Музы светлого Дома изящной словесности

Глава VI. Приём посетителей. Могусов.

Едва войдя в кабинет, где находилась творец-машина, и усевшись на стул, парень удивил Серафиму неожиданным вопросом:

– А могу я ноги на стол положить? Мне так удобней. Я сниму ботинки, если хотите.

Тут юноша увидел, что находится в образе и что обуви на нём нет. Улыбнулся самоуверенно:

– А у меня, кстати, и ноги босые…

– И грязные! – припечатала Серафима. – Здесь, молодой человек, ноги на стол не задирают.

– Жаль, – едва слышно прошептал парень.

«Вот ведь достанется такой автор – и мучайся с ним! – подумала Серафим. – Бедная Юленька». Украдкой она бросила взгляд на Вита и поняла, что тот улыбается, закрывшись листом бумаги.

– Представьтесь, пожалуйста, – сухо сказала Серафима.

– Автор. Молодой. Талантливый, – самоуверенно заявил парень. – Могусов-Паприкен-Запэ.

Серафима чуть не поперхнулась.

– Ого! Это имя такое? Или фамилия? Или это такой авторский псевдоним?

Могусов-КТО-ТО-ТАМ вдруг фамильярно подмигнул Серафиме:

– Это очень интимный вопрос. Я…

– Он может рассказать об этом только Музе, с которой его соединят союзом, – поспешила объяснить Юлия, демонстрируя свою сопричастность к секрету парня.

– Понятно, – сказала Серафима, а сама подумала: «Идиотизм! Бедная Юленька! Дай ей, творец, сил…». – Значит, вы хотели бы попросить себе в Музы…

– Я внимательно изучил каталог, – перебил её Могусов, – и хотел бы работать над своей книгой вместе с Преподобной Фредерикой или хотя бы с Наташей.

– Что-о-о?!

Сказать, что Серафима удивилась, – значит ничего не сказать! Муза Юлия тоже была ошарашена услышанным.

– Я думаю, – парень сменил позу, – что такой талантливый автор, как я, должен работать с красивой и опытной Музой, а не с какими-то там… ну…

Он запнулся, подбирая подходящее слово. На Юлию было больно смотреть. Она попыталась встать.

– Я… я пойду, Серафима Андреевна. Я его к вам привела…

Серафима подскочила к Юлии, сжала пальцами плечо, насильно усадила обратно. Ей захотелось её погладить, поцеловать в макушку, но она сдержалась.

– Посиди, пожалуйста, Юля. Мне нужно ещё с тобой кое-что обсудить.

Юлия промолчала. Послушно села. Чувствовалось, что она на грани отчаянья, что ей хочется скрыться в келье, остаться одной, а не выслушивать откровения коварного Могусова. «Сейчас ты уверена, – думала Серафима, – что я старая отвратительная сука, которая желает насладиться твоим унижением. Всё так, девочка. Испей эту чашу до дна. Убедись, что авторы не пушистые зайчики. Среди них немало мерзавцев, особенно по отношению к нам, к Музам».

– Почему именно с Преподобной Фредерикой? – спросила Серафима. – Как вам вообще это пришло в голову?!

А ещё она задумалась о Наташе. С этой Музой у неё были сложные отношения. Они родились одновременно, много времени провели вместе. Одновременно заключили свои первые союзы. Первым автором Наташи стала женщина, пишущая романтическую подростковую прозу, а Серафиме достался её муж, придумавший роман о приключениях трёх героев в неведомой стране. Эта была пожилая супружеская пара, тихие интеллигентные люди. К своим Музам они относились с уважением и ничего невозможного не требовали.

Серафима с Наташей были, можно сказать, подругами. Долго. До тех пор, пока Наташа не задумала очаровать скульптора, который в то время был в союзе с Серафимой. И ей это удалось.

– Но Фредерика же опытная и зрелая Муза, – попытался объяснить Могусов. – Такая мне и нужна.

– А вот Наташа… – задумчиво проговорила Серафима. – Она же работает преимущественно с женщинами. Наташа – это любовь, эротика, желание, страсть. Она редко заключает союзы с мужчинами.

