Байона

Глава 5. Адьёс!

Неизвестный хотел апокалипсиса, и он наступил, пришел тихо, даже не поздоровался.

Утром мы не разговаривали. Влад обстоятельно позавтракал и оделся, с присущей ему скрупулезностью уделяя внимание запонкам и парфюму. Внимательно осмотрел тщательно выбритые щеки и подбородок. Остался доволен собой и ушел вперед меня к машине. Я плелась сзади, стараясь двигаться как можно медленнее.

Офис встретил привычным совещанием. Затем рой дел увлек каждого исполнением своих задач. Пару раз мы пересекались по работе. Я упорно смотрела в сторону, с внутренним спокойствием игнорируя насмешливое заигрывание в колючих репликах. Его слабые попытки сократить дистанцию и прикоснуться ко мне – не в счет.

Суматоха последней недели улеглась. К совету директоров мы подготовились. Когорта всемогущих учредителей уже завтра даст о себе знать. Девчонки звали на чай. Я не пошла. Стопки дел по обеим сторонам стола не уменьшались.

После обеда монотонность и объем работы разгладили пульс ночных метаний в длинную нить вялотекущего безразличия. Я закопалась в цифры и процессуальные нормы, строча отзывы на исковые заявления и кассационную жалобу.

– Вы просили архивные данные за истекшие три года. – в кабинет вошел курьер, с трудом неся прошитые суровыми нитками толстые папки бухгалтерских документов по первичному учету материальных ценностей.

– За три года? – рассеянно повторила я за ним. – За три года… Ах, да! Спасибо, положите вот сюда.

Когда парень вышел, я закусила губу.

«Хватило трех лет…» – обреченно отозвалось что-то внутри меня и растворилось в горечи мыслей.

Отложив в сторону судебные дела, я наклонилась над столом, обхватив голову.

– Три года… три года… – пульсировала кровь в висках. А потом рука сама собой потянулась, взяла чистые листки бумаги и стала писать.

– Мне нужен отпуск, – произнесла я, войдя в кабинет шефа.

Александр Валерьевич удивленно поднял глаза.

– На месяц. За свой счет, – положила я перед ним заявление.

– Это невозможно, – протянул он заявление обратно.

Я скомкала последний мостик моей карьерной лестницы, испытывая от шороха бумаги слабое неестественное наслаждение.

– Тогда я увольняюсь, – спокойно произнесла я, прислушиваясь к тому, как звучала фраза. Второе заявление легло на стол.

Вместо ответа шеф снял очки, откинулся в кресле и проницательно посмотрел на мое осунувшееся лицо. Я стояла перед ним. Большие окна с двух сторон открывали прекрасную панораму на город, на мир, полный новых возможностей. Чертовски уютное безразличие застыло в душе.

– Вижу, отговаривать Вас бесполезно?

Я кивнула с видом сомнамбулы. Мы помолчали.

– Жаль! Столько лет. Неожиданно, – он снова надел очки и написал резолюцию для отдела кадров. – Придется отработать две недели. Сами знаете, много дел требуют решения.

– Разумеется, – согласилась я.

Другим человеком вышла я из кабинета. Радости пока не чувствовалось, зато изменился угол восприятия. Перспектива офиса отодвинулась с обратным 3D-эффектом.

В приемной столкнулись с Владом. Он окинул меня взглядом и пошел к шефу, а через несколько минут я услышала его шаги, догоняющие меня в коридоре.

– Постой! – ухватил он меня за локоть. Его недоумевающий рассерженный вид говорил сам за себя. – Давай договоримся: мухи – отдельно, котлеты – отдельно, как говорится. Гм! Твои эмоциональные проблемы не должны отражаться на нашей совместной работе. В последнее время…

– Ничего нашего больше нет, – перебила я, поднимая на него пустой взгляд. Стало холодно и неуютно. Я прижала к груди папку с документами и отступила на шаг, пытаясь отгородить личное пространство.

– Да ладно? – он еще не понял и посмотрел теперь на меня с легким оттенком иронии.

– Я ухожу, – тихо сказала я.

