Buch lesen: «У переправы», Seite 3
Взмокший пулеметчик с ходу рванул пулемет, нажал на спуск «максима», и счет разом изменился.
Хата. Сброшены на пол подушки, перины. Здесь они спали.
Стол. На столе тарелки, ложки, опрокинутая крынка молока. Здесь они жрали.
Настежь открытый сундук, скомканное белье. Вышитое петушками полотенце. Детский валенок. Здесь они грабили. Над сундуком в полстены жирным углем начерчен паучий фашистский знак.
Стены мирной хаты дрожат от взрывов, от горя и гнева.
Бой продолжается. По пшенице быстро шагает чем-то взволнованный начальник штаба батальона Шульгин.
Вдруг он приседает. Потом поднимается, недоуменно смотрит на свою ногу. Нога цела, но голенище сапога срезано осколком. Он спрашивает:
– Где комбат? Прудникова не видали? Он сейчас был там.
«Там», за пригорком, где только что был командный пункт, миною взорван сарай, он раскидан и горит, поджигая вокруг колосья густой пшеницы.
На лице начальника штаба тревога за своего комбата. Это самый лучший и смелый комбат самого лучшего полка всей дивизии.
Это он, когда, надрывая душу, надсадно, угрожающе, запугивающе запели, заныли немецкие трубы, пугая атаками, на вопрос командира полка по телефону: «Что это такое?» – сжав чуть оттопыренные губы, с усмешкой ответил:
