Орден Скорпионов

Лето проникает в меня пальцами, я слабо постанываю и приподнимаюсь, чтобы увидеть, как он меня вылизывает. Но мой взгляд внезапно останавливается на паре сверкающих черных глаз.

Я напрягаюсь и резко вдыхаю, мой ошеломленный взгляд мечется по лицу под костяными чарами. В его глазах полыхает огонь, он оглядывает мое тело, взгляд скользит вниз и останавливается на Лето между моих бедер. Моя левая грудь обнажена, я хочу прикрыться, свести ноги, чтобы «скорпион» больше ничего не видел. Но почему-то я колеблюсь. Он наблюдает, как Лето ласкает меня, его плечи напряжены. Лето медленно добавляет еще один палец, теперь пара пальцев ритмично толкается во мне, пока его губы посасывают клитор.

Внезапно в голову приходит мысль: а на что бы это было похоже, если бы загорелые пальцы, что трахают меня сейчас все быстрее и быстрее, были похожи на кости?

Я двигаю бедрами навстречу пальцам и языку Лето, подстегиваю его, но мои глаза по-прежнему прикованы к чернильному взгляду убийцы, притаившегося в тени.

Почему он здесь?

Я спрашиваю себя, а по рукам и ногам начинают пробегать мурашки. Или, что хуже – почему я позволяю ему оставаться?

Я могу выдать его. Я должна остановить Лето, привести себя в порядок и поспешить вернуться на вечеринку с полным графином вина, как и положено послушному рабу клинка.

Я даже могу попытаться убить «скорпиона» за подобную наглость. Но все, что я делаю, это пялюсь на него, пока Лето подводит меня к кульминации.

В самой моей сердцевине пульсирует белая горячая звезда. Еще несколько грубых толчков пальцев Лето – и звезда вспыхивает внутри меня. Я прикусываю губу и откидываю голову назад, я все еще смотрю в глаза «скелета», когда кончаю. Я беспощадно тычусь в лицо Лето, выжимаю удовольствие от его рта и пальцев до последней капли. Он стонет у меня между ног, и по тому, как он дрожит, он тоже близок к оргазму.

В голове мелькает мысль: узнают ли рабы дома о том, чем мы тут внизу занимались. Заметят ли лужицу спермы Лето под столом или почувствуют в воздухе запах запретного удовольствия? Сохранят они наш секрет или выдадут? И опять же – их может обеспокоить тело, спрятанное сейчас в тени – Крита, в конце концов, найдут.

Под белым оскалом скелета виднеется улыбка, и я понимаю, что у меня есть проблемы посерьезнее, чем рабы дома.

Я грубо надрачивала одному из членов Ордена Скорпионов, пока хамила остальным, а теперь я просто позволила таинственному незнакомцу смотреть, как я трахаюсь с другим рабом клинка.

Я почти уверена, что Тиллео говорил об убийстве одного из членов этого Ордена, и в очереди тех, кто захочет пытать меня и казнить, двое его друзей будут первыми.

Я так долго себя контролировала, что теперь абсолютно собой не владею. Я играю с огнем, будто он не может сжечь меня дотла, но правда в том, что моя жизнь сейчас – это охапка хвороста.

Лето поднимается на ноги, берет со стола тряпку и вытирает ею с ног и лица следы нашей страсти. Я спрыгиваю со стола, возвращаю на место полоски платья и быстро застегиваю металлический пояс на бедрах. Когда я вновь поднимаю голову, «скелет» уже исчез.

Лето убирает член в штаны, а я наполняю наши графины вином. Не дожидаясь, пока он что-нибудь скажет, я поднимаюсь по лестнице, перепрыгиваю через две ступеньки за раз, и вновь попадаю на шумную вечеринку. С ворчанием слуга забирает у меня вино, но больше ничего не говорит – он слишком занят, наполняя пустые бокалы. Сердце колотится в груди, и я вновь встаю на свое место под гобеленом с изображением Сумеречного Двора.

