По ту сторону, или Игры, в которые играют Боги

Предисловие

Мир увлекателен, интересен, безграничен. Мы не знаем, как он устроен за пределами своих физических рамок. Да и есть ли что-то там, по ту сторону?

В этой книге собраны рассказы про то, как быть могло бы. Вы прочтёте истории о мироустройстве согласно разным религиозным течениям. Но сама книга учением не является.

Всё, что здесь написано, – вымысел автора, который ни к чему не призывает, ничему не учит. Просто рассказы – не проповеди, не притчи, всего лишь плод писательской фантазии.

P.S. Маленький совет – не читайте книгу залпом. Каждый рассказ – законченная история. Дайте им осесть в вашем сердце, каждой по отдельности, не торопясь, не перескакивая.

И … поехали!

Рассказ 1. Артефакт

Вернёшься на путь свой, к главной цели.

– Всё, ты умер!

Я смотрел на собственное тело, утыканное проводками и трубочками. Старое, морщинистое, в пигментных пятнах, как у жирафы. Больничная сорочка задралась, оголив свисающий по бокам живот и впалую лысую грудь. Бр-р… как я дожил до такого?

– Давай, выходи, – настойчиво звал меня Гардиан. – Гейм овер.

Я обернулся. Свет. Свет транзитного тоннеля манил, но мне хотелось побыть в этом мире ещё чуть-чуть. Хотелось увидеть, что будет дальше. Будут ли похороны? И кто на них придёт? Будут ли они плакать? А ещё хотелось знать, поймут ли они, что смерть не случайна, что это Джимми, паскудник, подмешал яду в пюре. И Джимми в глаза хотелось взглянуть. Что же там творится за ними, в душонке его чёрной?

– Выходи, мать твою! Опять зависнешь там привидением лет на сто.

– Иду, – отозвался я и сквозанул в тоннель.

Пока летел, отпустило окончательно. Почувствовал вселенское облегчение. Нет, не так. Обле-е-егче-е-е-ение… и блаженство от осознания своих неограниченных возможностей. Нет больше тела, нет болезней, тревог, недовольства, желаний, обид. Земная суета, гонка за успехом, новыми целями, деньгами – всё не про меня. Я много больше, чем то, что заложено программой.

– А уровень-то ты так и не прошёл, – вмешался в поток сознания Гардиан.

– Ой, бли-и-ин… и что, опять туда, на Землю? – завибрировал я на низких частотах.

– Угу, пока не получишь опыт большой и чистой любви, не видать тебе следующего уровня. Это важный артефакт. Без него никак. Можешь пока на Центавре отдохнуть пару жизней, а потом снова в человека.

– Нет, давай сразу. Не хочу тянуть. Только настройки поменяем.

– Окей, чего хотим?

– Давай так: Женщина. Интроверт. Ответственная, сильная, умная… хотя, может, не надо умную? Окей, пусть будет умная. Творческая жилка чтобы была. Организаторские способности.

– Настроил. С коммуникациями что?

– Говорю же – интроверт. Стеснительная, но способна это преодолеть.

– Окей, Меркурий в двенадцатый дом поставил, Кету к нему добавил. Дальше?

– По характеру всё. Давай судьбу лепить. Куда посоветуешь?

– Ты ещё в России ни разу не был. Хочешь?

– Давай попробуем. Год рождения какой?

– Конец XX века, 80-е или 90-е. Как раз отличные условия для роста личности. Родители разведутся, придётся несладко. Судьбоносную встречу в двадцать пять лет поставлю, подберу из наших кого-нибудь тебе в напарники. Не профукай его. Если всё хорошо и поженитесь, то подкину в процессе парочку испытаний: двое детей гиперактивных, безденежье… ипотеку хочешь?

– Не хочу. Лучше измену давай, случайную.

– Окей. Пройдёте все испытания, сохраните любовь – получишь доступ к следующему уровню.

– А если заблужусь? Опять болезнями возвращать на путь будешь?

– Как обычно. Могу смерть ребёнка устроить. Это должно встряхнуть так, что точно проснёшься.

– Ну а помощь хоть какая-нибудь будет? – спросил я с надеждой.

– Как обычно – я рядом. У тебя с прошлых уровней есть опыт крепкой дружбы, всепрощения, умения доводить дела до конца. Что из артефактов с собой возьмёшь?

