Buch lesen: «Шаг эволюции»

1

Саванна. Посреди обильных трав и редких деревьев мирно пасётся стадо газелей Томсона. Полудённое солнце палит нещадно. Тишина. Ничто не нарушает её. В блаженном спокойствии пощипывают траву газели Томсона и набираются сил. Весело, познавая этот мир, играет юная поросль. Идиллия тихой саванны. Ничто не нарушает её.

Пара глаз впилась взглядом в этот мир тишины и спокойствия. Пара глаз неустанно следит за движением каждой газели. Этот мир тишины и блаженства относителен, как всё относительно в этом мире.

Тихое мгновение застывшего ожидания. Кто же из них? Кого же из них? Итак, изо дня в день, из года в год. Тысячи и тысячи лет. Кто же станет самым удобным и доступным. Он бесшумно, скользкой тенью крадётся к добыче. Все они перед его глазами, такие сочные, налитые, вкусные. Жаль, что не идут сами к нему. Но его природа наделила особым, особенным даром. Ему в этом даре нет равных на всём пространстве планеты. Он – гепард, и этим всё сказано.

А вот и юная газель немного оторвалась от всех, скученно пасущихся в обильной саванне. Любопытство в постижении мира? И взгляд мгновенно устремился на неё. Крадучись так, что не шелохнётся трава и не издаст ни единого звука, приближается он аккуратно и осторожно к своей пище. Пища его пуглива и в любую минуту заметит опасность. И тогда включай свой природный дар.

Ох! Так оно и есть. Вздёрнулись вверх уши газели, навострились, а затем, развернувшись резко, помчалась она к своим. Что её скорость по сравнению с тем, что сделает он? Начальный прыжок в воздух. Приземление и мгновенный толчок передними лапами. Всё. Понеслось. Он – бегун. Он – спринтер! Он – чемпион планеты! Его эволюция ради этого отказалась от такой гордости рода кошачьих, как длинные когти. Он не может лазать по деревьям как пантера и затаскивать туда свою добычу. За миллионы лет его длинные когти превратились в короткие шипы, в природные шиповки. Они сцепляются с землёй, и его упругие ноги толкают его тело, тело без единого грамма жира, вперёд. Даже гиены – чемпионы планеты по коллективной охоте, постоянные в движении, и то имеют кое-какие излишки жира на чёрный день. У него даже этого нет. Бег, спринтерский бег – залог успеха его охоты. У него не должно быть полосы чёрных дней. Добыв пищу, он должен быстро съесть её, а если самка, то унести ещё и детёнышам. Он не может лазать по деревьям и хранить там еду про запас. Даже когда любой хищник крупнее его, или эти же шакалы и гиены – приверженцы коллективизма покусятся на его пищу, он должен оставить её, уступить и уйти. Он не имеет права получить травму. Травма – это крест на его биографии, что длиной в 14 лет, если повезёт всегда.

Всё. Понеслось. Ни во времена динозавров, ни после, ни сейчас никто на планете не стартовал так неистово стремительно и так быстро стремительно бежал как он и его род. Первые пять метров он составит конкуренцию любому болиду этого зазнавшегося двуногого человека.

Всё. Он бежит. Его прыжковый бег галопом достиг 110 километров в час. Жаркий ветер саванн засвистел в ушах. Встрепенулось стадо. Редкие деревья и рассыпающиеся в разные стороны газели превратились в мелькающие точки. Пред ним только одна цель, одна жертва, одна пища в виде обречённой газели, чьи ноги также взяли галоп. Куда там. Жертва наберёт самое большее 70 километров в час. А его же бег, бег спринтера, бег галопом использует в данный момент как можно больший эффект рекуперации мышц.

Бег косули, бег газели Томсона. Красота, изящность, короткий парящий полёт грации, одарённой природой. Даже самый красивый бег этого зазнавшегося двуногого человека выглядит бледной тенью. И в минуту опасности эта грация не покидает газель. К чёрту эту красоту. Лучше бы сейчас ноги мелькали как спицы велосипеда на треке. Но она не может так. Эта грация становится её врагом. Она – газель по природе средневик, и даже стайер, как этот конь – верный друг этого зазнавшегося двуного человека. Маневрирование и только маневрирование спасёт её. Что она и делает. Бег по прямой – это верная смерть, и тогда станешь пищей этой бешеной ракеты. Этот неудержимо быстрый зверь в невероятно быстром прыжке воткнёт острые клыки в шею и повалит, и начнёт медленно душить, впившись в горло, и тонкими струйками потечёт кровь из под его клыков, и силы покинут некогда цветущей организм. Сколько раз видела, как он, этот зверь, расправлялся с её братьями и сёстрами, а она испуганно, прижавшись к стаду, убегала со всеми прочь.

Еда рядом. Она часто дышит. Сегодня волей судьбы он выбрал её. Как взъерошилось, встрепенулось некогда мирно пасущееся стадо. Но он не видит их, ему не до них. Он вихрем урагана мчится только за одной, сегодня уготованной ему в пищу. Двадцать прыжков, тридцать, сорок. И вот решающий бросок в прыжке. Но в последние доли секунды жертва успевает ускользнуть вбок, и он обрушивается в образовавшуюся пустоту. Стремительным взглядом замечает, как жертва, его еда, полная страха и надежды, прыжками полной грации отдаляется от него. Он вложил всю силу в этот рывок так, что выложился из всех сил. А встрепенувшееся стадо убегает и убегает прочь. Сегодня он остался без пищи, может, завтра улыбнётся удача.

Раймон Анри нажал на «стоп». Застыл тяжело дышавший гепард, застыла удаляющаяся в грациозном прыжке газель. Кажется, облегчённо вздохнули Жан Копа, один из руководителей концерна, и Отто Майер, которого он специально пригласил на этот просмотр, и не только. Видимо, они болели за газель, что явно читалось на их лицах. Ну, да ладно. Пора обоих, особенно Майера, вводить в курс дела, к чему и приступил он, Раймон Анри, руководитель и идейный вдохновитель данного проекта:

– Вот перед вами была обыкновенная охота обыкновенного гепарда на обыкновенную газель Томсона. Такое часто показывают в различных передачах про мир животных. Итак, перед нами гепард. Спринтер, чемпион планеты! Скоростной спринтерский бег – это его главный козырь для успешной охоты. Во время погони за добычей он развил мощность в две лошадиные силы. Сейчас мы были свидетелями его неудачи. В целом же удачной бывает примерно половина всех его охот. У льва успешной бывает одна из десяти. Так что результативность у гепарда в пять раз выше. Это у гиен, шакалов, непревзойдённых мастеров коллективной охоты, стопроцентная результативность. Гепард – охотник-одиночка. За три-четыре секунды он развивает скорость до девяносто километров в час. Его максимальная скорость примерно 110 километров в час. Его жертвы, та же газель Томсона, бегут не больше 70 километров в час. А вот теперь посмотрите на гепарда, на его состояние в данный момент. На этот раз он провалился. Мускулы потеряли былую эластичность. Мышцы израсходовали столько кислорода, что сердце и лёгкие с большим трудом восполняют его. Молочная кислота – лактоза сковала мышцы ног. Газели, как и все парнокопытные, – средневики и стайеры. Даже находясь в смертельной опасности, газель не утратила своей прежней грациозности бега. В её мышцах на данный момент малая доля лактозы.

При этих словах Анри вновь включил домашний кинотеатр. Гепард продолжил тяжёлое дыхание преодоленных примерно 400 метров. Газель грациозными прыжками ускакала прочь.

А на экране появилась следующая картина. Всё та же саванна. На этот раз пустынная, без единого живого существа, кроме двоих. Появилась и застыла. Анри нажал на «стоп».

