Buch lesen: «Последняя подмосковная (Покровское-Стрешнево: неизвестные страницы)»
© Андрей Владимирович Потапенко, 2022
ISBN 978-5-0056-8061-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОТ АВТОРА
У усадьбы Покровское-Стрешнево воистину невезучая судьба. Несмотря на крайне оригинальный облик – настоящий сказочный замок, прячущийся в густом лесу за мощной, почти монастырской стеной (что не может не привлекать внимания уже своей диковинностью и причудливостью); несмотря на то, что владельцы усадьбы принадлежали к роду Стрешневых, представительница которого Евдокия Лукьяновна породнилась с царём Михаилом Фёдоровичем и благодаря этому состоялась трёхсотлетняя династия Романовых; наконец, на то, что потомки, пусть косвенные, царицы не просто гордились таким родством, а возвели его буквально в культ, обстроив своё владение на подобие Кремля, сделав его памятником заслугам предков – благодатное поле для патриотического воспитания! – она каким-то совершенно нелепым образом ускользала от внимания исследователей.
Еще при последней владелице, Евгении Фёдоровне Шаховской-Глебовой-Стрешневой, в 1913 году, газета «Голос Москвы» поместила материал:
«Последние дворянские «Подмосковные»
От Москвы, времён крепостной России, от её дворянского быта теперь почти не осталось следа. В особенности замечается это развал прошедшего в тех ближайших к городу имениях, которые своими владельцами назывались «подмосковные». Ещё в начале прошлого столетия их было много, и всякий богатый помещик считал необходимым иметь поместье в московском уезде. Теперь все эти старинные барские гнёзда за исключением четырёх – Останкина, Кускова, Покровского-Стрешнева и Архангельского – перешли в другие руки. Знаменитое Люблино теперь принадлежит Голофтеевым; Кунцево давно продано Солдатёнковым, несмотря на все воспоминания о Великой Екатерине. Троицкое с церковью, построенной Царицей Натальей Кирилловной (Троице-Лыково, – прим. авт.) – перешло в руки Карзинкиных, и т. д.
Даже знаменитое Голицынское – Кузьминки, некогда верх изящества и роскоши, теперь заброшено и продаётся городу (через два года главный дом и один из флигелей погибнут в пожаре – прим. авт.).
Исключая великолепного Архангельского, князей Юсуповых, в строгом смысле не «подмосковного», так как оно более отдалено и находится в звенигородском уезде, – из остальных трёх больших «подмосковных» имений прошлого времени Останкино и Кусково, графов Шереметевых, отданы в общее пользование: устроены увеселительные заведения, публичные катания на прудах, а владельцы в них не живут. Одно Покровское-Стрешнево удержало бывший дворянский строй. Усадьба стоит «загадочно прекрасная», строго оберегаемая от публики и охраняющая все прихоти старых помещичьих времён, с огромными своими тенистыми прудами, старинными статуями, беседками, разбитыми в местностях, носящих причудливые названия, в особенности с дивным «ванным домом» XVIII столетия.
В России нет ни одного примера целиком сохранившейся помещичьей усадьбы XVIII века. Только в Покровском, княгини Шаховской-Глебовой-Стрешневой, часть дворца «Покровского», дарованного царём Михаилом Фёдоровичем своему зятю, Степану Лукьяновичу Стрешневу (из сказанного выше уже видно, что это – подлог, – прим. авт.), без сомнения, можно назвать «последней дворянской Подмосковной».
Кн.».
Тем не менее, даже в середине 1920-х годов, когда в усадьбе был организован музей усадебного быта, историк К.В.Сивков в лекции для экскурсоводов говорил: «Это забытая, почти заброшенная долгое время усадьба, которой не уделялось внимания и потому она почти совершенно в литературе не освещена». Сто лет спустя положение практически не изменилось…
И не оправдывает «заговора молчания» даже то, что с 1930-х годов усадьба оказалась в ведении компании «Аэрофлот» и соответственно в статусе «запретной зоны». С тех пор прошло уже не одно десятилетие, когда можно было, наконец, поднять и обнародовать все материалы. Но за всё время, начиная с 1990-х годов, когда начался буквально шквал исторических, краеведческих исследований и изысканий, затронувших даже самые малозначительные усадьбы, Покровское-Стрешнево так и не удостоилось мало-мальского самостоятельного исследования «от и до». Были общие очерки, иной раз с повторением, увы, одних и тех же расхожих суждений и ошибок – и только.
