Buch lesen: «Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа»

Эту книгу я посвящаю детям, с которыми росла.

Тем, кто процветает, тем, кто все еще переживает травму, тем, кто боролся, тем, кто «сделал это», и тем прекрасным душам, которые решили, что этот мир с его страданиями больше не для них.

Увидимся на той стороне.

Bexy Cameron

CULT FOLLOWING: MY ESCAPE AND RETURN TO THE CHILDREN OF GOD

Copyright © Bexy Cameron, 2021

Published by arrangement with Rachel Mills Literary Ltd

© Пизинцали Я. И., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Пролог
Расскажи мне все: 15 лет спустя

«Пожалуйста, расскажи мне все».

Вот что мне случается слышать в пабе, на домашних вечеринках в четыре утра, за рабочим столом. Просить об этом может мой друг или кто-нибудь совсем незнакомый. Кто-нибудь с лицом, исполненным жалости, вспотевшим от волнения, серьезным или даже доброжелательным.

«Расскажи мне все», – говорят люди, узнав, что я – «девушка из секс-культа».

Из-за этого я сейчас, через двадцать лет после того, как покинула «Детей Бога», нахожусь здесь.

Мой пикап припаркован в бескрайней пустыне, посреди звездной аризонской ночи. Я сижу, окруженная звуками остывающего двигателя («тик-тик-тик») и неглубокого дыхания Софи, моей подруги и коллеги-киношника, спящей позади меня. Я бросила свой дом в Лондоне, сестер и братьев, работу, чтобы воссоединиться заново с миром сект и религиозных общин.

Фраза «расскажи мне все» взводит мой мозг, как курок, мгновенно. В нем вспыхивают воспоминания, а тело мое становится пустым и немеет. Не потому, что я боюсь выпустить наружу тьму или обнажить перед вами свою историю, и даже не потому, что это может оказаться моментом, когда то, как вы воспринимаете меня, необратимо изменится. Просто болтовня в пабе, третий-четвертый час ночи после вечеринки и разговор за чашкой чая или кофе на работе не дают достаточно вовлеченности, места и времени для того, чтобы ты мог рассказать кому-то «все».

Среда, в которой я родилась, была столь же банальной, сколь и невероятной, настолько травмирующей, насколько и обыденной для меня, и в такой же степени сложной, в какой – контролируемой. И, возможно, я только что описала «взросление», возможно, мое и ваше детство были похожи больше, чем мы думаем.

Добившись большего, чем оставившая секту, я, пятнадцатилетняя, могла бы вообразить, я все еще чувствую себя самозванкой. Сейчас, сидя здесь, за пять с лишним тысяч миль от дома, успев побывать в йогической общине, племенах армагеддонистов и космологов в Седоне, сражаясь с моими демонами и самой собой, – я это ощущаю, пожалуй, острее, чем когда-либо. Это были четыре месяца путешествия, которое все еще выглядит далеким от завершения.

Рассказать вам все… Что я могу за пять минут открыть вам такого, что позволит понять, каково это – расти в «секс-культе»?

Хотите послушать о поколении детей, взбудораженных войной во Вьетнаме, искренне веривших, что мир катится в тартарары? О харизматичном лидере, давшем им цель в жизни, спасшем от семей, куда они не вписывались, от наркотической зависимости или попросту – ужаса перед перспективой стать частью среднего класса и кем-то нормальным?

Предпочтете узнать о том, как из меня изгоняли бесов? О том, как матери становились прославленными проститутками Иисуса? О том, что мои родители выступают во всех медиа Великобритании и за ее пределами, стремясь защитить систему, которая подвергала абьюзу тысячи детей?

Или хотите историю о том, как летом мы с братьями бегали по Африке, будто дети-дикари? О невыразимо жарких днях, когда я дремала в Индии на холодном полу, чувствуя себя так, словно я сейчас в нормальной семье?

Станет вам легче, если вы будете знать, что там, откуда мы родом, мое детство считают счастливым, что мы с сестрами называем себя везунчиками, потому что «наш папа не педофил»?

Даст ли вам что-то из этого представление о том, кто я есть, или о мире, в котором мне довелось расти?

