Краткий анализ романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Книга вторая

Осторожно!

Художественное произведение проанализировано историком. Эта процедура может вас неприятно шокировать.

Предисловие

Уважаемый читатель, автор продолжает исследования литературных произведений, начатые в «Анализе рассказа «Дачники» А. П. Чехова», «Мистификации истории с куклой Франца Кафки» и в «Анализе сказки Красная Шапочка». Своей очереди ждут «Вий» Н. В. Гоголя, «Государство» Платона, «Человек в футляре» А. П. Чехова, «Одиссея» Рафаэля Сабатини, «Хоббит или Туда и обратно» Д. Р. Р. Толкиена, «Герой нашего времени» М.Ю.Лермонтова.

Эпиграф-предостережение неслучайно предваряет краткий анализ романа. Набив руку на исследовании школьных и вузовских учебников, автор вновь обратился спустя несколько десятилетий к анализу литературных произведений.

При исследовании отдельных фрагментов может возникнуть множество объяснений. Практика показывает, что для многих представляет сложность объединение двух, трех, четырех и т.д. фрагментов в систему так, чтобы отдельные элементы не противоречили бы друг другу. Приведение множества дробей к единому знаменателю требует применения законов и правил формальной логики. В то время как большинство ошибочно полагает, что собственный здравый смысл и есть логика. На деле правила и законы мышления были изложены Аристотелем несколько тысячелетий назад. И только они стали вторым краеугольным камнем науки, стремящейся к получению объективного знания. Да, лишь формальная логика помогает соединить множество фрагментов в непротиворечивую причинно-следственную цепь.

При анализе романа просьба в качестве объяснения причин не использовать формулировку – автор так захотел. Михаил Булгаков признается великим писателем и сомнительно, что за десять лет и при его таланте он произвольно лепил текст от балды. Если исследователю непонятна причина того или иного действия, нужно честно в этом признаться, и не прикрываться авторским самодурством, принижая глубину текста произведения.

Также при анализе просьба постараться не выходить за рамки содержания романа, погружаясь в биографию Михаила Булгакова. Исследование жизненного пути и взглядов автора – дело хорошее, но не в этот раз. Выход за рамки романа в биографию писателя является иным признанием сложности понимания текста как такового и попытка найти ответы на трудные вопросы о темных местах в романе за его пределами – в биографии писателя.

Автор «Краткого анализа» в целом согласен с основным взглядов, высказанным на роман «Мастер и Маргарита» богословами Андреем Кураевым и Дмитрием Першиным. Тем не менее, мы расходимся в ряде второстепенных деталей, и автор дополняет их концепцию второй главной целью. В итоге Воланд во время пребывания в Москве преследовал и успешно осуществил обе задачи.

Указывая на необычного героя в романе – всезнающего автора, мы бы не хотели, чтобы уважаемый читатель сделал поспешный вывод, как многие исследователи. Повествователя не следует сразу же отождествлять с писателем. Мы полагаем, что всезнающий автор есть еще один, пусть и необычный, герой в романе Михаила Булгакова. Да внешне может показаться, что он подыгрывает нечистой силе. Но исследование обращения писателя к «Фаусту» Гете в третьей части первой книги в пункте «Две матрешки» показывает, что за этой прелестной формой, в каждом из своих фрагментов, скрываются редкие отсылки к иному.

Работа называется «Краткий анализ романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова» Книга вторая. Термин «анализ» представляется автору более подходящим как воспринимаемый нейтрально в отличие от «критики», которая в массовом сознании скорее ассоциируется с выявлением недостатков, чем со всесторонним и спокойным рассмотрением.

В тексте анализа все выделения сделаны нами. Используется сокращение названия романа «Мастер и Маргарита» – МиМ.

Книга 2 От общего к частному

Предисловие

Сложность понимания романа

Если кратко

Множество обмана без его раскрытия. Для ясности понимания: только два маленьких эпизода противоречат всему остальному тексту.

Обман воспринимается как вымысел, который поощряется в художественном произведении и как следствие осуждается научный анализ.

Слабость критического мышления у читателей и слабость применения научного анализа исследователями. Неспособность воспринимать роман в целом и находить в нем причинно-следственные цепочки. Эпизоды представляются самодостаточными.