– Всепрощение, конечно.

– На измену подстраховываешься?

– Угу. И по знакам что? У меня с этим беда. Когда там, вообще не чую знаков и подсказок, тебя не слышу, полное погружение.

– Артефакт интуита в следующем уровне добывать будешь, без него тяжко, знаю. Сейчас давай что-нибудь совсем очевидное возьмём… чтоб не пропустил. Придумал! Я тебе наш диалог запишу их языком и подсуну в виде рассказа в самый сложный этап. Как прочитаешь, что-то да вспомнится. Вернёшься на путь свой, к главной цели.

– Договорились.

– Ну что, загружаю Сансару?

– Давай. Готов. Поехали!

– Удачи в новой жизни!!!

Рассказ 2. Стажёр

Жизнь – интересная игра.

Я расскажу тебе о том, как устроен этот мир, весь мир – по эту и по ту сторону жизни. Тебе уже можно знать. Если, конечно, поверишь.

Я должен предупредить, что в человеческом языке (в любом из них) нет таких слов, которые могли бы раскрыть в полной мере то, о чём я буду рассказывать. Я попробую передать информацию ассоциациями, знакомыми тебе земными образами. Я расскажу тебе то, о чём мне поведал Гардиан, о том, что я видел, когда проходил… стажировку. Да, можно назвать это так. Я – стажёр. Я учусь быть хранителем.

Представь себе огромную залу, уходящую ввысь, вглубь, в стороны бесконечными стеллажами. Как библиотека или хранилище. Но таких размеров, что нет ему ни конца ни края. На невидимых полках (или просто зависнув в пространстве?) хранятся секстиллионы прозрачных сфер. Это жизни. Каждая сфера – прожитая кем-то, где-то, когда-то жизнь.

Некоторые из них подсвечены (эти жизни проживаются прямо сейчас), большинство погружены в темноту, а некоторые, даже погаснув изнутри, продолжают освещать мир вокруг, как потухшие звёзды всё ещё несут свет на землю. Путеводные звёзды…

Сферы собираются в цепочки, соприкасаются друг с другом, объединяются в родственные, хранят память и опыт прожитого. Все одновременно, в единстве пространства и времени, к какой бы эпохе ни относились.

На каждую человеческую душу приходится от пары десятков до пары сотен таких сфер-жизней. Моя цепочка сфер замкнулась, я вышел из цикла рождений, собрав весь нужный мне жизненный опыт. Теперь я вне пространства и даже вне времени. Это трудно объяснить. Но я могу существовать одновременно в каждой из своих жизней, а могу выходить за их пределы свободно.

Я выбрал стать ангелом-хранителем, Гардианом. Я учусь и набираюсь опыта у другого такого же Гардиана. Он ведёт меня по эту сторону мира, как вёл когда-то по ту – там, где всё ещё ты.

Каждая душа выбирает – прожить ли прошлую жизнь заново или поменять настройки, создать новую сферу. И Гардиан помогает, подкручивает, подстраивает главные вехи судьбы. А потом сопровождает душу в земном воплощении.

– Как ты помнишь их всех? – задал я вопрос своему наставнику однажды. – Их задачи, особенности каждого?

И он ответил:

– Всё просто, присмотрись. На сферах прописаны едва заметные знаки, среди них есть и цифры – дата, время, координаты рождения, есть символы, указывающие на добытые уже артефакты, и символы, подсказывающие предназначение и задачи этой жизни. Это цифровой код судьбы. Я просто знаю, как его расшифровать. Для меня это легко, мимоходом. Ты тоже научишься.

– На Земле это называлось нумерологией.

– А ещё астрологией, хиромантией, тарологией, считыванием ауры… Мир полон знаков. Жизненный код человека так или иначе запечатлён или отражён внутри сферы – в дате рождения, в положении планет, в линиях на ладонях. Поэтому тот, кто ищет, – тот находит. Но это непросто. И не каждому дано знать.

А тебе дано, мой друг. Да-да, тебе. Хоть ты и не веришь сейчас. Улыбаешься? Думаешь, это шутка такая? Манипуляция автора? Да, ты прав… возможно. Просто наблюдай, читай, развлекайся. Жизнь – интересная игра, а это просто интересная книга с историями о жизни… которая игра.