Какие-то вещи вы несомненно могли бы понять. Но осколки знания вне большого контекста лишь отдалят вас и от меня, и от того, что истории, подобные этой, могут поведать нам. О базовых человеческих потребностях – в связи и цели. О выживании в детстве, о дарах, которые способна принести травма, и, возможно, о том, что мы – надеюсь, и я тоже – имеем шанс узнать о прощении.

Но сейчас, поглаживая пальцами такую реальную приборную панель пикапа, воплощение моего представления о такой реальной американской авантюре, я все еще не могу взять в толк, как все это привело меня сюда.

Да, да, – я пыталась понять родителей, разобраться в моей запутанной истории с сектой, причинившей столько вреда, подступиться немного ближе к «моей правде». И все же я чувствую, что сидеть здесь – идея довольно бредовая.

Я бы очень хотела, чтобы вы думали, будто я – воин, восставший из пепла культа, или герой, исправляющий ошибки прошлого, или режиссер с генеральным планом в кармане. Меня бы устроило даже, считай вы меня объективным исследователем, готовым в неискаженном виде показать наблюдаемое – тайны, что мне удалось раскрыть, или опыт, который я получила. Но на самом деле я понятия не имею, что делаю. Серьезно.

Постукивание двигателя становится медленнее, запах бензина рассеивается в воздухе. Мой разум взмывает с переднего сиденья машины. Я поднимаюсь над самой собой, затормозившей в пустыне, взлетая выше и выше, пока мой пикап «Форд» не превращается в крошечную точку посреди пустоты. В безвестности. Я высоко над грузовиком, который словно везет меня сквозь время, пространство, веру, травму и исцеление. Этот пикап – мои крылья в паломничестве по пути, полному срывов, аварий, чуваков, бодяжащих мет, монахов и армагеддонистов-мыловаров. В паломничестве с надеждой на то, что к концу его я смогу рассказать вам все.

1
Ловцы душ: 1968 год

Пророк.

Педофил.

Диктатор.

Дедушка.

Дэвид Берг, Папа. Отец Берг, Моисей Дэвид. Король… Вот лишь некоторые из имен лидера «Детей Бога», секты, в которой я родилась и росла до пятнадцати лет. До подросткового возраста я даже не знала, каков он внешне. Мы, дети, звали его Дедулей. Личность его была настолько таинственной, что нам не показывали даже его фотографий: мы взрослели, окруженные его рисованными портретами-комиксами. Таковы диктатуры, управляемые авторитарными вождями, – лидера не коснешься и не увидишь.

Мы читали его новые писания ежедневно. Все, что он делал, документировалось. Сны. Заявления. Активность кишечника. О да, члены секты готовы были записывать, как и где он ходил срать, а после – читать об этом.

Оглядываясь назад уже будучи взрослой, я могу сказать, что он был догматичным, зацикленным на сексе нарциссом, изрекающим тарабарщину. Испорченным, опасным извращенцем. В моем детстве его образ источал всемогущество и силу, заставлявшую теряться, но также он был совершенно обычным, – в том смысле, в каком обычен воздух, которым дышишь. Он был нашей повседневностью, он был повсюду, а его неуравновешенный разум в одно мгновение мог изменить наши жизни.

Понять, кто же он все-таки, не так просто. Он не был красив, как Чарльз Мэнсон, или даже как Дэвид Кореш¹. Лысеющий седой мужчина с ввалившимися глазами, родившийся в двадцатых, каким-то образом умудрился убедить тысячи людей оставить привычную жизнь и последовать за ним. Тысячи людей, включая женщину из крошечной деревушки в Дербишире и мужчину из приморского города в Кенте. Моих родителей. Не будь его, они могли бы не пожениться. И я задаюсь вопросом – не будь его, родилась ли бы я вообще?

История о Дэвиде Берге, которую я знала, сфабрикована им самим, сверстана из рассказов, что он набрасывал пером своей грандиозности. Мне ненавистна необходимость уделять ему время в своей книге – словно мало того, сколько в моем детстве было замарано этим дерьмом. Но в путешествии к прошлому и истории моих родителей мне нужно вернуться к источнику, а источником является Дэвид Берг.

Если я хочу понять родителей и саму себя, я должна попробовать разобраться в том, кто он и как вышло, что неудавшийся проповедник с явными отклонениями смог вдохновить религиозное движение мирового масштаба, в определенный момент насчитывавшее 25 тысяч последователей?

В сущности, думаю, я хочу знать, каким образом Дэвид Берг «обжулил» моих родителей.

