то сено сожрала!

Томилис зажала колокольчик и похлопала певиц по рукам, они замолкли. Питер увидел, что верёвка с колокольчиком была привязана к их поясам. Поводырь.

– Я знаю, что в вашей деревне есть тайник древних, – прямо и очень неуклюже сообщил Питер. – По закону вы должны либо сдать его эвакуаторам сами, либо объявить о находке на паях с кем-нибудь, кто позже сдаст его эвакуаторам.

Староста молчал, разглядывая его с каким-то новым, непонятным интересом. Питер выждал некоторое время, затем, набрав в голос торжественности, произнёс:

– От имени Королевской Академии наук я сообщаю, что Академия готова выступить вашим партнёром в поисках тайника древних и может взять на себя все формальности, бумаги и процедуры по его передаче короне.

Получилось очень внушительно. Питер посидел надувшись ещё пару секунд, затем стал накладывать себе пюре.

– Почему вы один? – неожиданно спросил Легри.

Питер стиснул зубы. Старик бил прямо в точку.

– Тайников в Альянде много, – сказал он, сделав вид, что жуёт. – Учёных не хватает.

– А что будет, если мы согласимся, а тайник не найдётся? – продолжил староста. Молодой человек почувствовал, как по спине стекает прохладная капля пота, явно не последняя.

– Этого не может быть, – сказал он как можно более уверенно.

– Тайник могло смыть наводнением, он мог провалиться в землю от землетрясения, его могли найти язычники или мусульмане, – перечислил староста будто бы даже с некоторым злорадством. – Нашу деревню, как вы знаете, дважды сжигали дотла.

– Так точно, дотла, до камушка, – с каким-то даже удовольствием подтвердила первая старуха. – В первый раз мне глазки выжгло, а во второй раз Койе.

И все трое захихикали, будто речь шла о чём-то очень смешном. Питер кивнул, хотя ни о чём таком он, естественно, не знал. Одна страница и половина карты, с трудом расшифрованные – вот всё, что у него было. Кто-то в глубине его сознания не без ехидства заметил, что староста Легри говорил почти теми же словами, что и его заведующий кафедрой.

– Я был бы рад вам помочь, молодой человек, – сказал старик почти сочувственно. – Но я понятия не имею, что это за тайник, и где он может быть.

– Может, кто-то ещё знает? – сказал Питер со слегка вздорными интонациями. – Из старожилов.

На старух он не смотрел. Староста поднял брови, затем покивал.

– Может, и знает. Но сегодня все выезжают в Каркассон, вернутся через день-другой.

– За эвакуаторами? – ляпнул Питер.

Жан Легри внимательно посмотрел на него.

– Нет, – сказал он после длинной паузы. – На ярмарку.

– Нам трактир нужен, – сказала старуха Койя. – А вокураторы разрешения не дают. Да, Лула?

– Оно и понятно, деревня у нас бедная, – согласилась Лула. – Вот если бы мы про тайник им сказали, или про полезных генералов, тогда б они сразу…

– Про генералов? – переспросил Питер.

– Ну да, – сказала старуха. – Про медь, кремень и других полезных генералов. Только тут их отродясь не водилось. Вот тайник бы был, да только нет его. И никто не знает, где ж его искать.

Питер нахмурился. Была в их речах какая-то двусмысленность. И ему кажется, или у старосты и правда лицо какое-то уж слишком спокойное?

– Никто не знает про тайник, – пропела старуха Койя. – Ни Жан не знает, ни Томилис, ни Лула вот тоже не знает. Ещё Клод не знает, и Жуж не знал, и Рене…

Томилис дёрнула за верёвку и сказала коротко «Пошли». Все трое, толкаясь и хихикая, стали протискиваться мимо Питера, который попытался было встать, чтобы пропустить их, но Томилис неожиданно надавила ему на плечо: сиди.

– Отведу их домой, – сказала она старосте.