Не в силах удержаться, я тут же перевожу взгляд на членов Ордена Скорпионов. Все трое стоят спиной ко мне, с ними оживленно беседует какой-то толстяк. Если бы все это не было правдой, я бы подумала, что присутствие одного из них в подвале мне привиделось. И стоит мне подумать об этом, как один из «скелетов» достает из внутреннего кармана своего длинного жилета тонкий, изящный кинжал. Затем он тянется к фруктовому пирогу на подносе справа, вонзает кинжал в него и подносит кусочек ко рту. Он смакует каждую крошку десерта.

Я наблюдаю за ним, и по моей коже бегут мурашки. Сколько времени пройдет, пока он не придумает использовать этот кинжал, чтобы вырезать мне сердце? Хотелось бы мне сказать «никогда», но внутренний голос уверяет – это произойдет совсем скоро. Все, чего я хочу, – это чтобы то, что сломалось во мне сейчас, не жаждало этого так сильно.

10

КОСТЬ

В тишине мы с братьями возвращаемся в шатер, прохлада ночи пытается обмануть нас и заставить думать, что пустыня – довольно приятное место, а не адская дыра, коей она становится днем. Звезды подмигивают нам, будто они – истинные правители этого мира, а мы – всего лишь насекомые, желающие казаться больше, чем мы есть на самом деле. И я, в общем-то, с ними согласен.

Мой взгляд блуждает по темной громаде Приюта слева от нас. Большое овальное здание впитало в себя боль и тени, но я не могу перестать думать о том, что там – она.

В какой части здания? Думает ли она обо мне или о моих братьях? Тот, другой раб, безжалостно долбит ее, погружая член по самые яйца в ее текущую киску, а она в ответ молит, встречая каждый его толчок?

Я раздраженно выдыхаю, член снова твердеет – а я всего лишь двадцать минут назад пытался унять свое хозяйство. Думал, что сойду с ума, сидя за этим столом с членом, твердым как камень, и чувствуя на себе ее взгляд. Это все, что я мог предпринять, – лишь бы не прижать ее к стене и не начать трахать так, что она кричала бы мое имя.

Не будет ни тихих вздохов, ни приглушенных стонов, когда я буду внутри нее. Я покажу ей, на что способно ее тело – я впивался бы зубами в каждый сантиметр ее тела, помечая и упиваясь силой, которая, как я знаю, течет в ее венах.

Я был почти благодарен Тиллео, когда он отпустил рабов клинка отдохнуть, чтобы они подготовились к завтрашним испытаниям. Гартокс, грубиян из Ордена Медведей, был в бешенстве. Он пялился на рабыню клинка с алыми волосами на протяжении всего ужина. Ей повезло, что она не успела узнать, что за гнусные идеи блуждали в его проклятой голове. Сначала он пялился на мою Рабу, но одного моего взгляда хватило, чтобы он о ней забыл.

Ненавижу этого «медведя» – все, что делает его Орден, идет в разрез с принципами Ордена Скорпионов, и меня бесит, что мы не можем просто взять и уничтожить их.

Я вновь резко, яростно выдыхаю. Отныне никому из других Орденов лучше даже не смотреть на Рабу. И плевать на все соглашения – я нарушу все, стоит кому-то лишь подумать о ней.

Тарек – Скорпиус, тут же поправляю я себя – слышит мое раздраженное пыхтение и смотрит на меня. Но он ничего не говорит – ждет, пока мы не окажемся в шатре, но в его глазах я вижу немой вопрос.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь взять себя в руки. Эта рабыня и так уже достаточно меня отвлекла – я называю братьев настоящими именами вместо тех, что мы придумали, чтобы обезопасить себя во время охоты. Здесь нет магии достаточно сильной, чтобы пробить стены шатра и наш разум. Ну, или такая магия очень редко встречается. Однако, после того, как я увидел, как этот милый Лунный Лучик ходит по тени в подвале, я не могу исключать и такого варианта. Тиллео что-то скрывает, и нам нужно немедленно разобраться с его секретами.

Череп отбрасывает занавес у входа в шатер, и мы располагаемся на привычных за столько Торгов местах. Череп идет прямиком к сундуку в изножье его кровати и достает стеклянную сферу с плотным серым туманом, плавающим внутри. Затем, выйдя на середину шатра, он бросает шарик на землю – стекло разлетается вдребезги, немедленно выпуская серое облако. Оно поднимается по стенам шатра, а затем вверх и сходится над нашими головами.