– От меня? – Влад поспешил вооружиться ухмылкой.

– Отовсюду.

Влад нахмурился. Я отвернулась и зашагала в отдел кадров.

Он догнал меня снова.

– Только не говори, что была обделена в постели. Чего еще надо? – спросил он ледяным тоном.

– Заботы, понимания и чувства юмора, – я остановилась и посмотрела на него. И не узнала. Не узнала во Владе того мужчину, которому отдавала себя с любовью.

– Одолжи теперь у своего богатого внутреннего мира и секса, – надменно произнес он.

Появилось желание бросить ему в лицо какое-либо ответное оскорбление. Я смолчала, понимая, что злость на него пожрет меня саму быстро и целиком.

Его окликнули, я пошла дальше, слегка дрожа от возмущения. Не зная, куда себя деть, наведалась в бухгалтерию и объявила о своем увольнении.

– Вы как сговорились с Дашкой! – удивлялась Ольга. – Из-за мужиков такие глупости вытворяете.

Я не стала объяснять ей. Разве не понятно, что женщина является отражением мужчины, его отношения и внимания, при которых цветешь либо вянешь?..

Придя с работы, я сразу ощутила пространство квартиры чужой территорией. Стараясь не терять времени, собрала свои вещи и вызвала такси.

– И куда ты пойдешь? – холодно поинтересовался Влад. Наблюдая за мной, он стоял в дверях кухни.

Я не ответила, по очереди перетаскивая чемоданы на лестничную площадку.

– Не хлопай дверью лифта! – донеслось вдогонку.

Я уходила. Молча. Без упреков. В никуда.

И совсем не страшно!

Я глубоко вздохнула и нажала кнопку лифта.

Небольшая гостиница стала моим приютом. Обременять других не хотелось. У всех свои проблемы, вязкий, но свой, обжитой уклад жизни, скроенный из привычек и привыканий.

Ночью обнаружила, что мне нужно двигаться. Идти. Все равно куда, лишь бы идти и смотреть, как меняется картинка, происходят какие-то действия, сменяются лица прохожих.

Я оделась и вышла в ночной город. Через два квартала опомнилась. В жизни я делала много глупых ошибок. Уйти без наушников – уже перебор. Однако возвращаться не стала. Мне начинало нравиться не возвращаться.

Пошла, не разбирая дороги. Где-то разрытые ямы, где-то из тепловодных труб торчит стекловата. У автобусных остановок мусор. В темных беседках тесных дворов огоньки сигарет и ядреный мат.

Я ходила и смотрела по сторонам. Промышленные трубы ТЭЦ дымили вулканическими облаками. На магистральных развязках стерты полосы пешеходных переходов. Фонарные столбы на остановках махали клочьями афиш. Свеженькие объявления перекраивали мозаику старых реклам. Исполосованный рельсами, проводами, пыльными загородками и глухими заборами новостроек, город соответствовал внутреннему состоянию.

Яркие фонари главных улиц и веселые компании разбавляли грусть одиночества, которую я пила десертной ложечкой как не слишком вкусный, но новый на вкус сиропчик.

Забрела в крохотный ресторанчик бог весть где. Через несколько секунд уже сидела за столиком. Принесли большую порцию мокко. Полумрак интерьера скрывал того, кто пел красивую песню. Страстный и нежный голос с небольшой хрипотцой ласкал слух.

«Островок настроения, – печально улыбнулась я. – Толкни дверь, и вот она – временно воссозданная атмосфера гармонии – разобьется о грязные запыленные кварталы».

Подвинув стул, прижалась спиной к прохладе стекла и отхлебнула терпкого счастья. Может быть, сегодня я приняла первое правильное решение?..

Мне отчаянно стало нужно улететь из этой жизни. Далеко! Испания – решила я. С некоторых пор меня влекло именно туда, я слушала испанскую музыку, разглядывала фотографии атлантического побережья. Хотелось затеряться в каком-либо не сильно людном месте. Хотелось перемен. Хотелось спокойствия.

Песня закончилась. Кофе тоже. Я нехотя вышла на улицу.

