– У нас не такие отношения, – напомнил он равнодушным тоном. Заметив, что я не положила ему руку на колено, как обычно делала, он пожал мне пальцы и почти сразу отпустил, переключая скорость. – И потом, я тебе сразу сказал, цветы дарить не буду.

Мы помолчали.

Где-то далеко под прохладным небом столицы остались мои долгие и бессмысленные размышления о наших отношениях. А здесь бахромой маленьких соцветий отцветали кусты сирени, дрожала под ветром молодая листва каштанов и лип, на улицах подсыхал вчерашний дождь, мимо пробок проносились красно-желтые трамваи, по тротуарам неспешно гуляли студенты, таксисты курили в тени. Целуясь, через дорогу перебежала молодая пара. Лица хранили влюбленные улыбки.

– Ну как? – буднично спросил Влад, останавливая взгляд на мелкой трещинке, извилистой змейкой пересекающей лобовое стекло.

Я подавила вздох, слегка скосив взгляд на того, с кем жила.

– Хорошо, – собственный голос показался мне чужим и сухим.

– Зачем тебе роскошные волосы, если все равно прячешь их в уродливую гульку? – спросил он, бегло окинув взглядом.

– Не нравится?

– Да все равно.

Мне стало еще больше неуютно. Разговаривать не хотелось.

Влад спокойно вел машину, отстраненно смотря на дорогу. Машина юркнула под железобетонный мост, по которому время от времени пролетали поезда, перестукивая сцепками вагонов. В тоннеле под мостом на обветшалых, обшарпанных, серых с многочисленными потеками стенах пестрела свеженькая аэрография желтого коловрата с лучами, загнутыми «посолонь». Чуть подальше кто-то заботливо расклеил сразу три подряд одинаковых афиши о выступлении рок-группы «Ария».

Душа рвалась и плакала. Мы долго не виделись. У людей, кажется, принято выражать если не бурную радость, то хотя бы любопытство или, на крайний случай, элементарную вежливость. Влад был равнодушен. Лучше бы он злился. Хоть какие-то эмоции… Я отвернулась, желая скрыть разочарование. Минут двадцать казалось, мы совсем не знакомы и говорить в принципе не о чем.

Пробка перед кольцом Ставропольской и Старокубанской улиц у неработающего светофора растянулась на сотню метров. Пока стояли, несколько раз сменилась реклама на больших рекламных щитах. Восьмой, четвертый и пятый номера трамваев свободно убегали к району «Гидростроя». Я провожала каждый, пока могла видеть. Я любила трамваи. По рельсам можно домчаться в любую нужную точку города без остановок на пробки.

Раньше, еще до знакомства с Владом, постоянно каталась на них на работу и с работы, стараясь сесть непременно в конец вагона, протиснуться между задней стенкой и спинкой последнего кресла, а потом около часа ехать и слушать музыку, смотря в окно и гадая, через сколько остановок до меня доберется кондуктор, требуя свои двенадцать рублей за проезд. И так два раза в день, шесть раз в неделю, из года в год.

Случалось кататься бесплатно, если нужно было проехать две-три остановки. Однажды зимой два раза так и не спросили оплату. Холода стояли лютые. Люди отогревались в плотно набитых вагонах, наблюдая белый пейзаж через подернутые ледяным узором окна, и нехотя выходили на остановках. Кондуктора, устав пробираться среди шуб, пуховиков и дубленок, предпочитали сидеть на своем служебном кресле, поглядывая лениво с возвышения.

Потом появился Влад. Машина сменила трамваи, комфортный кожаный салон – романтику больших окон и обшарпанных поручней, его постоянный монолог – скрежет и свист колес по рельсам, освежитель воздуха – букет разных городских запахов.

Из воспоминаний вырвал визгливый вой сирены. На первом съезде с кольца возникли сотрудники ДПС, они принялись регулировать движение, свистя и размахивая жезлами, указывая водителям приоритет проезда. Проводив глазами старенький красный трамвай с голубой вывеской, я огляделась по сторонам, отмечая небольшие изменения привычного пейзажа.

Влад бегло посмотрел на меня и отвернулся.