– Отведи, отведи, – раздражённо бросил староста и отвернулся. Питер успел увидеть, что его было болезненно сморщено, и его осенило: да они же муж и жена! Сходство, приобретённое годами несчастливой совместной жизни, было очевидным.

Все трое затянули на ходу с уже привычной для уха слаженностью:

– Зима идёт, уже зима идёт!

Лошадка в поле больше не придёт!

Но Питер не услышал, что там случилось с этой своенравной лошадкой, потому что в руку ему твёрдо ткнулся небольшой острый предмет, а прямо над ухом кто-то еле слышно, но очень ясно произнёс:

– Спрячь и гляди в оба.

4

Аслан аль-Джазия стоял перед мобилем с равнодушным видом, что удавалось ему с огромным трудом. Хорошо, что он был смугл, и не было видно, как меняет цвет кожа его лица: общение с Клодом у него сразу не заладилось, ещё в деревне.

– Пусти меня, – повторил Клод нагло. – Разговор у меня к твоему начальству есть.

От него пахло пылью и потом.

– Не положено, – повторил и Аслан. – Нет от вас заявки на аудиенцию.

И помахал перед его носом пустым планшетом.

– Я от самого Лакона ехал, а ты!

– Так ты на ярмарку ехал, – парировал Аслан. – Так и иди туда.

Ярмарка занимала гигантский квадрат земли сразу за главными воротами Каркассона; шумела она уже не так, как днём, потому что через несколько минут закрывалась, но запахи мяса, рыбы, овощей, кожи, еды, деликатесов, приправ разной степени свежести и готовности заполняли всё вокруг – этот дух не исчезнет до утра и будет стоять здесь ещё неделю после.

Клод помолчал, на его лице отразилась мощная внутренняя борьба. Наконец она закончилась, и бородатый лаконец придвинулся к мусульманину, прошептал заговорщицки.

– Тебе, может, надо чего? Яйца есть, куры. – Он поколебался. – Вино. Пропусти, а?

– Скажи, что за дело, – велел ему Аслан, глядя прямо в его глаза.

– Разрешение нам надо, – сказал бородач без колебаний. – Нам без трактира никак. Загнёмся мы.

– Так не даст он вам разрешение, – ответил Аслан. – У вас там люди пропадают.

– Так это ж… – Клод запустил пятерню в бороду. – Это ж дело житейское. Зато чудовища шастают вокруг, а с трактиром путникам спокойнее будет. Может, и пропадать меньше начнут?

– Может, – согласился Аслан. – Но он не даст.

– Может, даст, – и бородач выразительно покосился на свою плотно набитую сумку. Аслан сделал вид, будто колеблется, огляделся. И задал самый важный вопрос, будто бы между делом.

– А этот… учёный-то уехал уже?

– Да как же уехал, – воскликнул Клод. – Он со старостой пировал, когда мы уезжали.

5

Питер сидел на единственном в комнате табурете и, подсев поближе к свече, крутил в руках штуку, которую ему дали старухи – он так и не понял, кто именно из них, но почему-то думал на Томилис. Штука больше всего походила на мастерок. Увесистая, при этом ощутимо тёплая, рукоятка. Изгиб ручки низкий, так что мастерок напоминал ещё искривленный широкий тупой нож или маленькую треугольную лопатку. В центре на рабочей плоскости был изображён круг, заключенный в две дуги; не сразу, но молодой человек сообразил, что это, скорее всего, глаз; под глазом были выведены три буквы, складывающиеся в подпись «MIT» – видимо, инициалы кузнеца или, скорее, знак мануфактуры. На обратной стороне обнаружилась тонкая инкрустация: незнакомый, очень сложный узор покрывал лопатку снизу целиком. На вид мастерок был новый, потому что им, похоже, ни разу не пользовались по назначению, но одновременно он был и совсем не новый, а очень, очень старый.

Точнее, древний.

– Так-так-тааак, – сказал себе Питер Кэтфорд.