Из источника в источник повторяются неизвестно откуда взявшиеся «легенды» про «могилу любимой собаки», которую якобы венчает обелиск перед фасадом. Стрешневы, Глебовы-Стрешневы и Шаховские-Глебовы-Стрешневы оказывались едва ли не разными владельцами усадьбы и т. п.
Богатейший архив, который разбирали в 1920-е годы, во времена музейной экспозиции, исследователи, оказался погребённым в запасниках Исторического музея, и единичные публикации погоды не делали. Значительная часть исторических фактов оказалась не вписанной в общую картину, сильно из-за это обеднённую. Например, практически неизвестной оставалась картина обустройства усадьбы последней владелицей в предреволюционное десятилетие (обычно ограничиваются доставшимися ещё от исследователей 1920-х годов шпильками в адрес безвкусия княгини, исковеркавшей старую усадьбу новыми перестройками). История бытования музея, уже в послереволюционные годы, также не была изучена, из-за чего повторяется не соответствующее действительности выражение, что в 1925 году была осуществлена попытка создания здесь музея, но уже в следующем году музей был закрыт и разграблен. И далее в том же духе.
Автор занимается изучением темы с 2012 года. Тема оказалась воистину колоссальной. Целый ряд сделанных публикаций1 оказались каплей в море. Понятно поэтому, что даже в вышедшую в 2019 году в издательстве «Кучково поле» книгу2 не вошло уже по соображениям объёма и композиции слишком многое. Ещё больше открылось уже по ходу дальнейшего изучения темы, прежде всего за счёт изучения архивных материалов.
Поэтому была подготовлена ещё одна работа, где эти темы, весьма важные для восстановления полноценной истории усадьбы, но вынужденно оставшиеся за рамками, были разработаны более глубоко, в том числе на основе архивных изысканий (это прежде всего Отдел письменных источников Государственного Исторического музея и Государственный архив Российской Федерации).
Прежде всего, речь впервые в историографии усадьбы Покровское-Стрешнево идёт об уже упомянутом развёрнутом переобустройстве усадьбы в конце XIX – начале ХХ веков её последней владелицей – княгиней Е.Ф.Шаховской-Глебовой-Стрешневой. Это прежде всего строительство ограды и ворот, организация лазарета в годы русско-японской и мировой войн. До сих пор остаётся вне внимания исследователей, что в одно и то же время, в начале 1910-х годов, помимо перестройки дворца в готическом стиле, шло одновременно и обустройство регулярного парка скульптурами, заказанными в Италии у скульптора Антонио Биболотти, и реконструкция вестибюля самого дома, до сих пор украшенного мраморной лестницей и фигурами причудливых атлантов, и готовились проекты строительства нового храма на 287 человек, а также богадельни на 15 призреваемых женщин (так что стена, кажущаяся монастырской, не так уж и «кажется» ею), и многое другое.
Затем широко представлена картина бытования музея-усадьбы (1919—1927 годы). Опровергается также расхожая дата открытия музея – 1925 год (вероятно, эта датировка основывается на годе выхода в свет замечательного очерка А.Н.Греча в серии «Подмосковные музеи», хотя по документам музей был открыт намного раньше – ещё в августе 1919 года), и так далее.
Таким образом, две главы («Последняя подмосковная» и «Стулья из дворца» несмотря на прежние названия, фактически представляют собой совершенно новые работы, основанные на редких, часто неопубликованных материалах.
Венчает же книгу повествование о жемчужине усадебного комплекса – старинном, почти четырёхсотлетнем, храме Покрова Пресвятой Богородицы (изыскания реставраторов уже в 1980-е годы состарили его на 130 лет и возвели его к церкви ещё дострешневских времён 1620-х годов), без которого не было бы, наверное, ни усадьбы, ни, во всяком случае, названия Покровское-Стрешнево…
И ещё одно попутное замечание: на титульном листе стоит 2020 год, год фактического завершения работы над книгой. Между тем идёт уже год 2022-й и в заброшенной много десятилетий усадьбе начались-таки восстановительные работы. Причина такого разрыва – издатели, наотрез отказывающиеся от сотрудничества вот уже два с половиной года…
ВВЕДЕНИЕ
ВЕРНОСТЬ ПРЕСТОЛУ
Последние годы из тех, что я занимаюсь изучением усадьбы Покровское-Стешнево, меня не оставляла мысль: отчего так получается – несмотря на то, что её владельцы принадлежали к одной из ветвей рода, который, породнившись с Романовыми через брак Евдокии Лукьяновны Стрешневой с царём Михаилом Фёдоровичем, дал трёхсотлетнюю династию3, и в XVIII—XVIII веках принимали активное участие в государственном строительстве, – тем не менее эти исторические реалии для меня остаются в стороне, а предметом интереса и изучения становится именно линия Глебовых-Стрешневых, которая относится уже к XIX – началу ХХ веков, то бишь не совсем «настоящие» Стрешневы, хотя и их прямые потомки?