– Наташа очень красивая, – возразил Могусов.

– Но, – усмехнулась Серафима, – вы сказали «хотя бы с Наташей». Вы думаете, что красивым Музам подобная фраза понравится?

– Да откуда она узнает? – отмахнулся Могусов. – Ну подумаешь… Не так сказал. Бывает. Не казнить же меня за это!

– Наташа, – взорвалась Серафима, – это длинные, затейливые эпитеты, подробные описания природы, нарядов, интерьеров. Это тонкие чувства на грани осколков разбитой вазы или невзначай сказанного слова! Это блеск глаз как отражения порывов души. Это любовь и коварство! Это – фатальные случайности, разбивающие жизнь или возвращающие мечту. Вы уверены, что умеете так писать?

– Так я научусь! – воскликнул Могусов. – Она меня и научит. Хотя Фредерика мне больше нравится. Но можно и Наташу. Вы ей, главное, не говорите про моё случайное «хотя бы», и всё будет хорошо.

– Да я, может, и не скажу…

Серафима вдруг наткнулась на злой и серьёзный взгляд Юлии и поняла: Наташа узнает. Она всё обо всём узнает. «И правильно! Никакого «хотя бы» Наташа не заслужила! Тем более от этого пижона!» – подумала Серафима.

– Что касается Преподобной Фредерики… – начала объяснять Серафима, но снова не выдержала. – Это вообще чушь! Творец никогда подобного не одобрит. Фредерика – это высшая лига, это почти постоянная Муза великой Очи. Вы знаете Очу?

– Оча Редькина? – уточнил Могусов. – Читал. Сыто пишет. Так свою сказку завернёт, что мозги набекрень. Уважаю! Так Фредерика с ней работает? Значит, я правильно её выбрал, она меня точно научит…

– Оча Редькина, – немного с презрением к невежеству Могусова сказала Серафима, – замечательная сказочница. Но Преподобная Фредерика состоит в союзе с иной ипостасью Очи – Оча Ровательная! Не читали?

Могусов внимательно слушал.

– Судя по тому, что цвет вашего лица не изменился, – не читали, – констатировала Серафима. – А следовало бы! Фредерика – это инквизиция, средневековье, ведьмы, вампиры, тьма, блеск, дикий разврат, пытки, грязь, интриги. И одновременно Фредерика – это великая любовь, побеждающая время. Это надежда во мраке, это лопающиеся сухожилия, шлёп капли из вен врага, хрип умирающего на дыбе, но в этом же тексте, вне мрачных стен, это беззаботный и светлый мир, в котором весёлые пташки купаются в луже разлитого молока. Вы хоть что-нибудь понимаете из того, что я вам говорю?

Могусов продолжал молчать, а Серафима неожиданно увидела, что Вит смотрит на неё с восхищением. Это её успокоило. «Я сумею его вдохновить, – подумала она. – Пусть он и пишет фантастику. Сделаем её необычной! Капелька красоты и романтики всегда уместна! Были же примеры…».

– Я, наверное, так тоже могу, – произнёс Могусов. – Про вампиров, про сухожилия, про птиц. Я просто не пробовал. Но Фредерики меня научит.

Повисла пауза.

– Какая тематика ваших произведений? – устало спросила Серафима.

Парень вздрогнул.

– Математика? А она зачем? Я её ненавижу!

– Те-ма-ти-ка! Про-из-ве-дений! – громко и раздельно, тщательно выговаривая каждый звук, повторила Серафим.

Могусов растерянно молчал.

– Ну-у, о чём ты пишешь? – Серафима попыталась сформулировать вопрос иначе.

– А-а-а, – обрадовался парень, – вот вы про что… Я про попаданца хочу написать. В атланта, египтянина или в скифа. Или в любого другого варвара. Чтобы там сражаться со зверьём, покорять женщин, убивать предателей и переживать разные приключения.

– Про попаданца? – удивилась Серафима. – Но при чём здесь тогда…

– По-моему, – негромко сказал Вит, – мальчишка ещё школьник.

– Школьник? – переспросила Серафима и уточнила: – Несовершеннолетний?

