Buch lesen: «Рассказы. Мистика»
© Анна Романова, 2024
ISBN 978-5-0064-4383-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Встретимся у Метро
«Молодость ест пряники золоченые, да и думает, что это-то и есть хлеб насущный»…
Тургенев И. С. «Ася»
Ее звали Ася, совсем как тургеневскую героиню. Она жила недалеко от меня.
Когда я утром открывал глаза, то сразу вспоминал ее… Асеньку. Я называл ее (про себя) – Тургеневская девушка.
Осень 1999 года в Москве была оранжевая и прохладная. Везде цвела рябина. Продавали яблоки и свежий хлеб.
Сергей вспомнил, что сегодня они встретятся и пойдут в кино или в кафе. Наконец-то… Они переписывались с Асей уже давно. Два месяца… Они все рассказывали друг другу. Делились радостями и огорчениями. Смеялись и плакали вместе. Всегда вместе.
Она показала свою фотографию в детстве. На море с родителями. Смешная худенькая девчонка стоит с большим надувным дельфином. А он показал, как сидит рядом с бабушкой в деревне. В панаме и шортах. Ест морковку. Бабушка в джинсах сидит рядом и читает книгу. Бабушка у него всю жизнь работала учительницей английского языка.
Сергей учился в пединституте. Изучал иностранные языки. Читал свободно на английском. Любил Хэмингуэя и Тургенева. С родителями общался хорошо. Любил их и уважал. Сергей не пил и не курил – у него было больное сердце. Спортом не занимался. Только теннисом. Друг у него был один. Звали его Макарыч, официально Григорий Петров, но все звали его так… По сокращенному отчеству с 6 класса.
Ася или Асенька была необыкновенной: у нее были синие и большие глаза, русые волосы и ужасно смешные футболки и посты. Она была спортивная и тоже любила читать, особенно Тургенева. Классик дворянской литературы объединял их и они цитировали и вспоминали (эпизоды, фразы, героев). Ася училась в школе, но уже в выпускном классе. Она увлекалась и поэзией и танцами, а еще пекла маленькие булочки с яблоками и мармеладом. И любила разрисовывать футболки смешными картинками. Ася жила в большом доме и называла его Ноев Ковчег. Она хотела стать художницей. Была влюблена в творчество Дали, Моне, Дега, Левитана, Врубеля, Лео Да Винчи, Рафаэля, Глазунова…
В тот день, 8 сентября 1999 года, она погладила свою любимую футболку с изнанки, чтобы не стереть свой рисунок – реплику из «Трех богатырей» и «Симпсонов»… Авторская ее работа уже получила приз. Она хотела нарисовать еще 4 штуки и подарить друзьям.
Она погладила джинсы и даже носовой платок. Приняла душ и стала заниматься прической. В окно светило солнышко и обещало только хорошее.
Ночью ей приснился тревожный Сон: она и Сергей попали в какую-то страшную пургу. Зима. Холод. Темнота. Они, взявшись за руки, бредут по глубокому снегу куда-то. В лицо им ветер бросает пригоршни снега. Он попадает им за воротник, в сапожки. Им холодно и страшно. Ася слышит крики: «Спасайтесь, люди! Бегите!» Она проснулась с тяжелым предчувствием беды: это у нее было с детства. У нее было развито предчувствие… Как у героев Тургенева.
«Я вдруг почувствовал тайное беспокойство на сердце… поднял глаза к небу – но и в небе не было покоя: испещренное звездами, оно все шевелилось, двигалось, содрогалось: я склонился к реке…»
Сережа тоже готовился к встрече. Он искал рубашку, которая понравится Асе. Потом он побежал в книжный магазин – купить для нее книгу. В магазине остро пахло новыми книгами: свежо и приятно. Еще пахло сосновыми ветками. Их подарили покупатели.
Он стоял у полки «Школьная литература» и искал Тургенева, как вдруг увидел свою учительницу литературы Анну Михайловну. Он отметил, что А.М. не изменилась. Даже костюм тот же. Синий. Строгий. Новая сумка и новые туфли.
