Buch lesen: «Марш Смерти Русского охранного корпуса»

Введение

Октябрьская революция 1917 г. и последовавшая за ней Гражданская война раскололи российское общество на два непримиримых лагеря: сторонников и противников новой власти. Сотни тысяч наших соотечественников были вынуждены покинуть родину и осесть в самых разных уголках мира – от Китая и Японии на востоке до государств Латинской Америки на западе. Но наибольшее их количество проживало в европейских странах, практически в каждой из которых к 1939 г. имелись русские колонии различной численности. Немалая часть эмигрантов отнюдь не смирилась с поражением, все эти годы мечтая о реванше и уничтожении советского режима. Поэтому неудивительно, что начало Германией войны против СССР вызвало широкий отклик и радость в их рядах. Тысячи из них не ограничились моральной поддержкой и влились в состав Вермахта, войск СС, многочисленных военизированных или вспомогательных организаций Рейха, армий его союзников.

Определенное количество русских граждан Германии служило в рядах ее армии на призывной или профессиональной основе еще в довоенный период. Наиболее известен среди них молодой офицер-связист 116-й танковой дивизии гауптман Алексей Стахович, участник аншлюса Судетской области, польской и французской кампаний, боев на Восточном фронте и в Нормандии¹.

До нескольких тысяч эмигрантов служили на Восточном фронте в качестве переводчиков, имея статус «зондерфюреров» – прикрепленных к армии гражданских специалистов². Несколько десятков воевало в рядах различных добровольческих частей, набранных из граждан оккупированных и нейтральных стран Европы: порядка 20–25 – в 250-й испанской «Голубой» дивизии Вермахта, примерно столько же – в 638-м французском полку. Русские, самым высокопоставленным из которых был СС-штурмбаннфюрер Георгий Чехов, служили в валлонских формированиях Вермахта (373-й пехотный батальон) и войск СС (5-я бригада и 28-я гренадерская дивизия «Валлония»), а также в 33-й французской дивизии СС «Шарлемань» (ваффен-штандартенюнкер Сергей Протопопов, ваффен-штурман Николай Самосудов, ваффен-шарфюрер Николай Шумилин и другие). Несколько человек (в том числе полукровок) воевало в Норвежском легионе СС (например, сын бывшего российского морского атташе в Норвегии СС-унтершарфюрер Николай фон Веймарн) ³.

Список армейских частей, служб и различных организаций (Абвер, СД, Национал-социалистический автокорпус, Немецкий Красный крест) Германии, в которых служили эмигранты, можно продолжать и далее. Но во всех этих случаях речь идет о единичных лицах или небольших группах лиц, не объединявшихся в рамках обособленных формирований (хотя, в ряде случаев, руководивших частями и подразделениями из граждан СССР). Особняком стоит действовавший на территории оккупированной Сербии Русский охранный корпус Вермахта (далее – РОК)⁴, являвшийся до передачи в состав немецкой армии военизированным формированием, известным как Русская группа заводской охраны (РГЗО). Хотя позже он был пополнен большим количеством добровольцев, не относившихся к категории эмигрантов первой волны, его уверенно можно называть в первую очередь эмигрантским формированием.

Второй отличительной особенностью корпуса является его достаточно высокий статус, связанный с местом, которое он занимал в немецкой оккупационной системе в Сербии. Русские, части которых были разбросаны по всей ее территории, не только выполняли важные функции в интересах военного командования и хозяйственных властей, обеспечивая бесперебойную добычу и вывоз стратегически важных видов сырья, но и в некоторые периоды составляли костяк германской военно-полицейской группировки в стране.

Первой целью нашей работы будет являться создание максимально подробной картины истории данного формирования, особенностей его функционирования и обстоятельств ведения боевых действий в различные периоды. Второй же мы выбрали определение его места и роли в составе сначала оккупационной армии в Сербии, а затем – в объединенной немецко-хорватской группировке, участвовавшей в защите территории Независимой Державы Хорватии на заключительном этапе войны.

Актуальность выбранной темы исследования объясняется высоким интересом отечественного читателя к проблеме коллаборационизма русской эмиграции в целом и истории РОК в частности. В то же время, как в России, так и за рубежом наблюдается отсутствие достаточного количества работ, рассматривающих проблему и наличие большого числа домыслов и подтасовок фактов в имеющихся источниках. Насколько же изучена история выбранного нами формирования в отечественной и зарубежной историографии?