Первое неблагоприятное обстоятельство. Слабость усиливается неспособностью отделить личные взгляды писателя от речей и действий его персонажей. В результате роман представляется чудовищем со множеством голов, в каждой из которых видится автор. Что еще больше запутывает при попытке понимания сути.

Второе неблагоприятное обстоятельство. Разъяснения в случае затруднения с пониманием фрагмента ищутся в биографии писателя. Мастер – это сам Булгаков, Маргарита – это его третья жена Елена Сергеевна, Воланд – это Сталин, Иешуа – таким видел писатель Иисуса Христа (как литератор имел на это полное право), Левий Матвей – это апостол Матфей и т.д. Как будто отождествление, например, Воланда со Сталиным полностью объясняет речи и действия дьявола?! Это еще больше запутывает понимание сути романа, но в отличие от предыдущего обстоятельства, совершенно не дает, в конечном итоге, добраться до идеи романа.

Как итог, нет ничего удивительного, что большинство читателей и исследователей заблуждаются в идее и содержании произведения. Это хорошо видно из текстов о романе «Мастер и Маргарита» в школьных и вузовских учебниках по русской литературе. Правда, присутствует небольшая группа из публицистов, филологов и богословов, которые, используя критическое мышление, далеко продвинулись в понимании произведения.

Если более развернуто

Во-первых, масштабность обмана.

Роман «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, перефразируя оценку проф. А.Уженкова, можно назвать прелестным изображением на огромном куске холста, через две маленькие дырки в котором почему-то проглядывает иное.

Практически весь роман представляет собой «прелесть», т.е. обман. Читателя сознательно вводят в заблуждение. С одной стороны, Воланд пытается убедить окружающих в истинности его картины мира. С другой стороны, повествователь добавляет обмана уже от себя, чтобы представить таким образом «седьмое доказательство» существования Бога. Таким образом, повествователь и Воланд действуют в романе практически согласованно.

И вот в итоге не только простые читатели, но даже ученые филологи в течение многих десятилетий пасуют перед таким большим количеством обмана.

Во-вторых, художественность произведения

К этому следует добавить и общее мнение, что в романе автор имеет полное право на домысел, вымысел и поэтому нет ничего удивительного, что в его произведении существуют противоречия и несостыковки. Человеческая потребность в чуде, с помощью которого заветные желания осуществляются в реальности, даже, наоборот, может отталкивать попытки критического рассмотрения сказки. Поэтому-то многие возражают, что в художественном произведении должны быть причинно-следственные связи и цели должны согласоваться с результатами. В итоге множество деталей в романе так и остаются в «прелестном» состоянии, вводя в заблуждение читателя.

Таким образом, готовность читателя к некритичности в отношении романа усиливает затруднение проникновения в его суть.

В-третьих, самодостаточность эпизодов

Ведь не каждый может использовать сравнительный анализ, чтобы выстраивать в согласованные (непротиворечивые) длинные цепочки большое множество фактов, событий. Поэтому многие останавливаются уже на первом соединении и могут запросто не заметить никакого противоречия в тексте между его элементами.

Кроме того, многие не испытывают потребности в сравнительном анализе вообще и в художественном произведении в особенности. Для них эпизоды в романе самодостаточны, даже, несмотря на то, что иногда некритический взгляд может заметить противоречие.

В-четвертых, правда на стороне большинства

Два эпизода против остального текста романа и для многих вывод очевиден. В этом случае очевидно действие подсознательного присоединения к большинству исходя из аксиомы, что оно не может ошибаться. Даже если речь идет не о людях, а о страницах романа. Трудно сделать самостоятельный вывод только на основании двух эпизодов, что все остальное содержание романа представляет собою обман, сознательное введение в заблуждение. В одиночестве мнения многие чувствуют себя неуютно. Вот и получается, что хотя такие взгляды господствовали в древности, но и в наши дни они, видимо, тоже работают.