– Этого нам хватит на ночь, – объявляет он, и они со Скорпиусом одновременно смотрят на меня. – Что тебя так взволновало? Что ты узнал?

– Лисицы не смогли поведать мне ничего интересного. – Я решаю начать с самой скучной части. – Они в состоянии повышенной готовности – другой, неизвестный Орден украл их печати и подставил их.

– Рассветный Двор? – спрашивает Череп, его взгляд мечется между мной и Скорпиусом.

– Я так это понял. Кто-то хочет, чтобы мы думали, что они ответственны за бойню в Рассветном Дворе. Может, они пытаются сбить нас со следа, но никто из них не захотел со мной уединиться – даже Киффин, как ты знаешь, что она охоча до ласк. Я никогда не слышал, чтобы эта сучка кому-то говорила «нет». Но сегодня ей явно было не до того. Они очень злы и пытаются на Торгах выследить тех, кто их подставил.

Скорпиус и Череп задумчиво кивают, пытаясь переварить неожиданные вести. Мы думали, что это они устроили ту охоту, но если их печать подделали, то все еще хреновее, чем кажется.

– Что еще? – спрашивает Скорпиус, принимаясь расстегивать пуговицы жилета.

Я делаю глубокий вдох и говорю:

– Она умеет ходить по теням.

Стоит мне произнести это, как оба брата застывают на месте.

– Кто? – спрашивает Скорпиус, но я вижу, что он догадывается, о ком я говорю.

– Наша маленькая Раба, вот кто. – Я вижу изумление на их лицах – точно такое же, какое испытал сам, впервые увидев, как она проделывает этот трюк. – О, а еще я видел, как она пробила череп охраннику вот этим, как будто у того вместо головы была яичная скорлупа, – добавляю я, доставая из внутреннего кармана жилета кинжал Скорпиуса.

Я бросаю нож ему, и он смотрит на лезвие так, будто оно сейчас споет ему о своем последнем кровавом приключении.

– Значит, она тоже сильная. – Взгляд Скорпиуса становится отстраненным – как и всегда, когда тот пытается решить какую-то головоломку.

– Я так и знал, что она – какая-то высокородная шавка, – говорит Череп, и я киваю.

Она должна быть из знатного дворянского рода – только они способны передать такую силу ребенку, но как? Мы следим за бастардами, рожденными от правителей четырех дворов. Их не так много, как можно подумать, но время от времени такие дети появляются на свет. Мы трое – тому доказательство.

– Как думаешь, Тиллео метит в нас? – спрашивает Скорпиус, его обсидиановый взгляд мрачнеет.

– Не думаю, что Тиллео вообще знает о ее способностях, – отвечаю я и вижу, как на лицах Черепа и Скорпиуса мелькает удивление. – Она охотилась на охранника в винном погребе. Он бродил там, очевидно, думая, что она прячется в ящиках или за полками, а не в тенях. Он так и не увидел ее приближения. Если бы Тиллео знал, что у нее есть такая способность, его личная охрана тоже должна была знать. И не только затем, чтобы защитить хозяина – они бы скорее подслушали, как он этим хвастался кому-то. Мы все знаем, какой он – не может держать язык за зубами, когда думает, что у него есть что-то, что принесет ему состояние.

– Если только она – не особое оружие, с которым он собирается что-то провернуть, – размышляет Череп.

– Но что он задумал? Он никогда не стремился прыгнуть выше головы – лишь хотел занять место Дорсина и создать собственную империю, – возражаю я.

– Она умеет что-нибудь еще? – вставляет Скорпиус.

– Кроме того, что она может оттрахать другого раба клинка так, что мне всю жизнь придется ходить со стояком в штанах, нет. Не думаю, – отвечаю я и в подтверждение своих слов поправляю вновь налившийся член.

– Черт, я только о ней и думал с тех пор, как мы выгнали ее из шатра, – признается Череп, и я не могу сдержать смех.

– Теперь я присоединюсь к тебе в этих мыслях, брат. Клянусь. – В отчаянии я провожу рукой по коротким волосам.

Я мог бы позвать рабыню плоти, чтобы она помогла снять внезапно нахлынувшее напряжение. Я знаю, что у Тиллео они есть и готовы принять всех его гостей, но, подозреваю, это не возымеет того эффекта, на который я рассчитываю.

Я хочу не просто мокрую щель, я хочу ее. Я спустился в тот подвал, намереваясь просто понаблюдать за ней, как Скорпиус и велел. Но я не был готов увидеть, как она выходит из тени и убивает так искусно и чисто.

Когда она нанесла удар, в ее глазах не было ничего – не то что у других рабов клинка, которых я видел в последние годы. В ее смертоносном взгляде не было сомнений, а искру возбуждения, мелькнувшую в нем, вызвало не безумие или жажда крови. Она вершила правосудие – это было написано у нее на лице. Не знаю уж, что сделал тот охранник, но не нужно быть гением, чтобы представить десяток его жутких выходок. Как бы там ни было, прикончить его показалось ей праведным делом. За миллисекунду до того, как она нанесла удар, я увидел фейри, которая живет по тем же законам, что и мы с братьями. И эти законы воззвали ко мне. Она позвала меня.

– Ну, так и что будем делать с этой рабыней? – рассеянно спрашивает Скорпиус – видимо, он надеется, что ответ сам появится в воздухе и мы сами позабудем о странной притягательности этой девицы.

Я собираюсь ответить, но сдерживаюсь – не думаю, что Скорпиус готов услышать правду. Он слишком тщательно все анализирует и придумывает идеальные планы. Он рассматривает проблему со всех сторон и лишь затем бросается в атаку. И он еще не понял, кто такая эта Раба. Череп просто хочет трахнуть ее – он, очевидно, полагает, что стоит ему удовлетворить это свое желание, он сможет забыть о ней. И он, как и Скорпиус, тоже не видит очевидного – хотя обычно более проницателен и полагается на интуицию.

Эта девушка, эта Раба – она одна из нас. Она не такая, как те, которых Тиллео обычно выпускает из своего Приюта. Он не сумел сломать ее и превратить в бестолковую наемную убийцу.

Да, она убивает. Она, возможно, даже наслаждается убийством, когда у нее все выходит как надо – например, как с охранником в подвале, но это еще не все. Она хочет бороться с несправедливостью в этом мире, наказать недостойных и восстановить баланс.

Скорпиус сказал, что мы не будем брать с собой никаких домашних животных, но думаю, он скоро узнает, что я себе уже присмотрел зверушку. Она наша – и просто ждет, когда мы заявим на нее свои права. А я не могу дождаться, чтобы поставить на ней нашу метку.

Я иду к выходу, и мне в спину летит голос Скорпиуса:

– Куда ты направился?

– Нужно разобраться с телом, которое она после себя оставила. Не хочу, чтобы его кто-то обнаружил и вышел на нее – или узнал, что она использовала твой клинок, чтобы прикончить того типа, – бросаю я через плечо, отодвигаю створки у входа и вновь выхожу в удивительно свежую пустынную ночь.

Скорпионы всегда прикрывают друг друга. Череп и Скорпиус, возможно, еще не знают об этом, но наш дозор начинается сейчас.

11

Осет

– Не шевелись, маленькая дрянь. – Вилик сжимает в кулаке пряди моих волос, дергает их и дает мне пощечину.

Я скриплю зубами, но ничего не говорю, продолжая сидеть неподвижно – как и всегда. Вилик всегда вымещает свое недовольство на нас, но сегодня утром мне особенно трудно не повернуться и не влепить ей по щеке в ответ. Не моя вина, что Тиллео приказал сделать сегодня всем рабыням клинка сложную укладку с косичками. Сегодня начало испытаний, и Тиллео ждет, что мы будем выглядеть достойно и представительно.

Моя голова снова дергается в сторону, и я думаю о том, что Фигг придет в ярость, если я испачкаю кровью свою кремовую тунику еще до состязаний. На кожаных штанах гранатового цвета пятен видно не будет, а вот полупрозрачная безрукавка обречена.