В советский период о корпусе если и писалось, то, как правило, в самых скупых фразах. Например, Михаил Семиряга упоминал РОК, «который участвовал в карательных акциях против партизан», буквально одним предложением⁵. В монографии Леонида Шкаренкова вопросу было уделено четыре абзаца. Наряду с ошибочными («12 сентября [1941 г. – А.С.] в Белграде, на Банице, немецко-фашистское командование устроило смотр «охранного корпуса») или откровенно выдуманными (о принудительной мобилизации эмигрантов) утверждениями, в ней давалась и вполне точная информация. Например, называлась фамилия командира корпуса, генерал-лейтенанта Бориса Штейфона и даже упоминался «квислинговский газетный листок» «Ведомости Охранной группы»⁶.

В другой работе давались сведения о вербовке в ряды формирования в Протекторате Богемия и Моравия, приводилась вырванная из контекста и не имеющая из-за этого смысла цитата неизвестного респондента и утверждалось, что «белогвардейцы из Охранного корпуса проявляли жестокость в карательных операциях против югославских антифашистов, ни в чем не уступая германским частям с которыми сражались бок о бок»⁷. Исключением можно назвать лишь работу Раисы Абловой, в которой приводились конкретные факты, касавшиеся вербовки в формирование на территории Болгарии ⁸.

Отрывочные упоминания по интересующему нас вопросу можно найти и в мемуаристике того периода. Например, генерал-полковник Владимир Толубко и полковник Николай Барышев коротко упоминали, что осенью 1944 г. в полосе действия 57-й советской армии вели бои, в том числе 2-й и 4-й полки «русского белогвардейского охранного корпуса»⁹.

В постсоветской историографии рассмотрению вопроса были посвящены в основном фрагменты ряда монографий по проблематике русского коллаборационизма и эмиграции¹⁰. Несмотря на их многочисленность, они были написаны в первую очередь на основе различных мемуарных и публицистических источников, изданных в среде русской эмиграции, в том числе объединением ветеранов корпуса. В основном они повторяют друг друга и грешат различными существенными недоработками. Достаточно сказать, что ни в одной из них не говорится, что до включения в состав Вермахта формирование в течение года официально являлось группой заводской охраны.

В 2008 г. увидели свет статьи Константина Котюкова и Михаила Шкаровского, впервые полностью посвященные вопросу. Первая рассматривала историю формирования в целом и была почти полностью идентична упомянутым выше исследованиям, но при работе над второй, посвященной институту военных священников в эмигрантских частях, историком был использован ряд архивных документов¹¹.

Наиболее ценна из работ подобного уровня, на наш взгляд, статья петербургского исследователя Кирилла Александрова, впервые подробно рассмотревшего историю создания корпуса¹².

Крайне интересна также переводная статья болгарской исследовательницы Цветанны Кьосевой, написанная на основе документов из болгарских архивов и рассказывающая о вербовке добровольцев в рассматриваемое формирование на территории Болгарии, а также материал венгерского специалиста Юдит Пихурик, частично затрагивающий аналогичный вопрос касательно Венгрии¹³.

Очень слаба статья московского историка Андрея Мартынова, посвященная службе в рядах формирования советских граждан: написанная практически исключительно на основе ряда мемуаров, она освещает вопрос крайне поверхностно и сумбурно. Так, в тексте перепутаны эпизоды дезертирства бывших красноармейцев из 10-й и 11-й рот 2-го полка в Бырнице (причем откровенно искажается содержание указанного в сноске источника), а заведомо промежуточная цифра в 5067 добровольцев из Румынии выдается за итоговую. Присутствует в работе и целый ряд других фактических ошибок и логических выводов, доказывающих полное незнание автором рассматриваемого вопроса¹⁴.

Наиболее крупной работой по теме на данный момент является биографический справочник, выпущенный известными публицистами Сергеем Волковым и Павлом Стреляновым (Калабуховым)¹⁵. Так как он получил большую известность в отечественных научных и читательских кругах, видится необходимым рассмотреть данное издание подробнее.

Справочник написан исключительно на основе эмигрантских источников, в первую очередь ветеранского журнала «Наши вести» и нескольких сборников мемуаров. Данную источниковую базу следует признать недостаточной и однобокой для исследования подобного масштаба. При этом авторы, насколько можно понять из-за отсутствия в работе ссылок на источники, восполняли недостаток сведений собственными домыслами. Например, многие военнослужащие, не относившиеся к категории эмигрантов, в тексте снабжены соответствующей пометкой¹⁶.