В-пятых, хотели как проще, да получилось сложнее

Сталкиваясь с затруднениями при понимании романа, исследователи упорно выбирают, как им ошибочно кажется, легкий путь – найти ответы в биографии писателя. В действительности они выбирают, наоборот, длинный и сложный путь. Почему? Потому что нужно идти в противоположном направлении. Сначала в письмах и статьях автора, затем в воспоминаниях родных и знакомых, исследователи получают взгляды писателя, которые, конечно же, могли меняться на протяжении его жизни. И только сформировав для себя четкое их понимание, исследователь может обратиться к персонажам и, соотнося их речи и поступки со взглядами и поступками автора, делать выводы, что такие-то речи такого-то героя близки писателю, а другие нет. Поэтому следовало бы изначально вынести личность автора за скобки и лишь затем рассматривать содержание его произведения. В случае затруднения можно применить методы научного анализа. Правда, сначала ими следовало бы овладеть. Ведь нельзя же, в самом деле, на полном серьезе полагать, что выводы о милосердии в романе можно сделать, руководствуясь определением из словаря Ожегова.

В-шестых, многоголосый писатель

Ну почему читатели и исследователи полагают, что автор в уста вот прямо каждого персонажа вкладывает свои мысли? И ведь ничуть не смущает, что в романе множество героев с зачастую противоположными взглядами. Поэтому все они не могут принадлежать одному человеку, даже если он писатель. В результате слышишь или читаешь, что в романе Булгаков сказал это или то. Из-за скоротечного восприятия такие читатели или исследователи пролетают мимо того факта, что на самом деле это слова или действия определенного героя романа. Работая над произведением, автор продумывает своих персонажей в деталях: что может означать имя, как выглядит и одет, какой у него характер, каких взглядов придерживается, какие поступки для него свойственны. Писатель, так сказать, «одушевляет» своего героя, чтобы в его достоверность поверили. И если за каждым персонажем будет ясно видеться сам писатель, то такие герои станут однообразно скучны и большой истории с их участием, полностью захватывающей внимание читателя, увы, к сожалению, не получится.

Как итог, нет ничего удивительного, что большинство читателей и исследователей заблуждаются в идее и содержании произведения. Это хорошо видно из текстов о романе «Мастер и Маргарита» в школьных и вузовских учебниках по русской литературе. Правда, присутствует небольшая группа из публицистов, филологов и богословов, которые, используя критическое мышление, далеко продвинулись в понимании произведения.

Запомнить две вещи

«О большем я уже вас и не прошу. Запомните хотя бы только две эти вещи. Наизусть».

Аналитик

Аналитик

– Исследуя слова и поступки Иешуа в «Мастере и Маргарите», хочется тут же указать, что образ Га-Ноцри, представленный Воландом в романе, он такой, каким дьявол желал бы, чтобы воспринимали Иисуса, но каким Христос никогда не являлся.

Читатель

– Так что же получается, Иешуа не Иисус?

Аналитик

– Да, – подтвердил историк. – Ведь различия между ними и без лупы видны, они разительны. Как же можно принимать одного за другого?

Читатель

– Потому что история, показанная в романе, схожа с евангельской.

Аналитик

– Но при их сравнении, что ни деталь – то зримое расхождение ершалаимской от евангельской. Как же можно полагать, что Иешуа, это Иисус?

Читатель

– Ну, не знаю. Вероятно, писатель таким видит Иисуса в образе Иешуа. Тем не менее, мы же понимаем, что это всего лишь литературный персонаж, и он может отличаться от прототипа. Нам поэтому и кажется, что за этим литературным образом писатель предполагает Иисуса.

Аналитик

– Что-то путано излагаете. Хотя образ Иешуа разительно отличается от привычного изображения Христа, но все равно речь в романе идет об Иисусе. Потому что рассказанная история схожа с евангельской. А в ершалаимской версии Христос такой «маленький и худенький», потому что именно таким он представился писателю. Имеет полное право фантазировать. Но все равно речь идет об Иисусе. Так что ли?

Читатель

– Ну да, – кратко согласился собеседник.

Аналитик

– Но почему чуть что, то сразу писатель? Ведь описание Иешуа впервые дано в рассказе Воланда. Иностранный консультант привел его в качестве доказательства как очевидец, что Иисус действительно существовал. Однако, Воланд – это дьявол, который стремится причинить зло людям с помощью обмана. Так его образ вполне соответствует литературной традиции изображения князя тьмы: сатаны в Библии в Книге Иова, Мефистофеля в «Фаусте. Трагедии» фон Гете.