* * *

Это путешествие – как и сама история – начинается задолго до моего рождения, еще в шестидесятые, пусть и не с истории моих родителей, и вовсе не с истории Дэвида Берга. Начало именно там, нравится мне это или нет. Так мне рассказывали о создании нашего движения, когда я была маленькой: шестидесятые – точка, в которой произошел наш личный Большой взрыв.

Поздние шестидесятые были, бесспорно, временем серьезных перемен, десятилетием, которое дало начало множеству культов.

Несколько лет назад я была в Лондоне на выставке под названием «Революция». Мне хотелось посмотреть на шестидесятые свежим взглядом. Едва войдя, я немедленно оказалась втянутой в мир поэзии, разнообразных общественных движений, искусства и культурных сдвигов. Оказалось, что мне было достаточно услышать стихи Боба Дилана в музейном аудиогиде, увидеть фото беспорядков на расовой почве и ощутить, как до меня доносятся звуки Eve of Destruction², чтобы у меня свело живот.

К черту мужчин. Откажемся от конвейерной ленты. Восстанем против прошлого. Даже я, с моей отягощенной историей, могла ощутить вкус тех настроений. Фильм о Вудстоке, демонстрируемый на всех стенах, туристы и журналисты, валяющиеся повсюду на подушках, впитывают революционную атмосферу, – будь то Джимми Хендрикс в центре сцены, обнаженные хиппи или болезненные перформансы Дженис Джоплин. Я стояла на этой выставке спустя десятилетия после того, как все происходило, и чувствовала эхо каталитических волн той трансформации.

Представьте, каково действительно быть там. Представьте, что значит расти в сельской Англии, в семье с двумя детьми, ожидающей третьего, быть прихожанином церкви, посещающим школу для девочек или мальчиков. И все это на фоне революции.

Представьте, что значит быть частью среднего класса – тем, чье детство пришлось на пятидесятые – времена, когда реклама достигла пика продаж идеального семейного дома – это было буквально всем, и везде вас окружало послевоенное стремление ходить по струнке.

А потом, вдруг… Вьетнам. Гражданские права. Права женщин. Сексуальная революция. Обороты набирает контркультура, породив поколение, чей разум расколола несправедливость и подпитывали психоделики. Фабрики по производству ЛСД возникали в Калифорнии тут и там, снабжая «детей цветов», куда больше желавших любить своих соседей, чем бомбить другие народы. Любовь и мир превратились в оружие; Аллен Гинзберг вдохновил новый тип беспорядков – войну за мир; молодые люди вооружились партизанским театром и цветочными бомбами. Юная Эбби Хоффман объявила: «Крик «Силы цветов»³ эхом разносится по земле! Мы не увянем!» Революция набухла бутонами – и расцвела.

То было поколение, требовавшее перемен. А в случае моих родителей, ни большой мир, ни их местный мирок меняться совсем не спешили. Потому, когда изменение, которого они так жаждали, пришло с другой стороны, они не только его приняли, но готовы были пожертвовать ради него жизнями, собственными личностями и эмоциональными привязанностями.

Несмотря на то что мне известен финал истории, часть меня уважает родителей за то, какими они были тогда. Уважает их бунтарство, готовность отдать себя без остатка новой идеологии, их амбиции и гонор, позволившие им «бросить все».

Все это массовое духовное пробуждение и стало моментом, когда на сцене возник будущий лидер «Детей Бога». Рожденный в самой гуще бунтарства, в песках Хантингтон-Бич.

Хантингтон-Бич был для Южной Калифорнии тем же, чем Хэйт-Эшбери – для Сан-Франциско: эпицентром контркультуры. В нем наличествовали все составляющие: наркотики, длинные волосы, солнце и свободная любовь. Здесь Дэвид Берг стал проповедовать для хиппи, и здесь начали проступать контуры «Детей Бога». Он стал местом нашего личного сотворения мира. Нашего Большого взрыва.

Когда мы были детьми, нам рассказывали об этом моменте, как, думаю, другим детям рассказывают о Санта-Клаусе. Чистая магия: мужчина за пятьдесят, белобородый с белыми волосами, раздает на пляже желе и бутерброды с арахисовым маслом. Пронизанный солнцем соленый воздух и шанс пойти за Христом. День за днем хиппи приходили туда, и очень скоро количество бросивших школу неудачников, присоединившихся к их компании, значительно возросло. Наша будущая группа – дитя новых перспектив, ревизионизма и пиара.