Рассказ 3. Молитва

Просто чудо какое-то.

В реанимационном отделении Ивано-Матрёнинской детской клинической больницы стояли двое в белом и молча разглядывали маленького пациента. Мальчишку лет десяти. Худой, бледный, недвижимый, с маской ИВЛ на угловатом лице. Глазницы запали, из-под сомкнутых ресниц растеклась болезненная синева.

От тонких рук тянулись прозрачные трубочки системы, от щупленькой груди – проводки. Рядом мерно пикал устрашающе огромный аппарат мониторинга, экран рисовал слабый ритм больного сердечка.

– Пора, – произнёс один из присутствующих. – Отключай, его время вышло.

– Не могу, – второй не отрывал глаз от невесомого сферического планшета.

– Гардиан?! На тебя непохоже… с чего вдруг сантименты?

– Да нет же… Я действительно выключить не могу, не жмётся кнопка. – Гардиан развернул планшет к коллеге и продемонстрировал, как нажимает на сенсорную кнопку в центре. – Реакции ноль!

– Интересный поворот, – задумчиво протянул его напарник и перехватил сферу.

Проворные пальцы заскользили по мерцающей поверхности, порылись в настройках, включили сканирование всех систем…

– А-а-а-а, вот оно что. Помехи… Молится!

– Кто?

– Мать, конечно, кто ещё-то?.. Пошли посмотрим!

Шаг в сторону, и оба уже в старенькой церкви при больнице, у иконы Божией Матери.

– Вот она, – воскликнул Гардиан, опускаясь рядом с заплаканной растрёпанной женщиной в сбившемся набок платке.

Та стояла на коленях, уронив голову на ладони. Плечи её скорбно поникли и сотрясались мелкой дрожью совсем не в такт приглушённым рыданиям. Она то резко вскидывалась и быстро-быстро бормотала молитвы вперемешку с обетами и клятвами, то вновь склоняла голову и беззвучно плакала.

– Уже десять часов вот так, – кивнул в её сторону старший, заглянув в планшет-сферу.

– Посмотри её программу. Что там?

– Всё по сценарию – смерть сына. У них договор там, – ткнул прозрачным пальцем в воздух. – Он умирает ребёнком, она учится смирению, принятию, избавляется от гордыни. Как задумано, так и движется.

– Почему тогда её молитвы создают помехи программному обеспечению?

Первый озадаченно пожал плечами.

– Так бывает… иногда. Когда… урок усвоен до события… Осторожнее!!!

Гардиан едва успел переместиться в пространстве, как на его место сели двое: пожилая женщина и осунувшийся молодой мужчина – бабушка и отец мальчика.

– Ясно-понятно. Тяжёлая артиллерия подоспела.

– И что мы будем с ними делать? – растерялся Гардиан.

– Да ну их, – махнул крылом первый. – Переписывай сценарий. Ей последнее предупреждение. А пацану… пацану придумай просто жизнь. Пусть посуществует в удовольствие. Полсотней лет раньше, полсотней лет позже… Невелика разница.

***

В реанимационном отделении Ивано-Матрёнинской детской клинической больницы стояли двое в белом и в недоумении разглядывали маленького пациента. Мальчишку лет десяти.

– Поразительно… – не веря глазам своим, протянул первый.

– Сам в шоке, Андрей Сергеевич. Думал, до утра не доживёт, а тут… хоть сейчас выписывай. Просто чудо какое-то.

Рассказ 4. Семён

Случайности не случайны.

Сквозь дешёвые, неплотно задёрнутые занавески в комнату нагло лезли лунные лучи. Протоптали дорожку поперёк кровати, выползли на стену и в зеркало. А оттуда по всем углам и закуточкам маленькой спаленки. Но обитатели комнаты дрыхли сладким сном, не видя этого безобразия.

Семён уткнулся носом в Натахину шею, его челюсть приоткрылась, дыхание было ровным и расслабленным. Снилось что-то мягкое, пахнущее молоком и травами. Такой сон прерывать никак не хотелось. Но шестое чувство предупреждающе кольнуло под лопаткой. Семён почуял неладное. Вынырнул из мира подсознательного, открыл левый глаз.