Решив, что этих двух рабынь, от которых я пока завишу, лучше не злить, я лишь недовольно ворчу. Вилик же обещает вырвать мне все волосы, добавляя финальные штрихи к последней косичке, которую осталось заплести.

Когда все наконец готово, я встаю прежде, чем она успевает выбить табурет из-под меня, и поспешно покидаю уборную.

Мое чувство самосохранения что-то барахлит и нельзя позволить ему втянуть меня в неприятности серьезнее тех, в которые я уже успела попасть. Хотела бы я сказать, что почти не спала прошлой ночью. Что в ужасе представляла, как проснусь от того, что надо мной угрожающе навис «скелет» и приставил кинжал к моему горлу. Или от того, что в Приюте подняли тревогу – кто-то нашел тело Крита в винном погребе.

Как ни странно, но я спала так крепко, словно мне было плевать на все в этом мире. И, что удивительно, прошлой ночью не было ни кинжалов у горла, ни сигнала тревоги.

Сегодня утром я ощущаю лишь легкое беспокойство по поводу того, что я вообще не беспокоюсь из-за всего происходящего. Прошлой ночью меня осенило: а вдруг Тиллео просто издевается надо мной? Я проговаривала про себя его туманные инструкции снова и снова. И, как бы я ни была уверена, что он подставил меня в надежде, что я провалюсь, теперь крошечная – но все же – часть меня засомневалась. А вдруг это – какой-то трюк, коварная игра Тиллео? Может, это и не так, но я и раньше ошибалась в его мотивах.

– Рабы клинка! Чтоб были в яме через десять минут, – кричит охранник, его громоподобный голос эхом отражается от стен.

Я провожу руками по тонкой ткани безрукавки, разглаживаю ее – хоть и не знаю зачем. Вероятно, к концу дня она изомнется, порвется и окрасится красным. И это печально, потому что это вторая самая мягкая вещь, которая у меня была когда-либо.

Я пристраиваюсь позади Кина и Парин – они уверенно продвигаются к ямам с песком, устроенным в самом центре Приюта. К нашему шествию присоединяются другие рабы клинка, и мы вместе отправляемся к месту, в котором провели большую часть времени в Приюте.

Выйдя на открытое пространство самой большой ямы, я замечаю красную ткань – она развешена на перилах ограждений над нами. Кто-то попытался украсить этот круг песка и жестокости, сделать его элегантнее и ярче. А мне хочется сорвать эти декорации и сжечь их, потому что это – ложь.

Сейчас раннее утро, но песок уже нагрелся – значит, нас ждет полный жара и несчастья день. Солнечные лучи проникают в проем над нами, на ярком небе нет ни облачка. От этой бесконечной синевы мне хочется завыть, я готова вопрошать у неба, почему оно – такая задница, что постоянно отгоняет от себя наших белых, пушистых защитников. Но какой в этом толк? Небо ненавидит нас так же, как и песок под ним – больше нас ненавидят только наши учителя и другие рабы клинка.

Все рабы-мужчины стоят плечом к плечу справа, а женщины – слева. Я быстро занимаю свое место. Когда расстановка окончена, я наконец могу рассмотреть яму – и впервые вижу высокие толстые столбы, вбитые в песок.

У меня сжимается желудок, когда до меня доходит, что сейчас будет. Я видела подобное раньше, на себе я испытала эти столбы лишь однажды – но их обычно приберегали для наказаний и вкапывали в песок за пределами Приюта.

С одной стороны ямы установлен помост с деревянными скамьями, на которых разложены бархатные подушки. Мы должны устроить шоу для членов Орденов, и я чувствую досаду. Я знала, что нас будут проверять, но думала, что нас осмотрят, потребуют показать, как мы умеем обращаться с различным оружием, а затем будут смотреть, как мы сражаемся друг с другом врукопашную. Но столбы… это совсем другое.

Вдруг раздается хлопок кнута – и все мысли о том, каких страданий заслуживают учителя, и злое безоблачное небо – все катится в пустоту, словно валуны по крутому оврагу.

Я смотрю прямо перед собой, тело напряжено, мозг готов и ждет команды. Напротив нас, у столбов, стоит мастер Чен – его тело и взгляд – отражение наших взглядов и тел.