– Личные Музы, – тихо, вроде как нейтральным тоном, но очень ядовито заметила Юлия, – положены только авторам категории «восемнадцать плюс».

– Да, – подтвердила Серафима.

Могусов вскочил.

– Чего вы сразу – школьник?! Я уже взрослый! Я старше вас всех! Я такое пережил! А вы почему на меня набросились? Вы все белые и пушистые, да?! А я, по-вашему, чмо?!

«Чмо ты и есть, очень точное определение», – про себя подумала Серафима и заметила, что Вит тоже улыбается.

– Ты не простое чмо, – процедила Юлия, – ты…

– Да кто вы такие?! – заорал Могусов. – Пусть творец решает, чмо я или талант и с кем мне вступать в союз!

– А действительно, – сказала Серафима. – Спорим тут зря. Пишите заявление.

Могусов взял лист бумаги, ручку и засопел. Юлия начала нервно притоптывать ногой. Вит опять уткнулся в свои записи, но чувствовалось, что он внимательно следит за происходящим.

– Вот, – сказал парень, протягивая исписанный лист.

Серафима машинально отметила очень крупный разборчивый почерк. В заявлении фигурировали Преподобная Фредерика и Наташа, перешедшая в категорию «или, может быть». Имелось даже особое пояснение: «Начинающему талантливому автору требуется зрелая и опытная Муза».

Творец-машина гудела недолго. Заявление Могусова было перечёркнуто крупными жирными буквами – «Отказать!». Серафима облегчённо выдохнула, Могусов насупился, а машина продолжала гудеть. Из неё выполз ещё один лист, который Серафима зачитала вслух.

«Могусов – обманщик! До совершеннолетия он не имеет права находиться на территории Домов изящной словесности, но, учитывая его потенциальную перспективность, ему разрешено посещение. Разрешён даже союз с Музой при однозначном согласии последней».

– Вот! – с торжеством вскричал Могусов. – Я же говорил, что талантлив, а вы мне не верили!

– Как бы там ни было, – сказала Серафима, – вы должны заручиться согласием Музы или Муза, прежде чем заключать союз. Таков вердикт.

Могусов подобрался, расправил плечи.

– Юлия, – проникновенно начал он.

– Нет! – юная Муза среагировала немедленно.

– Но я талантлив, – вкрадчиво заметил парень. – Это подтвердил творец. А вы говорили…

– Нет! – уже спокойней сказала Юлия. – Никогда.

– Ну и ладно, – обиделся Могусов. – Получше найду.

– Ищите, – сказала Серафима. – Могу посоветовать поговорить с Мякишем. Зрелый опытный Муз…

На этих словах Серафима невольно улыбнулась и продолжила:

– Спец по попаданству, иной истории и древним векам, сейчас свободен. Лучшего вам не найти.

– Мужик? – скривился Могусов. – Не хочу. Я хочу красивую. Чтобы отрываться с ней в рифмобаре.

– Больше я вам ничем помочь не могу, – закончила разговор Серафима.

Глава VII. Откуда берутся Музы?

После ухода Могусова Серафима подошла к Юлии и дала волю чувствам. Она обняла её, погладила по голове, как ребёнка, сказала:

– Ты замечательно держалась, Юлечка. Умница! Я тобой горжусь.

Юлия не стала горько рыдать, но весело ей не было.

– Почему же так, Серафима Андреевна? – всхлипнула она. – Он же обещал, говорил…

– А знаете, Юля, – Вит неожиданно встал и подошёл к девушкам, – если этот парень действительно способный, то это многое объясняет. У талантливых авторов часто скверный характер, они любят ставить эксперименты на людях. Но вы держались молодцом, я согласен.

– Получается, – грустно сказала юная Муза, – что хороший человек лишен выдающихся способностей? А я, если я хочу работать с талантливым автором, должна настроиться на общение с мерзавцем? Так по-вашему?

– Ну-у, – улыбнулся Вит, – столь глобально обобщать я бы не стал. Люди разные. И отношения с ними разные. Иногда даже не очень порядочные люди замечательно относятся к тем, кого считают своими. А бывает, что внешне очень вежливый, обаятельный человек к близким относится безобразно.Я думаю, что талантливые люди в силу нестандартности своего мышления иногда не очень осознают, что творят.