Две последующие недели прошли за ударным трудом на благо фирмы. С Владом старались не замечать друг друга, хотя напряжение чувствовалось буквально в воздухе, что не поленились отметить девчонки. Дашка больше молчала, а Ольга громогласно осуждала меня за глупые действия. Я лишь пожимала плечами, мысленно находясь слишком далеко, чтоб реагировать на события, слова и людей.

– Если будет трудно – возвращайтесь! – сказал шеф на прощанье.

Я поблагодарила его, но знала – не вернусь.

Что ж? Безработная, бездомная, ничья, я купила билет в Испанию, открыла визу, оставила скромный скарб на хранение у Дашки и теперь ехала в аэропорт.

Ни разу не чувствовала себя более свободной! Лихорадочный блеск глаз и приподнятое настроение подтверждали процесс вкушения иной реальности.

Я слишком много рассуждала. Слишком долго умничала. Теперь появился шанс много жить и долго проверять. Жизнь ведь – просто путь. Или нет?

Глава 6. Другая жизнь

– Вот! – поворачивая телефон ко мне экраном, сказал попутчик – тридцатипятилетний чилиец в темном свитере и бежевых широких шортах. – Я возрождаю древние традиции.

– Варган, – склонилась я над изображением. – Вы исполняете этническую музыку?

– Не совсем музыку. Таким образом я общаюсь с миром.

И Марсело принялся рассказывать, что на заре религии, когда еще законы магии не объяснялись божественным происхождением, шаманы древности использовали варган, или, как говорил он, «trompe», для вхождения в транс и общения с духами.

Чилиец смешно размахивал пальцами у своих губ, пытаясь воспроизвести звучание голосом. Он уверял, что именно такие мотивы хранило его родное племя Mapuche.

Мне нравилась его непосредственность и манера объясняться.

Прямых рейсов в Испанию из моего города не было. Пришлось лететь с пересадкой в Москве. А Марсело возвращался с тура по славянским странам.

– На вашем севере и сейчас живут несколько шаманов, – сказал Марсело.

Я кивнула. Почему бы и нет?

– В следующем году собираюсь к одному из них. В Магаданскую область. Чтоб пожить в лесу, в землянке. Рыбачить и охотиться в тайге. И долго практиковаться. Много практик, много эзотерики.

– Тонкий мир интересует?

– Много миров. Много духов и сущностей.

– Зачем тебе? – любопытствовала я.

– Расти. Познавать тайны. Научиться надолго уходить из настоящего. Оттуда можно приносить сюда материальные предметы, растения, знания. Туда можно уходить на месяцы, оставляя свою физическую оболочку, скажем, спать в закрытом помещении.

– Астральные путешествия?

– Нет ничего волнительней!

– И опасней.

– Мне себя не жаль, – сказал Марсело. – Там, за пределом, я испытываю такое, чего здесь никогда не мог себе представить.

Я внимательно посмотрела на него. Сведенные брови, напряженный взгляд, расширенные зрачки. Да. Пожалуй, он говорил серьезно.

– Ты читала Кастанеду? – спросил он, убирая телефон в карман.

– Не так опасен Кастанеда, как тот, кто его прочитал, – пошутила я.

Марсело не сразу понял. А потом странно рассмеялся.

– Реальный мир тебя, получается, не устраивает? – вслух подумала я.

– Что ты подразумеваешь под реальным миром? Это? – он махнул полукругом. – Ты же его почти не замечаешь. Двигаешься по своему ограниченному тоннелю и видишь малую часть. Кстати, он далеко не единственная наша реальность. И, должен признаться, не одна из самых совершенных. Но я вовсе не стремлюсь избавиться от нее полностью. – Тут Марсело слегка побледнел. – Подобные вещи удаются единицам. Зато я переосмыслил свое нахождение в ней.

– Каким образом? – заинтересовалась я, почуяв нечто неуловимо важное.

Он развернулся ко мне. Газета, которую чилиец держал на коленях, соскользнула вниз.

– Ты замечала – сначала мы учимся обо всем думать, а потом приучаемся смотреть на вещи так, как мы о них думаем?

– Пожалуй, да, – согласилась я.