В работе используется крайне спорный понятийно-категориальный аппарат и подход к рассмотрению вопроса. Сложно комментировать, что «чины и звания корпусников указаны русские, по немецкой линии они поставлены в скобках»¹⁷, причем как немецкое звание в тексте фигурирует «рядовой» (правильно – «стрелок» или «солдат»). Вызывает недоумение использование архаичного термина «чины», вместо «военнослужащие» или «личный состав». Служившие в полулазарете корпуса сестры-хелферин называются «сестрами милосердия». Само утверждение об их службе в корпусе является несостоятельным – сестринский персонал любых медицинских учреждений армии и войск СС относился к служащим невоенной организации Немецкого Красного креста и не мог числиться в составе воинских частей и соединений¹⁸.

В тексте упомянуто значительное число лиц, никогда не служивших в формировании. Так, бывший офицер парагвайской армии и бразильской полиции эмигрант Святослав Голубинцев, в интересующий период проживавший в Бразилии и работавший представителем в ликерной фирме «Дубар»¹⁹, фигурирует как «ротмистр» корпуса²⁰. Бывший летчик российских и югославских

ВВС Георгий Янковский так же значится военнослужащим РОК. Свою смерть он якобы нашел в 1943 г. в Сараево²¹ (в действительности погиб в звании бойника ВВС Хорватии при катастрофе самолета 9 сентября 1944 г. на аэродроме Залужаны под Баня-Лукой²²). Авторов, вероятно, не смущали даже логические нестыковки, что в пехотных частях, к которым относился корпус, не было кавалерийского звания «ротмистр», а в 1943 г. военнослужащему РОК было достаточно трудно погибнуть в районе Сараево, отделенном от его зоны действия государственной границей и расстоянием в несколько сотен километров.

И, наконец, удивляет крайне странный подбор информации, отобранной авторами для включения в справочник. Например, говоря о немецком военном формировании, участвовавшем во Второй мировой войне, они достаточно скрупулезно переписывают сведения о полученных его солдатами и офицерами за 20 и более лет до рассматриваемых событий некоторых российских орденах (Св. Георгия, Св. Владимира и Св. Николая Чудотворца). Однако ни словом не упоминаются многочисленные награды Германии и Хорватии, которыми те были отмечены в интересующий период. Принимая во внимание, что подобная информация присутствует даже в использовавшихся ими источниках, мы не беремся найти логику в подобном выборе.

Частично рассматриваемый нами вопрос затрагивается в ряде отечественных диссертационных исследований. В качестве наиболее характерного примера приведем работу Сергея Дычко (научный руководитель – доктор исторических наук Виталий Ершов), рассматривающую историю русской военной эмиграции в Югославии. Об уровне данного «научного труда», в числе прочего, красноречиво свидетельствуют откровенно нелепые утверждения, что «Корпус был придан 65-му немецкому армейскому корпусу генерала Фельбера (поэтому корпус именовался «группой Фельбера»)» и «немецкое командование стало препятствовать работе вербовочных комиссий, и приток пополнений сократился»²³.

Зарубежными историками вопрос рассматривался крайне скупо.

В бывшей Югославии была опубликована статья Драголюба Петровича, посвященная частям РГЗО и РОК в восточной Сербии, а также затрагивающая некоторые общие аспекты истории формирования. Она содержит целый ряд не выдерживавших критики утверждений: например, пассаж, что в июне 1943 г. в рядах РОК числилось лишь 800 эмигрантов из «Югославии», а все остальные были набраны в Болгарии, Румынии и среди советских военнопленных. В том же году корпус, согласно данной статье, был расформирован и распределен отдельными полками по трем немецким дивизиям²⁴.

В современной Сербии издана книга Алексея Тимофеева, содержащая определенный объем сведений по интересующему нас вопросу, но она в основном повторяет работы российских историков, со всеми свойственными им рассмотренными выше огрехами²⁵.

Кроме того, на Западе издана брошюра о РОК американского историка Антонио Муньеза²⁶. Вопросу посвящены и фрагменты ряда обзорных работ, среди которых необходимо выделить книгу немецкого исследователя Ханса Нейлина: она является первой известной нам монографией, где говорится, что до включения в состав Вермахта формирование носило название Русской группы заводской охраны²⁷.

Кроме нее данное принципиально важное обстоятельство освещено в немецкоязычной книге упомянутого выше историка Михаила Шкаровского²⁸.

Затронута рассматриваемая тема и документальным кинематографом: в 2013 г. в ограниченный показ вышел шестисерийный фильм «Русский корпус: свидетельства» (режиссер – Михаил Ордовский-Танаевский). Он фактически не добавил почти ничего нового к истории формирования, лишь повторив и развив разного рода мифы и домыслы²⁹. Его авторам удалось взять интервью у целого ряда ветеранов корпуса, проживающих в различных странах Запада, но задававшиеся им вопросы не носили сколь-нибудь научного и системного характера. В итоге была упущена возможность собрать уникальный материал, касающийся конкретных аспектов боевой деятельности и повседневной службы формирования.