– Перед вами тот же гепард, которого вы только что видели. Прошло шесть месяцев после неудачной охоты. Но, успокою вас, газель другая, другая. Не та, которая спаслась тогда, не та. Ну что, смотрим.

В большой клетке бесновался гепард. С каких-то пор кормили его неважно, а последние два дня во рту не было ничего. Гепард бесновался, и только прочная цепь удерживала его. Еда была рядом, но он не мог дотянуться до неё. От голода и бессилия затуманенный рассудок приводил его в бешенство. На другом конце большой клетки, вся дрожа от страха, прижалась к прутьям газель. Ещё немного и сердце не выдержит.

Но вот подошли хозяева планеты и открыли спасительную дверцу. Прочь отсюда, прочь от страшного места и как можно скорее.

Он смотрел на еду, резво удаляющуюся от него. Чем дальше, тем становилась она в его глазах всё меньше и меньше по размерам, пока не превратилась в крохотную точку. Вскоре и она исчезла, а вместе с ней и последняя надежда насытиться долгожданной едой. Он поник весь в тоске.

Но вот в клетку вошли хозяева планеты. Отвязали цепь. Он почувствовал это по тому, как спала тяжесть с его шеи, горла. Что на этот раз хотят они от него?

Его выводят из клетки и расступаются. С горьким сожалением смотрит он туда, куда умчалась его пища. Со страхом он смотрит на железную палку в руках двуного хозяина, что прикосновением своим заставляет падать весь в судорогах. Кто-то из хозяев планеты хлопает ладонью по спине, указывая туда, вперёд, куда и устремлены его желания. Это сигнал, и он рванул.

За 4 секунды он достигает скорости в 120 километров в час. Но и это не предел. На десятой секунде, достигнув максимальной скорости в 130 километров в час, он мчится за желанной пищей. Стремительные птицы – стрижи и ласточки, ему не конкуренты. За всю историю развития органической жизни ни одно живое существо планеты не достигало такой скорости. Фауна такого не знала. Тридцать прыжков, сорок, сто, двести, пятьсот…, за какую-то минуту позади два с лишним километра ровной саванны. А вот и она, долгожданная еда. Она, успокоившаяся было, почуяв опасность, и заметив его, пускается со всех ног. Но мчится за ней какое-то чудовище в облике злейшего врага-гепарда. Неимоверный по длине прыжок, и жадно клыки впиваются в шею.

2

Жан Копа и Отто Майер были удивлены, не то слово, поражены точно. Оба, хоть и не были зоологами, понимали суть увиденного.

Ему, Раймону Анри, позарез нужна была финансовая поддержка его проекта, и ему посоветовали именно его, Жана Копа. Убеждать, уговаривать пришлось всё-таки долго. При этом он постоянно твердил ему про необыкновенность проекта, про то, что они первые в этой области. Когда, наконец, получил согласие, и они подписали контракт, то тотчас же занялся он поисками специалиста, тренера. Искал также долго. Нашёл его в Германии, в восточной её части. А вот убеждать его, а тем более уговаривать пришлось недолго, так как он, тренер, был на тот период жизни безработным.

Приехав во Францию и приступив к работе, Майер не понимал, кого же он будет тренировать. Вместо этого он, бывало, целыми днями слонялся, а иногда объяснял этому Анри методику собственных тренировок. Его, Анри, интересовало буквально всё, вникал и постигал быстро. К удивлению своему он, Майер, в своё время долго вращавшийся в большом спорте, обнаружил, что у этого Анри большие знания в области биохимии. Кто же он по специальности? Вот этого Анри ему почему-то не говорил, и он не спрашивал. Неужели вся его работа заключается в том, чтобы только консультировать этого Анри?

– Что Вы думаете об этом? – наконец прервал тишину Анри.

– Да я-то вижу результат вашей работы. А вот что скажет Майер? – Жан Копа покосился на Отто Майера.

– Я думаю – на гепарде произвели эксперимент. Какой не знаю. Хотел бы узнать. Многое хотел бы узнать.

До этой поры Майеру действительно не говорили об истинном предназначении его присутствия. В контракте было обусловлено, что его пригласили в качестве тренера. Но вот кого и когда? Анри понимал Майера. Пока не нашедшего здесь, у них, применения своим знаниям. Пора его вводить в курс дела, да и Жан Копа впервые сегодня увидел то, что долго он объяснял и доказывал ему. Но сначала он спросит об этом Майера, как тренера, как специалиста, ведь будучи студентом, он изучал такую дисциплину как биохимия.

– Что Вы думаете по поводу увиденного? – он ещё раз задал вопрос именно ему, Майеру, ибо Жан Копа знал суть события и, кажется, до сих пор не верил в её осуществление.

– На гепарде произвели эксперимент. Я так полагаю. И скорее всего это связано с фармакологией. Гепарду ввели какой-то допинг. Супердопинг. Таким образом ему повысили уровень выносливости, особенно её гликолитический уровень энергопотребления, – скорей в задумчивости проговорил Майер, на которого возможно, волнами нахлынула память о прошедшей молодости, когда он, может быть, и мечтал о такой функциональной сверхвозможности от своих учеников.

– Вы предполагаете, что в этом случае налицо химическое вмешательство, в частности Вы имеете в виду фармакологию, а вернее новый неизвестный допинг, – спросил Анри, как бы пытаясь выяснить его твёрдую позицию по этому поводу.

Английское слово допинг от глагола dope – давать наркотики. Фармакологические и другие средства, которые стимулируют центральную нервную систему, психофизическую активность, а также ускоренное, искусственное развитие мышц, выносливости. Ни больше, ни меньше. Употребив его, в каком-то компоненте становишься сильнее равного соперника.

Велосипедист, один из первых в истории большого спорта, применивший допинг, умер на самой дистанции. Он ввёл в организм стрихнин. Этот стрихнин, используемый для увеличения силы и скорости, повышает мышечный тонус до такой степени, что даже небольшая передозировка приводит к общей судороге, вызывающая нарушение кровоснабжения. Во время велогонки «Тур де Франс» на трассе скончался Том Симпсон. Он применил возбуждающий препарат – амфетамин. Смерть его произошла от паралича сердца, вызванного возбуждающим действием амфетамина. Велотрассу Олимпийских игр 1960 года в Риме постигла та же участь. Амфетамин.

Для Жана Копа, человека в принципе далёкого от большого спорта, все его рассуждения о допинге, могли казаться слишком уж научными, порой непонятными. Для Отто Майера, когда-то выступавшего в большом спорте, тем более в некогда существовавшей Восточной Германии, где в этом плане и по этой проблеме был большой опыт, все эти разъяснения Раймона Анри были даже очень понятны. И всё же он, Анри, старался объяснить суть как можно доходчиво именно для Жана Копа, спонсора проекта, невиданного проекта. А суть эту можно назвать допингом. Но каким?!

И он пустился в экскурс этой проблемы, этого проявления в спорте. Для начала были продемонстрированы две разные охоты одного и того же гепарда: прежнего, имеющего природные ресурсы и совершенно другого, преобразившегося, из спринтера превратившегося в суперспринтера, средневика и даже стайера. То была игра против природы.

Что так хорошо знает Майер, не знает Копа, только понаслышке слышавший про допинг, или читавший, или смотревший по телевидению скандалы, связанные с этим. Один только пример с Беном Джонсоном на сеульской Олимпиаде чего стоил.

В 1984году в МОК медицинская комиссия определила 5 видов допинга:

Первый вид – психомоторные стимуляторы. Это – амфетамин, фенамин, первитин, кокаин, металамфетамин, бензфетамин и другие. Препараты этого вида вызывают чувство бодрости, прилив сил, подавляют утомление. По своему химическому строению они близки к адреналину – естественному стимулятору нервной системы.