– Ну, и?.. – Марсело внимательно вглядывался мне в глаза, ожидая выводов.

– Ты хочешь сказать, мы можем постоянно изменять наше представление об одних и тех же вещах?

– Умница! А теперь реши – почему мы так не делаем. Или делаем, но редко.

– Система, уклад, обстоятельства, – пожала я плечами.

– Разрушай систему!

– Кто не хочет оставаться в системе, тому место на обочине дороги, – возразила я, с некоторых пор я задумывалась о невидимой сети условностей и общепринятых норм. Они душили меня. Я винила во всем себя.

– Страшит обочина? – Марсело поднял газету, опять повернулся в кресле и сделал вид, что читает.

– Да, – призналась я.

– Чем?

– Не хотелось бы становиться на грань материального выживания.

– А если тебя через месяц не станет? Важно ли тогда благополучие?

– Нет, разумеется. Но «если» – это бич мозга, тормоз и якорь одновременно.

– Говори проще – трусость.

– Да.

– Хочешь продвинуться, изменить жизнь, но находишь тысячи отговорок, верно?

– Абсолютно верно. Даже приняв решение, постоянно оглядываешься назад и выстраиваешь огромную конструкцию будущей жизни на случай неудачи и отступления на прежние позиции, – кисло согласилась я и вздохнула.

– Знаешь, в чем ошибка? – Марсело резко закрыл газету и впихнул ее в чехол впереди стоящего кресла.

– Скажи, – прищурилась я, выжидая ответа.

– Путь назад закрыт. Его просто не существует, – заявил он, разводя руками.

– Как это? – испугалась я.

– Просто. Ты возвращаешься не на путь, а на физический уровень существования.

– А если все-таки ты вернулся?

– Прокручиваешься по кругу. Потом либо тебя выносит центробежной силой в новые, и не факт, что не в подобные обстоятельства, либо ты медленно умираешь в пустой отмершей оболочке вчерашнего.

Я разволновалась. Поток встревоженных мыслей рождал уйму вопросов, в которых я путалась. Старые проблемы всплыли на поверхность. Уйдя от Влада, я хотела быстрей забыть, залатать душевную пустоту. Растоптанная любовь вызывала горькие воспоминания. Долгая жертвенная покорность обстоятельствам сейчас расценивалась как низкое и недостойное, короче говоря – бесхребетность. Мы некоторое время молчали.

«Знала же, что Влад пользуется мной. И, нет! Мне, будьте любезны, хэппиэндик с привычным и узнаваемым «и жили они долго и счастливо, – не без сарказма в свой адрес подумала я. – А чтоб разом… еще тогда… несколько лет назад отринуть все понятное и рвануть в непостижимое – боязно!»

Глубоко вздохнув, я пронаблюдала через иллюминатор скопление облачности на высоте в несколько километров над землей.

«По крайней мере, процесс запущен. Отношений больше нет. Все кончено. Работы с его присутствием тоже нет. За время отдыха перенастроюсь и определюсь, как мне дальше жить», – подвела я незримую черту, сразу успокоилась и отвлеклась.

Прошла стюардесса, предлагая напитки. Мы выпили сока. Хотела одеть наушники и включить музыку, но передумала.

– Марсело, а много силы требуется для путешествий по иным реальностям? – спросила я попутчика.

Он качнул головой несколько рассеянно и ответил не сразу. Маска неподвижности растворялась, возвращая мимику лицу и осмысленное присутствие взгляду. Мое буйное воображение красочно рисовало возвращение чилийца из параллельного мира.

– Силы на путешествия? Изначально – нет, – произнес он вдумчиво. – Изначально требуется осознание и стремление для движения по пути силы. В процессе выходит по-разному.

– Что важнее – сила духа или количество энергии? – напрягая интеллект, я пыталась вникнуть в суть эзотерического знания.

– Личная сила – есть и дух и энергетическая субстанция одновременно. Она в каждом, в тебе тоже. Пойми, чего ты хочешь, и сила сразу понесет тебя в заданном направлении.

– А ты сразу понял, чего хочешь?