Он уважал Анну Михайловну за ее прекрасную память: она помнила наизусть огромное количество стихов и басен и знала все даты рождения писателей и поэтов. Она очень интересно рассказывала их биографии.
А у нее самой была очень простая биография. Отличница в школе и отличница в институте. После института – школа. Не замужем. Любимчики. Медалисты. Отпуск – в Сочи. В новогодние праздники – Большой театр или МХАТ. Одинокие вечера у лампы с книжками и тетрадками. Потом – сериал и чай с медом и мятой…
И еще письма… Анна Михайловна переписывалась с однокурсницей, живущей в Сибири и учениками, живущими везде и даже за границей…
Сережа прибежал с новой книгой и цветами.
А в это время Ася выходила гулять с пуделем Гамлетом и когда они выходили гулять, то увидели военного пенсионера Олега Петровича с таксой. Они всегда были неразлучны. Олег Петрович был седовласый и подтянутый в спортивном костюме, а у таксы была перевязана лапа. Их прозвали во дворе «Два брата-акробата». Такса иногда танцевала под музыку и вставала на задние лапы.
На скамейке она увидела сестер-пенсионерок Галину Петровну и Жанну Петровну. Обе были в джинсовых костюмах и с осенними листьями в руках. О чем-то разговаривали и смеялись. Это были очень приятные соседки с первого этажа. Тихие и интеллигентные.
Ася увидела на балконе смешной коврик с тигрятами. Кто-то повесил сушиться. У подьезда две девочки играли в мяч.
Ходил дворник и что-то переносил.
Все было как обычно.
Потом было все как во Сне: свидание с Асей. Радость. Кафе. Потом неожиданно ему стало плохо. Сердце. Ася вызвала Скорую и поехала с ним в больницу. Провела там целую ночь, а показалось, что целую жизнь…
А утром, после завтрака в столовой больницы, она поехала домой.
Когда она приехала на свою любимую улицу Гурьянова, 19, то увидела, что ее Дома и половина Дома 17 – НЕТ…
Ночью был взрыв… Теракт…
Погибли ее родители. Сосед Олег Петрович. Сестры Галина Петровна и Жанна Петровна. Девочки, игравшие вчера в мяч. Такса Олега Петровича чудом выжила…
Это было 8 сентября 1999 года. Ночью. В 23 часа 59 минут 58 секунд…
Посвящается светлой памяти мирных людей, погибших во время взрыва в Москве, на улице Гурьянова, 19 и 17…
В ту ночь погибло 100 человек.
Дочь уборщицы Веры
Драма
«Ни один человек, не вкусивший горечи
Истинного отчаяния, не в состоянии
Схватить истинную сущность жизни, как бы
Прекрасна и радостна ни была его
Собственная».
Серен Кьеркегор
Стоял жуткий мороз. В этом году, в декабре, было по-настоящему холодно, потому что к знаменитым якутским морозам добавился еще и лютый, зимний ветер насквозь пронизывающий деревянный, ветхий домишко, где жила Света с горькой пьяницей-матерью по прозвищу Верка Швабра. Когда-то веселую, черноглазую студентку педучилища друзья и знакомые звали Верунчик, Верочка, а сейчас все больше звали Веркой и еще чаще «Шваброй». Она работала уборщицей в кинотеатре «Лена». Жили они в Якутске, в Заложном районе, Света была сахаляркой, в Якутии так зовут людей у которых родители разных национальностей. У нее были серо-голубые добрые глаза, мягкие щеки, волнистые, слегка вьющиеся, светлые волосы. Одевалась она, обычно, в шерстяную, школьную форму (школа покупала ей одежду) и в подшитые валенки. Дома было очень холодно, опять кончились дрова, а на новые не было денег и топили чем придется, а иногда ночью девочка тайком подходила к поленнице соседей и быстро хватала одно-два полена и убегала.