Тишина. Однако шестое чувство просто так не колется. Тем более под левой лопаткой. Открыл второй глаз, прислушался. Так и есть! Там, в углу…

Семён выскользнул из-под одеяла, стараясь не разбудить Наташу, мягко переместился на край кровати. И угрожающе зашипел, прижав уши.

– Да будет тебе, – провибрировал тёмный угол. От него отделилась туманная фигура, подошла вплотную к коту. – Я не за ней. Рановато ещё. Наоборот, помочь хочу.

Семён шипеть перестал. Посланники и раньше приходили. Но чаще просто наблюдали, решали что-то между собой, с ним не пытались заговорить. Семён их видел, слышал, различал. Вот этого конкретно звали Гардиан. Он чаще всех к Наташе приходил.

– Твоя Наташа с пути сбивается, – начал жаловаться на хозяйку ангел. – Ей такой талантище выдан при рождении – детей учить. Она же педагог от Бога. А повелась на уговоры отцовские. Завтра собирается про увольнение завучу писать, класс свой бросит, уйдёт из школы. И что? Бизнес всё равно не её стезя, и пытаться бессмысленно, нет там закладок на успех. Но вот себя потеряет. Она же любит школу… и детей… и предмет свой. Не знаю, что делать с ней. Я и так и эдак намекаю: то статью, то новость соответствующую подкину. Всё без толку.

Семён понимающе муркнул. Натаха и правда ходит сама не своя в последние дни. Свет вокруг неё с зелёного на тёмно-красный и мутно-синий сменился. Он уж запереживал – не заболела ли? Всё норовил на голову ей прилечь.

– Есть у меня одна мысля, последний шанс отговорить её, – продолжил Гардиан. – Но помощь твоя нужна.

***

Наташа выключила будильник, потянулась. Но сладкой утренней неги не прочувствовала. На душе тяжёлым грузом висело принятое вчера решение. Надо взять себя в руки и выполнить задуманное. «Чуть позже, – поморщилась она. – Сначала… кота покормить».

– Сёма! – позвала хозяйка. – Ну и где твои «Наташ, хватит спать! Наташ, вставай, есть пора!»? Ты чего такой скромный с утра?

Семён недвижимо сидел на краю кровати и пристально наблюдал за… телефоном.

Наташа потрепала его по аккуратной рыжей макушке, встала. На кухне поставила чайник, насыпала корм в миску, ушла в ванную. Семён не шелохнулся.

– Эй, парень, что с тобой? – удивилась Наташа, вернувшись. Взяла кота на руки, попутно захватила телефон с тумбочки.

Приземлив Семёна возле миски, приготовила себе кофе, села за стол и начала набирать текст на экране смартфона:

«Елена Дмитриевна, здравствуйте! Простите меня, пожалуйста, я знаю, что подвожу Вас, но решение принято. В следующем учебном году я в школу не выйду. Вам надо успеть подать заявку на нового учителя истории. И моему 6-му «Д» замену классного руководителя найти. Поэтому и пишу сейчас Вам лично. А заявление оставлю у секретаря сразу после отпуска».

Наташа ещё раз внимательно перечитала сообщение. Большой палец замер над кнопкой «отправить». На душе не то что буря – там тропический циклон с торнадо и цунами разыгрались: страшно, совестно, жалко до слёз и…

– Мя-я-я-я-а-а-а-а-а-а-а-а-ау, – заорал вдруг Сёма истошно, пронзительно, по Станиславскому достоверно. Заорал и шмякнулся набок.

Наташа бросила телефон на стол и кинулась к вопящему животному.

– Что с тобой, Сёмочка? Что случилось? – причитала она, хватая кота на руки и осматривая со всех сторон.

– Мяу-у, – уже спокойнее произнёс Сема, но из рук не вырвался. Наоборот, прижался, затарахтел и на всякий случай вцепился покрепче в Наташину пижаму.

– Да ты чего сегодня? – в который раз удивилась Наташа.

Отцепиться получилось не сразу, да и как оторвать от себя мурчащего котейку? Посидели, пообнимались. Всё как положено у котов и их хозяек. Когда же Наташа вернулась к столу и телефону, то глаза её невольно округлились. На экране, рядом с зелёненьким значком мессенджера, высвечивалось красным тридцать шесть (!!!) неотвеченных сообщений.