«Знаю. Знаю, чего он ждет, – тоскливо думала я. – Моих ласк, выражения любви и преданности. Вот сейчас я скажу, что очень скучала. А он удовлетворенно кивнет, затаит во взгляде мысли и скупо бросит: «Знаю. И это хорошо!», а потом дома сразу начнет наглеть».

В Москве, на расстоянии казалось, что легко что-либо изменить. По вечерам, свободная от дневных дел, там я довольно долго гуляла по улицам, рассматривая витрины с красивыми последними коллекциями одежды, обуви и аксессуаров, грелась большими порциями кофе с корицей и сливками, с некоторым удовольствием вливалась в очередную бегущую толпу, состоящую из множества незнакомых людей, безостановочно шагающих вдоль домов через переходы. И все думала, решала, готовилась к переменам…

Там ситуация понималась легче. Здесь знакомая до заученности атмосфера жизненного уклада тихо нашептывала о привычке. Я снова растерялась. Мир сжался. Громко щелкнули оковы обыденности. Сердце кольнуло.

– Купил электрическую зубочистку последней модели, – бодро произнес Влад. – Вода под давлением чистит пространство между зубами, десны массирует и укрепляет. Полезная вещь. – Он выехал на нашу улицу и включил радио.

Заиграл «зоновский» блатной шансон. Я поморщилась и поспешила выключить звук. Он взглянул и оставил как есть.

– Матери такую же на день рождения подарил.

– Понравилось ей?

– Она не оценила. Старые люди трудно воспринимают новшества, а между прочим, совершенно напрасно. Гм! У нее трудно с техникой дружить получается. Прямо как у тебя, – тут он насмешливо взглянул на мое отстраненное лицо. – Пароварка так и стоит с прошлого года нераспакованная. Жалко, хорошая вещь пропадет. Утешает, что купил на распродаже с большой скидкой.

Я молчала.

– Брательник на сыроедение перешел. Полностью, – усмехнулся Влад, не обращая внимания на мой отсутствующий блуждающий взгляд. – Ну, я могу понять, увлекся новым – действуй постепенно, изучи предмет, все плюсы и минусы, возможные негативные последствия для организма и уже тогда начинай. А он познакомился с каким-то отшельником, и слушать не хочет умных советов. Отшельник под Горячим Ключом в лесу живет. Так Серега каждые выходные к нему мотается. Пшеницу проращивать стал на подоконнике. В холодильнике одни корнеплоды и капуста. Кстати, тебе не помешало бы поинтересоваться у него на счет пользы сыроедения и поучиться отдельным тонкостям.

– Зачем? – отозвалась я, чувствуя себя ежиком в тумане из известного мультфильма.

– Хочу питаться правильно, – заявил Влад. – Не одними овощами и фруктами, разумеется, но больше сбалансированным рационом. И лучше, если на пару готовить и запекать, а не жарить на сковородке. И соки. Обязательно соки! Не забудь, неделю я хочу пить капустный сок. Он содержит много витамина С, пятьдесят процентов от дневной нормы. И витамин К для нормальной свертываемости крови и формирования костной ткани. Шестьдесят три процента. Чего надулась? Гм! Малышок не любит трудиться на кухне? Ему бы все отдыхать и развлекаться.

Я не ответила. Влад иронично улыбался.

– Завтра развлечешься. Новые ответчики появились. Проект по Китаю требует твоего участия. Ты не забыла про совет директоров? Впрочем, я смотрю, ты ни о чем не думаешь, кроме развлечений.

– Международный юридический конгресс не то место, где принято развлекаться, – эхом откликнулась я.

– Гм! – усмехнулся он. – Только не говори, что ты там пахала сутками.

Мы вышли из машины, вошли в подъезд и молча смотрели мимо друг друга, пока лифт послушно отсчитывал этажи.

В пустой квартире громко тикали настенные часы. Всюду царил бардак. Кухня встретила извилистыми накрененными горками немытой посуды, незакрытыми дверцами шкафчиков, невынесенным мусором, разбросанными где попало пакетами и надорванными упаковками от полуфабрикатов. Я шагнула в ванную, забросанную грязными вещами. Похоже, со дня моего отъезда он ни разу не стирал.

