Buch lesen: «Сыновья Дьявола»

Original title:

THE DEVIL’S SONS

By Chloé Wallerand

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Original French-language edition published under the title:

THE DEVIL'S SONS #1, © Chloé Wallerand, 2022

First published in France in 2022 by Plumes du Web éditions.

All rights reserved.

This edition published by arrangement with LEOR LITERARY AGENCY and Synopsis Literary Agency.

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

* * *

Всем тем, кто страстно желает жить…

Пролог

Большинство людей, у которых сложная жизнь, мечтают только об одном: жить простой жизнью.

Но это не мой случай. Мне нравятся сложности – без них я бы не была той, кто я есть сейчас. И я не из тех, кто обижается на всех на свете или постоянно спрашивает себя: почему я? Некоторые вещи просто случаются, и мы ничего не можем с этим поделать. Мы не выбираем, в какой семье родиться, мы не можем изменить события, произошедшие до нашего рождения, – так зачем злиться? К чему плакаться о свой судьбе вместо того, чтобы просто-напросто научиться жить с теми вещами, над которыми у нас нет никакой власти?

Без конца копаться в прошлом, спрашивая себя, как все могло бы быть, если бы… – это бесконечная трата времени. Принять, приспособиться – вот ключ ко всему. Ключ к счастливой жизни, несмотря на все сложности. Именно такой путь я и выбрала для себя раз и навсегда.

Я не сужу тех, кто думает иначе, чем я: в конце концов, я не обладаю высшим знанием. Я не могу утверждать, что мои рассуждения верны. Но я убеждена, что люди были бы счастливее, если бы они перестали постоянно оглядываться на прошлое и любой ценой стремиться к спокойному существованию. Если кому-то надо, пусть считает меня полной мазохисткой, я не знаю… Но тем не менее я бы не променяла мою нынешнюю жизнь ни на что на свете, потому что я просто не создана для жизни, в которой нет проблем. И новый учебный год в университете только лишний раз мне это докажет…

Глава 1

– ПОРА ВЫХОДИТЬ! – кричит моя мать с кухни.

Эти несколько слов приводят меня в состояние возбуждения и вместе с тем тревоги, и ни одной из этих эмоций не удается взять верх над другой.

Я делаю глубокий вдох, а потом выдох такой силы, что в легких совсем не остается воздуха. Держа в руках последнюю сумку, я пробегаю глазами по своей комнате, чтобы убедиться, что ничего не забыла.

Сердце щемит. Я буду скучать по этому дому – безалаберному, но такому теплому и родному. Я буду скучать по матери – настолько же безалаберной, насколько теплой и родной. И по друзьям. Каждого из нас ждет свой собственный путь, и я уже знаю, что наша дружба осталась в прошлом.

Я покидаю комнату, закрыв за собой дверь с чувством легкой тоски, и выхожу из дома. Свежий ветерок обдувает лицо, забирая часть моей грусти. Стоит раннее утро чудесного сентябрьского дня. Кажется, будто все благоприятствует моему отъезду, даже боги.

Я сажусь в машину, где уже ждет мать, и пристраиваю сумку в ногах. Мать бросает на меня взгляд своих больших голубых глаз, в которых плещется волнение, и заводит мотор.

Мой путь лежит не в престижную Колумбию, как мечталось моему отцу еще тогда, когда я сидела у мамы в животе. Я направляюсь в Мичиганский университет. Но это не из-за плохих школьных отметок, нет, а скорее потому, что у нас нет средств. Моя мать – бывшая наркоманка, и у нее слишком много долгов, чтобы оплатить мне учебу моей мечты, но я на нее не в обиде. Я знаю, какой трудной может быть жизнь. И поэтому мне не важно, сколько раз ей случалось нагревать кристаллы, чтобы вдыхать их пары. То, что действительно важно, – это что на сегодняшний день она уже давно завязала и совершенно здорова.

И вот после нескольких часов дороги, в течение которых она все говорила и говорила, в то время как я рассматривала проносящийся мимо пейзаж, она наконец заезжает на стоянку у факультета.