Исходя из всего вышесказанного, максимально подробное рассмотрение истории РОК представляется насущной и актуальной задачей для развития исторической науки в России и за рубежом. Для этой цели мы использовали, кроме рассмотренных исследований, ряд документов из отечественных и зарубежных архивов, мемуары бывших военнослужащих корпуса и других очевидцев и участников описываемых событий, материалы периодической печати периода войны, а также ряд других источников.

Автор считает своим долгом выразить искреннюю и сердечную благодарность всем, помогавшим ему в работе. В первую очередь, разумеется, он благодарит унтер-офицера ВС КОНР Александра Янушевского (Буэнос-Айрес, Аргентина), любезно согласившегося дать интервью о своей службе в рядах формирования. Настоятель буэнос-айресского православного храма Святой Троицы протоирей Александр Ивашевич предоставил доступ к материалам из архива церкви. И то, и другое стало возможно благодаря неоценимой помощи проживающей в Буэнос-Айресе исследовательницы Марии Кублицкой. Константин и Ольга Пио-Ульские (Нью-Йорк, США) подробно ответили на вопросы автора и предоставили для публикации ряд фото и документов из семейного архива. Ценные документы и литературу предоставили историки Олег Бэйда (Сидней, Австралия) и Клемен Коцянчич (Любляна, Словения). Эдвард Садовский (Вильнюс, Литва) любезно предоставил ряд фото из своей коллекции. Кроме того, автор выражает глубокую признательность за помощь, предоставленный материал и консультации Татьяне Пушкадия-Рыбкиной (Загреб, Хорватия), Сергею Чуеву (Москва, Россия), Алексею Зуеву (Белгород, Россия), Амиру Обходжашу (Загреб, Хорватия), Алексею Арсеньеву (Нови-Сад, Сербия).

Глава 1
Предпосылки создания русских частей в Сербии

Русская колония в начальный период оккупации Сербии

В последние годы перед Второй мировой войной Югославия обладала одной из наиболее крупных общин русских беженцев в мире – по данным Нансеновской канцелярии Лиги Наций на 1937 г. их число достигало 27150 человек. Для сравнения, в соседней Болгарии годом позже эта цифра приблизилась к 16500³⁰. При этом нельзя забывать, что в данное число не входили лица, получившие иностранное гражданство.

«Апрельская война» 1941 г., разумеется, не могла не коснуться наших соотечественников. Достаточно широко известен факт участия русских солдат и офицеров королевской армии в боях против войск Германии и ее союзников. Несколько из них, например, командиры 112-й истребительной и 216-й бомбардировочной эскадрилий капитаны Константин Ермаков и Сергей Воинов, погибли в боях. Инженерный подпоручник запаса Борис Алексеев был убит уже после захвата в плен – военнослужащие сдавшейся в полном составе роты сидели без охраны у обочины дороги, когда с вершины холма за ними кто-то открыл огонь по немецкой колонне. Ответные пулеметные очереди задели пленных³¹.

Вместе с тем это не меняло факта, что югославские власти и значительная часть русской эмиграции, особенно после мартовского антигерманского переворота, были настроены друг к другу крайне антипатично. По свидетельствам ветерана РОК Дмитрия Персиянова, в последние предвоенные дни властями составлялись списки наших соотечественников, подлежавших превентивному аресту и заключению в концентрационные лагеря – только по Белграду в них были внесены до 800 человек. Будущий редактор шуцкоровских газет «Ведомости Охранной группы» и «Русское дело» Евгений Месснер писал про реакцию русских на начало боевых действий: «она была «их», сербской войной, масонской, еврейской войной тех, по чьему наущению бесчинствовавшая чернь оплевала на улице подле Соборного храма германского посла»³².

Алексей Сомов, ребенком видевший немецкие бомбардировки Ниша, также свидетельствовал: «Урусских настроение было приподнятое, они чувствовали грядущие перемены. Ходили упорные слухи, что под руководством Германии Европа пойдет крестовым походом против безбожного большевизма, будет освобождать, как раньше святой город Иерусалим от мусульман, Святую Русь от кровавого большевистского режима»³³.

В первые же дни оккупации руководитель Делегации по защите русских беженцев в Югославии Василий Штрандтман официально выразил немецкому командованию в Сербии заверения в лояльности русской эмиграции. Но практически сразу же он все равно был снят с должности из-за своих компрометирующих его в глазах оккупационных властей международных связей, в первую очередь в Великобритании³⁴.