– Нет. Мне пришлось учиться понимать свои настоящие, подлинные желания. Они оказались несоизмеримо далеко от материальных воплощений. Когда-нибудь ты поймешь, нет ничего ценнее пережитых эмоций, – сказал он. – И до самого конца будешь испытывать жажду нового.

Я не ответила. Но я хотела понять. Очень! Самолет благополучно приземлился.

– Сотри свою личную историю. Освободись, потеряй и получишь новое. Главное, не бойся. Самые невообразимые трудности в нашей голове. Страх потерпеть неудачу хуже самой неудачи, которая еще не конец пути. Ты непременно продолжишь движение и вскоре позабудешь то, чего дольше боялась, нежели делала… – сказал Марсело мне на прощанье.

– Как избавиться от страха? – крикнула я ему вслед.

– Представь, будто через месяц тебя не станет, – донеслось в ответ.

В нем ощущалась мощная, но чуждая мне сила, ревущим потоком прошедшая в непосредственной близости и посеявшая непомерно живучие дикие семена в тепличную почву моей психики.

Долетев до Мадрида, мы расстались. Увлеченный своими идеями, Марсело спешил на регистрацию следующего рейса. Я торопилась дальше.

Больше суток пути с пересадками, и вот, наконец, я оказалась в небольшом живописном городке на северо-западном побережье современного королевства.

Въезжая в город по проспекту с видом на океан, едва не подпрыгивая от восторга и нетерпения, я поняла – Байона именно такая, как я представляла.

Невысокие горы, поросшие деревьями, спускались к заливу. Утопая в зелени, верхние постройки граничили с тенистыми садами, парками и изумрудным морем лесов. Живописная лента побережья манила восхитительными пейзажами. Слева на полуострове за сосновым бором расположилась древняя крепость с башней и крепостной стеной. За ней уютный порт сверкал белоснежными яхтами. Дома вокруг побережья взбирались ввысь красочным архитектурным ансамблем.

Мой любопытный взгляд бегал с обстоятельностью засланного резидента. Дух времени накладывал на Байону свой характерный знак. Согласно проверенным агентурным данным, мирно дремлющий сегодня, в средние века этот городок познал яркую историю.

Будучи главным портом Галисии в XIV-XV веках, Байона привлекала португальских, английских, голландских и алжирских пиратов. Досталось городу и от знаменитого Френсиса Дрейка. Именно отсюда по миру разнеслась новость об открытии Колумба.

Свидетельством того времени теперь служили крепость Castillo Monterreal, сегодня оборудованная под парадор, реконструкция каравеллы «La Pinta» из флотилии Колумба, стоящая в гавани, и удивительно прекрасно сохраненная историческая часть города с целыми улицами, таящими воспоминания ушедших веков.

Я открыла окно и жадно вдохнула воздух.

Сильный запах йода, морской воды и чего-то никогда прежде не изведанного… блаженное состояние… ветер перемен…

«Моя страна чудес!» – подумала я мечтательно и улыбнулась Байоне как огромному подарку судьбы.

Остановилась у пожилой испанки в крошечном отеле с небольшой лужайкой, которая с гордостью именовалась садом. Донна Лусия, так с первых минут знакомства окрестила я ее за благородное выражение лица и элегантную манеру двигаться, сразу пригласила меня разделить с ней обед.

Долгий путь остался позади. Новая атмосфера звала присмотреться, прислушаться, войти в иной ритм. Сидя на маленькой кухне, увешанной чугунными сковородками, кастрюльками и уставленной всевозможной глиняной посудой, я медитативно наблюдала за процессом сервировки стола. Состояние покоя и уюта дополняли интригующие запахи.

Я поделилась с хозяйкой своими первыми впечатлениями, восторгами и приятным настроением. Донна Лусия говорила односложно и мало, но лучистые глаза не переставали улыбаться.

Она не спрашивала, кто я и откуда, не интересовалась, где я работаю и зачем приехала. Неторопливыми движениями она привычно творила повседневную гармонию из маленьких житейских мелочей.