– Смотри, как тут красиво! – восклицает она.

Она права. Кампус просто великолепен. Газон с сочной зеленой травой заслуживает премии от муниципалитета. Он идеально подстрижен, без единой проплешины. Деревья тоже подрезаны, и чудесные вьющиеся растения покрывают стены гигантских зданий, а также каменные аркады, дышащие очарованием старины. Башни и высокие окна напоминают о загородных поместьях, куда уезжали для отдыха и развлечений дворяне в эпоху Возрождения.

Я отстегиваю ремень безопасности, и, пока открываю дверь со своей стороны, моя мать уже выходит на улицу. Вокруг много студентов, куда-то идущих с сумками и коробками в руках – по всей вероятности, на поиски комнат, в которых им предстоит жить в новом учебном году. Я сама сгораю от нетерпения поскорее найти мою и осмотреть ее, надеясь, что мне повезет с соседкой.

– Вон там регистрация!

Мать показывает пальцем на стол под навесом, за которым сидят пять человек.

Она кажется гораздо более взволнованной, чем я. Если бы поступить в университет не означало бы вместе с тем оставить ее одну, я бы, вероятно, прыгала от радости. В конце концов, я всегда об этом мечтала. Только вот она начала принимать наркотики из-за чувства одиночества после смерти моего отца, случившейся еще до моего рождения. И с того самого дня у нее, кроме меня, никого нет. Ни сестры, ни брата, никого из родственников со стороны отца, а ее собственные родители умерли уже очень давно. И хотя она никогда не сетовала на свою роль, я считала своим долгом быть всегда рядом и поддерживать ее. Мы с ней были вдвоем против всего остального мира, и так было всегда, с самого первого дня. Теперь же я не знаю, как будут развиваться дела, и поэтому у меня сосет под ложечкой.

Она сильная, повторяю я себе. Она гораздо сильнее кого угодно.

Легкая улыбка трогает уголки моих губ, когда я вспоминаю, с каким рвением она сражалась, будто бешеная львица, ради моего и своего счастья. Если бы в то время я не была всего лишь львенком, которого нужно было вылизывать, я бы точно так же, как и мать, быстро научилась показывать клыки, поддерживая и защищая свое потомство.

Чувствуя себя уже чуть более уверенно, мы направляемся к столику. Рыжеволосая женщина лет тридцати ободряюще мне улыбается.

– Направление и фамилия, имя?

– Филология. Лопес Авалон.

Она роется в металлическом ящике с регистрационными карточками студентов и, найдя мое имя, протягивает мне план кампуса вместе со связкой ключей. Ее вес в руке ощущается тяжестью грядущих изменений.

– Комната 307. Добро пожаловать в университет!

Приятная дрожь пробегает вдоль позвоночника, и я вежливо улыбаюсь собеседнице, а затем поворачиваюсь к матери, которая смотрит на меня с гордостью.

Взяв мои вещи из машины, мы отправляемся на поиски моей комнаты. Заходим в высокое здание из нештукатуренного камня, поднимаемся на третий этаж, проходим по коридору, стараясь не толкнуть случайно кого-то из студентов – все они тоже навьючены вещами, как ослы, – и доходим наконец до комнаты 307.

Мы всегда будем с ней вдвоем против всего остального мира, – повторяю я про себя, в то время как сердце отбивает барабанную дробь в груди.

Сделав глубокий вдох, вставляю ключ в замок и затем открываю дверь. Я не успеваю пройти и пары шагов вглубь комнаты, как какая-то девушка бросается мне на шею, в результате чего сумки и коробки валятся из рук на пол. Я стою неподвижно, почти парализованная этим столь неожиданным контактом – я не особенно склонна к тактильным коммуникациям с незнакомыми людьми, – и считаю про себя секунды до освобождения.

Наконец девушка отпускает меня, отойдя на несколько шагов, и я вижу перед собой ее улыбку, странным образом напоминающую улыбку Чеширского Кота из «Алисы в Стране чудес».