В самом паршивом расположении духа опустилась я на краешек кресла, отодвинув разбросанные газеты и бланки коммерческих предложений, скрученных трубочками факсимильной бумаги.

Влад прошел мимо, переступая через скомканные носки, и шумно опустился на диван. До меня он жил один. Вспомнилось, порадовалась тогда его редкой для холостяка особенности поддерживать идеальный порядок и минимализм в любом уголке жилья, в каждой мелочи, подобранной в соответствии с функциональностью, полностью отвечающей и характеру своего владельца, и дизайну квартиры в стиле «хай-тек».

– Жить в грязи тоже полезно? – поинтересовалась я, сдерживая раздражение.

– А что такое? – упрямые светло-карие глаза на мгновение оторвались от пульта.

Я красноречиво развела руками, отмечая, как неприятно блестит бритая кожа головы.

– Уберись. Ты у нас хозяйка, – спокойно ответил Влад и включил телевизор.

Стало противно. Обстановка удушала, к горлу подкатили слезы, тихая истрика разворачивалась внути. Не зная куда себя деть, я вышла на лоджию, плотно прикрыла за собой дверь и посмотрела на серую застройку «спального» района. В промежутке между двумя новостройками мелькало русло Кубани.

Закрыв глаза, я оперлась о перила и вздохнула. Запах выхлопных газов с дороги резал обоняние. Шум, бесконечный шум машин и строительных работ вытеснял спокойствие, напоминая о суетной городской жизни.

– Ты не собираешься готовить ужин? – открыв дверь, поинтересовался Влад. – Сухомятки мне без тебя хватало.

– Чуть позже. Я устала.

– От чего? Сидеть в кресле самолета? – усмехнулся он. – Пора завести тебе помощницу! Помоложе, рыжую, со спортивным телом.

Влад постоял в дверях, наблюдая за отсутствием реакции с моей стороны и ушел. На кухне демонстративно загремела посуда, хлопнула дверца холодильника. Я не оборачиваясь смотрела на город. Посуда перестала греметь. Через щель в двери доносилось яростное шипение яичницы, разбрасывающей по плите капли горячего масла.

Пустота в душе росла и ширилась. Я принялась обзванивать родных и друзей, чтобы не думать о себе.

– Все хорошо. Да, приехала. Да, понравилось, – неизменно отвечала я им на расспросы, безразлично наблюдая за отсветами солнца в окнах двенадцатиэтажного монолитного дома с голубой вывеской строительной компании «Девелопмент Юг» на крыше.

Вечер медленно угасал, пестря неоном рекламы, фонарями, окнами домов и фарами машин. От реки потянуло холодной сыростью. Гудя пробками, кавказскими напевами и рэпом из бахающих автомобильных колонок, а также смехом прохожих, ночь не думала успокаиваться. Город засыпал часа в три.

Упрямо не желая возвращаться в квартиру, я озиралась и слушала окружающий мир. Отец и сын, оба алкоголика, курили и ругались на соседней лоджии. По бетонному полу шоркали их тапки, гремели случайно задетые пустые бутылки.

В другой стороне сморщенная возрастом и заботами баба Аня громко разговаривала со своей собакой – перекормленной до последней степени ожирения восьмилетней таксой Найдой. Сверху кто-то тряс плед. Шелуха от семечек, крошки и волосы летели мимо меня, осыпаясь на выстиранное постельное белье соседей снизу.

Нехотя вернулась в квартиру. Влад лежал перед телевизором, демонстративно положив ноги на ворох глянцевых изданий.

– Иди сюда, – позвал он, не поворачивая головы.

Внутри поднялась безмолвная волна протеста, кроша нервы словно хрупкую ледяную корку замерзшей на асфальте лужи. Влад лежал неподвижно, ожидая моего приближения. Я притворилась, что не слышу, поспешила отвернуться и поискала взглядом, чем бы срочно заняться. Внимание привлек черный в серую полоску чемодан с биркой аэропорта Внуково на ручке. Я шагнула к нему в коридор, склонилась, открыла и, не решаясь разобрать вещи, пошла мыть посуду.

Позже, загружая стирку, увидела в запачканном пеной и зубной пастой зеркале свое отражение. Лицо ничего не выражало. В сухом остатке преобладали угрюмая лень, сонливость и легкое раздражение обстановкой. А когда-то каждый день приносил радость, во взгляде постоянно мерцал живой огонь чувства…

Спать ушла на диван. Влад удивился и промолчал. Он ворочался, скрипя кроватью в спальне. Звуки легко распространялись по квартире, смешиваясь с упрямым тиканьем часов. Гнетущая пространство недосказанность остановила воздух. Дышалось тяжело. Катастрофически не спалось.

Я поморщилась, встала и заходила по комнате, жалобно поглядывая на темные очертания мебели. Затем рванулась в коридор, сорвала часы со стены и, не жалея маникюра, нервно вытащила батарейку, убив зловредное тиканье.

– Полегчало? – усмехнулся из спальни Влад.

– Ненавижу его, – тихо сказала я, стоя босиком посреди коридора, сжимая одной рукой пальчиковую батарейку, другой нерешительно помахивая часами.

– Кого? Время? – отозвался Влад. – Хм! Часы здесь не при чем.

– Ненавижу! – повторила я решительней.

– Оставь часы в покое, – зевнул он.

– Услышу еще раз – разобью, – неожиданно пообещала я, смотря в стенку.

Влад не ответил. Я сунула замерший механизм в шкаф и легла на диван. Закрыв глаза, попыталась успокоиться. Не помогло. Пришлось войти в спальню за книгой. Я стала рассеянно шуршать ящиками, где хранила вещи.

– Собралась уходить? – бросил Влад через плечо. Он лежал на животе, слегка повернув набок голову.

Я встрепенулась и замерла. Зло и слезы душили.

«Ночь – замечательное явление, в темноте не видно лиц…» – шепнул рассудок.

– А идти-то некуда, – спокойно сказал Влад.

Слова хлестнули как пощечина, полученная на светском приеме. Я вернулась на диван, подобрала ноги, уткнулась подбородком в колени и беззвучно заплакала.

Глава 2. Корпорация чужих проблем

– Привет офисному планктону! – бодро воскликнул Влад, входя в кабинет для совещаний.

Руководящий состав и специалисты обернулись, пропуская колкость мимо ушей, и рассеянно поздоровались. Каждый был озабочен своими вопросами. Мы заняли места за длинным столом в ожидании шефа.

Каждое утро начиналось с планерки. Александр Валерьевич – наш генеральный директор, человек американской системы управления и одновременно старой советской хватки, расслабляться никому не позволял. Стоило ему переступить порог кабинета, как все притихли и вытянулись, сверкая безупречным деловым имиджем а-ля «Forbes».

– Итак, продолжим! – неизменно говорил шеф каждое утро, включая ускорение своей империи, постоянно требуя готовых решений и быстрых результатов от каждого.

Волна информации сразу подхватила и понесла на просторы бизнеса, требуя немедленного участия. Крупная компания с иностранными инвестициями седьмой год держала меня в плотном рабочем графике.

Перед обедом я вспомнила про своих подружек и появилась в бухгалтерии.

– О, золотая антилопа вернулась!

– Выглядишь подавленной. Неужели не понравилось?

– Или шеф успел съесть твой мозг?

– Ом-ном-ном! – наперебой говорили девчонки.

Я слабо улыбнулась.

– Буду говорить только в присутствии моего зеленого чая! – заявила я, передавая папку бухгалтерских проводок и перечень необходимых мне документов.

Ольга поморщилась.

– Как срочно?

– Нужно сегодня, – попросила я.

– Сначала расскажи, какие мужчины околачиваются в юридических кулуарах? – Дашка, маленькая брюнетка с короткой стрижкой, сразу начала суетиться, гремя кружками.

– Долго тебя не было, – сказала Ольга, высокая статная барышня. – Удивляюсь, как тебя вообще отпустили?!

– Мы хотим знать все! – потребовала Дашка.

Позвонил телефон.

– Добрый день, Майк! – отозвалась я, переходя на английский.

Подруги многозначительно переглянулись.

– Да, доехала хорошо. Информацию еще не смотрела, отправлю Вам обещанное по электронной почте. В Вену? Нет, благодарю! Много работы. И Вам! Всего доброго!

Я отключилась, вздохнула и засмотрелась на небо.

– А-а-а! Майк?! – воскликнула Дашка, подскочив ко мне и заглядывая в глаза. – Это он? Все было, да? – Ее лицо выражало нетерпеливый сильнейший интерес.

Я загадочно улыбнулась и вздохнула, усмотрев на столе горячий напиток.

– Время зря не теряла! – рассмеялась Ольга.

– Юристы из Европы… сразу представляю себе несколько копий Колина Ферта, – мечтательно сказала Дашка.

– Он просто знакомый, – отмахнулась я, осторожно пробуя чай. – Ему за шестьдесят, доктор юридических наук, профессор, и общались мы исключительно на тему коллизий арбитражного законодательства.

У Дашки от разочарования вытянулось лицо.

– Угу! – губы Ольги сложились в недоверчивую улыбку.

– А какие они на вкус, эти иностранцы? – не унималась Дашка. – Колись! Наверно, горячие любовники, а? Торро! – смеялась она, жестикулируя, как ковбой из старых вестернов.

Я рассмеялась в кружку. Ольга мечтательно вздохнула.

– Завидую тебе! Постоянно в командировках. Самой, что ли, уехать куда-либо на выходные?

– Обязательно поезжай, Оленька! – от компьютера подняла голову Альбина Николаевна, самый тихий и незаметный человек в бухгалтерии, отличительной особенностью которой являлась удивительная поглощенность работой и скрупулезность ее выполнения. – Не заметишь, как жизнь промчится. Я отпуск трачу на ремонт и дачу. А недавно задумалась. Ведь нигде и не побывала за свои 56 лет… – вздохнула она.

Ольга критически покачала головой.

– Было бы с кем ездить. Моего от пива не оттащишь. Копается по выходным в гараже и бухает с дружками.

– Кости мужикам моете? – заглянул в бухгалтерию Влад, поправляя галстук и приосаниваясь. Если бы пиджак позволил, он еще и мускулатурой поиграл бы. – Лучше делом займитесь!

– Мы работаем, – отозвалась Дашка, шумно прихлебывая чай.

Влад поморщился, с неприязнью порицая Дашкину манеру пить. Его бесило, когда кто-то чавкал или хлюпал.

– Ну да? А вот судя по чаю и конфетам – не уверен, – Влад покопался в вазочке и вытащил шоколадную. – И глаза блестят подозрительно! – усмехнулся он. – Очередные сплетни? Или бесконечные выдумки.

– Почему сразу выдумки? – огрызнулась Дашка.

Я вздохнула и отвела глаза. Сейчас начнется. С Владом нельзя было спорить ни по какому поводу.

– Скажете, нет? – Влад окинул нас холодным взглядом. – Ничто так не увлекает теток, как та фигня, которую они сами себе придумывают.

– Ну и манеры у Вас! – заметила Ольга.

– А что такое? Гм! Все вы тетки одинаковые, – парировал Влад.

– Женщины, – поправила я.

– Нет. Женщины – понятие отвлеченное. В реальной жизни правильней всего будет понятие «тетки». Не старые и не юные, опытные, все понимающие, вы просто обожаете делать вид наивных блондинок.

– Не порть нам настроение и не трогай нашу единственную радость! – сказала я, отбирая вазочку с конфетами.

Влад бросил бумажку на стол и ушел.

– Слушай, как ты его терпишь? – спросила Ольга.

Я подавила вздох и отвела взгляд, с отчужденным видом жуя чернослив в шоколаде.

– Извини, конечно, не мое дело… Пытаюсь сохранять нейтралитет, но его манера разговаривать – это нечто! – недовольно воскликнула Ольга. Достав косметичку и раскрыв пудру с зеркальцем, она принялась подводить губы карандашом густо-красного цвета. Дашка сделала «страшные глаза», но Ольга не заметила намека.

Я согласно кивнула и погрустнела.