Такую историю я слышала в детстве. Великое видение великого человека, его движение как ньютоново яблоко, упавшее Дэвиду Бергу на голову в мире, готовом к переменам.

И это, несомненно, вполне себе версия. Хотя не единственная.

Подобное можно сравнить с картиной. О да, моя жизнь напоминает художественное полотно. Ты стоишь перед ней, и тебе знакомы каждый мазок кисти, линия и цвет, но вдруг в какой-то момент, в каком-то возрасте, смутно ощутив что-то, ты решаешь поскрести ее. Потому что нечто из изображенного на картине всегда казалось тебе неправильным. Ты царапаешь в углу и обнаруживаешь под верхним слоем кое-что другое. Часть оттенков, возможно, такие же – некоторые контуры, – но изображение уже не то. Ты продолжаешь скрести – пока настоящая картина не проявится полностью. Зловещая. Уродливая. Скребешь дальше, пока не срываешь ноготь, но добираешься-таки до смысла.

Понимание того, как начинается какое-либо движение, особенно столь бунтарское или потенциально экстремальное, как «Дети Бога», зависит не только от контекста ситуации. Также оно затрагивает базовый контекст человека как такового. Смесь ингредиентов, благодаря которым культ обретает власть и могущество.

Какую потребность людей, подобных моим родителям, удовлетворяла секта? И какой потребности, страстному стремлению или цели Дэвида Берга служила эта группа?

* * *

Дэвид Брандт Берг родился в тысяча девятьсот девятнадцатом году в семье Хьялмера Эмануэля Берга и Вирджинии Ли Брандт. Оба его родителя были странствующими евангелистами, но наиболее сильное влияние на юного Дэвида оказала мать. Позволив себе немного отклониться от темы, я могу вообразить их отношения в некотором хичкоковском духе. Чрезмерно контролирующая родительница, эдипов комплекс, пугающая созависимость – классический психопатический сценарий. Впрочем, эта история не нуждается в сбрызгивании хичкоковской эстетикой (хотя «капля» все же затесалась среди множества рассказов, что нам читали в детстве – в том тексте Дедушка мечтал иметь со своей мамой «нежные, но жаркие» сексуальные отношения).

Вирджиния Ли Брандт была одной из первых в Соединенных Штатах успешных женщин – странствующих евангелисток. Мне это кажется важным, поскольку позволяет понять, каковой была основная ролевая модель Дэвида Берга. Вирджиния всегда знала, что Дэвид пойдет по ее стопам. Из ее троих детей только Дэвида она считала исключительным. Особенным. Избранным.

Вирджиния основала свою собственную скинию⁴ собрания, где устраивала грандиозные «пробуждения» для аудитории до семи тысяч человек. Представьте, каково было быть ее сыном, смотреть на нее, проповедующую, сидя там вместе с другими адептами на деревянных самодельных скамьях. Представьте трепет от взгляда на лицо этой женщины в море покрытых по́том благочестивых мужчин, в пропитавшем все вокруг густом запахе опилок и человеческих тел. Вообразите облик Вирджинии, в тот момент воплощавший сияющую божественную сущность. Как можно было не смотреть на нее снизу вверх, не хотеть подражать ей? Не желать излучать и вбирать силу Всемогущего?

Итак, Дэвид Берг рос с матерью, стоявшей на пьедестале – буквально, на кафедре. И, судя по ее собственным словам, то же самое Вирджиния сделала для него. В смысле воздвигла пьедестал. Дэвид был ее уникальным мальчиком, предназначенным для жизни «ради Господа» и в центре всеобщего внимания.

И она была права. В конце тридцатых Дэвид Берг, тогда юноша немного за двадцать, присоединился к Вирджинии в ее работе, – он стал ее шофером, регентом в хоре и главным ассистентом. А в пятидесятые он перешел к собственному пастырству в церкви под названием «Долина ферм».

И здесь мы снова сталкиваемся с двумя версиями описания происходивших событий.

В обеих пастырство Дэвида Берга протянуло недолго и было злополучным.

