Zitate aus dem Buch «Видимо-невидимо»
Хочет человек сам-один выплакаться — его право, подушка ему свидетель, и хватит. Слезы из своих глаз бесследно проливаются, да в чужих застревают, — кому охота, чтобы помнили его всхлипы?
А он мне сказал: ерунда, если у человека не получается сразу всего себя прекрасным сделать. Надо хоть с чего-то начинать, иначе никогда с места и не сдвинешься…
Времени здесь нет — изболит душа, истончится сердце, а ни морщинкой на лице не отразится сие.
Как не поверить, что весь мир из глины вылеплен? И человек — тоже небось склизким бесформенным комом приходит в мир, а мир его лепит. А потом человек лепит мир.
Во что веришь, то можно и попробовать сделать. А во что не веришь - на то и не замахнешься. Неверие связывает руки.
Времени здесь нет, кроме как в нас самих.
Ее голос еще только нащупывал правильный тон, а страшный звук уже лег поверх него и рассыпал в мелкие суетливые волны, перепутанные и неустойчивые. Такое с ней было впервые - и Матильда замерла, вслушиваясь: что это?
А это была тьма, перерожденная в звук. Нет, не сама Тьма, не та - но людям Суматохи и самой Суматохе и небу над Суматохой и ее возрожденному солнцу - хватило бы на бесповоротную гибель и вот этой малой могучей тьмы, которая выливалась из почерневших уст женщины, стоящей на лестнице тремя ступенями ниже. Она кричала. Она кричала проклятие, проклиная без слов, одним только звуком, который был больше ее голоса и больше ее самой, с которым она не могла совладать.
Она проклинала Суматоху. Она проклинала небо над Суматохой и солнце в небе над Суматохой, потому что ради них лежал мертвым тот, в простой куртке, с длинными волосами, рассыпанными по мраморным плитам.
Она проклинала, еще не понимая, что проклятие ее уже стало сильнее ее самой, что оно исполнится немедленно, сейчас, сразу, и, как голос Матильды Сориа, так же рассыплется на суетливые перепутанные волны в бесконечном пространстве вселенной Суматоха и ее небо, и все, что под этим небом, и мертвый человек, и его друзья, и сама проклинающая... И Суматоха, ради которой этот человек встал перед наступающей тьмой.
- Ао! Можно без дождя теперь?
- Некоторые дела легче начать, чем закончить, - проворчал Ао. - Кажется, сейчас ты начинаешь как раз такое. Дождь, мальчик, останавливается сам. Когда ему хватит. Но я его все же попрошу. Для тебя. Это никак на него не повлияет, но я попрошу.
Сурья, сказала я себе, Сурья... ты будешь жить тысячу лет, и этих лет не хватит, чтобы избыть твою боль. Значит, ответила я себе, буду жить две тысячи.
- Ну что? - спросил Хо, разливая светлый чай из закопченного чайничка. - Понял, что к чему?
- Понял, - буркнул Видаль, потирая плечо.
- А теперь чайку попьем - и каждый по своим делам. По своим, по своим. На чужие дела жизни не хватит, а спросят-то потом за свои.
- Да вот как бы еще понимать всегда, где свои, где чужие. Сердцем...
- Сердце у тебя большое слишком. И глупое. Если бы надо было только сердца слушаться - у человека мозгов бы и не было. А то - не было бы сердца. Оба нужны, понял?
- Понял. А как?
- Ну как. Ты от любого дела прежде всего старайся отвертеться. Хорошо старайся, честно. А если не удастся - тогда деваться некуда, твое.