– А вы, – задумалась Юлия, – если всё это понимаете, то, получается, что вы совсем лишены таланта?

– Ну-у-у, – улыбнулся Вит, – лично о себе я думаю, что невероятно талантлив! А тем, кто в этом усомнится…

И Вениамин шутливо потряс кулаком:

– …придётся познакомиться с силой моего… духа!

Серафима и Юлия улыбнулись. В кабинете стало как-то уютнее, теплее.

– Серафима Андреевна, – спросила Юлия, – а откуда вообще берутся Музы? Зачем мы нужны? В чём наша цель? Как жить, если твой автор – предатель? Что случается с Музой без автора?

– Ой, сколько вопросов, – Серафима уселась в своё кресло. – После заключения союза, Юленька, Муза становится частичкой души автора. Она генерирует вдохновение, заботится о своём авторе, направляет его, подсказывает, контролируют. Ты это и сама должна знать.

– Если хотите, – вклинился Вит, – то могу рассказать историю о том, как моя Муза меня однажды спасла.

– От прокрастинации? – понимающе спросила Юлия.

– Нет, от грабежа и нехороших друзей, – улыбнулся Вит. – В жизни, не в произведении.

– Это как? – заинтересовалась молодая Муза.

– Рассказать? – Вит посмотрел на Серафиму.

– Расскажи, – ответила она. – Это может быть интересно. Музам действительно иногда приходится вмешиваться в личную жизнь автора.

– Это была моя самая первая Муза, – начал свой рассказ Волков. – Её звали Татьяха. Её мне назначил творец. Я, как и многие начинающие авторы, не смог сам определиться с выбором…

– Татьяха? – удивилась Юлия. – Но у нас такой Музы нет.

– Да, – смутился Вит, – она Муза тёмного Дома.

– Вот как, – многозначительно сказала Серафима.

– Тёмного?! – поразилась Юлия.

– Девушки, – выдохнул Волков после небольшой паузы. – В силу некоторых обстоятельств, я, как автор, попал изначально в тёмный Дом. И мой путь к светлому Дому изящной словесности был совсем непростой, но это уже другая история.

Юлия, подумав, пристально уставилась на Волкова. На его месте немедленно появился симпатичный чёртик. Впрочем, Вит почти мгновенно вернул себе прежний вид.

– Понятно, – сказала Юлия.

– Ладно, – смилостивилась Серафима, – рассказывай, как тёмная Татьяха спасала тебя от друзей.

– Мы как-то встретились с однокурсниками, – начал своё повествование Вит, – выпили пива, а потом решили сходить в кино. Там, когда куртки в гардероб сдаёшь, очень большая очередь. Мы стоим, ждём, шутим друг над другом. И тут приспичило мне в одно место сбегать. Второй раз стоять эту очередь не хотелось, поэтому я попросил товарища сдать мою курточку, а сам умчался. Когда вернулся, вижу – друзья мои усмехаются как-то нехорошо. «Сдали куртку?» – спрашиваю. Смеются. «Где номерок?» – а они хохочут. «В квадратном железном ящике, – говорят, – рядом с пустыми бутылками и банановой кожурой». И тон у них мрачный и издевательский. Психанул я. Чуть не подрались. Да даже подрались фактически. Потом все ушли кино смотреть, один друган на улицу убежал, а я стою, злой, не могу ничего понять: если сдали в гардероб мою куртку, то где номерок? А если не сдавали, то куда они её дели? И тут моя Муза мне говорит, что друзья у меня козлы, что куртку у меня реально украли и что мне жандармам надо звонить.

– Жандармам? – удивилась Серафима. – Разве сейчас они порядок охраняют?

– Так она милицию-полицию называла. Я послушался, взял и позвонил.

– И что? – нетерпеливо спросила Юлия.

– Вечер был испорчен. Друганов прямо из зала под белы ручки – и в воронок. Куртку мою, как оказалось, они на мусорке рядом с кинотеатром бросили. Пошутить хотели. А пока они надо мной издевались, её бомж какой-то умыкнул. Паспорт сразу нашли, он рядом с мусоркой валялся, а куртку – только к вечеру. Изгваздана была так, что отстирать её не получилось, выбросил. Разошлись миром, деньги мне выплатили, но обиделись друзья смертельно, общаться со мной больше не захотели.