Версия номер один: Дэвид Берг пригласил присоединиться к богослужению (белого собрания) в «Долине ферм» коренных американцев. Паства испугалась – они не желали видеть в своей церкви индейцев. Дэвид назвал прихожан «кучкой расистов» и ушел, разочарованный состоянием христиан и аморальностью церковной системы. По словам Дэвида Берга, именно тогда в нем зародился протест против истеблишмента и пылкое недоверие к высшему классу. По мере того как росли его собственные разочарование и порыв к неповиновению, на горизонте поднималась революционная волна – и, возможно, его чувства были приготовлением к ней. Он был на верном пути.

Эта версия прекрасно увязывается с идеей о том, что Дэвид Берг – человек из народа, как и его последователи, «бросившие учебу». Человек, ради своих принципов оставивший церковь и вообще все, ради чего он работал и чего хотел в жизни. Так возникает герой и ролевая модель для наших хиппи: если Дэвид Берг мог сделать подобное, то и у них получится.

Версия номер два (которую подтверждает его семья, видевшая это своими глазами): Дэвид Берг ушел не в припадке праведности. Его демарш был никак не связан с расовыми вопросами или бунтарством. Берга исключили из церкви за сексуальные домогательства к одной из сотрудниц. По мне, здесь налицо один из первых звоночков, предупреждавших, к чему все шло. Словно скелет котенка в саду у дома, где прошло детство психопата.

История «Долины ферм» раскрывает пристрастие человека, способного переписать прошедшие события в угоду своим потребностям. Поставить собственные сексуальные желания выше «работы ради Господа». Я считаю, это значит, что он был испорченным еще до создания группы; не просто мессианским лидером, одурманенным свалившейся на него властью. Возможно, он с самого начала создавал именно деструктивный культ.

Что ж, я продолжаю скрести.

* * *

К шестидесятым годам дети Дэвида Берга и его жены Джейн организовали собственную странствующую христианскую группу «Подростки для Христа». Дэвид не был старым одиноким человеком, вопившим на пляже, торговцем Армагеддоном, раздававшим бутерброды с ореховым маслом. На его стороне были хиппи. Хорошо выглядевшие хиппи. Его дети. Они открыли миссию под названием «Маяк» на причале в Хантингтон-Бич, где сладко пели о любви, сопричастности чему-то большему, движении к небесам и обретении предназначения.

В этот период Дэвид Берг начал перевоплощаться в Отца Дэвида; он избавился от костюма, одевался как хиппи, отрастил бороду и длинные волосы, а также откорректировал свои проповеди. Теперь он разглагольствовал в них об истеблишменте или «системе».

«Система» – его тогдашнее всеобъемлющее определение для злобной структуры власти, которая угнетает массы, контролирует мировую экономику и развязывает войны.

Я пытаюсь представить себя одной из тех, кто приходил на тот пляж в шестидесятых. Возможно, я не была в доме моих родителей в пригороде с той самой ссоры из-за Никсона, возможно, устала от всей той хрени, что постоянно видела в мире. Я откусила от предложенного мне солено-сладкого сэндвича, мои зубы болят, перемалывая дешевый белый хлеб, в то время как кто-то рассказывает мне о моей жизни, моей цели, – с материнской нежностью. Я воображаю, как его доброта пролилась на обжигающую горечь, в которой я жила (или даже опустошение, настигшее меня после какой-нибудь долгой ночи). Возможно, всего днем ранее я спрашивала себя, в чем смысл жизни, работы, – в сущности, ЧЕГО УГОДНО. И сейчас мне предлагают новый путь.

Возможно, лучший путь.

Дэвид Берг говорил хиппи в этой миссии, что они подобны истинным двенадцати апостолам Христа – тем, первым, избранным и отверженным. Он придал положению хиппи смысл. В эпоху неповиновения Берг извлек из бунта выгоду, капитализировав желание молодых протестовать и спорить. Использовал Священное Писание, манипулируя библейскими текстами. В результате они выглядели поддерживающими идеи Берга о том, как нужно идти за Господом, – а значит, и за ним самим: «И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним»⁵.

Для того чтобы создать движение такой силы, критически важно заставить ваших последователей продемонстрировать способность поставить группу превыше всего. Концепт отречения от отца, матери, работы, дома, страны и всех социальных связей был определяющим для обретения постоянного членства в организации. Определяющим он являлся и для плана Дэвида Берга. В конце концов, Библия тоже вполне ясно говорит об этом: «Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником»⁶.