Читатель

– Ну, не знаю. Возможно, писатель таким видит дьявола в фигуре Воланда. Но мы же понимаем, что это литературный образ и он может отличаться от прототипа. Тем не менее, за этим литературным образом писатель предполагает дьявола. Но вот он в отличие от Иисуса невсамделишный.

Аналитик

– Что же получается? Иешуа – это все равно настоящий Христос, а Воланд – никакой не всамделишный дьявол, а всего лишь литературный персонаж, слабо похожий на библейского сатану. Но ведь это логическое противоречие! При одних и тех же обстоятельствах Иешуа вы, несмотря на все расхождения, отождествляете с Иисусом, а вот Воланда, при бросающейся в глаза схожести с дьяволом, можете принять только и исключительно как литературного персонажа.

Читатель

– Да, но ведь я не ученый, поэтому так считаю, хоть это нелогично.

Аналитик

– Но если что-то нелогично, то, следовательно, оно и неправильно.

Читатель

– Отнюдь. Наша жизнь полна противоречий и что же, по-вашему, по-научному, из-за этого она неправильна?

Аналитик

– Постойте. У вас же высшее образование. Это означает, что вы не только овладевали основами наук в школе, но и самими науками в вузе. А логика – это второй краеугольный камень науки после научного эксперимента. Как же вы проучились пять лет и не научились ею пользоваться?

Читатель

– Ой, да мне не до того было, и не преподавали нам никакую вашу логику. Вот вы хоть у Вольфа Владимировича спросите, он вам подтвердит.

Аналитик

– Да, хотя ему и подтверждать ничего не надо и так все понятно. Но вы-то можете запомнить две вещи. Во-первых, Иешуа никакой не Иисус.

Читатель

– Что прямо-таки и никакой?

Аналитик

– Совершенно. И, во-вторых, Воланд – это всамделишный дьявол. Его надо бояться и не верить ни одному его слову в романе. Сможете запомнить?

Читатель

– Ну, даже и не знаю…

Аналитик

– А надо. Все остальное в книге будет только подтверждать первое и второе. От начала и до конца прочитаете наизусть, так, в конце концов, и запомните. Успеха!

Часть 1. Воланд

В большом знании не все видят толк

«О большем я уже вас и не прошу. Запомните хотя бы только две эти вещи. Наизусть».

Аналитик

Аналитик

– Исследуя слова и поступки Иешуа в «Мастере и Маргарите», хочется тут же указать, что образ Га-Ноцри, представленный Воландом в романе, он такой, каким дьявол желал бы, чтобы воспринимали Иисуса, но каким Христос никогда не являлся.

Читатель

– Так что же получается, Иешуа не Иисус?

Аналитик

– Да, – подтвердил историк. – Ведь различия между ними и без лупы видны, они разительны. Как же можно принимать одного за другого?

Читатель

– Потому что история, показанная в романе, схожа с евангельской.

Аналитик

– Но при их сравнении , что ни деталь – то зримое расхождение ершалаимской от евангельской. Как же можно полагать, что Иешуа, это Иисус?

Читатель

– Ну, не знаю. Вероятно, писатель таким видит Иисуса в образе Иешуа. Тем не менее, мы же понимаем, что это всего лишь литературный персонаж, и он может отличаться от прототипа. Нам поэтому и кажется, что за этим литературным образом писатель предполагает Иисуса.

Аналитик

– Что-то путано излагаете. Хотя образ Иешуа разительно отличается от привычного изображения Христа, но все равно речь в романе идет об Иисусе. Потому что рассказанная история схожа с евангельской. А в ершалаимской версии Христос такой «маленький и худенький», потому что именно таким он представился писателю. Имеет полное право фантазировать. Но все равно речь идет об Иисусе. Так что ли?

Читатель

– Ну да, – кратко согласился собеседник.

Аналитик

– Но почему чуть что, то сразу писатель? Ведь описание Иешуа впервые дано в рассказе Воланда. Иностранный консультант привел его в качестве доказательства как очевидец, что Иисус действительно существовал. Однако, Воланд – это дьявол, который стремится причинить зло людям с помощью обмана. Так его образ вполне соответствует литературной традиции изображения князя тьмы: сатаны в Библии в Книге Иова, Мефистофеля в «Фаусте. Трагедии» фон Гете.