– Мне очень жаль, – говорит она, собирая мои вещи и складывая их на кровать. Вот уже два года как мне в соседи по комнате попадаются или полные придурки, или вообще какие-то сомнительные личности, и поскольку ты выглядишь вроде как нормальной… я так счастлива, у меня просто камень с души свалился.

Видя, в каком она замешательстве, я хихикаю, чтобы она перестала наконец смущаться.

Потом я бросаю украдкой взгляд на маму, кивающую с молчаливым пониманием. Она не показывала, однако она тоже волновалась по поводу того, что неудачное соседство могло обернуться для меня какой-нибудь бедой. Тем не менее улыбка девушки передо мной прогоняет мои страхи. Соседка выглядит немного не от мира сего, но она не плохая.

– Меня зовут Лола, – представляется она, протягивая свою маленькую ладошку.

Я горячо пожимаю ее.

– Авалон. А это моя мать, Клэр.

Лола приветствует ее все той же ослепительной улыбкой, демонстрирующей все ее зубы, и мама улыбается ей в ответ, кладя на кровать последние остававшиеся у нее в руках сумки. Когда она обнимает меня и я снова чувствую, как щемит сердце, я понимаю, что ей хочется покончить с прощанием побыстрей, чтобы не дать мне слишком долго раздумывать и волноваться.

– В случае малейших проблем сразу звони мне…

– До сих пор я считала, что мать – это я!

Я смеюсь, хотя мне невесело. Она берет в руки мое лицо и целует меня в лоб, а потом проводит подушечками больших пальцев у меня под глазами – обычный ее жест.

– Я буду по тебе скучать. Буду скучать по твоему чудесному взгляду…

– И я по тебе, мама.

Она отступает на шаг, оглядывая меня с ног до головы, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, и я пользуюсь этим, чтобы сделать то же в отношении нее, чтобы еще раз напоследок запечатлеть в памяти черты ее лица, полного горячей любви.

Она берет свою сумку, прощается с Лолой и исчезает за дверью с широкой улыбкой на лице.

– Пока, солнышко. Потом созвонимся, я тебя очень люблю!

Я открываю рот, однако слова замирают на кончике языка, а дверь за ней уже успевает захлопнуться.

Когда я завтра проснусь, между нами будет больше трех сотен миль, то есть около пяти часов езды на машине… но у меня нет машины.

В задумчивости я медленно поворачиваюсь к Лоле, исподтишка с любопытством следящей за каждым моим жестом.

– У тебя есть машина? – спрашиваю я.

Она энергично кивает, по-прежнему улыбаясь.

– А если случится так, что у моей матери возникнет какая-нибудь проблема и мне потребуется срочно поехать к ней в Индиану, ты мне ее одолжишь?

– А если случится так, что мне разобьет сердце какой-нибудь идиот, ты будешь вместе со мной есть мороженое и смотреть «Дневник памяти»?

Мы молча оценивающе смотрим друг на друга, как будто каждая пытается увидеть в другой то, что может дать дружба между нами. На моих губах уже готова появиться улыбка, но я ее прячу. Вместо этого склоняю голову набок.

– Только в том случае, если ты разрешишь мне надрать ему задницу на следующий день.

– Только в том случае, если ты разрешишь мне поехать с тобой, чтобы помочь твоей матери.

Я прищуриваюсь, стараясь сохранять серьезный вид, хотя ее ответ меня полностью устраивает. Лола дает мне понять, что дело только за мной и что, если я захочу, между нами может возникнуть крепкая дружба. Что ж, я отвечаю на ее заразительную улыбку и киваю ей, скрепляя наш договор.

Наступившая вслед за тем тишина позволяет мне осмотреться. Комната не слишком просторная, но милая. В ней две кровати, стоящие у противоположных стен, и два письменных стола, возвышающихся прямо напротив входной двери. По углам комнаты расположены шкафы, куда мы можем убрать одежду. Общие душевые не вызывают приступа восторга. Однако, к большому облегчению, в нашем жилье есть собственный туалет.