Отца своего Света не помнила. Из далекого детства особенно (отчетливо) помнила, как когда-то давным-давно ездила с мамой в пионерлагерь, где мама работала воспитательницей, а она отдыхала. Была она тогда толстенькая, ходила в красивых, нарядных платьицах, с огромными бантами в косичках. Сейчас это был худой, даже истощенный ребенок одиннадцати лет, с синими кругами под глазами. Дома она одевалась в ситцевое штопаное платье с васильками (с китайского рынка) и длинную, материнскую кофту неопределенного цвета. Когда-то она была, наверно, серой.
Домик у них стоял у дороги и совсем врос в землю, в окно были видны ноги прохожих, куда-то вечно спешащих. Были у Светы с матерью две комнатки и сени, заваленные рухлядью. В первой комнатке, которая служила им кухней и коридором стоял обеденный стол, покрытый рваной клеенкой, виднелись желтые полки для посуды, будильник, две лавки вместо стульев, на двери было прибито грязное ватное одеяло. Посреди комнаты лежал половик, когда-то новый и яркий, а теперь продранный и изрядно поблекший. Во второй комнате, где часто занималась Света, стоял
полированный стол-книжка у окна. С низенького потолка свисал старинный абажур, покрытый паутиной, виднелся старенький телевизор «Сони» и две кровати: одна современная, со светлой полировкой, была застелена коричневым пледом, с красивой подушкой в цветочек, а другая – была застелена ватным одеялом, без покрывала. Подушка на кровати матери была грязноватая, застиранная. На стене висели железные полки для учебников и книг Светы, на подоконнике росла чахлая герань. В углу приткнулся деревянный, грубо сколоченный шкаф для одежды со страшно скрипящими дверцами, когда-то выкрашенный заботливо в синий цвет.
Приближался самый романтичный и любимый всеми праздник – Новый год и Рождество. В магазинах вовсю продавали елочные игрушки и на рынках, во многих окнах горели разноцветным огнем зеленые красавицы, горожане закупали подарки и продукты. На площадях Якутска, как всегда, зажглись высокие, припорошенные снегом, елки, а рядом с ними Дед Мороз и Снегурочка.
В школе начались каникулы, и для Светы потянулись тяжелые, томительные и тоскливые дни. Она всегда в начале каникул ждала их конца. Мать опять уволили с работы за прогулы и дома опять нечего было есть. Кончился даже хлеб… Света заглянула в ящик, где они хранили продукты, там валялась черствая баранка и лежало одно яйцо.
Девочка размочила баранку в чашке с чаем, поела, подмела полы, причесалась, достала белую салфетку и закрыла им посуду на столе. Принесла зеленую еловую веточку и поставила ее в банку с водой. Полюбовалась, взяла пакет и собрала в него пустые бутылки из-под стола (с надписью «Водка», «Агдам») и побежала пустынной ледяной дорогой в магазин «Туймаада».
Она купила в магазине хлеб, две булочки, пакет с баранками и рыбные консервы.
Девочка бежала по морозной улице и думала совсем не по-детски о том, как ей прожить школьные каникулы и как плохо, что на свете есть каникулы, и как плохо, что на свете есть дни, когда не надо ходить в школу. « А как хорошо и тепло в школе, – думала она, там добрейшая Агнесса Ивановна угощает домашними пирожками, хохотушка Петрова Мила вынимает из многочисленных карманов конфеты и пряники. Там смеются ребята и ходит нарядный физик в зеленом свитере. Там весело и интересно. А дома…»
Она представила себе, как мать опять приведет какого-нибудь собутыльника-гостя, они напьются, будут драться и материться, потом прямо в кухне начнут обниматься, а потом будут долго пыхтеть и стонать, а ей скажут, закрыть глаза и смотреть в книжку и из комнаты не выходить, мать будет жаловаться на судьбу, потом начнет петь хриплым голосом и снова плакать, а утром будет охать и стонать, а потом весь праздник будет лежать и ругаться.