Есть люди, к которым сразу же проникаешься симпатией. Донна Лусия принадлежала именно к таким. Все, от светлой в мелкий розоватый цветочек блузки и классического покроя оливковой юбки, черных с теплым оттенком остриженных по плечи волос до ее манеры смотреть, говорить и двигаться – говорило о доброжелательности.

На столе одно за другим появлялись блюда местной кухни.

– Что это? – поинтересовалась я, с энтузиазмом дуя на ложку наваристого хлёбива.

– Суп Caldo galego, – ответила донна Лусия.

Исследовав состав и проведя чуть ли не спектральный анализ, я установила, что праздник вкуса заключался в умелом сочетании свиных ребрышек, колбасы, картофеля, белой фасоли, капусты и мелко нарезанной ботвы репы, сдобренных острыми специями.

За галлисийским кальдо появился вареный свиной окорок с брокколи. На десерт – нежный сыр Tetilla и кусок миндального пирога жизнеутверждающего размера.

– Тебе понравится у нас, – сказала донна Лусия, по-матерински снисходительно наблюдая, как я принюхиваюсь, пробую на вкус и с видом сомелье долго смакую ее кулинарные шедевры.

– Уже нравится! – подняла я на нее сверкающие глаза.

Мой восторг возрос до запредельных высот. Впервые за несколько лет кто-то заботился обо мне. Я разве что не мурлыкала, приятно удивляясь радушию донны Лусии. В ответ подарила ей стратегический запас любимого шоколада с целыми вишнями.

«Немножко полежу, и сразу не берег!» – подумалось по возвращению в свой номер. Не разбирая вещи и не сняв одежды, я взобралась на кровать, свернулась в клубочек и сладко уснула на покрывале оттенка перламутра.

Посреди ночи проснулась и долго стояла под теплым душем. Закрыв глаза, я напевала мелодию одной из песен Felipe Santos. Отчаянно фальшивила. Ну и что? Зато мне хорошо!

А после распахнула окно и взобралась на подоконник. Яркие огоньки пристани, аромат океана и петуний, теплый бриз очаровывали. Внутренний диалог прекратился. Мысли уступили место приятным ощущениям. Состояние тихого счастья пронизывало все мое существо.

Вдруг калитка у соседнего дома скрипнула. Звякнул велосипедный звонок. Загорелся фонарь. Внутренний дворик осветился.

По обеим сторонам дорожки, ведущей к дому, виднелись богатые заросли разноцветов. Ночные бабочки и мотыльки призрачными тенями перелетали с цветка на цветок. Периметр, как и у донны Лусии, оказался засажен кустами и низкорослыми деревьями, а высокая арка над калиткой густо оплетена лианой с продолговатыми листьями и кисточками игольчатых соцветий.

Появился невысокий парень в кожаной куртке и вязаной шапочке. Ведя велосипед, он неспешно шагал к дому. Мечтательное выражение отражалось на молодом простодушном лице. Неторопливо подойдя к входной двери, он поставил велосипед у стены и, гремя ключами, вошел внутрь. Чуть позже фонарь погас, и пространство погрузилось во мрак.

Глаза быстро привыкли, различая очертания местности, которые опять приобрели легкую бархатистость. Скопления звезд в небе вспыхнули и замигали еще ярче. Я мысленно поблагодарила парня за возвращенную темноту и продолжала упиваться первой ночью в Байоне.

Робкий перебор струн отвлек меня от созерцания. Повернув голову, я увидела через открытую дверь освещенной комнаты второго этажа босоногого соседа. Скинув куртку, парень наигрывал обрывки незнакомой лирической мелодии.

Я отползла в правый угол подоконника, чтобы удобнее наблюдать ночной концерт, и, довольная, привалилась к оконной раме. Теперь его лица рассмотреть было невозможно, но настроение улавливалось по движениям и манере игры.

Он отвлекся, застукал меня и всмотрелся, желая убедиться в моем реальном существовании. Я замерла, сдерживая смех. Он переступил с ноги на ногу, вытягивая шею, потом смущенно усмехнулся и поспешно скрылся из виду. Я засмеялась, соскочила с подоконника и побежала в постель.

Было замечательно! Музыка этого мира тихо звучала во мне.