Второй вид – симпатические амины. Усиление азотистых веществ организма, синтеза гормонов, витаминов. Это – эфедрин, корамин, ибогаин, метилэфедрин и другие.

Третий вид – разнообразные стимуляторы центральной нервной системы. Это никетамид, лентазол и другие.

Четвёртый вид – наркотические обезболивающие средства. Это – кодеин, героин, морфий и другие.

Пятый вид – анаболические стероидные препараты. Это – ретаболил, неробол, метандростенолон, феноболин, эпитестерон, болдерон и другие. Тот же знаменитый станозолол, который не успел к Олимпиаде вывести из организма Бенджамин Джонсон, повлекший за собой дисквалификацию на несколько лет и сгубивший карьеру великого спринтера. Анаболические стероидные препараты повышают синтез белка в организме. Увеличивается масса скелетной мускулатуры и мышечная сила.

Что говорить там. Допинговые препараты суля успех имеют побочный эффект для организма, да ещё какой. Длительное применение анаболических гормонов влечёт у мужчин снижение половой функции; у женщин – бесплодие, выкидыш, уродства плода. Если естественные физиологические реакции предохраняют организм от перенапряжения, то допинги подавляют их. Отсюда невротические расстройства, острая сердечная недостаточность, возможный смертельный исход.

В 1962 году сессия МОК запретила приём допингов, а в 1967 ввела антидопинговый контроль на Олимпийских играх, в 1971 году создала службу допинг-контроля на национальных и международных соревнованиях. Впервые выборочный допинг-контроль провели в 1968 году на Олимпийских играх в Мехико.

После 1984 года стали выходить и за пределы этих пяти видов допинга. Пошёл в ход и так называемый кровяной допинг – гемотрансфузия. Перед соревнованием атлету длинных дистанционных видов спорта вливали свежую кровь, что значительно повышало его выносливость. Антидопинговым лабораториям пришлось бороться, в целом успешно, и с этим. Хотя, в начале были поражения.

Но и пространство генетики не оставили в стороне. Всё на алтарь победы.

Допинг и антидопинговый контроль. Две полярных стороны, два антагониста. С той и с другой стороны в ход пошла тяжёлая артиллерия – наука передовых достижений. Антидопинговый контроль включил всю мощь: идентификация и скриннинг допинговых веществ в биосреде, химико-токсикологический анализ – спектрофотометрия в инфракрасной и ультрафиолетовой зоне, газовая хроматография, масспектрометрия и многое, многое другое. Но и не только. Медицинская комиссия МОК стала выезжать в страны между соревнованиями без предупреждения и брать допинг-пробы у ведущих атлетов мира. Борьба научных достижений обеих сторон шла в прошлом, идёт в настоящем, будет продолжаться в будущем. И это тоже можно отнести к высоким технологиям спорта высших достижений.

– Я предполагаю, в гепарда ввели супердопинг, позволяющий не только показывать феноменальный результат, но и на данный момент брать вверх над наукой антидопингового контроля. Я верно предполагаю? И всё-таки, что это за препарат? Что за химическое вещество? – в голосе Отто Майера выражалось чувство глубокого анализа, подкреплённое здоровым любопытством.

– И да, и нет, – этим коротким ответом Анри решил ещё более укрепить это чувство в Отто Майере.

– Ну, тогда что же? – уже с нетерпением спросил Майер.

– Нанотехнология внутри организма. Революция в эволюции, внесённая разумом, – последовал ответ, требующий подробного объяснения.

3

Нанотехнология. Нано – от греческого слова nanos – карлик. Карликовая технология. Вернее молекулярная технология, атомарная технология. Комбинация атомов.

На планетарном уровне такие громады как Гималайские горы, Анды, Тянь-Шань, Эльбрус, Килиманджаро, Альпы различимы невооружённым взглядом с Луны. И нанорельеф – карликовый рельеф: кучки образованные при рытье норы кротом, сусликом и другими мелкими грызунами; пахотные борозды; горки, созданные детскими ручонками на песочнице. С Луны разглядеть лишь в мощный телескоп.