Мы вынуждены ждать появления Тиллео и сопровождающих его членов Орденов, но вскоре до нас начинают долетать обрывки возбужденных бесед. Гости неторопливо занимают места на скамьях, слуги поспешно раскрывают над ними большие зонты, предлагая прохладную тень и спасение от солнца. Из ниш, расположенных по краям ямы, выходят рабы с большими листьями – они обмахивают ими гостей, пока те не найдут подходящую бархатную подушку и не опустят на нее свои изнеженные задницы.

«Скелеты» устраиваются в самом последнем ряду, прямо в центре, и мое сердце начинает учащенно биться – их черные взгляды устремлены прямо на меня. Я заставляю свои глаза не фокусироваться на отдельных чертах их напряженных костяных лиц. Сегодня и так будет тяжело, не стоит усугублять положение назойливыми мыслями и тревогой, что «скелеты» могут сделать со мной за мою дерзость. Нужно сохранять спокойствие и спрятаться в собственном разуме – там есть место, куда боль не сможет добраться; это мой единственный шанс выстоять в том испытании, которое нам предстоит.

Яма затихает в предвкушении, члены Орденов оглядывают нас, замерших перед ними. Тиллео кивает, и мастер Чен хлопает кнутом в воздухе, а затем обвязывает его, словно ремень, вокруг талии.

– У вас есть ровно пять минут, чтобы выбрать себе столб, вырвать из песка меч, закопанный рядом с ним, взобраться на него и стоять наверху до тех пор, пока я не разрешу слезть. Вперед! – внезапно кричит он, и мы, словно стрекочущие муравьи, понеслись к столбам.

Харш и горстка других рабов клинка, что всегда борются за первое место, бросаются к первой линии столбов. Я же выбираю другой вариант – столб прямо посередине второй линии, где я смогу частично спрятаться от посторонних глаз. Другие рабы клинка уже начали взбираться на свои столбы, но кое-кто планирует все наперед – зная, что за жаркий денек нам предстоит.

Я выбираюсь из штанов и бросаю их на рукоятку меча, все еще торчащую из песка. Ненавижу, когда меня выставляют напоказ в одном нижнем белье, но эти штаны будут забирать у меня силы: я буду потеть в них, так что обезвоживание начнется быстрее. Если бы меня заставили стоять под палящим солнцем, когда я только оказалась в этой пустыне, у меня бы были такие ожоги, что понадобилась бы помощь лекаря. Однако за долгие годы солнце подчинило мою кожу себе – бледная и нежная раньше, она приобрела теплый оттенок бронзы. Затем я стягиваю с себя безрукавку и быстро повязываю на голову: так пот не будет течь в глаза – хотя бы временно.

Я вырываю меч из песка и хватаю штаны как раз вовремя – мастер Чен уже кричит мне:

– У тебя осталось две минуты!

Я спешу взобраться на столб высотой в три моих роста и ругаюсь про себя – на вершине я обнаруживаю, что в ширину он всего на пару пальцев больше, чем одна моя ступня. Я ставлю ногу на место, с силой подтягиваюсь и тут же нахожу равновесие – навык, отточенный за годы жизни в Приюте, а потом быстро оборачиваю меч кожаными штанами. Да, так он будет тяжелее, но кожа не даст металлу жечь мне руки, когда беспощадное солнце пустыни раскалит его докрасна.

Я оглядываюсь вокруг и вижу, что слишком много рабов клинка остались в одежде. Разделись немногие, и лишь один догадался проделать с мечом и штанами то же, что и я – это был Кин.

Мне хочется привлечь его внимание, чтобы он подтвердил, что мы все сделали правильно, но я сомневаюсь. Тиллео может выпороть нас за то, что мы разрушили идеальный образ, который он, похоже, хотел создать с помощью нашей одежды и причесок – ну, или он может похвалить и наградить нас за изобретательность. Когда имеешь дело с Тиллео, никогда не знаешь, что взбредет ему в голову.

Очередной удар кнута эхом отражается от стен вокруг ямы. Я стою на одной ноге на вершине столба и пытаюсь расслабиться.