На Хантингтон-Бич Дэвид Берг и «Подростки для Христа» предложили хиппи именно такой вызов: «Придите! Оставьте все и следуйте за Иисусом». В определенном смысле многие хиппи уже сделали это, сделали первый шаг. Они уже покинули свои семьи и дома, бросили работу. Все, что требовалось, – чуть изменить направление, чтобы сделанное ими оказалось свершенным ради Иисуса.

И когда речь идет о том, чтобы подтвердить свою веру, подтвердить, что ты достоин, и вы все – часть одного целого, что подходит для этого лучше и действует мощнее, чем отречение от всего? Что может быть более опьяняющим для построения нового сообщества, чем знание, что все и каждый заплатили ту же посвятительную цену?

И здесь мы подходим к нашему Большому взрыву.

Дочь Дэвида Берга Дебора, которой в то время было двадцать два года, называет этот момент «большим прорывом» в жизни отца. Как говорил он сам, «рука Господа начала действовать!». Он ждал этого всю свою жизнь. Сейчас, когда ему уже сорок девять, наконец явило себя его предназначение. То был его шанс доказать, что он чего-то стоит. В свете произошедшего естественная ненависть Дэвида Берга к церкви, правительству и миру, отвергших его как неудачника, выглядела свидетельством подлинности его проповедей и веры. Поскольку теперь выходило, что у его проповедей имелся очень, очень реальный источник. Они были мощными и страстными. Горечь, которую Берг испытывал по отношению к церкви, неприятие социального истеблишмента и капиталистической системы, презрение к родительской власти – все сконцентрировалось в его Евангелии Восстания.

И этого было достаточно для того, чтобы начать свою собственную революцию.

Говоря о восстании, Дэвид умело связывал верования молодых со своей собственной идеологией: «Родители хотели, чтобы дети пошли по их стопам в эгоистичной экономике, где человек человеку – волк и люди не только убивают друг друга, но истребляют целые народы… Молодые устали, они сыты по горло тем, что в действительности представляет собой языческая, жестокая, блудодейная религия их отцов. Это ложное христианство. Дети пытаются вернуться к миролюбивым религиям древности, включая религию первых христиан, и ничего подобного они не смогут найти у родителей. Так кто же бунтовщики? Если бунт нацелен на взгляды и экономику предков, то бунтовщиками являются сами родители».

* * *

Разросшись из «Подростков для Христа» до группы, включающей сотни последователей, секта переехала из «Маяка» на ранчо в деревне. Убежденные, что скоро наступит Армагеддон, они ежедневно пророчествовали и говорили на языках⁷. Облачившись во власяницы, покрывали лица черным пеплом и кричали «Горе!» на улицах, предостерегая мир о грядущей погибели. Представьте ощущения: запах сажи на вашем лице, кусачая ткань запыленного рубища, скорбные крики сотен резких голосов, переполненных яростью. Это было РАДИКАЛЬНО. То было время беспокоившего всех насилия и угнетения, и учения Аллена Гинсберга и Эбби Хоффмана⁸ тогда использовались с очень реальной целью.

Близился конец света!

Дэвид Берг говорил о своих последователях пылко и с гордостью. «Это настоящая, единственная подлинная революция, и она выживет, одна из всех когда-либо происходивших, потому что несет с собой революционное Царство Бога и Иисуса Христа!» – изрекал он, закрепляя за адептами секты статус пророков Конца времен.

Группа перебралась в фургоны, чтобы распространить это евангелие по Соединенным Штатам. Дэвид создал лидерскую структуру, выделив детей, обладавших нужными качествами, и обучил их лично (он называл их своими архиепископами). И уже спустя два года группа набрала достаточно последователей и достаточный импульс, чтобы двинуться на Великобританию и разжечь движение «Революции для Иисуса» там.

Здесь и начинается история моих родителей.

* * *

Мои родители присоединились к группе в 1972 году, и к тому времени, когда они в качестве новообращенных обучались на фабрике в Бромли проповедовать «Слово» и готовились к миссиям в Амстердаме, Париже и других местах, Дэвид Берг уже скрылся из виду. Всего через четыре года после основания секты в Хантингтон-Бич.

И опять у нас есть две версии того, как и почему это случилось.