Я поворачиваюсь к Лоле, которая сидит на кровати и разглядывает меня своими большими миндалевидными глазами, ерзая с таким нетерпением, как если бы она прилагала огромные усилия, чтобы сдержаться и не начать забрасывать меня вопросами. Что-то мне подсказывает, что она в любую секунду может не выдержать и лопнуть от любопытства, и поэтому я падаю на пружинный матрас и улыбаюсь ей, выражая готовность к сотрудничеству.

Она пулей соскакивает со своей кровати, чтобы устроиться на моей, примостившись рядом.

– Откуда ты?

Я удерживаю себя, чтобы не пошутить над тем жаром, с которым она бросилась задавать вопросы.

– Я из Мэдисона, а ты?

– Из Вашингтона!

О вашингтонцах говорят, что слово «работа» – единственное, что можно от них услышать. Если это относится и к Лоле, то для меня нет никаких проблем, поскольку я приехала сюда с намерением учиться и потом получить диплом, избежав при этом все возможные препятствия.

Мы с Лолой болтаем, пока я раскладываю вещи. Она учится на социологии, на третьем курсе, а потом хотела бы стать преподавателем. Ее родители все еще вместе после двадцати пяти лет брака, и у нее есть старший брат. Это очень живая, остроумная девушка, она заставляет меня хохотать до упаду. Вдобавок она совершенно очаровательна. У нее каштановые волосы и стрижка каре, которая ей необыкновенно идет. Под глазами и на носу у нее, как звезды на небе, сияют веснушки. А маленький рост и поистине крошечные ладошки делают ее просто прелестной.

После доброго часа болтовни Лолы о ее жизни и о самых невероятных историях, с ней приключавшихся, она предлагает показать мне кампус.

– Лучшее, что есть на этом кампусе, – это кофе, – говорит она мне, когда мы заходим в кафетерий. – Я уверена, что такого вкусного кофе ты еще никогда не пила. И кстати, ты мне почти ничего о себе не сказала! Чем занимаются твои родители?

– Моя мать – секретарь и кассир.

Лола заказывает два кофе и снова поворачивается ко мне.

– А твой отец?

– Он умер.

Она замирает на месте и, что вполне ожидаемо, с грустью смотрит на меня.

– Клянусь глазом Одина¹, Ава… Прости меня, я слишком любопытная.

Я уже готова была сказать ей, что ничего страшного, нет проблем, но вместо этого, сдвинув брови, внимательно разглядываю ее. И когда до меня окончательно доходит, что она только что сказала, я изумленно распахиваю глаза и чувствую, как бешено колотится у меня в груди сердце. Я могла бы расхохотаться от удивления и радости, если бы только не сдержалась.

– Клянусь глазом Одина?

Не замечая вспыхнувшей в моих глазах надежды, Лола отводит взгляд и нервно смеется, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Я выросла с родителями, которые верят в скандинавских богов.

Она машет рукой, что должно означать просьбу забыть ее слова, но мои губы уже растягиваются в улыбке. Это открытие мне очень нравится: меня охватывает радостное, приятное чувство.

Мы берем кофе и выходим посидеть на травке.

– Я не думаю, что Один имел к этому какое-то отношение. Может быть, норны²?

– Да, ты, наверное, права. Во всяком случае, если боги имели зуб против твоего отца, то это наверняка должны были быть…

Последние слова замирают у нее на губах. Она смотрит на меня, разинув рот до такой степени, что я боюсь, что у нее отвалится челюсть. Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться.

– Т… ты тоже, ты?..

Я ласково ей улыбаюсь и отхлебываю глоток горячего кофе.

– Я выросла, слушая истории о подвигах Тора³ и проделках Локи⁴.

На этот раз мне приходится провести пальцем под ее подбородком, чтобы заставить ее закрыть рот. Но я прекрасно понимаю ее удивление. В Соединенных Штатах язычники составляют менее 0,1 % населения, а тут внезапно моя соседка исповедует ту же религию, что и я.