Да, сама усадьба на протяжении двух с половиной веков была родовым имением Стрешневых, и Глебовы-Стрешневы прямо продолжали их владельческую ветвь, из их рук дошла до нашего времени, и то, что мы сейчас видим в усадьбе – это результат их деятельности – это-то факт очевидный. Но дело явно было ещё в чём-то.
И только на исходе седьмого года изучения темы я вдруг понял – в чём. Внезапно вырисовалась недостающая деталь, которая и придала картине завершённость. Общеизвестная мысль, что Елизавета Петровна Глебова-Стрешнева, владевшая усадьбой несколько десятилетий, с 1771 по 1837 годы, в своё время сосредоточилась на генеалогии рода Стрешневых, в котором, как она сама любила говаривать, «и царица была», и посвятила остаток жизни прославлению «царицына рода», к которому принадлежала и сама, вдруг обрела совершенно иное понимание, когда открылось не уму даже, а именно внутреннему ви’дению, что в определённый исторический момент, на протяжении всего нескольких лет, произошло сразу несколько событий, которые поочерёдно наложились друг на друга, создав важный временной рубеж, и определили тем самым дальнейшую судьбу усадьбы, и в них-то и заключается разгадка возникшего вопроса.
Как раз на пороге XIX века историей была подведена черта и под минувшим, XVIII-м, столетием вообще, и под собственно родом царицыных Стрешневых: последний из них, по мужской линии, двоюродный брат Елизаветы Петровны, умер в 1802 году; и именно ветвь появившихся вскоре (и именно по этой причине) линия Глебовых-Стрешневых – в лице Елизаветы Петровны и её потомков – в оставшиеся им век с небольшим открыла кардинально новую главу в судьбе усадьбы, разделив её на «до» и «после». Представители рода, владевшие усадьбой – собственно Глебовы-Стрешневы, осознав этот исторический рубеж и тот факт, что бытование «исторических» Стрешневых закончилось, добровольно стали идейными наследниками прославленного рода, взяли на себя долг хранить память об ушедших в небытие знаменитых предках, об их былой славе. Поэтому фактически история усадьбы в XIX – начале XX века – это с самого начала история строительства мемориала угасшему роду, поддерживания памяти о его великих заслугах, даже когда это становилось откровенным анахронизмом, как во времена идейной наследницы Елизаветы Петровны – её правнучки, княгини Евгении Фёдоровны Шаховской-Глебовой-Стрешневой. Тем самым усадьба становилась не просто очередной аристократической усадьбой, а символом российской государственности, памятником её возрождения после разорительной Смуты и в то же время памятником новому государственному строительству, которое вначале восстановило Московию, а затем привело к созданию Российской империи, где Стрешневы стали плечом к плечу с Романовыми в делах государственных, определивших лицо страны на протяжении трёх веков – с начала XVII-го до начала XX-го.
Роль Стрешневых в истории отражена в первой книге достаточно обстоятельно. Напомним в связи с этим буквально телеграфным стилем только то, что необходимо для понимания рассказа.
По иронии судьбы, в этих местах издавна решалась судьба государства Российского. Вначале поблизости, в устье Сходни, где стояло древнейшее городище, едва не возник самостоятельный город, и только строительство Юрием Долгоруким крепости в устье другого притока Москвы-реки – Яузы, повернуло историю страны на другой путь. Несколько веков спустя, во времена Смуты, когда после угасания династии Рюриковичей и внешней интервенции государственность нашей страны снова оказалась под вопросом, там же, в Тушине, встал лагерем Лжедмитрий 2-й, который снова создал там конкурирующую столицу со своими регалиями и даже патриархом. Правительственные же войска Василия Шуйского располагались во Всехсвятском, так что боевые действия превратили район реки Чернушки, протекающей через современное Покровское-Стрешнево, во фронтовую зону.