Шла она так шла и вдруг увидела… ЧУДО, а точнее необыкновенное окно. Оно все было освещено изнутри оранжевым светом и в темноте светилось, как апельсин. Света подошла вплотную и заглянула. Она увидела другой мир, из другой сказочной жизни, где нет пьяниц, нет нищеты, нет голода. Стены оранжевой комнаты были оклеены фотообоями, горела ярко хрустальная люстра и стояла настоящая елка, вся сверкающая игрушками, под ней лежали в ярких сверточках новогодние подарки. Для кого-то. Стол был уже накрыт. Чего только на нем не было! Оранжевые марокканские апельсины в хрустальной вазе, шоколадные конфеты в коробках, крупно нарезанная колбаса, лимонад, котлеты, орехи, жареная курица, поджав ножки, лежала на огромном фарфоровом блюде, стояли глиняные красные горшочки с чем-то дымящимся.
В углу комнаты, на огромном пушистом ковре сидела прекраснейшая девочка с огромным бантом в кудрявых волосах и играла не менее прекрасной куклой «Барби» (эту американскую куклу Света видела по телевизору). На полированном столике стояла игрушечная мебель для куклы и красный мерседес, с открывающейся дверцей. В другом углу, сверкая новизной стоял заграничный видеомагнитофон и виднелась массивная «стенка», сверкая позолотой.
Неожиданно открылась стеклянная тяжелая дверь и в комнату вбежал мальчик. Ровесник Светы. Румяный и веселый он держал в руках толстую книгу. Подросток сел за стол и стал есть котлету, не отрываясь от книги. Он не увидел за окном худенькую, замерзшую девочку. Света совсем замерзла и решила погреться так, как она делала обычно, зажигая спички, пока не осталась последняя спичка, но и она вскоре догорела и вместе с ней догорело и ее ОКОННОЕ СЧАСТЬЕ.
Потом она быстро побежала домой по темным заснеженным якутским улицам и хотела только одного – снова когда-нибудь придти сюда и заглянуть в оранжевое окно, в свое сказочное окно, туда, где нет водки, голода, побоев и ругани.
Когда Света прибежала в свой ветхий ледяной домик, то мать ее была уже дома и, конечно, не одна, с ней рядом сидел рыжий мужчина с обрюзгшим красным лицом, в грязном свитере. На столе, прямо на газете, лежала крупно нарезанная колбаса, стояли две бутылки водки, уже распитые. Печка была затоплена и дымила. «А это ты, дочка, бочка, почка», – кривляясь и смеясь сказала мать. «Садись с нами, поешь. Смотри, сколько еды! Валер, а дочка у меня умница и красавица. При ней не матерись! Смотри у меня, а то получишь.» Они засмеялись противным смехом. Мать нарядилась в свое «нарядное» кримпленовое платье красного, ядовитого цвета, накрасила губы. Света присела на краешек скамейки и поела (в это самое время, как раз сварилась картошка «в мундире». Потом она положила на тарелочку две баранки, кусок колбасы и унесла к себе в комнату).
Старенький телевизор показывал плохо, рябил, Света посмотрела немного, потом забралась на кровать, укуталась в одеяло и достала из-под подушки заветную книгу «Хижина дяди Тома». Она читала и ей казалось, что герои книги это ее друзья. Она не заметила, как старенькие часы пробили 12 ночи и вступил в свои права новый год. Она не заметила, как ее мама и рыжий Валера вышли во двор и стали громко ругаться. Потом началась драка. Опьяневший мужчина ударил маму Светы большим украденным, у соседей, поленом и та стала медленно-медленно оседать на скрипящий снег. А кругом стояла новогодняя ночь, светила луна, горели экраны телевизоров, поднимались хрустальные бокалы с шампанским, стеклянные рюмки с белым и красным вином, люди поздравляли друг друга с Новым годом и никто, ни один человек во вселенной не знал, что на улице Дежнева, в почти бросовом доме №7 убили женщину – пьющую, уволенную, битую, не раз калеченую, у которой на свете есть только маленькая девочка, дочь, чудесная девочка Света, которую вчера школа наградила почетной грамотой «За отличную учебу», а вокруг стояла необыкновенная ночь. Новогодняя… И в этой необыкновенной зимней тишине неслышно и медленно ступая, вошла Смерть со свечой в руке. Она была одета в лохмотья, была она седая и страшная. И не стало у Светы единственного родного существа, пусть пьющего, но всем сердцем любившего ее.