Понадобилось несколько секунд, чтобы Лола могла переварить услышанное.

– Мы были созданы для того, чтобы встретиться! – наконец заключает она, очень взволнованная.

Я не знаю, имеют ли какое-то отношение к нашей встрече боги или норны, и тем не менее я действительно счастлива, что с ней познакомилась. Мое шестое чувство говорит, что мы с ней очень хорошо поладим. К тому же узнать, что она исповедует мою религию, – это будто обнаружить кусочек собственного дома здесь, в этом новом для меня городе.

Погода стоит прекрасная, и легкий приятный ветерок колышет листья деревьев.

Мы с Лолой наслаждаемся последними лучами солнца, по-прежнему сидя на травке на том же месте, что и час назад.

Мне хорошо, правда хорошо, и Лола уже заполняет собой ту пустоту, которую я так боялась почувствовать после отъезда матери. Если бы этой девушки не существовало, ее следовало бы выдумать.

– Я тебе клянусь, – говорит она, заливаясь смехом. – Они просто выпали в осадок, я даже испугалась, что сердце бабушки не выдержит и молния Тора падет на мою голову. Они считали, что я должна отмыть честь семьи после того, что сделал мой старший брат, но нет!

Из всех, о ком она мне рассказывала, ее брат упоминался меньше всего, как если бы эта тема была табу.

– Что сделал твой брат?

Лола закашливается, поперхнувшись кофе, и это еще больше разжигает мое любопытство, но я отвожу взгляд в сторону, чтобы у нее не было ощущения, что я за ней наблюдаю и вынуждаю ее ответить на мой вопрос.

– Ну, скажем так, он не сделал того, чего ожидали от него мои родители.

– Тут говорят обо мне? – раздается хриплый голос позади нас.

Мы обе, вздрогнув, оборачиваемся: позади нас стоит парень, похожий на Лолу как две капли воды.

Каштановые волосы, веснушки, резкие, но приятные черты лица и внушительная мускулатура. Ее брат дьявольски красив! Если бы я не была в состоянии, пусть даже минимально, контролировать свое тело, то я бы уже пускала слюни, как это делают, наверное, все девушки в университете.

Скользнув глазами по его черной кожаной куртке, я вижу его пальцы, на которых вытатуированы руны⁵ – знак того, что он, как и его сестра, разделяет мои верования.

– Приятно познакомиться! Я Сет. А ты?

– Авалон.

Я поднимаю к нему лицо, встречая его полный насмешки взгляд, но внезапно он столбенеет, не сводя при этом с меня глаз. С его лица сбегают краски, и он будто охвачен каким-то первобытным страхом.

Мне бы хотелось сказать, что я поражена его реакцией, однако это не тот случай. Те редкие язычники, с которыми мне довелось общаться, читают в моем взгляде дурное предзнаменование. Все, кроме моей матери. И, по всей видимости, кроме моей соседки.

Лола щелкает пальцами, и ее брат приходит в себя. Он оторопело смотрит на сестру, трясет головой, а потом вновь переводит взгляд на мое лицо. Он внимательно изучает меня, но я отворачиваюсь, мысленно ругаясь на моих богов, наградивших меня этими оранжевыми отблесками в радужках глаз.

– Прости, – снова обретает он дар речи. Я нечасто сталкиваюсь с красотой настолько… ошеломительной.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза к небу, тогда как Лола не в состоянии оставаться на одном месте и ерзает в явном напряжении.

– Был очень рад знакомству, Авалон. Хорошего вам дня!

Он проходит перед нами, а затем удаляется в сторону шоссе уверенно и решительно, хотя и немного поспешно. Он привлекает всеобщее внимание – несомненно, благодаря внешности, – однако меня в данный момент интересует лишь белая надпись на спине его кожаной куртки. Мне не удается ее прочитать, но получается различить под ней изображение черепа с выгравированным на лбу Вегвизиром⁶ – символом нашей религии.