Спустя ещё несколько десятилетий после того, как новый царь Михаил Фёдорович Романов взял в жёны Евдокию Лукьяновну Стрешневу и она родила ему наследника Алексея (тем самым положив начало новой династии), в 1664 году, в царствование этого самого наследника – царя Алексея Михайловича Тишайшего, четвероюродный брат царицы Родион Матвеевич, верой и правдой служивший Алексею Михайловичу, приобрёл здешнее село Покровское. Имя оно получило около 1629 года, вместо прежнего – пустошь Подъелки, со строительством ныне существующего храма Покрова Пресвятой Богородицы. И в том же году у царственной семьи родился наследник Алексей. Так что, похоже, Покровское обречено было стать стрешневским. С тех пор оно неуклонно сохранялось в руках потомков Родиона Матвеевича, буквально до седьмого колена (за это время она прошла через руки шести поколений его наследников), два с половиной века, вплоть до Октябрьской революции, став родовым имением этой ветви. А имя Стрешневых оказалось настоящим генеалогическим брендом, и сохранялось несмотря на то, что род дважды прерывался по мужской линии; фамилия Стрешневых каждый раз «нанизывалась» на фамилию «по мужу». Так в 1803 году появилась линия Глебовых-Стрешневых, а в 1864 – Шаховских-Глебовых-Стрешневых. Надо иметь в виду, что эти три имени-линии – на самом деле одна и та же ветвь рода Стрешневых, просто называвшихся по-разному в разные эпохи.
Ветвь Родиона Матвеевича едва не угасла ещё в 1750 году, на его внуке Петре Ивановиче. Не жизнеспособными оказывались его дети – вместе с женой он схоронил восемь чад. И тогда, скорбя, в ожидании нового ребёнка, он дал обет возобновить храм в своём имении. Эта датировка долго считалась как раз датой основания существующего храма, пока реставраторы уже в 1980-е годы не нашли исходные, ещё до-стрешневские, фрагменты стен – прежде всего узкое окошко в восточной стене, тем самым состарив его на 120 с лишним лет. Тем самым одновременно была опровергнута версия о приспособлении Петром Ивановичем под храм какой-то вспомогательной постройки – выяснилось, что в основе современного храма как раз те самые стены, упоминавшиеся ещё в 1629 году, когда усадьбой владел Михаил Феофилактович Данилов.
Мольба и богоугодное дело не остались незамеченными. У Петра Ивановича родилась дочь, которую назвали по имени тогдашней императрицы Елизаветой. Ей было даровано долголетие – она прожила 86 лет, пережив даже своих детей, и стала наследницей и родовой усадьбы, и фактически самого угасшего к началу XIX века рода Стрешневых.
В вымоленном чаде Пётр Иванович буквально души не чаял, готов был исполнять любой каприз дочери и ещё в детстве избаловал её до такой степени, что этот самый «любой каприз» становился обязательным – вначале для отца, а затем для детей и внуков, не говоря уже о слугах, которые сгибались перед ней, «как перочинные ножи», по словам современника. Крепкий, властный характер (который заметен на поздних изображениях – акварели К. Гампельна и близком к ней гипсовом, крашенном под бронзу бюсте, стоявшем на верхней площадке дома в Покровском), тем не менее, позволил ей построить семью и обновить отцовскую усадьбу. Выйдя замуж за Фёдора Ивановича Глебова, который искренне любил свою грозную супругу и построил ей в подарок на обрыве речки Химки ванный домик, в знак любви названный именем жены – Елизаветино, она вырастила двух сыновей, Петра и Дмитрия Фёдоровичей, а также внуков – трёх детей Петра Фёдоровича, которые и стали наследниками рода.
Елизавета Петровна Глебова-Стрешнева. Акварель К. Гампельна. ГИМ
Первые годы нового, XIX века стали для Елизаветы Петровны весьма хлопотными. Ещё в 1799 году она овдовела, а в 1802 году, как мы уже говорили, умер последний из «царицыных» Стрешневых, двоюродный брат Елизаветы Петровны. И она добивается императорского дозволения именоваться вместе с потомками Глебовыми-Стрешневыми. Тогда же, в самые первые годы нового века, в Покровском, велением Елизаветы Петровны строится новый дом, сохранившийся в основе существующей композиции до нашего времени (в 1805 году он уже существовал, чему свидетельство – опись имущества, относящаяся уже к существующему дому). Специалисты отмечают его весьма незаурядное архитектурное решение в стиле зрелого классицизма, в котором чувствуется рука мастера своего дела. Имя автора проекта документы не сохранили, но по манере (особенно по приёму «вдвига» центрального объёма вглубь и отчётливо палладианской манере – компактности и отсутствию ненужных украшательств) вероятным автором называют Н.А.Львова4, хорошо знакомого супругам Глебовым по строительству усадьбы Фёдора Ивановича Знаменское-Раёк под Торжком.