– Вроде и ничего такого, а в итоге чувствуешь себя по крайней мере обплеванным! – надула губы Ольга. – Извини, умолкаю!

– Не извиняйся… – нехотя сказала я и не стала допивать чай.

Обед провела, не отрываясь от документов. Впрочем, как всегда.

За окнами офиса лил дождь. Теплый, мутными струями низвергался он с низкого неба. Свинцовые низкие тучи заглядывали в окна. Я не замечала.

Мелкие тексты договоров с энергоснабжающими компаниями, изворотливо-замудренные фразы кредитных организаций, непривычно крупный шрифт судебных определений, щедро напечатанных на гербовой бумаге с внушительными полями, – все проносилось перед глазами, требуя вдумчивости и быстрых ответных действий.

Отвыкшие во время командировки глаза болели. Пухлые папки судебных и прочих дел громоздились двумя стопками по обе стороны от компьютера. Лихорадочно соображая, каким образом успеть за сегодня подтянуть наиболее важные проекты, я мысленно просчитывала сроки документооборота, сопоставляя их с требованиями шефа.

– Смотрела новые контракты? – позвонил мне Влад.

– Вот смотрю. Везде опять рассрочки платежей. А чем мы китайцам будем платить?

– Пусть тебя это не волнует. Из нас двоих пока я здесь директор по маркетингу. Давай закругляйся с ними.

После обеда меня вызвали к директору. Влад вместе с главным бухгалтером Кириллом говорили о наших должниках.

– Как я утром докладывал, Панин перевел на наш счет сумму основного долга, – сказал Влад. – В обмен мы не станем взыскивать с него проценты и отзовем свой иск. Зато не надо ждать долгого взыскания. Панин уже прислал заявку на новый крупный заказ. Вот мировое соглашение, – протянул он шефу на подпись бумаги.

– Платежку со своей стороны Панин сбросил нам по факсу, – сказал Кирилл.

– Долго мы с ним возились, да? – произнес директор, взглянув на меня.

– Четыре месяца, – подтвердила я. – К тому же, пришел ответ на наш запрос по нему. Земля под комплексом не в собственности, в аренде. С постройками ситуация неясная.

– Ваше мнение? – спросил директор.

– Разрешите? – я взяла документ и просмотрела условия. – Если мы подпишем мировое соглашение раньше, чем убедимся в его оплате, судебное разбирательство отложится. Панин выиграет время и будет вне досягаемости до окончания срока исполнения обязательств, то есть еще месяц. За это время можно переоформить право на имущество.

– Ценное замечание! – сказал директор, вопросительно смотря на Влада, и вновь обратился ко мне. – Я попрошу Вас лично проследить за исполнением договоренности.

– Хорошо, – сказала я и вышла.

Через некоторое время Влад с недовольным видом появился в моем кабинете.

– Подпиши, – протянул он мировое соглашение с Паниным.

– Платеж прошел?

– Да.

– А выписка из банка есть?

– Пока нет.

– Ждем.

– Не глупи! Подписывай! – настаивал он.

– Ты не хуже меня знаешь порядок визирования, – возразила я, устало вздыхая. Еще куча контрактов дожидалась проработки. – Я несу за это ответственность и не хочу давать повод сомневаться в своей компетентности.

– Что? Я пообещал сегодня отправить им сканированные копии с подписями и печатями. У них проверка сидит.

По выражению глаз поняла – он начал злиться.

– Тем более! – непреклонно ответила я.

– У тебя портится характер, – заметил Влад с недовольным видом. – Долгое отсутствие секса делает из тебя стерву.

Я проигнорировала его замечание, прекрасно понимая намек, и сняла трубку.

– Мне нужна машина. Через полчаса, пожалуйста, – попросила я и пошла в бухгалтерию.

Домой мы вернулись поздно. Подготовка к совету директоров удвоила объем работы. По дороге молчали. Я закрыла глаза, попыталась расслабиться. Голова была до отказа забита первостепенными вопросами, которые предстояло решать с утра.

С облегчением сняв обувь, я присела на пуфик в прихожей. Через полчаса-час напряжение отпустит. А сейчас нужно готовить ужин.

Влад пошел в душ.