– The Devil’s Sons.

Я перевожу глаза со спины Сета на мою новую подругу.

– «Сыновья Дьявола». Это то, что написано на его куртке, – продолжает она.

Она не отрывает глаз от травинки, которую теребит в руках, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Он член банды. Ты бы все равно очень скоро об этом узнала, так что лучше я сама тебе скажу.

Я застываю, вытаращив глаза и тяжело дыша, и мне не сразу приходит в голову, что Лола от этого чувствует себя еще хуже. Я беру себя в руки и стараюсь успокоиться, хотя напряженное выражение не сходит с моего лица.

Банда в этом университете, серьезно? Несмотря на то что у Сета куча татуировок и очень приличная мускулатура, он не выглядит так, будто способен на какие-то злодейства.

Встряхиваю головой и улыбаюсь Лоле, чтобы показать, что ей вовсе нечего смущаться. Однако, несмотря на эту улыбку, у меня перехватывает горло, когда я думаю о том, что Сет и его друзья могут быть опасными преступниками.

– У тебя есть парень? – спрашивает Лола, чтобы поскорее сменить тему.

Я отвечаю отрицательно.

– Как так?

Задумчиво глядя вдаль, пожимаю плечами.

– Ну, я особо не ищу отношений. Да и потом, надо признаться, что претенденты не бегают за мной толпами! – хихикаю я.

Лола прыскает со смеху и хлопает себя ладонью по лбу – так, будто у нее в руках оказался недостающий кусочек пазла моей жизни.

– Они тебя боятся!

И когда моя новая приятельница видит, как я в полнейшем недоумении вздергиваю брови, это, кажется, ее ошарашивает.

– Нет, ну ты же себя видела, Авалон? Ты же просто воплощенная языческая красота! И, клянусь всеми богами, ты слишком секси!

Конечно, сказать, что я не осознаю, как красива, было бы ложью, пусть даже моя красота не всякому придется по вкусу.

Я знаю, что мне повезло с генами. У меня длинные вьющиеся волосы жемчужно-платинового цвета и зеленые глаза, оттенок которых ближе к зрачкам переходит в карий, но такой светлый, что иногда в нем чудятся оранжевые всполохи. Когда я улыбаюсь, у меня на щеках появляются две ямочки, и, несмотря на то что я соблюдаю диету, моя фигура не лишена аппетитности – вероятно, по причине того, что мне нельзя заниматься спортом.

– Однако то, что, должно быть, пугает их больше всего, – это твой взгляд, – продолжает Лола.

Она сощуривает глаза, чтобы получше рассмотреть мои, и я изо всех сил стараюсь не отвернуться в ожидании, что она придет к тем же выводам, что и все остальные.

– Он прекрасен, но в нем есть блеск, придающий ему необыкновенную твердость… Это взгляд убийцы!

И когда она улыбается мне, она вовсе не выглядит испуганной, – как если бы она не распознала то дурное предзнаменование, которое язычники видят в оранжевых отблесках моих радужек. Пламя Рагнарёка⁷.

– Завтра начнется отбор в команду чирлидеров, если тебе это интересно.

Облегчение, которое я испытала секунду назад, исчезает, уступая место чувству обреченности. Проницательная Лола, растянувшись на животе, пристально наблюдает за мной.

– Авалон Лопес, не будь со мной такой скрытной. Если ты все еще мне не доверяешь, я дам тебе вот этот инструмент давления, которым ты сможешь мной манипулировать: я до семнадцати лет тайком ела свои козявки.

Слыша громкий хохот, вырвавшийся из моего горла, она тоже начинает смеяться. И только когда мы отдаем себе отчет, что несколько взглядов обратились в нашу сторону, моя соседка меняется в лице, придя в ужас от мысли, что кто-то мог услышать ее признание. И она испытывает явное облегчение, когда видит, что все смотревшие на нас возвращаются к своим делам и не собираются над ней насмехаться.

– Так что скажешь? Одна правда за другую?

