Buch lesen: «Гадкий индюшонок. Или необыкновенные приключения Носатика»

© Аше Гарридо, 2017

ISBN 978-5-4485-7118-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорогому другу Додо с почтением, любовью и бесконечной благодарностью.

«Наконец яичные скорлупки затрещали».

Ганс Христиан Андерсен

Хорошо было за городом, в старой усадьбе сумасшедшего ученого сэра Мармадьюка М.

Золотилась рожь, зеленел овес, покачивались на теплом ветерке гигантские листья лопухов, поля и пруды простирались в окружении поросших лесом холмов, а в самом теплом и темном углу индюшатника молодая наседка готовилась принять в материнские объятия свой первый выводок. По всем подсчетам, это должно было произойти сегодня.

Первый крак-крак не заставил себя долго ждать. Желтый, в розовых проплешинках, большеногий индюшонок выбрался из обломков скорлупы под торжествующее гульканье наседки. За ним последовали его братья и сестры, такие же голенастые и плешивенькие, как положено приличным новорожденным. Они щурились, вглядываясь в сумрак индюшатника.

– Как велик мир! – пугались они. Еще бы, ведь здесь было намного просторнее, чем внутри скорлупы, и к тому же светлее.

– Неужели вы думаете, что это и есть весь мир? Там, за стенами, его еще много! Вы все увидите сами, когда подрастете. Ну что, вы все здесь? – мама-индюшка приподнялась и заглянула в гнездо. – Ах, нет! Еще один.

Самое большое яйцо оставалось тихо и недвижно.

– Что у тебя? – спросила подошедшая старая индюшка.

– Осталось одно яйцо, и такое громадное… Ума не приложу, как я умудрилась снести такое.

– Наверняка старый профессор подложил его в кладку, когда ты отошла на минутку. За ним такое водится – кого мы только здесь не видели! В прошлом году Мими из гусятника вывела лебедя…

– Ах, я слышала эту историю! – в ужасе перебила ее молодая мать. – Только это была Кре-Кре из утятника!

– Да нет, Кре-Кре вывела обыкновенного лебедя, и это было, когда тебя еще не было на свете, три года назад. К тому же он сбежал и его, несомненно, съели лисы. А Мими вывела черного лебедя! Все были шокированы. Бедняжка не знала, куда деваться от стыда, к счастью, выродка потом забрали… а то бы приличные птицы заклевали его!

Она помолчала, будто наслаждаясь смятением молодой мамаши.

– Уж и не знаю, что старик придумал на этот раз.

– Какой ужас, – пролепетала индюшка-мама, заранее представляя себе, каким скандалом на птичьем дворе обернется ее появление с экзотическим потомством. – Что же мне делать? Ведь это мой первый выводок, моя репутация будет испорчена непоправимо…

– Смирись, – наставляла ее старшая подруга. – Такова твоя доля, все в руках сэра Мармадьюка.

– Вот еще! – воскликнула проходившая мимо тощая и решительная индейка новейшей американской породы. – Пора брать свою судьбу в собственные… Ладно, я считаю, что в данной ситуации будет целесообразно отдать свои силы и заботу полноценному потомству, а этому уродцу, возможно, не стоит и появляться на свет.

– КРАКК!!! – решительно возразило яйцо.

Мама-индюшка распахнула над ним куцые крылья.

– Каков бы он ни был, я честно сидела на нем все четыре недели, а теперь уж поздно. Это мое дитя, я сумею постоять за него.

Скорлупа злосчастного яйца была на редкость твердой, поэтому рождение затянулось. К тому времени, когда малыш выбрался наружу, вокруг гнездового лотка собрался уже весь индюшатник. Перспектива оказаться объектом общественного внимания не самого приятного сорта вызвала в молодой матери волну упрямой гордости. Терять ей было нечего, оставалось только быть выше всего этого.

Малыш оправдал ожидания: он был гораздо более плешив и голенаст, чем положено новорожденному. И голова его была необычайно круглой и большой. Но главное его уродство заключалось в огромном носе. Такого носа прежде не видывал свет. Пожалуй, именно по этой причине яйцо и было огромным: этот нос еще надо было разместить внутри скорлупы! Все же о новорожденном можно было сказать и что-то определенно хорошее: он был чрезвычайно крепкого сложения. Тем не менее, его появление произвело настоящий фурор. Индюшатник ахнул, но тут появилась птичница, и все побежали к кормушке.

Птичница, однако, пришла за другим делом. Она аккуратно собрала новорожденных индюшат в корзинку, чтобы унести в ясельки до завтра, потому что индюшата рождаются слабенькими, им нужен покой в первый день их жизни. Уродливого индюшонка птичница окинула придирчивым взглядом, брезгливо сплюнула и уложила на мягкую подстилку вместе с остальными. Когда она ушла, молодая мать оказалась в одиночестве, а ее товарки наперегонки поспешили наружу, чтобы потрясти птичий двор новостью: наша Клокло переплюнула не только Кре-Кре, но даже и Мими!