Вид фасадов усадебного дома из книги: Сивков К. В. Покровское-Стрешнево. М., 1927.
Наряду со строительством дома, она закладывает основу усадебного хозяйства: разбивается регулярный сад, строятся оранжереи (в лучшие времена их было до шести), в которых выращивались ………., В стороне от сада устраивается зверинец. Опись 1805 года насчитывает в нём оленей 21, баранов шлёнских 13, коз шлёнских 9. Тут же были 104 птицы разных пород: китайские и персидские гуси, казарки, лебеди, голубые индейки, белые цесарки, пестрые и белые фазаны, журавли и павлины. Образцом для Е.П.Глебовой-Стрешневой послужило хозяйство дворцового села Измайлова. (Кстати сказать, Измайловское хозяйство развивалось в свое время под непосредственным контролем царя Алексея Михайловича – в шестом колене брата деда самой Елизаветы Петровны, Ивана Родионовича Стрешнева).
Словом, усилиями Елизаветы Петровны хозяйство было поставлено на широкую ногу.
В самом доме Елизавета Петровна устраивает настоящий мемориал заслугам предков – вычерчивает генеалогическое древо; в портретной, в которую попадали гости, поднимаясь по лестнице, портреты Стрешневых представали в одном ряду с портретами их сановитых родичей – Романовых, и других знатных фамилий; собирает фамильные драгоценности (по всей видимости, среди них был и розовый бриллиант, подаренный Михаилом Фёдоровичем Романовым Евдокии Лукьяновне, похищение которого из спальни Евгении Фёдоровны Шаховской-Глебовой-Стрешневой наделало перед революцией много шума); детей и внуков с детства пичкает рассказами про заслуги Стрешневых, так что внук Фёдор Петрович, наследовавший усадьбу, даже приговаривал: «Мне эти Стрешневы надоели выше крыши» и как бы не в пику «бабеньке» переименовывает село и усадьбу в Покровское-Глебово, по фамилии деда, а в парке строит целый ряд дач, которые сдаются состоятельным людям, но уже не аристократических, а купеческих родов.
На бездетном Фёдоре Петровиче род снова оказывается перед угрозой исчезновения. У того были две сестры, но одна, Прасковья, вышла замуж за купца Томашевского и была вычеркнута из фамильной летописи (впрочем, и прожила она потом недолго), а вторая, Наталья Петровна, стала женой генерала Фридриха фон Бреверна. И формально мужу одной из их дочерей – князю Михаилу Валентиновичу Шаховскому, а фактически самой Евгении Бреверн, которая в свою очередь удачным замужеством приобрела титул княгини Шаховской, и была передана в 1864 году усадьба, а вместе с ней – и родовая фамилия. Чета стала называться князьями Шаховскими-Глебовыми-Стрешневыми.
Евгения Фёдоровна Бреверн (княгиня Шаховская-Глебова-Стрешнева), Портрет Р. Каза. 1860
В лице Евгении Фёдоровны усадьба приобрела новую, ещё более колоритную, нежели её прабабка Елизавета Петровна, владычицу – не просто крепкую, крутую хозяйку, но откровенно экстравагантную натуру. Коммерческая хватка и приложенные усилия (сказалась, наверное, немецкая кровь отца) способствовали тому, что после отмены крепостного права, формировавшего усадебный уклад, княгиня не только не привела усадьбу к разорению, как это происходило во многих других имениях, но, наоборот – перестроила её с невиданным размахом и сама превратилась в одну из богатейших женщин своего времени. У неё была яхта для круизов по Средиземному морю (и не одна! архивы донесли до нас их названия – «Веледа», купленная у герцога Леказ в 1905 г. и переименованная в 1907 в «Сан-Донато», а также «Семирамис» (в 1913—1915 гг.). Когда мимо имения прокладывали Виндавскую (ныне Рижскую) железную дорогу, то она заказала себе персональный железнодорожный вагон, рассчитанный и на широкую российскую, и на более узкую европейскую колею, посещала Висбаден (знаменитый Рулетенбург из «Игрока» Достоевского), схоронив там родителей и мужа, перестроила городской дом на Большой Никитской улице (сейчас там расположен театр «Геликон-опера»), при ней там появился знаменитый концертный белоколонный зал, а рядом – здание театра «Парадиз» (ныне театр им. Вл. Маяковского). Загородный дом в Покровском, в котором она и обосновалась после смерти мужа в 1892-м, она, начиная с 1880-х годов перестраивала практически постоянно, создав настоящий архитектурный винегрет из классических, «русских» (национально-романтических) и готических деталей, превратила его в итоге в подобие средневекового замка, выстроила вдоль прошедшей мимо усадьбы Волоколамской дороги причудливую кирпичную ограду с двумя башнями, обновила регулярный парк, оформив его лиственницами и статуями, заказанными во Флоренции… И наверняка сделала много бы чего ещё (сохранились планы и сметы строительства нового храма и богадельни), если бы не революция.
