Buch lesen: «Афоризмы аутиста. Записки и изречения»

Глава 1

Никогда не оправдывайся. Твоим друзьям это не нужно, а враги все равно не поверят.

Элберт Хаббард

Мне самому надоело оправдываться. У меня просто нет таких друзей, чтобы не приходилось переспрашивать мои речевые обороты. А врагов у меня и так предостаточно. Можно начинать с самых близких и родных. Самые приближенные ко мне люди никогда не верили в мои начинания. Что бы я ни выбирал в качестве занятия, они считали это недостойным делом.

Надоело нести ахинею другим людям. Прохожие при попытке заговорить со мной натыкаются на мою кривую рожу и речевые обороты, которые не допустили бы ни в одном учебнике по русскому языку. Именно поэтому я вижу так много недоумевающих лиц, ревущих детей и просто посторонних, которые бегут от меня как от торчка. Для меня прохожие с улицы – большие друзья, чем самые близкие родственники. Никто не верит мне.

А я просто верю в себя и свои силы. Мою уверенность в новом начинании всегда пытаются поколебать все, кому не лень. Но на этот раз я не сдамся. Собственная вера – это тот огонь, который горит в моих глазах. Это пламя неистовой ярости Зверя. Животному не нужны оправдания для того, чтобы охотиться за добычей, для того чтобы выжить.

Глава 2

Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой разум.

Франсуа де Ларошфуко

Абсолютно верно.

Одна из особенностей людей с РАС – механическая память, которая развивается на фоне других аномалий; мы прекрасно помним до мелочей все самые незаметные детали, и воспроизводим их в красочных эпитетах, если у нас есть предрасположенность к гиперчувствительности. Проблема заключается в том, как же передать то, что ты почувствовал. Этот сломанный телефон зачастую приводит к экстренным способам высвобождения от накативших чувств: от мелтдаунов и шатдаунов (при переизбытке информации) до синестезии и потери рассудка (при невозможности описать происходящее).

Я бы мог пожаловаться на свое сознание, и все равно это будет лишь имитацией жалобы. Аутисты никогда ничего не «просят». Мы лишь «обращаем внимание», потому что не можем оторвать взгляд от простых и обыденных вещей. Когда у меня что-то не получается, я хочу разобраться во всем сам. Надоело что-то просить.

Я помню себя хорошо – даже слишком хорошо. Я помню себя настолько, что другие не верят в это. Люди считают, а родные и близкие особенно, что я несу какую-то чушь. Возможно, это так и есть, ведь я не ручаюсь за свои проблемы. Но эмоции не обманешь; чувственный мир иррационален и лишен всякого смысла. И это накладывается на мое восприятие.

Все зависит от точки зрения. Наша память несовершенна, она подводит нас. Даже у людей с РАС со временем возможны провалы в памяти на фоне попыток избавиться от негативных эмоций, которые они не в состоянии контролировать. Я уже не уверен, что правда, а что ложь. Даже себе (в представлении себя бездушным роботом, машиной для запоминания фактов) нельзя доверять. Я все же человек, со своими проблемами и чувствами.

Но мне нужны ответы. И я их найду.

Глава 3

Кто начинает с уверенности, закончит тем, что усомнится; а кто начинает с сомнения, закончит уверенностью.

Френсис Бэкон

Примечание о негативном мышлении: если вы начинаете слишком часто говорить слово «нет», то ваши идеи начнут разрушаться под напором собственной логики. Сомнения должны иметь позитивный настрой, чтобы несогласие приводило к конструктивному решению поставленных задач.

Надо во всем искать нестыковки и никому не верить. Сейчас это кажется дикостью, но нигилизм – лучшее мышление для ученых и просто людей, которые ищут ответы на свои собственные вопросы. Это зов прогресса. Даже моральный пессимизм может дать объективно новый взгляд на мир: «Наши инструменты несовершенны. Мы не все можем знать о Вселенной».

Я ничему не могу доверять. Когда запахи приобретают цвета, а звуки вызывают какофонию в мозге, опираться на чувственный опыт становится либо опасно, либо не совсем разумно. Остается только чистая машинная логика, которую можно подобно Гегелю или Аристотелю изучать тысячелетиями, и расщеплять атомы в ядерных реакциях от того, что доступно разуму.

Но в то же время моя вера непоколебима. Именно «вера», а не «уверенность». Я готов долбиться в закрытую дверь до тех пор, пока не вылетят петли. Это научный фанатизм. Меня эти методы сумасшедшего не беспокоят. Пусть другие негодуют по этому поводу.

Что же автор хотел сказать об изначальной уверенности? Раньше я знал, что могу осилить ту задачу, которая передо мной стоит. Теперь, когда я стал взрослым, я уже ни в чем не могу быть уверенным. Мне надоело сомневаться в своих идеях, в собственных мыслях и чувствах. Моя фантазия и мои мечты никуда не делись. Это осознание собственной креативности крайне важно.

Бедная моя голова, она ничего не понимает. Когда мне задают элементарные вопросы, мне приходится переспрашивать. Зато мой философский взгляд на мир отрицать невозможно. По другому, казалось, и быть не могло.