Дрожащими руками Наташа открыла приложение и охнула: вместо послания завучу текст об увольнении ушёл в чат с её шестым «Дэ».

– Твою ж мать, – только и смогла прошептать Наташа. – Как же я так?

А в ответ на «ошибочно» отправленное сообщение дети писали:

«Наталья Игоревна, не уходите!»

«Пожалуйста, Наталья Игоревна, мы не хотим без вас учиться!»

«Я только из-за вас в школу хожу! Если вы уйдёте, я тоже».

«Не уходите, прошу. Я обещаю больше не ругаться с математичкой»

…и ещё… и ещё… и ещё.

Наташа ревела в голос, ревела в кота, потом писала в чат, просила прощения и обещала никогда и никуда от них не уходить.

А довольный Сёма и не менее довольный Гардиан улыбались и синхронно вибрировали на высоких частотах.

Рассказ 5. Верховная Жрица

Я принимаю дар.

Камень пролетает совсем рядом, попадает в стражника. Тот вопит, вращает выпученными глазами. Ирма же дико хохочет, за что незамедлительно получает жёсткий тычок по рёбрам.

– Ведьма! Ведьма! – кричит толпа.

Епископ поднимает руку, призывая людей к молчанию.

– Ещё одно доказательство! – ясным, сильным голосом произносит он и резко опускает руку в сторону.

Хромой служитель вкладывает в неё зелёный бархатный мешочек. Священник вытаскивает из мягкой ткани колоду карт и предъявляет толпе.

– Таро! Инструмент дьявола! Его нашли в доме этой женщины, в тайнике за камином!

Вновь загудели-завыли-заскулили-залаяли. Если бы не стражники, разорвали бы её руками. Но вершится суд, справедливый.

– Ирма! – обращается епископ к женщине, произнося слова нараспев, словно в трансе. – Пока-а-айся! Призна-а-айся и пока-а-айся в служении дия-а-аволу!

– И ты отпустишь меня? – дрожащим голосом вопрошает Ирма.

Епископ усмехается.

– Ты получишь шанс на спасение там, – поднимает указательный палец. – Здесь тебя уже ничто не спасёт… ведьма.

Епископ швыряет карты наземь, колода рассыпается, но переворачивается лишь одна, с изображением женщины на троне в папской тиаре, – Верховная Жрица.

– Мне уготована иная судьба, епископ, – поднимает глаза Ирма. – Я принимаю дар. Тебе же возвращаться в этот мир снова и снова, пока не найдёшь…

– Сжечь её! – рычит священник, взмахивает полой расшитого золотом одеяния и шагает прочь с помоста.

Огонь занимается, жар его томным маревом окутывает тело. Верёвки больно впиваются в грудь – не вздохнуть. Ирма поднимает голову, смотрит в толпу. Добрая половина из них бывали у неё: просили помощи, совета, подсказок, хотели знать свою судьбу. Она-то знала… откуда-то всё знала. Но знать – не значит избежать. За то и поплатилась. На том и попалась. Погорела…

Средь сотни злобных глаз вдруг пара светлых, полных любви и нежности. Он. Он! Тот самый, что приходил во снах.

– Гардиан, – шепчет Ирма и тут же кричит от жгучей боли.

– Всё хорошо, – отвечает неслышно, лишь движением губ. – Делай, как учил. Закрой глаза и делай, как учил.

Она послушно следует его указаниям. Закрывает глаза, расслабляет тело, выскальзывает сознанием из его оков, летит свободно над толпою. И слышит лишь его голос. Он зовёт её по имени: Ирма…

***

– …ирма. Баба Баирма. Баба Баирма, – монотонно теребил её за рукав Саянка, любимый правнучек, младшенький. – Баба Баирма, там к тебе пришли, баба Баирма.

Баирма раскрыла глаза, невидящим взглядом посмотрела на ребёнка, на комнату, на женщину в дверях. И тут проснулась окончательно, встряхнула головой, прогоняя остатки сна.

– Вы в порядке, нагаса эжы¹? – встревожилась Сэсег.

– Да, задремала чуток. Что случилось, а?

– Люди пришли, принять просят. Не наши – городские, русские.