«Хорошо, у нас нет домашних животных и цветов, – невзначай подумала я. – Долго бы эти бедолаги не продержались. Мы постоянно на работе».

– Эй! Ты не на конгрессе. Хватит сидеть с отрешенным видом. Очнись! – заметил Влад, оставляя мокрый след на ламинате.

Есть люди, в обществе которых ты раскрываешься, светишься и благоухаешь, как сказочный цветок папоротника. Хочется танцевать в лучах счастливого безмятежного полета, понимая свою уникальность, индивидуальность и совершенную гармонию.

Есть иные люди…

– Не старайся умничать, – сказал Влад за ужином. – Ты никогда не будешь умнее меня. С кем-то, где-то – пожалуйста. Но не на работе, да еще в моем проекте.

– Шеф просил, я сделала то, что должна была, – ответила я.

– Ну да! – взглянул на меня Влад и потянулся за хлебом. – Стоило получить комплимент за хорошую работу, и зазналась? Почему все женщины претендуют на признание в них ума, красоты, таланта и еще бог знает чего одновременно? А на самом деле знаешь, как это выглядит? Хочется заткнуть их говорилку одним местом, чтобы успокоились, наконец.

– Не хами! – я перестала жевать и нахмурилась.

– Гм! Что значит «не хами»? Все зависит от того, как ты воспринимаешь мои слова. Я же не уточнил, каким именно местом заткнуть. А ты себе уже сама накрутила остальное.

Он иронично посмотрел на меня.

– Хамство, оно очень субъективное по восприятию. Из вечной диалектики добра и зла, – рассуждал Влад увлеченным тоном наставника. Вилка методично скребла по тарелке, передвигая гарнир. – Для кого-то это будет хорошо, а для кого-то нет. Если ты относишься к моему высказыванию как к хамству, а не к замечанию, то это, прежде всего, проблемы твоего личного восприятия.

Я почувствовала себя ничтожеством.

– Тебе до недавнего времени нравилось мое «хамство»! И грубость… – сально пошутил Влад, вставая и пытаясь обнять меня. Я отстранилась.

– Слушай, почему у нас до сих пор нет овощных соков? – продолжал он монолог, разглядывая содержимое холодильника.

Он говорил, говорил, долго и нудно рассуждая о восприятии тех, кто видит оскорбление там, где его нет. Об их комплексах, выражающихся в уверенности враждебного отношения к ним окружающего мира.

Я включила плеер, надела наушники и исчезла.

«Я меняю обиды на сдержанность,

Продаю улыбки поштучно.

За пятак антикварная нежность,

Не берут! Говорят – не нужно…» – пел Лёва, солист «Би-2».

Вместо сна я заварила себе кофе, устраиваясь на широком кухонном подоконнике.

В старом добром «Вконтакте» привычно смеялись над политиками и главными героями популярных фильмов, прикалывались друг над другом, хвастались крутыми аватарками и всем тем, что скрашивало обыденное течение жизни россиян, упорядоченной социальными рамками повседневности. Здесь народ с легкостью умничал, восхваляя и осуждая все подряд. Здесь, и теперь только здесь, я могла от души посмеяться сама.

Прилипнув к экрану ноутбука, я листала ленту новостей и переписывалась с «друзьями», большинство которых никогда не видела и не увижу. Одиночество «в сети» лучше одиночества в реальной жизни.

Щурясь от света, Влад показался на кухне, помахал руками, привлекая внимание. Я подняла голову от экрана. Он показал пальцем на запястье руки, где обычно носил часы, а потом постучал себе по виску.

Я опустила взгляд и вернулась к переписке. 2:20 ночи.

Утром все начнется снова, продолжится и повторится. Имущественные сделки, отстаивания выгодных условий контрактов, угрозы должникам, судебные тяжбы, выбивание нужных документов под бизнес-проекты, подмасливание чиновников, очковтирательство потребителям, лавирование между проверками разных государственных и муниципальных инстанций, прессинг совещаний, бесконечный контроль над ситуацией ради гонки за деньгами и местом на рынке товаров и услуг. Корпорация чужих проблем питалась нашими жизнями.