И огляделся, хотя в тесном тёмном домике, который предложил ему староста для ночлега, эта предосторожность, конечно, особого смысла не имела. Питер спрятал мастерок поглубже в сумку, а ножны с саблей, наоборот, вытащил и положил к изголовью кровати; свинчатку, поколебавшись, сунул обратно – он был не мастак в кулачном бою, и кисть себе неудачным ударом выбить мог запросто.

Совершенно один в глухой деревушке, среди чужих людей. Где-то здесь был тайник древних, об этом ясно говорил мастерок. Но кроме тайника, у лаконцев ничего не было, а они хотели построить трактир, для чего требовалось разрешение эвакуаторов. Возможен ли такой размен, и как им в этом поможет Питер? Они боятся, что могут остаться и без сокровищ, и без трактира; именно поэтому таким образом сообщили ему о тайнике – чтобы, если вдруг что, можно было отказаться… Ещё где-то рядом были поющие слепые старухи, которые что-то знают; люди, которые не будут больше пропадать; чудовища, шастающие в здешних необъятных лесах и болотах; и, самое главное, староста с правильной речью и пронзительным взглядом.

В одиночестве и тишине думалось хорошо, спокойно. Питер начал перебирать в памяти события дня. Когда старухи наконец убрались, Жан Легри прямо спросил у него, на чём основана уверенность Питера в том, что тайник в деревне. Питер пошёл напролом и рассказал всё, что знал: что архивы обрывочны и зашифрованы, система обозначений древних другая; но конкретно эту страницу он понял однозначно и готов в этом поручиться.

Староста сказал, что если тайник в деревне действительно есть, что Академии потребуются люди, чтобы его вывезти. А для людей нужно жильё и еда. Всё это мог бы дать трактир, но, как вы поняли, его у нас нет, потому что… Питер не слишком вежливо остановил старосту, заявив, что Академия может поспособствовать в разрешении и этого вопроса. Староста даже не потрудился сделать вид, что поверил, и предложил Питеру показать домик, где он может переночевать – всё равно все жители вернутся только завтра, и советоваться надо с ними; он, староста, на себя такую ответственность взять не может.

По дороге к домику, который оказался на окраине деревни, Питер, стараясь сгладить впечатление от своего неуместного бахвальства, рассказал Легри про то, какие бывают сокровища в тайниках древних: про мобили, про оружие, про вечные перья, про зеркальца с картинками, про говорящие коробки, про саркофаги… Саркофагами староста неожиданно заинтересовался, и Питер, с усилием вспоминая подробности поинтереснее, сообщил ему, что это в этих черных гробах, согласно общепринятому мнению, лежали сами древние. Правда, такой саркофаг ещё никому не удалось открыть, чтобы узнать точно – они были абсолютно неуязвимы, поэтому их обычно бросали там же, где находили, по причине их полной бесполезности и неподъёмности; сплошь покрытые проклятиями эвакуаторов, грузчиков и искателей сокровищ, они лежали зловеще и недвижно в разграбленных тайниках, храня секреты исчезнувшего мира.

– Здесь переночуете, – сказал Жан Легри, указывая на невзрачный домик с одним-единственным окном и маленькой дверью без крыльца. – Здесь Руж жил, торговец бродячий, пока не пропал. Постель там есть, свечи на полке, дверь на засове. Ставни лучше закройте, от греха.

Питер кивнул и спросил утвердительно:

– Так завтра мы…?

– Возможно, – сказал староста без энтузиазма. Питер почувствовал, что надо бы как-то закрепить достигнутый, как ему казалось, успех.

– Ведь тайны древних принадлежат науке, – сказал он проникновенно. – Мы должны понять и изучить наших предков, и почему они…

– Разумеется, – перебил его староста Легри. – Академия говорит, что древние принадлежат науке, эвакуаторы – что их надо охранять во имя безопасности, прокуроры – что они не должны попасть в преступные руки…