– Поздно что так? – заворчала старуха, но потянулась за изогнутой деревянной клюкой, поднялась на ноги, зашаркала ногами по полу.

– Так звать или нет?

– Зови, раз уж тут, посмотрю.

Сэсег юркнула в дверь, потом просунула голову обратно, потянула воздух широкими ноздрями:

– Горелым пахнет, нагаса эжы, в вашей комнате пахнет.

– Давно сгорело всё, э? Зови людей, Сэсегма.

Баирма доковыляла до стола, покрытого цветной тканевой скатертью, села на крепкий деревянный стул, достала рукой до зелёного бархатного мешочка, подтянула к себе.

За дверью послышались шаги, робкий стук. В проёме нарисовалась грузная, холёная русская женщина. Не старая, вовсе нет. Но… уставшая.

Шаманка сощурила и без того узкие щёлки глаз. Смотрела не на женщину, а за неё. За спиной гостьи – он, тот самый… из снов. Гардиан. Хранитель по-нашему. Просителей всегда кто-то сопровождал, она всех видела. Вели к ней своих подопечных за подсказками. Но он явился впервые.

– Здравствуйте, Баирма Эрдыниевна, – заговорила женщина и суетливо заелозила руками в большой сумке.

Баирма указала взглядом на второй деревянный стул. Женщина села и снова засуетилась. Достала из сумки бутылку молока, печенье, конфеты. Выложила на стол.

– Я не знаю, правильно ли, – заговорила быстро. – Сказали, надо сладкое принести и молоко, а как и что… я не знаю.

– Звать как? Пришла зачем? – рубила вопросы Баирма, а руки уже развязывали тесёмки бархатного мешочка.

– Дина я. Дом продать не могу. Уехать в Москву хочу, дочь уже там. А тут дом. Большой. Жалко бросить. Хороший. И продаю недорого. Покупатели приходят, нравится. А потом срываются. Три раза уже сделка сорвалась. Может, заговор какой? Может, прокляли?

– Э-э-э-э, глупые, всё вам проклятья да дьяволы мерещатся. В себе разберитесь сначала. – Шаманка презрительно фыркнула.

Она сжала в руках затёртую зелень бархата, прошептала что-то в сухие ладони и высыпала из мешочка россыпь цветных камней. Долго не рассматривала, и так всё ясно. Глянула лишь разок за спину Дины, в его глаза, чтоб удостовериться.

– Ты, – говорит Баирма, – давно к матери-то ходила?

– Я? – губы Дины растянулись в тонкую ниточку. – Сестра ходит. Как положено, на Радоницу была, убирала могилу.

– А ты? Чем на мать обижена? Чего простить ей не можешь?

Дина свела тонкие брови к переносице, задышала часто.

– Не обижена я. Нет времени просто.

– Врёшь мне, глупая. И себе врёшь. Ни признать, ни исправить не хочешь. Оттого тебя и не отпускают. Пока здесь все долги не закроешь, не видать тебе нового места.

– Что признать? И что уж теперь исправить? Она нас с Милкой на мужика променяла. Замуж пошла, а сестру я поднимала! А ведь сама девкой… девчонкой ещё была. Ребёнком! – покатые плечи затряслись нервной дрожью. – И я зла не держала, всё как должно сделала, когда… когда умирала мать – перед смертью простились, похоронили, памятник поставили…

– Но не простила…

– Да как? Как это простить?!

– А тут уж не моя забота. Я тебе задачу указала, а дальше как хочешь, так и решай. Хошь к мозгоправам вашим ходи, хошь в церковь. А не хочешь – не ходи никуды. Только камешек этот до самого конца протащишь, а потом по новой, в другую жизнь его поволокёшь. Пока не поймёшь – как… простить. Пока не простишь. Вот твоя задача. Артефакт твой (тьфу ты, шайтан, слово-то какое). Хошь верь, хошь не верь. Моё дело – передать.

Шаманка поднялась, развернулась спиной к гостье, пошаркала к промятому дивану. Когда обернулась, уже не было никого. Села грузно, клюку аккуратно приставила рядом. Вздохнула.

– Гардиан, – шёпотом позвала она. – Когда за мной-то придёшь? Уж девяносто девять лет тут. Отдохнуть хочу.

– Скоро, Ирма, скоро.