– Моя правда не такая веселая, – предупреждаю я ее.

Отметая мое замечание размашистым движением руки, она говорит, что нам не следует дискриминировать одни эмоции в угоду другим. Именно эта ее фраза и убеждает меня довериться ей, потому что ее шутливые ответы способны прогнать малейшие следы напряжения.

– У меня проблемы с сердцем, из-за которых мне нельзя заниматься спортом.

В любом другом случае я бы на этом и остановилась. Но Лола вызывает у меня желание все ей рассказать. В конце концов, я перед ней в долгу после ее откровенного признания о своих крайне сомнительных вкусовых пристрастиях.

– Моя мать употребляла метамфетамин, еще в юности. Потом она встретила моего отца. Она завязала с наркотиками и забеременела, но отец умер еще до моего рождения, и она сорвалась. Она снова употребила, когда я была у нее в животе. Это было только один раз. Тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы я появилась на свет с врожденным пороком развития, и он привел к сердечной недостаточности. Моя мать уже давно в завязке, и я никогда ни слова не скажу ей в упрек. Она все сделала ради меня – я буду ей вечно благодарна.

Глаза Лолы блестят от слез, однако впервые за все время я не отвожу взгляд. Потому что в ее глазах не вижу ни жалости, ни осуждения, только понимание.

– Мне так жаль, Авалон. С этим, должно быть, нелегко справляться каждый день.

Этой девушке очень просто довериться. Я никогда так быстро ни перед кем не открывалась, и, по правде говоря, мне это оказалось во благо. Я чувствую, что на душе стало легче, и больше не опасаюсь момента, когда пришлось бы признаваться ей в болезни, вечно висящей дамокловым мечом над моей головой.

Мы еще где-то полчаса греемся на солнце, а потом в хорошем настроении, с легким загаром на щеках, возвращаемся к себе в комнату.

– Чем ты собираешься заняться в эти три дня до начала учебного года?

– Пока не знаю, но точно надо зайти в библиотеку, взять заранее книги, которые понадобятся в этом году, – отвечаю я, усаживаясь к себе на кровать.

– Ты что, из ботаников? – с удивлением спрашивает она меня.

– Скажем так: я предпочитаю быть среди успевающих, а не среди отстающих.

Заметив озорной огонек, сверкнувший в ее глазах, угрожающе тычу в ее сторону пальцем.

– Даже и не думай, я не собираюсь делать за тебя твои задания!

Она поднимает руки в знак того, что у нее и в мыслях такого не было, однако взгляд предательски выдает ее намерения, и это вызывает у меня улыбку. Я знаю, что потом она попробует закинуть удочку еще раз, но в эту минуту ей приходит в голову совершенно другая идея.

– А что, если мы сегодня вечером куда-нибудь сходим? Тебе можно пить, с твоими проблемами с сердцем?

– Крепких напитков следует избегать, но пить я могу! – лгу я не без угрызений совести.

Лола почти пускается в пляс от радости, перечисляя названия разных баров Анн-Арбора. Поскольку я еще не знакома с городом, то она имеет полную возможность сама выбрать место, куда мы направимся, и в результате она пока держит его в секрете, чтобы напустить таинственности.

Посмотрев на часы, она полностью меняет свое поведение. У нас есть всего два часа, чтобы собраться и поесть: в ее представлении это немыслимо. И поэтому она превращается в настоящий вихрь. Без лишних предисловий она хватает свою косметичку и стремительно тащит меня в сторону общих душевых, чудом уворачиваясь от студентов, попадающихся на пути.

Стоя под душем в соседней кабинке, моя новая приятельница поражает меня громогласным пением в полную мощь своих легких. Кто бы мог подумать, что такое миниатюрное тело может быть источником таких мощных вокализов?

К тому же поет она просто восхитительно!

Когда мы возвращаемся к себе, наша комната превращается в поле битвы. Одежда взвивается в воздух, разлетаясь по сторонам под аккомпанемент недовольного ворчания Лолы. Наконец она находит чудесное маленькое красное платье и вопросительно смотрит на меня. Я корчу одобрительную гримасу, получая взамен широченную улыбку.