Версия номер один: в Штатах пресса начала поднимать шум в связи с «Движением Иисуса» и «Детьми Бога». Родители адептов говорили, что их детям промыли мозги, похитили их и загипнотизировали. Дэвид Берг опасался, что его станут преследовать по закону, поэтому держался в тени, на случай если дерьмо окажется сильней фанатизма.

Вторая версия утверждает, что дела на самом деле были не так плохи – пока что, но Дэвид Берг, уже превратившийся в Моисея Дэвида, нуждался в том, чтобы дистанцироваться от своих последователей. Он начал избавляться от людей, знавших его до того, как он объявил себя пророком. Видимо, он понял, что уклончивость и тайна – ключи к вере в чью-то избранность. Оставаясь на расстоянии вытянутой руки и не видя «человека», члены группы скорее верили в «пророка». Может, если бы мои родители познакомились с Дэвидом Бергом лично, то осознали бы, что он был не столько мессией, сколько зависимым от алкоголя слизняком, как описывала его собственная дочь.

К тому времени он уже избавился от первой жены Джейн (переименованной в Мать Еву) и обзавелся девушкой вдвое младше него. Карен Зерби (позднее известная как Мама Мария) была его наложницей (хотя болезненный переход между этими двумя продолжался пять лет). Карен сыграла важную роль как в жизни Дэвида, так и в истории группы – вплоть до его смерти. Собственно, она возглавляет «Детей Бога» до сих пор.

Как бы то ни было, в то время когда мои родители обрели новые имена и новое рождение на фабрике в Бромли, они ни разу не встречались с Моисеем Дэвидом. Между тем он находился всего в двух милях и руководил революцией из маленького семейного дома в тихом тупике. Я не знаю, как долго Берг жил в Великобритании, но из укрытия он больше не вышел.

К 1972 году у «Детей Бога» было более десяти тысяч последователей в ста тридцати коммунах, и мне хочется верить, что большая часть этих людей – мои родители в том числе – были хорошими. Они пытались изменить мир к лучшему или искали цель в жизни. Они не вступили в группу, говорившую: «Станьте проституткой для Иисуса» или – «жестокое обращение с детьми – это нормально». Они присоединились к революции. Но сползание группы к некоторым по-настоящему дерьмовым учениям происходило даже быстрее, чем я осознавала, когда росла.

Практика под названием «кокетливая рыбалка» появилась в 1973-м. Ее представили во внутреннем круге Берга, а всей группе предложили спустя один год, и всего через два после того, как мои родители присоединились к секте. Так назывался способ, которым женщины могли вербовать для секты новых адептов. Женщины должны были показывать людям, жившим в мире за пределами группы, любовь Бога (с помощью секса) и пожинать плоды (в виде денег). Эти женщины были «ловцами человеков»⁹, как Иисус сказал Своим ученикам.

Внушающий еще большее беспокойство концепт «дитя-невеста» появился в 1977-м.

Похоже, «промывание мозгов» – вещь весьма перспективная. Много ли это – два года, чтобы создать такие условия и так контролировать женщин, чтобы они сделались «шлюхами для Бога»? А четыре – чтобы выработать у адептов достаточное равнодушие к идее сексуального насилия над детьми и превращения несовершеннолетних в «невест»?

Учитывая, что моя мать была обращена за пять часов, полагаю, пять лет в подобной среде идут за десятилетия. Но что очевидно для меня в Дэвиде Берге – он был гнилым с самого начала. Возможно, это лишь скрывалось глубоко внутри. Пусть для того чтобы обработать своих последователей и притупить у них восприятие реальности, ему потребовалось какое-то время, сам он уже был абьюзивным, контролирующим педофилом.

И вот мы доскреблись до еще одного открытия, пробирающего меня до костей.

1968 год – тот, когда все это началось, – был годом, когда мать Дэвида Берга Вирджиния умерла. Ее смерть – поворотная точка, так как многие, включая дочь Берга, считают, что его мать была последней сдерживающей моральной силой в его жизни.

Так была ли ее смерть тем, что побудило его к действию? Катализатором? Ждал ли он этого дня? Поскольку после того как Вирджиния умерла, он сорвался с тормозов. После ее смерти он начал создавать группу, способную дойти до невыразимых вещей во имя Дэвида и Иисуса.

И это начало нашей истории – истории моей семьи, моей коммуны и моей собственной.