– Мечи – вперед! Держите руки прямо и не опускайте их, пока не получите разрешения, – рявкает мастер Чен, и все рабы клинка выполняют приказ.

В яме вновь воцаряется тишина, начинается испытание. Мы будем стоять на этих столбах до тех пор, пока не упадем. Тот, кто рухнет вниз первым, будет наказан. За ним последуют и другие, и лишь несколько рабов клинка смогут перебороть себя и получат право сказать, что выстояли до конца. А члены Орденов будут за нами наблюдать, пока им не надоест – имя победителя им, вероятно, назовут, когда они уже будут отдыхать в охлажденных магами комнатах, окруженные тарелками с едой и сплетнями о королевстве.

Хотелось бы мне больше злиться, чем завидовать. Гнев может быть топливом, а зависть истощает.

Сконцентрировавшись на дыхании, я делаю все возможное, чтобы отключиться от своего тела и нырнуть в мысли, словно в пруд с прохладной водой. Я представляю, что я невесома, представляю, как я вгрызаюсь в сочное мясо, кладу в рот сладкие ягоды и запиваю все это вином, что заставляет меня почувствовать себя живой и непобедимой. Не помню, чтобы хоть раз пробовала что-то из этого, и все же я чувствую вкус мяса, ягод и вина на своих губах, как будто они реальны. Я не могу объяснить, откуда у меня эти странные воспоминания, но я позволяю им кружить мне голову и уводить все дальше от реальности.

Уже далеко за полдень, когда мое тело требует, чтобы я вернулась на землю. В реальность меня буквально выдергивают, и в ней мои мышцы вопят от боли, а нога требует, чтобы с нее сняли этот груз.

Оглянувшись вокруг, я вижу, что все рабы клинка еще балансируют на жердочках, но, судя по виду нескольких из них, это ненадолго. Впервые с начала испытания я меняю позу, меняю и руку, держащую меч. Это приносит небольшое, но все же облегчение – а это лучше, чем ничего. С великой осторожностью я переставляю одну ногу, чтобы освободить место для другой.

Я наконец переношу вес на другую ногу и замечаю, что все скамьи пусты. Я уже собираюсь позлорадствовать, что члены Орденов сдались так быстро, но вдруг знакомый громкий голос привлекает мое внимание. В нескольких столбах от моего мастер Чен стоит под напряженной рабыней клинка и что-то громко объясняет собравшимся вокруг него членам Орденов. Тиллео стоит позади него, жадно наблюдая за происходящим, а раб дома яростно машет опахалом из листьев, пытаясь смахнуть пот, медленно скапливающийся на лбу его хозяина.

– Она отлично взламывает замки и может распутать самые распространенные узлы, обучена владению всеми необходимыми видами оружия, но лучше всего владеет гномьей киркой для ближнего боя и ассегаем^[3] – для дальнего. Как и у всех рабов клинка, у нее выработалась толерантность к большинству токсинов, но она по-прежнему восприимчива к цветкам лиственницы и укусам саркаров. Она заняла первое место на тренировках по соблазнению, доказав, что весьма искусна в удовлетворении как мужчин, так и женщин. У нее более хрупкое телосложение, чем у некоторых других рабынь в этой партии, но нехватку мышц она компенсирует гибкостью. Мастер Дарроу говорит, что нет такой позы, которую бы она не могла принять – а это довольно полезный навык.

Члены Орденов кивают, глядя на Орит, как на какую-то скотину – только скот бьют по ногам, гнут и проверяют суставы, чтобы убедиться в его пригодности. Пот стекает по ее покрасневшему лицу, руки трясутся, пытаясь удержать меч прямо.

Мастер Чен переходит от основания шеста Орит к Харику, который, кажется, справляется немного лучше. Его рубашка промокла от пота и прилипла к телу, и, хотя дрожь в его руках менее заметна, чем у Орит, я замечаю, что подрагивает все его тело – и это заставляет меня изменить свое мнение. Возможно, Харик потеряет сознание раньше, чем Орит.

Мастер Чен начинает перечислять умения Харика и говорит о его эффективности, как бойца. Я удивляюсь наблюдениям, которые собрали учителя, – хотя, наверное, и не должна, ведь это поможет продать нас. Однако детальность этих наблюдений нервирует.