Но в целом немцы относились к эмигрантам вполне нейтрально, в ряде случаев даже привлекая их к обеспечению безопасности, как это было, например, в Белой Церкви. Там, вскоре после занятия города, армейское командование поручило персоналу и не разъехавшимся по домам кадетам I Русского корпуса охрану участка дороги перед их зданием. Сменявшийся каждые два часа пост состоял из одного преподавателя или воспитателя и одного воспитанника со старой винтовкой и двумя патронами к ней. Разумеется, он выполнял скорее демонстративную, нежели реальную охранную функцию³⁵.

Война закончилась менее чем за две недели полным разгромом и капитуляцией Югославии. На ее руинах возникли два новых государства – Независимая держава Хорватия и Сербия, а значительные территории отошли Болгарии, Венгрии, Италии и Германии. Но мира это отнюдь не принесло – в стране возникли две крупные силы, поставившие своей целью борьбу против оккупации. Первой из них стало движение четников, возглавляемое югославским полковником Драголюбом Михайловичем (известное также как Равногорское движение или Югославская армия в отечестве (ЮАвО)) и выступавшее в качестве сторонников бывшего короля Петра II. Фактически оно возглавлялось местными воеводами, пользовавшимися высокой автономией, что сыграло впоследствии заметную политическую роль, которая будет рассмотрена нами ниже. Основа движения была заложена еще в 1940 г., когда правительством Югославии были созданы четницкие батальоны, предназначенные для ведения партизанской и диверсионной деятельности. Их военнослужащие в первую очередь обучались ориентированию на местности, чтению карт, преодолению водных преград, тактике организации засад и противодесантных действий, действиям в горной местности, владению холодным оружием и взрывчатыми веществами³⁶.

Второй повстанческой силой, сформировавшейся позже предыдущей, но достаточно быстро ставшей гораздо сильнее и популярнее у населения, была Народно-освободительная армия Югославии (НОАЮ), официально созданная политбюро Коммунистической партии Югославии (КПЮ) 27 июня 1941 г. Во главе нее бессменно стоял Йосип Броз (псевдоним «Тито»)³⁷.

Вместе с тем первые 2,5 месяца оккупации прошли без заметных акций подполья и перед русской эмиграцией в этот период в первую очередь стояла задача налаживания связей с новыми властями. Эту миссию взял на себя белградский журналист Александр Иванов, который, после переговоров с различными инстанциями, 7 мая подал в органы оперативной команды СД «Белград» проект создания единого русского представительства на территории страны. В итоге идея была одобрена и после различных согласований и переговоров приказом Уполномоченного командующего в Сербии от 22 мая было создано Бюро по защите интересов русской эмиграции в Сербии, во главе которого встал бывший генерал Михаил Скородумов. Данный орган структурно включал шесть отделов: финансовый (канцелярию), секретариат, культурно-просветительский, научно-образовательный (включавший Русский красный крест), административный, а также регистрации и печати. Одной из первых задач Бюро стала начавшаяся 11 июня перепись проживавших на территории страны русских, определившая в итоге их численность примерно в 20 000 человек³⁸.

О биографии начальника русского бюро можно сказать, что он был кадровым офицером российской армии и участником первой мировой войны. Тяжело-раненным попал в плен, трижды совершив попытки побега. В Россию вернулся в рамках обмена в 1917 г. Активно участвовал в белом движении и был ранен при штурме Киева³⁹. Гораздо более важен для нашей работы факт того, что Скородумов являлся членом Корпуса императорской армии и флота (КИАиФ). Эта небольшая организация была создана 24 мая 1924 г. из числа офицеров, отколовшихся от Русского общевоинского союза (РОВС) – основной военной структуры русской эмиграции, и возглавлялась генерал-лейтенантом Константином Апухтиным. Группа стояла на позициях «легитимизма» – монархического течения, возглавляемого великим князем Владимиром Романовым⁴⁰.

Из ближайших приближенных Скородумова особо следует выделить журналиста Александра Ланина, руководителя отдела регистрации и печати, а также редактора информационного органа бюро – газеты «Русский бюллетень». С германскими спецслужбами он активно сотрудничал еще в довоенный период, а во время оккупации, действуя под шифром «М-12», являлся агентом аппарата руководителя ЗИПО и СД Белграда. Причем задания данного органа он выполнял и за пределами Сербии, как, например, в ноябре 1942 г. в Софии⁴¹.