Читатель

– Ну, не знаю. Возможно, писатель таким видит дьявола в фигуре Воланда. Но мы же понимаем, что это литературный образ и он может отличаться от прототипа. Тем не менее, за этим литературным образом писатель предполагает дьявола. Но вот он в отличие от Иисуса невсамделишный.

Аналитик

– Что же получается? Иешуа – это все равно настоящий Христос, а Воланд – никакой не всамделишный дьявол, а всего лишь литературный персонаж, слабо похожий на библейского сатану. Но ведь это логическое противоречие! При одних и тех же обстоятельствах Иешуа вы, несмотря на все расхождения, отождествляете с Иисусом, а вот Воланда, при бросающейся в глаза схожести с дьяволом, можете принять только и исключительно как литературного персонажа.

Читатель

– Да, но ведь я не ученый, поэтому так считаю, хоть это нелогично.

Аналитик

– Но если что-то нелогично, то, следовательно, оно и неправильно.

Читатель

– Отнюдь. Наша жизнь полна противоречий и что же, по-вашему, по-научному, из-за этого она неправильна?

Аналитик

– Постойте. У вас же высшее образование. Это означает, что вы не только овладевали основами наук в школе, но и самими науками в вузе. А логика – это второй краеугольный камень науки после научного эксперимента. Как же вы проучились пять лет и не научились ею пользоваться?

Читатель

– Ой, да мне не до того было, и не преподавали нам никакую вашу логику. Вот вы хоть у Вольфа Владимировича спросите, он вам подтвердит.

Аналитик

– Да, хотя ему и подтверждать ничего не надо и так все понятно. Но вы-то можете запомнить две вещи. Во-первых, Иешуа никакой не Иисус.

Читатель

– Что прямо-таки и никакой?

Аналитик

– Совершенно. И, во-вторых, Воланд – это всамделишный дьявол. Его надо бояться и не верить ни одному его слову в романе. Сможете запомнить?

Читатель

– Ну, даже и не знаю…

Аналитик

– А надо. Все остальное в книге будет только подтверждать первое и второе. От начала и до конца прочитаете наизусть, так, в конце концов, и запомните. Успеха!

Кто же он, Воланд?

Дискуссия

Кто же он, Воланд, из романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова? Продолжает ли он, согласно мнению группы богословов, традицию изображения в литературе дьявола: книга Иова из Ветхого Завета, «Фауст. Трагедии» фон Гете, «Мастер и Маргарита» Булгакова? Или он, только сохраняя наименование дьявола и сатаны, внутри, по мнению абсолютного большинства читателей и литературоведов, совершенно преобразился в героя, меняющего образы. То он Робин Гуд во главе шайки благородных разбойников, то суровый и справедливый барин со свитой, снисходительно взирающий на их злые шутки и слегка журящий проказников за жестокие шалости, а то даже верховное языческое божество – страшное, но справедливое?

Правда, во втором случае, почитатели творчества Булгакова не замечают, что акцентируя внимание на социальном происхождении писателя (сын профессора богословия), они допускают когнитивный диссонанс в суждениях или явное противоречие. Если действительно так важно знать, что писатель вырос в семье профессора богословия, то также важно ответить на вопрос: отразилось ли формирование православного мировоззрения писателя в детстве и юности на содержании его романа «Мастер и Маргарита»? И если да, то в какой степени – значительной или незначительной? Правда, для ответа на эти вопросы следует обладать знаниями в области богословия, чтобы сравнить и сделать вывод. И пока учебник по богословию нас ожидает, мы можем попробовать, обладая лишь общими знаниями. И здесь мы возвращаемся к персонажу Воланда, который появляется уже в первой главе романа и покинул бренную землю только в последней тридцать второй главе.

Цель Воланда

Итак, чтобы роман «Мастер и Маргарита» продолжал традицию изображения дьявола в литературе, вслед за книгой Иова и «Фаустом» фон Гете, Воланд должен бороться за души людей. В первом случае сатане, а во втором Мефистофелю – обоим не удалось завладеть душами Иова и Фауста. Для достижения цели они использовали разные средства. Сатана насылал на Иова одну напасть за другой, чтобы сломить веру человека в Бога. Мефистофель, наоборот, выполнял все желания Фауста, чтобы добиться от ученого заветной фразы: «Остановись мгновение – ты прекрасно!» Воланд же использовал оба эти метода. И его улов оказался намного результативнее: три души точно (ведьмами стали Наташа и Маргарита, плюс мастер – согласился на вечность с ведьмой) и скорее да – еще одна (профессор Иван Николаевич Понырев), итого – четыре. Правда, сатана боролся за душу праведника Иова, а Мефистофель за душу ученого Фауста, помышлявшего об улучшениях во благо людей¹.