Нанометр – миллиардная доля одного метра. Метр, разделённый на миллиард.

Растёт под ласковыми лучами солнца, напоенная живительной влагой дождя, бесчисленная флора планеты. Деревья, кустарники, мох, травы, фрукты, ягоды, овощи. Рождается фауна планеты. Рождается человек. Всё – явления, действие природы.

Нанотехнология – промышленность будущего. Выращивать холодильники, телевизоры, компьютеры, машины в процессе подражания природе, подражания биосфере планеты. Сырьё – Мировой океан, где растворены все химические элементы периодической системы Менделеева. Невероятное качество, невероятное количество.

Нанороботы, как инструмент нанотехнологии, пока не взяли старт на экспансию всего технологического пространства. Бионанороботы, направленные на выполнение функций организма; выведение их на новый уровень, синтезирование вещества на клеточном уровне; пока не взяли старт на экспансию всех лабораторных разработок. Тайна истины на горизонте лишь промелькнула размытым образом технологического призрака. Но с каждым временем она принимает ясные очертания, что будет различима и для глаз простого обывателя. И скинет ветер инновации величественную мантию тайны, и примерит она вполне конкретные одежды технологического прогресса. Какая модница будет она!?

– Это невероятно. Я понимаю это, – только и кивал согласно Отто Майер, когда Анри объяснял ему суть проведённого эксперимента.

У млекопитающих и у человека два вида мышечных волокон – «белые» и «красные». «Белые» мышцы млекопитающего делают мощную, взрывную работу, рассчитанную на короткое время. У спринтеров преобладание этих «белых» мышц. Нанороботы увеличили потенциал этих мышц у гепарда, но не только. «Красные» мышечные волокна работают длительное время, выражая такое качество как выносливость. Вот тут-то нанороботы повысили их эффективность во много раз. Наш гепард не только усилил свои спринтерские возможности, но и стал стайером.

Млекопитающие и человек имеют три механизма для вырабатывания энергии. Это как три двигателя. Первый, креатинфосфатный механизм самый мощный. Работает до восьми, десяти секунд. Это – анаэробный, что означает бескислородный, механизм вырабатывания энергии. Поставщик этой мощнейшей энергии (аденозин-трифосфорная кислота). Его используют спринтеры. На стометровке выносливости как таковой не требуется. Вдыхаемый кислород на дистанции только для дыхания. Интенсивно работают только конечности млекопитающего и человека. Дистанцию в 20-30 метров человек способен пробежать изо всех сил и вовсе с закрытым ртом. Не дыша. А что тут говорить о гепарде?

Второй механизм вырабатывания энергии – гликолитический. Энергия выделяется из гликогена, что находится в мышцах, в печени. Срок действия две, три минуты. Это для человека. На этом двигателе бегут средние дистанции 800, 1500 метров. На длинной спринтерской дистанции он вспомогательное средство.

Третий механизм вырабатывания энергии – аэробный, что означает кислородный. У него самая маленькая мощность, но срок действия несколько часов. Основной поставщик энергии – вдыхаемый кислород. Человек-бегун, человек стайер бежит дистанцию 3 километра и длиннее, включая марафон и сверхмарафон до 100 километров. А каковы в этом деле парнокопытные?

Человек-бегун на дистанции 5 километров бежит спокойно на аэробном механизме, а на последней стометровке включает креатинфосфат, или же за 300-400 метров включает гликолитическую энергию и мощно финиширует. Или вот другой пример. Человек-бегун на той же дистанции на первых же метрах включил креатинфосфат, затем энергию из гликогена и далеко оторвался от всех. Оба энергоресурса отработались, в мышцах накопилась молочная кислота – лактоза, и наш человек-бегун не может поддерживать ранее взятый высокий темп. Скорость падает. Из-за такой неразумной тактики или схождение с дистанции, или последнее место.