Как и Орит, Харик держит голову высоко поднятой, его взгляд устремлен в пустоту. А мастер Чен говорит о нем так, словно он – не более чем товар.

Интересно, что творится в голове у раба клинка, когда членам Орденов рассказывают, что он хорош в освобождении от пут, но слаб перед ядами, выбирает в качестве метода убийства обезглавливание, даже когда предпочтителен более деликатный подход.

От рассказа мастера Чена меня отвлекают капли пота, свободно скользящие по моей спине. И я вновь переключаю внимание на жуткий дискомфорт во всем теле. Мышцы рук затекли и затвердели, нога, на которую я только переступила, уже заныла, и только безрукавка, что я повязала на голову, справляется со своей задачей – жгучий пот не льется мне в глаза. Так что я сосредоточилась на том, с чем не возникло проблем, и отмахиваюсь от желания пошевелиться и размять затекшие мышцы. Снова смотрю на толпу членов Орденов, собравшихся рядом со мной. В ту же секунду голова какого-то «волка» чуть сдвигается в сторону, и мой взгляд падает прямо на лицо одного из «скелетов».

Почему мне никак не удается отделаться от их высасывающих душу взглядов?

Странный жар разливается в моей груди, но я не могу заставить себя отвести взгляд. Благодаря их мастерски сотканным чарам, я вновь не могу сообразить, на кого из троицы я смотрю. Однако я изображаю покорность – которой он, к слову, не заслуживает, – и опускаю глаза.

Он, в свою очередь, следит за бисеринкой пота, что бежит по моей шее вниз, меж грудей, прокладывает себе путь по прессу и исчезает, впитавшись в ткань нижнего белья.

Мои соски тут же напрягаются от такого внимания – реакция, которую тонкая обмотка на моей груди скрыть не в состоянии.

Просто идеально – вся толпа членов Орденов медленно перемещается по площадке и собирается под моим столбом. На лице «скелета» я замечаю намек на улыбку, а затем его от меня закрывает какой-то бородач. Возможно, это неразумно, но теперь вместо «скорпиона» я принимаюсь разглядывать члена Ордена Воронов – скорее всего, он из них, так как вплел в волосы перья. Он не обращает внимания на вызов в моем взгляде, но, думаю, счет в мою пользу – он сдался мне.

Мастер Чен начинает говорить, а я по очереди встречаюсь глазами с каждым из членов Орденов, стоящих вокруг:

– Осет попала к нам позже остальных из этой партии, однако, это не помешало ей развить потрясающее мастерство. На самом деле, многие из учителей были впечатлены тем, с каким усердием эта рабыня принялась за учебу и тренировки – и с какой скоростью начала овладевать знаниями. Она превосходно владеет всеми видами оружия, а однажды она сразила противника с пустым колчаном в руках. Стрел не хватило, чтобы покончить с ним: так она разорвала колчан на части и задушила противника куском замши, – продолжает мастер Чен, и обладатель волчьей головы, с которым я только что встретилась взглядом, с интересом слушает моего учителя.

– Хотел бы я на это посмотреть, – рычит «волк», и мастер Чен кивает так, будто он – джинн, и с радостью исполнит любое желание гостя.

– Ум этой рабыни такой же острый, как и ее оружие. Она расчетлива, но полагается на инстинкты, часто сознательно преуменьшает свои способности, чтобы избежать любых трудностей, которые могут возникнуть в социальном плане из-за ее нового высокого положения, – добавляет мастер, а я хочу броситься на него за то, что он объявил о таком в яме, полной рабов клинка. С другой стороны, мне хочется обругать себя – как я не поняла, что у меня не слишком хорошо получается скрывать свои намерения?

– Важно отметить, что эта рабыня не обучалась соблазнению. Вместо этого она достигла превосходного уровня сопротивляемости любым пыткам и наказаниям. У нее высокая терпимость к боли и тело, способное исцеляться быстрее и качественнее, чем у большинства. Она справится с ролью приманки лучше, чем любой раб клинка, что когда-либо бывал в нашем Приюте.