После 1917 года, изгнанная из усадьбы и потерявшая все владения, прошедшая через заключение на Лубянке, она смогла-таки выехать за границу и умереть в 1924 году в Париже в довольно преклонных годах (более 80 лет). А в усадьбе в 1919 году был открыт музей усадебного быта, просуществовавший до 1927 года. Часть помещений использовалась при этом под жильё (об укладе такого же музея в смоленской усадьбе Барышниковых Алексино прекрасно повествует М.М.Пришвин в повести «Мирская чаша»). С 1930-х годов её занял под свои нужды «Аэрофлот». Вначале там был санаторий для лётчиков, в войну госпиталь, в 1950-е годы филиал военного санатория в Архангельском, затем НИИ гражданской авиации.
На рубеже 1970-1980-х годов «Аэрофлот» задумал устроить в усадьбе дом приёмов зарубежных делегаций, для чего были приглашены реставраторы объединения «Спецпроектреставрация». С этого момента для усадьбы началось безвременье, к нашим дням слишком затянувшееся. По свидетельствам самих реставраторов, сложности с проведением реставрационных работ были связаны с противодействием заказчика, настойчиво стремившегося внедрить своё понимание необходимых работ, в корне противоречившее научному подходу к делу реставрации: достаточно сказать, что заказчик настаивал на перестройке деревянной, самой ценной, части дома, восходящей к началу 1800-х годов, в кирпиче и на первоочередных работах на и без того находящихся в гораздо менее плачевном состоянии кирпичных пристройках. Начавшиеся, наконец, во второй половине 1980-х годов работы были прерваны мощным пожаром в марте 1992 года, уничтожившим значительную часть дома, включая весь верх его исторической части. Затем утраченные части были восстановлены (уже к концу 1995 года), началась отделка помещений, но в конце десятилетия работы были свёрнуты, «Аэрофлот» отказался от усадьбы и она пошла по рукам, непрерывно ветшая.
С того времени на протяжении уже нескольких десятилетий усадьба глядит омертвевшими окнами на воссозданный в середине 1990-х храм Покрова, давший ей имя, а прихожане взирают на причудливый, но безнадёжно заброшенный усадебный дом, который всё это время никак не мог обрести рачительного хозяина и, что самое досадное, исследователя.
Особенный ущерб ей был нанесён уже в 2010-е годы нерадивыми лазателями и облюбовавшими её людями без определённого места жительства. Значительная часть убранства была вновь осквернена, уничтожена подлинная облицовка каминов, воссозданная в ходе реставрации в конце 1990-х годов, горели угловая башня и полностью восстановленная в те же 1990-е годы оранжерея. Лишь в 2017 году она обрела хозяина (ГБУ «Мосприрода» под кураторством Правительства Москвы), который, судя по уже предпринятым действиям, в состоянии восстановить «титулованную сироту».
Вся обстановка буквально вопиет о том, чтобы создать в усадьбе культурно-исторический центр, точку притяжения для горожан, смыслобразующую для Северо-Западного округа, а также «подключить» к этому совершенно неизвестную им историческую составляющую, которая продолжается разрабатываться автором в этой книге. И, естественно, необходимо помнить, что – повторюсь – усадьба в её нынешнем виде и формировалась на протяжении всего XIX и начала ХХ веков как памятник строительству новой российской государственности после разорительной Смуты, где Стрешневы стали плечом к плечу с царствовавшими Романовыми. По сути, это настоящий памятник истории государства Российского XVII—XIX веков. Так что историческая символичность и значимость усадьбы более чем очевидна, осталось только увидеть и прочувствовать.