Нанороботы повышают мощность, и главное, длительность всех трёх видов энергообеспечения. Наш гепард обеспечил себе стопроцентный успех, и тем самым стал абсолютным чемпионом планеты в одиночной охоте.

Но и это не всё. Простой в физиологическом отношении человек имеет несколько митохондрий на один квадратный сантиметр мышцы. Митохондрии – это такие органеллы, своего рода «энергетические станции» мышечных волокон. Кислород, находящийся в крови и движущийся по трубопроводам – венам, артериям, капиллярам, они, эти митохондрии, доставляют к мышцам. Пустите физиологически рядового человека на стайерскую, а тем более марафонскую дистанцию, то получите весьма жалкое зрелище. Эти несколько митохондрий на квадратный сантиметр не успевают подавать кислород к мышцам. А вот у человека-бегуна, человека-лыжника, человека-пловца, человека-конькобежца, одним словом у человека, обладателя особой, специализированной выносливости спорта высших достижений, эти митохондрии, особенно у мастеров высокого класса, достигают до двух-трёх тысяч на один квадратный сантиметр. Пока 5-6 митохондрий с трудом «в поте лица» стараются на своём квадратном сантиметре доставить ценный кислород этим изголодавшимся мышечным волокнам своего хозяина, то 2-3 тысячи митохондрий шустренько, «весело» подают кислород этим самым мышцам. Нанороботы произведут митохондрий в разы больше.

Максимальное потребление кислорода лёгкими, сердце, мышцы миокарда – всю их деятельность поднимают на порядок выше эти самые нанороботы.

Опять же наш гепард. С самого рождения в его генотип была заложена программа. Какова будет конституция тела, соотношение «белых» и «красных» мышечных волокон, строго определённое время для роста костей и, наконец самое главное, продолжительность жизни. Программа в генотип заложена раз и навсегда. Возможны некоторые её отклонения с учётом внешней среды и только. Конечно, вероятны схватка с противником, будь то леопард, лев или стая шакалов, или же пуля от оружия охотника, которые повлекут за собой тяжелейшую травму или смерть. Но это судьба – определение, не имеющее отношения к генотипу. У нашего гепарда исключительная судьба. Он – первый на планете. Никакие внезапные удары внешней среды ему не угрожают. Итак, нанороботы, действующие внутри организма, в сущности меняют его генотип. Они меняют его энергетику, его иммунитет, что в конечном счёте отразится на самой продолжительности жизни. Эксперимент не закончен, но можно быть полностью уверенным в том, что запрограммированная генотипом продолжительность жизни увеличится намного.

– Я вспоминаю фотографию во многих журналах мира, где очень сильный спринтер Серафино Антао из Кении, на беговой дорожке, на старте в низкой стойке и рядом с ним…

– Гепард, – нарушил тишину Отто Майер, образовавшуюся после монолога Анри. – Снимок сделан давно, ещё перед Олимпиадой в Токио. Всех поразило тогда возможное соперничество человека и самого быстрого зверя на планете. Весь мир обошёл этот снимок. Но что тот гепард, да и все гепарды по сравнению с ним, с вашим. Ваш гепард – это настоящий легкоатлетический монстр. И спринтер, и стайер.

– И заметьте, он единственный такой живой организм на планете, – не без удовольствия разделил с ним восхищение Анри.

– Но как я понимаю, вы пригласили меня, как тренера, готовить не этого гепарда. Мне кажется, ваш эксперимент пойдёт дальше, – хотел Майер высказать свою догадку, но решил подождать этого от Анри.

– Да, Вы правы. Эксперимент пойдёт дальше. На этот раз будет человек.

4

То, что он ожидал услышать – услышал. Значит, его предназначение в тренировке экспериментального человека. Ну что ж, он, даже не зная этого, дал согласие. Тем будет интересной работа.