Я, в свою очередь, тоже роюсь в своем шкафу – однако не выбрасывая ничего из него наружу – и останавливаю выбор на короткой юбке из черного атласа и бежевом топе с расклешенными рукавами.

Соседка хвалит выбранный мной наряд, одобрительно поднимая вверх оба больших пальца, и, как две взбудораженные ожиданием девчонки, мы переодеваемся к выходу.

Сделав легкий макияж, надев туфли на каблуках и взяв с собой клатчи, мы заходим в кафетерий, чтобы поесть перед выходом. Мы едва успеваем занять место среди пришедших раньше студентов, как прямо к нам направляется какой-то парень с лицом, выражающим крайнюю озабоченность.

Его суровое лицо в сочетании с кулаками, которые он кладет на наш стол, и черной кожаной курткой заставляют меня невольно отшатнуться.

Сын Дьявола в ярости.

– Ты видела своего брата? – лающим голосом спрашивает он у Лолы.

Он замечает меня, и его взгляд, сначала едва скользнувший по мне, наконец возвращается и скрещивается с моим. Реакция следует незамедлительно: он заметно бледнеет и судорожно сглатывает, застыв на месте.

Клянусь всеми богами, он тоже язычник?

– Нет, – отвечает она с раздражением. В последний раз мы виделись только днем, Шон.

Слова Лолы приводят Сына Дьявола в чувство, и он отворачивается от меня так быстро, будто я дала ему пощечину. Его ярость стремительно возвращается: его кулак со злостью стучит по столу, и я подскакиваю на месте. Теперь, когда он привлек к нам всеобщее внимание, он исчезает так же быстро, как появился. И вот так сюрприз: я обнаруживаю Вегвизир, украшающий лоб черепа, на спине его кожаной куртки!

– А что, каждый член банды – язычник? – спрашиваю я Лолу.

– Да. В конце концов, какой человек будет настолько сумасшедшим, чтобы присоединиться к банде, если он не следует этике Асатру⁸?

«Сила, мужество, честь, наслаждение, прагматизм».

– А чем именно они занимаются?

Вопрос невольно срывается с моих губ, я не успеваю его обдумать. Я что, и правда хочу знать все о деятельности банды, участники которой студенты университета?

Лола колеблется с ответом, ковыряя вилкой еду.

– Я толком не знаю, вопросов никогда не задавала. Однако говорят, что они связаны с наркотиками и оружием. С криминальным бизнесом, короче.

– Но если все в курсе, то как они могут продолжать всем этим заниматься?

– В этом городе все их знают. У них длинные руки, и полицейские закрывают на них глаза, а у тех, кто не коррумпирован, нет доказательств, чтобы их арестовать.

Я не отвечаю, задумавшись так глубоко, что не в состоянии связать и двух слов.

Банда, занимающаяся незаконной деятельностью, в моем университете… А если они убивали людей?

От этого простого соображения к горлу подступает тошнота, а по телу пробегает дрожь. Но я ухватываюсь за мысль, что Сет казался вполне милым парнем, прежде чем начал пристально меня разглядывать.

Наверняка у их главаря очень много связей. Иначе как простые студенты могли бы выходить сухими из воды, несмотря на все свои злодейства и преступления?

Только когда мы доходим до внедорожника Лолы на университетской парковке, тягостная атмосфера наконец разряжается и мы снова возвращаемся в состояние радостного возбуждения. И вот мы уже мчимся по улицам Анн-Арбора, врубив в салоне на полную громкость I Write Sins Not Tragedies группы Panic! at the Disco.

Где-то через десять минут зажигательного караоке Лола уже паркует машину перед зданием, по внешнему виду которого невозможно догадаться, что находится внутри. Выйдя из машины, мы захлопываем дверцы каждая со своей стороны, а затем моя соседка театральным жестом указывает на здание.

– А вот и The Degenerate Bar!