– А на что они обиделись, интересно? – удивилась Серафима. – По-моему, они поступили по-свински.

– А-а-а, – кинулся пояснять Вит. – Я забыл. Татьяха мне посоветовала сказать, что у меня с собой большая сумма денег была, которую, естественно, не нашли. Самое интересное, что я деньги действительно взять хотел, чтобы кредит закрыть, надоело мне, когда по кусочку от зарплаты каждый месяц отщипывается. Паспорт взял с собой, а вот про деньги забыл. Друзья решили, что я их развёл на бабки, поступил не по-товарищески и теперь я им больше не друг.

– Тот есть вы поругались? – уточнила Юлия.

– Навеки! – подтвердил Вит.

– Поучительная история, – сказала Серафима. – Но гораздо чаще Музы спасают авторов от беспробудного пьянства.

– Это не про меня! – развеселился Вит.

– А вот скажите, э-э-э… – начала говорить Юлия.

– Вениамин.

– Скажите, Вениамин, а правда, что тёмные Музы…

– Да?..

– Мне Могусов говорил, – Юлия немного смутилась и перешла на шёпот, – что тёмные Музы по ночам приходят к своим авторам и они там как бы не совсем творчеством занимаются. Это правда?

Вит задумался.

– Муза после заключения союза всегда с тобой, в тебе. Это твой внутренний голос, но не ты. А во снах она может материализоваться уже как женщина, как образ. С ней можно разговаривать, вот как мы сейчас. Впрочем, мы сейчас и есть – во сне. Обычно автор со своей Музой в Дом словесности отправляются. Общаются, развлекаются. Могут и над книгой работать.

Серафима, однако, первая поняла – о чём действительно спрашивала Юлия.

– Тебе, девочка, рано ещё об этом думать. Всё сложно, потом поймёшь.

Здесь уже и Вит догадался: о чём его спрашивали. Смутился, отвернулся даже, ничего больше пояснять не стал.

Серафима попыталась отвлечь Юлию от ненужных мыслей.

– А вот, Юля, ты спрашивала: откуда берутся Музы? Это хороший вопрос. Я давно пытаюсь это узнать. Ты что-нибудь помнишь о своём рождении? Как это произошло?

– Ну-у, – нахмурилась Юлия, – я помню, что однажды возникла в келье, в заведении мадмуазель Овечкиной. Я была уже сразу взрослая. И в одежде. И всё обо всём уже знала. О том, чтобы я где-то была до этого, я не помню.

– Вот и у меня такие же воспоминания, – подтвердила Серафима. – Так что ответ на твой вопрос неизвестен.

Творец-машина протестующе загудела. Все с интересом уставились на неё. На бумаге, исторгнутой на этот раз, было написано:

«Музы рождаются талантливыми авторами для талантливых произведений».

– Ага! – торжествующе воскликнула Юлия. – Вот оно что! Теперь я знаю, для чего рождена. Здорово! А как мне найти своего автора?

И все опять с интересом уставились на творец-машину. Та, оправдывая их ожидания, погудела и выплюнула очередной лист бумаги.

«Больше я ничего не скажу!»

– У-у-у, – обиделась Юлия, – это нечестно. Как я узнаю: кого вдохновлять?

«Жди! Ищи!» – ответила творец-машина.

– Но тогда получается, – заговорил Вит, – что своего автора Муза может и не встретить. Не узнать. Он никогда не скажет ей: «Будьте моей Музой!», а талантливое произведение останется ненаписанным.

Творец-машина ещё немного погудела и выдала лист бумаги с огромным грустным смайликом.

– Печально это, – согласилась Юлия.

– И тем не менее, – вдруг неожиданно бодро сказала Серафима, – надо жить дальше. Пусть будет другой автор. Пусть будет обычное произведение. Такие тоже нужны.