Он прекрасно помнил те события. Падение печально знаменитой Берлинской стены. Радовался ли он этому? Конечно, чувства радости переполняли. Воссоединение в единую Германию. Хотя, когда существовала ГДР, он даже и не думал перебираться в ФРГ, как это пытались делать многие, кто-то успешно, кто-то нет.

У него была замечательная, интересная работа. В молодости, в пике спортивной карьеры, он дошёл до юниорской сборной ГДР в беге на стайерские дистанции. Затем травма. После этого, он уже, будучи взрослым, только был на подступах к национальной сборной. Рано закончил выступления в большом спорте, и рано началась тренерская деятельность. Работа интересная, и главное творческая. Какие времена! Под Потсдамом, под землёй целый спортивный городок. Настоящий полигон науки тренировок. Засекреченный даже от союзников по Варшавскому договору. В большом спорте они, политические союзники, были, прежде всего, соперниками. Всевозможные опыты над человеческим организмом для достижения результата. Там они пробовали, испытывали, тренировали. Чего стоила только одна аэродинамическая труба для легкоатлетов! Под землёй создавались искусственно условия для среднегорья, так как естественные на территории ГДР отсутствовали. Гора Фихтельберг в Тюрингенском лесу, высотой 1214 метров, этим условиям соответствовала не идеально. Искусственное снижение барометрического давления, гипоксическая гипоксия – кислородное голодание организма. Организм, адаптировавшись к таким экстремальным условиям, в привычной среде равнины показывал результаты намного превышающие прежние, ибо был богато насыщен гемоглобином.

Тогда ГДР с населением в 17 миллионов человек входила в первую тройку спортивных держав мира наряду с СССР и США, население которых превышало 200 миллионов человек по отдельности. По таким видам как плавание, конькобежный спорт, лёгкая атлетика ГДР оставляла позади этих, поистине спортивных исполинов. Что творилось в Восточной Германии после Олимпийских игр в Сараево в 1984 году. По числу олимпийских чемпионов оказались впереди всех. Даже такая политизированная газета как «Нойес Дойчланд», главный рупор Социалистической Единой партии Германии, захлёбываясь от восторга, писала о выдающихся достижениях восточногерманских олимпийцев, напрочь забыв всякую политкорректность. Мы впереди всех. А что об остальных газетах?

А потом пала Берлинская стена. Ветер перемен напрочь опрокинул её. Люди, полные счастья и радости, ринулись туда, в Западный Берлин, в другой мир. Заполонили улицы, площади. Он смотрел на всё это и не знал, радоваться ли вместе с абсолютным большинством или просто наблюдать и думать. Он не был коммунистом, социал-демократом, не входил ни в одну из пяти партий бывшей ГДР. То, что она стала бывшей, он не сомневался. Режим ГДР, как тогда говорили и сейчас говорят, предоставил ему работу, которую он любил и уходил в неё головой, не думая ни о какой политике, а только о тренировочном процессе и результатах спортивных достижений. Ну что ж, в единой стране, вместе с коллегами из Западной Германии они пойдут дальше к единой цели. Но не так-то просто оказалось, как думалось раньше. Печатные издания многих стран мира обошла такая карикатура, где мощный западногерманский «Мерседес» пристёгивает сбоку чахлую легковушку, символизирующую Восточную Германию. В объединённой стране сразу же началось расследование некоторых тренеров и спортсменов, обвинённых в применении допинга. Ими оказались представители только восточной Германии. Ни больше, ни меньше. Как будто во всём мире только они, и только они применяли допинг, а остальной мир не причём. Всемирно нашумевший скандал с великой прыгуньей в длину Хайке Дрекслер один из примеров тому. И многие специалисты, и многие тренера оказались оторваны от любимого дела. И потянулись они из бывшей ГДР во многие страны приложить свои силы и знания. Тем временем скромно, учась у всех и всему, без излишней на то гордыни, расцвела и встала во весь рост новая спортивная держава – Китай.