На это сторонники более распространенного взгляда могут возразить, что Воланд – это не библейский дьявол, а Маргарита – это не средневековая ведьма. Это персонажи литературного произведения, автор которого такими иными видит и дьявола, и ведьм.

Давайте же, сравним, ибо сказано: «По плодам их узнаете их».

Действия Воланда

В первых трех главах Воланд настойчиво и наглядно убеждал Ивана Бездомного, что, во-первых, тот образ Иисуса, как действительно жившего человека, который поэт изобразил в поэме, подтверждается свидетельством очевидца, коим является дьявол. Что, во-вторых, Бог как управитель всего сущего также существует. Наконец, что и дьявол существует.

«– Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено».

В этом месте одни сторонники принципа «я художник – я так вижу», представленный образ Иисуса Сына Божьего в виде только человека Иешуа, почему-то приписывают Булгакову, а Воланда полагают всего лишь выразителем взглядов автора. Вот и приходится другой части этих сторонников «оправдывать» Булгакова, вспоминая, что он сын профессора богословия, и поэтому никакой пропаганды сатанизма в романе нет, а есть лишь оригинальный художественный взгляд, но абсолютно имеющий право на существование.

Так здесь сталкиваются два взгляда. Богословы полагают, что Воланд сознательно вводит в заблуждение поэта, представляя ложный образ Спасителя. Литературоведы убеждены, что таково авторское художественное видение Иисуса. Христа изображали простым смертным уже много раз до этого разные ученые и писатели.

Слабым местом у второй группы будет выведение за скобки фигуры Воланда. Получается, что ему отказано в самостоятельности. Цель дьявола в завладении человеческими душами, средством же достижения этого служит ложь. Воланд в романе и представляет ложный образ Иисуса, чтобы обмануть Бездомного. Чтобы подтвердить, что Воланд несамостоятелен и является лишь рупором писателя, следовало бы, и в других частях романа подтвердить заявленную особенность персонажа – во время беседы со Степаном Богдановичем Лиходеевым, во время представления в театре Варьете, во время разговора с Андреем Фокичем Соковым, на Великом балу, в беседах с Маргаритой Николаевной и Левием Матвеем. Хотя, конечно же, можно легко заявить, что Воланд противоречивый персонаж: в начале романа дьявол лишь озвучивает мысли писателя, а во всех остальных он вполне себе такой самостоятельный. Но не объясняемое противоречие, почему именно здесь и нигде более мы должны принимать речи Воланда за мысли автора, выпадение одного звена из цепи последовательности, всегда было, есть и будет демонстрацией слабости отстаиваемой позиции, в данном случае литературоведов.

Их слабым местом является «оправдание» действий писателя, а не понимание причинно-следственных связей в романе. В отличие от автора, который действительно может следовать принципу: «я художник – я так вижу», литературовед должен руководствоваться другими принципами – причинности (понимание причин и последствий событий), поиска истины (знания, подтверждаемого перепроверяемыми доказательствами) и понимание относительности научного знания. Дело в том, что, заявляя о себе как о литературоведе, человек переходит из одной области культуры – искусства в другую – науку, а в ней действуют совершенно иные принципы и правила.

Затем в главе 13-й («Явление героя») Иванушку Бездомного продолжил убеждать мастер в клинике для душевнобольных.

«– Ну, хорошо, – ответил гость и веско и раздельно сказал: – Вчера на Патриарших прудах вы встретились с сатаной».

Да, формально не сам Воланд продолжил воздействовать на поэта, но следует согласиться, что убеждение мастера оказалось результативным. Бездомный поверил в существование дьявола и, таким образом, желание Воланда осуществилось. А какая к черту разница благодаря кому это получилось?! Более того, в главе 30-й («Пора! Пора!») мастер попрощался со своим учеником и дал тому наказ, написать продолжение о Понтии Пилате.