А про себя Муза с грустью подумала, что и она была рождена для какого-то автора, но так с ним и не встретилась. Существовал в её жизни, правда, некий скульптор, который сделал двенадцать её статуэток, только это ещё как-то похоже на что-то талантливое. Но он оказался предателем…

– Вот, например, – продолжала говорить Серафима, – совсем недавно творец соединил молодую авторшу Лёлю и древнего, очень странного Муза, которого мы зовём Лулу.

Юлия понимающе кивнула – да, очень, очень странный Муз, спец по древним векам, по зарождению человечества.

– Понятно, что, когда был рождён Лулу, никакой Лёли ещё и на свете не было. Она не может быть его автором, но творец соединил их, и теперь они собираются написать сказку о драконах. И мне кажется, что это будет очень необычное произведение.

Вит усмехнулся:

– Едва ли про драконов можно написать что-то новое. Но чем чёрт не шутит…

Серафима опять вздрогнула на слове «чёрт».

– Ой, – испугалась Юлия. – А вдруг я была рождена для Могусова, и сама отказалась от своего счастья?

Вит философски пожал плечами.

– Едва ли этот хам, – усомнилась Серафима, – может быть чьим-то счастьем. И если он несовершеннолетний и Муза ему не положена, то и порождать её он не имеет права.

Творец-машина гугукнула, то ли подтверждая сказанное, то ли протестуя.

– Короче, это не Могусов! – убеждённо сказала Юлия. – Буду думать так! А иначе я просто сойду с ума.

– Правильно, – зачем-то сказал Вит.

– Скоро конец рабочего дня, – машинально заметила Серафима.

– Да, заговорила я вас, – поднялась Юлия. – Спасибо за всё. Теперь я пойду страдать!

– А ведь у тебя, Юля, – задумчиво проговорила Серафима, – сейчас есть шанс встретить своего автора. Ведь он где-то здесь, и тоже ищет тебя.

– Я поняла, – ответила Юлия и вдруг обратилась к Виту. – А вы уже получили от творца разрешение на союз с какой-нибудь Музой?

Серафима внутренне напряглась. «Вот оторва!» – подумала она.

– Мне не нужен союз с какой-нибудь, – уклончиво ответил Вит. – Меня интересует очень даже конкретная Муза.

– Извините, – Юлия всё поняла. – Просто я подумала, что, может быть, молодым и неопытным Музам, наоборот, требуется опытный автор? Может быть, им тоже надо чему-то учиться?

– Вам, Юлия, – сердито сказала Серафима, – надо искать своего автора, а не думать о глупостях!

– Вы правы, Серафима Андреевна. Я пойду. Сейчас я немножечко пострадаю, а потом буду думать. И – искать.

И Юлия пошла к выходу из комнаты.

– Удачи, – улыбнулся Вит, – во всех этих нелёгких делах.

Помолчали.

– А ведь вы, Вениамин, – сказала Серафима, – придумали всю историю с курткой. Всё было не так, я почувствовала. Хотели произвести впечатление?

– Да, – согласился Вит. – Всё было немного иначе. Случилось это в школе. Никакой Музы у меня не было. Органами правопорядка были родители. Но с друзьями я действительно поругался намертво. Просто мне показалось, что сейчас для Юлии надо рассказать какую-то очень поучительную историю. Вот я чуть-чуть и приукрасил действительность.

– А про тёмную Музу ты тоже соврал?

– Нет, – вздохнул Вит. – Такая на самом деле была. Но всё уже в прошлом.

– Хорошо…

Ещё помолчали.

– Каков наш дальнейший план действий? – спросил Вит, прерывая паузу. – Куда пойдём после окончания рабочего дня? Когда он, кстати, заканчивается?

– Сейчас он заканчивается! – решилась Серафима. – Аделаида!

Могучая заместительница немедленно возникла на пороге комнаты.

– Аделаида, – распорядилась Серафима. – Мы идём гулять. Остаёшься дежурить вместо меня. Заявление в творец-машину засунуть и ответ прочитать – много ума не надо. В случае непредвиденных обстоятельств – зови!

– Хорошо, – хмыкнула Аделаида. – Нет вопросов. Идите куда угодно. По-моему, вы прекрасно смотритесь вместе.