***

Дни шли своим чередом, лето в самом зените сияло и согревало всех обитателей птичьего двора, потомство мамы Клокло подрастало под ее неусыпным присмотром: все знают, как сильны в индюшках материнские инстинкты. Она окружила своих сорванцов и непосед самой трогательной заботой, и ежечасно наставляла их не приближаться даже к границам птичьего двора, потому что лисы в тот год были особенно дерзки. Сэр Мармадьюк М. в прошлый сезон так и не добрался до родных берегов, и в его отсутствие никто не устраивал охоты, так что рыжие бандиты беспрепятственно плодились и покушались на покой и жизнь пернатого населения усадьбы.

Преданно любя всех своих малышей, мама Клокло испытывала особенное чувство к несуразному носачу, так отличавшемуся от ее родных детей и видом, и голосом, и статью. Как ни старался он усвоить приличные манеры, все выходило наособицу. Осанка его была удивительна, пушистый наряд странен, хвост состоял всего из трех кудрявых перышек, а крошечные крылышки как будто нисколько не выросли с той минуты, как он вылупился из яйца. Особенно удивлял густой капюшон, покрывавший голову за исключением смышленой физиономии с большими круглыми глазами и огромным носом. Физиономия с возрастом принимала синеватый оттенок, что несколько пугало маму Клокло, но, похоже, совершенно не мешало ни малышу, ни его братишкам и сестренкам.

И он постоянно норовил подобраться поближе к ограде и выглянуть наружу, так что маме Клокло приходилось то и дело нестись через весь двор, растопырив перья и громко причитая, чтобы отогнать его оттуда. С виноватым видом, по-гусиному крякая, он следовал за ней до кормушки, но стоило упустить его из виду – снова оказывался в запретном углу, где ограда несколько расшаталась.

Другие обитатели двора высказывали маме Клокло сочувствие, но она не слишком верила в его искренность. Не раз и не два, стоило ей отвернуться, несуразного малыша пытались защипать и заклевать, постоянно дразнили и потешались над ним. Правда, окруженный любящими братьями и сестрами (насчет этого мама Клокло была строга), он не расстраивался из-за неприятия и отвечал насмешникам с веселой дерзостью. Мать порой бранила его за это, но никогда не наказывала. Так мило звучал его голос, из которого невозможно было вывести экзотический акцент.

– Пора бы ему произносить все звуки правильно, – притворно сетовала она товаркам. – Не могу понять, в чем помеха. То ли его аристократический нос, то ли иностранное происхождение…

Мама звала его просто: Носатик.

Кумушки давно перестали поддевать маму Клокло, убедившись, что она неуязвима для их злословия. Братья всегда были рядом, готовые ввязаться в драку с обидчиком, покусившимся на их приемного родственника, сёстры охотно поддерживали их колкостями, а крепкий клюв Носатика был на самом деле огромен, так что со временем стал внушать непритворное уважение. Мама Клокло была уверена, что взяла верх над злосчастной судьбой, и только ждала, когда же ее малыш получит почетное приглашение переселиться в большой хозяйский сад, где на пруду уже жили белый лебедь, сын Кре-Кре, и черный лебедь, сын Мими.

Ни за что не могла она предположить, что с этой-то стороны и придет беда.

Когда мама Клокло впервые вывела своих малышей на прогулку во двор, стараясь при этом высоко держать голову и ступать неторопливо и уверенно, к ней немедленно подошла гусыня Мими в сопровождении выводка большеногих гусят, и с поклоном представилась. По ее манерам было видно, что она прекрасно разглядела необычного птенца и вовсе не намерена третировать его родительницу. Напротив, всем своим видом она выражала расположение и поддержку сестре по несчастью. Вежливо осведомившись о здоровье выводка, мама Клокло обеспечила продолжение знакомства, и некоторое время две ватаги гуляли рядышком, пока Мими не увела своих к пруду. Но с тех пор они встречались и обменивались незначительными, но приятными фразами ежедневно и постепенно по-настоящему сдружились. Утка Кре-Кре демонстрировала совершенную противоположность! Она смотрела на обеих подруг так, словно они были презренными неудачницами самого низкого сорта, рядом с которыми приличной птице и находиться неуместно, и всегда рада была присоединиться к хору голосов, хаявших их и их потомство. Клокло и Мими это еще больше сплотило. Они ходили важные и гордые, отвечая хулителям, что их дети не созданы для птичьего двора, их место если не в самом хозяйском доме, то в саду этого дома, где растут редкие деревья, цветут диковинные цветы и где специально приставленные лакеи, а уж никак не простые птичницы, кормят их особенной пищей, какой здесь и не пробовали. Мама Клокло терпеливо ждала, когда и ее сынок переселится туда и составит компанию чернопёрому и красноклювому воспитаннику Мими.

***

Однако в тот год сэр Мармадьюк М. снова задержался в дальних краях и не появился в усадьбе. Без него решить вопрос о переселении выдающегося молодого индюка было некому. Выросшие индюшата разбрелись по индюшатнику, один Носатик оставался рядом с мамой Клокло. Как примерную наседку ее оставили на племя, и она могла не опасаться несчастливых перемен в своей судьбе. Из курятника лисы похитили нескольких кур, пострадали и утки. В целом же зима прошла скучно.