«– Я это знал, я догадался, – тихо ответил Иван и спросил: – Вы встретили его?

– Да, – сказал мастер, – я пришел попрощаться с вами, потому что вы были единственным человеком, с которым я говорил в последнее время».

Во время их первой встречи мастер сожалел, что с Воландом встретился Иванушка Бездомный, а не он.

«– <…> Ах, ах! Но до чего мне досадно, что встретились с ним вы, а не я! Хоть все и перегорело и угли затянулись пеплом, все же, клянусь, что за эту встречу я отдал бы связку ключей Прасковьи Федоровны, ибо мне больше нечего отдавать. Я нищий!» (глава 13 «Явление героя»)

Во время прощальной встречи Иванушка подтвердил свое обещание – не писать стихов, данное мастеру, и выразил желание написать другое.

«Иванушка просветлел и сказал:

– Это хорошо, что вы сюда залетели. Я ведь слово свое сдержу, стишков больше писать не буду. Меня другое теперь интересует, – Иванушка улыбнулся и безумными глазами поглядел куда-то мимо мастера, – я другое хочу написать. Я тут пока лежал, знаете ли, очень многое понял.

Мастер взволновался от этих слов и заговорил, присаживаясь на край Иванушкиной постели:

– А вот это хорошо, это хорошо. Вы о нем продолжение напишите!

Иванушкины глаза вспыхнули.

– А вы сами не будете разве? – тут он поник головой и задумчиво добавил: – Ах да… Что же это я спрашиваю, – Иванушка покосился в пол, посмотрел испуганно.

– Да, – сказал мастер, и голос его показался Иванушке незнакомым и глухим, – я уже больше не буду писать о нем. Я буду занят другим».

Мастер написал единственный роман о Понтии Пилате. Поэтому заявляя, что больше «о нем» писать не будет, мастер мог подразумевать только прокуратора. И выше данный совет ученику написать продолжение «о нем», тоже указывает на роман мастера и его героя Понтия Пилата.

А во второй главе романа («Понтий Пилат») мы убедились, что именно такое изображение прокуратора и, конечно же, Иешуа было близко дьяволу. Ибо его Воланд и воспроизвел в своем рассказе двум литератором на Патриарших прудах.

В эпилоге мы видим, что через несколько лет, а точнее лет через семь или чуть более, Иван Бездомный стал профессором Поныревым в институте истории и философии. Булгаков не уточнил, по каким темам Иван Николаевич защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Но успешная их защита указывает, что предложенные темы были одобрены диссертационными советами и утверждены высшей инстанцией. Нельзя исключить вариант, что, полагая Иешуа и Пилата реальными людьми, жившими в начале нашей эры в Палестине, историк Понырев, во-первых, защищался по этой теме, и, во-вторых, не имел препятствий для научных исследований по этой теме и, конечно же, представления своей точки зрения на лекциях и в научных публикациях. Так изображение Иисуса в образе Иешуа могло получить широкое распространение в стране Советов.

Можно было бы возразить, словами из «Эпилога», что «Ивану Николаевичу все известно, он все знает и понимает. Он знает, что в молодости он стал жертвой преступных гипнотизеров, лечился после этого и вылечился». Но вылечиться Понырев мог от воздействия «гипнотизеров». Однако наказ написать продолжение о Понтии Пилате Бездомный получил не от Воланда, а от мастера. А последний во время написания романа внешне никак не был связан с дьяволом, о чем мастер сам поведал соседу в клинике. Так что ничего не мешало профессору Поныреву исследовать и публиковать научные работы по Ближнему Востоку в античный период. А разве не этого желал бы Воланд?

Таким образом, мы видим, что дьявол представил иную версию евангельских событий, отличную от принятой в христианстве, и у него появилась возможность ее распространения в СССР. Своими действиями в романе Воланд указывает на свою тождественность и с сатаной из Библии, и с Мефистофелем из «Фауста». Дьявол использует обман, чтобы убедить людей в правильности его версии истории. Однако, Воланд Булгакова действует масштабнее своих предшественников. Он не довольствуется душой только одного праведника или ученого. Сейчас он завладел тремя душами, пусть и не праведников, но дальнейшее зависит, в том числе, и от успехов профессора Понырева.