Zum Hörbuch
Тяжелый, густой язык. На фоне трагической истории революционного раскулачивания и бессмысленного трудового забытья, текст усеян жемчужинами фраз, о которые постоянно спотыкаешься и надолго подвисаешь пытаясь отложить в памяти навсегда:
Спойлер«Отчего вы не чувствуете сущности? .. – У вас ребенок живет, а вы ругаетесь..»
«Сегодня утром Козлов ликвидировал как чувство свою любовь к одной средней даме.»
ну прекрасно же!
Константин Румянцев Очень точно передали мои ощущения, спасибо!
Здесь некоторые говорят про тяжесть языка. Нет, он не тяжелый, он шершавый как советский плакат с теткой в красном платке. Это Маяковский в прозе или как В. Цой в хоровом исполнении. Ну чем не песня: «..Вопрошающее небо светило над Вощевым мучительной силой звезд, но в городе уже были потушены огни, и кто имел возможность, тот спал, наевшись ужином.» Каждая такая лаконичная, хлесткая с вывертом фраза содержит добрый абзац. Ничего подобного не видел доселе. Отчаянно рекомендую, но предупреждаю, что сюжет будет мрачнеть и сгущаться. Требуется делать паузы и смотреть на небо голубое, чтобы в глазах не темнело сильно. Must have.
На мой взгляд, аллегория на построение советского общества, которое строили-строили всем миром, прилагая максимум усилий, а он оказался непригодным для жизни из-за мелочи. Дом, который планируется возвести на месте котлована, – модель советского союза.
Очень объемное и трудно воспринимаемое произведение. Язык Платонова тяжеловесен, слишком вычурный, основная мысль улавливается не сразу. Требуется сноровка, чтобы читать!
Идея же была хорошая, отчего же так грустно и не удачна попытка прорыва в светлое будущее. Образ девочки как бы списан из Достоевского, стоит ли будущее слезинки. Если говорить о будущем как о мечте то ради нее пролиты не только слезы но и все остальное. Это извечное стремление к свету всего на земле. Только вот хотели в рай да грехи не пустили, грехи как оковы на ногах, оковы можно сбросить а грех он внутри, и оправдать его сложно. В Котловане еще как при Ленине контру отправляли на плоту по реке. В Чевенгуре уже нет места церемониям, в расход все население города, так как не сознательные. Грех больше и результат плачевнее. А замечательная была мечта – кто же против?
Невероятное по своей силе и смыслу произведение. Написано языком, выкорчевывающим наружу всю суть происходящего в простом народе тогда. «Колхоз встал», «колхоз пришёл», «жить тебе некуда, вот и думаешь в голову». Новые смыслы и отсутствие смысла. Животные, как люди и люди, как животные. Дикость происходящего, голод, холод, пирожные, конфеты и театр.
На первый взгляд кажется, что такой изощренный ход, специально придуманный язык и странности, изобретенные автором, как в «Кысе» например, а может какая-то антиутопия? Но нет, это не выдумка, это реальная жизнь и мысли человека своего времени и того мира.
Если хочешь потренировать свой мозг и язык, и после получить сложные эмоции, – эта книга для гурмана…Спасибо, что мой мир не стал прообразом «котлована».
Платонов это глыба. Свой отдельный Платоновский мир, Текст просто деликатес, каждая буква в фразе звучит по особенному. Короче, просто читайте и наслаждайтесь.
Совершенно оригинальный язык изложения. Я с таким ещё не встречался. Отдельные обороты трудно понимаемые а отдельные совсем не понятны. Если сравнить с художниками, то это как Сальвадор Дали. Вроде прикольно, но ни чего не понятно.
Эта невероятная повесть повергла меня в замешательство. Я прочитал, но не понял ее. Точнее, понял, что читать «Котлован», будто ходить по заколдованному лесу, всегда нужно быть начеку, немножко зазеваешься, расслабишься, и вот – ты уже шагаешь по ложной тропинке поверхностной интерпретации. Платонов как будто хочет, чтобы его не поняли, хочет остаться одиноким, на самом дне своего разочарования. Ведь книга именно о разочаровании. Где-то я слышал, что в «Котловане» он, мол, высмеивает советскую власть. О, нет! Только не он. Может быть, чертенок Зощенко высмеивает, Булгаков высмеивает, но не Платонов. Боюсь, смеяться ему хотелось в последнюю очередь. Платонов здесь дает нам панораму личной мировоззренческой трагедии. Ведь он так мечтал в ранних произведениях об индустриализации, о «золотом веке, сделанном из электричества», о технократическом счастье. Но потом он стал ощущать, что в этой жизни что-то не так, всё делали правильно, но где-то была допущена ошибка. «Котлован» – не нытье диссидента, не причитание классового врага, а беспощадный взгляд автора на свое творение.
Представьте себе, что вы строите новый мир. Вы вооружены самой передовой теорией, у вас есть огромная страна и, наконец, вы вдохновлены святой идеей справедливости. Вы ничего не хотите для себя, только для всех, и вам кажется, что нужно всего лишь расквитаться с гнусным наследием прошлого, и все будет хорошо. Потому что у них, правителей прошлого, не было передовой теории, они жили заблуждениями и суевериями, и они были, ко всему прочему, моральными уродами, потому что поощряли рабство и деспотизм. А мы – совсем другие. Поэтому счастье практически неизбежно. Нужно только навалиться и создать предпосылки для нового мира. Все наваливаются, работают не щадя живота своего, но через десять лет энтузиазм самых честных строителей начинает ослабевать: сделаны первые ошибки от самонадеянности, пролито много крови, теория, оказывается, не дает сиюминутных благ. Возникает предательская мысль, может быть, эти люди из проклятого прошлого в чем-то были правы, черт их дери! Но главное, что-то начинает происходить с личностью. Она умирает, а рождается коллектив… Примерно в такой момент, как мне кажется, встречают нас события «Котлована». Герои революции никуда не деваются, они по-прежнему готовы к жертве и к труду, но энтузиазм их иссякает, им становится «скучно», ведь счастье, оказывается, не так просто построить. «Скучно» – вообще, одно из самых употребимых слов в повести. Кроме, конечно, канцеляризмов и пропагандистских словечек. «Смотри, Чиклин, – говорит Вощев, правдоискатель «Котлована», – как колхоз идет на свете – скучно и босой... Христос тоже, наверное, ходил скучно, и в природе был ничтожный дождь». Эта фантастическая фраза как будто продолжает блоковскую поэму «Двенадцать»: Впереди – с кровавым флагом <…> Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз – Впереди – Исус Христос. В 1918 году Христос русской революции шел с победой через вьюгу, в 1927 году он, тот же самый Христос, идет «скучно», через «ничтожный» дождь.
Разумеется, Платонов не противник коллективизации и индустриализации, не обличитель советской власти, просто смысл жизни, который был для него столь очевиден еще несколько лет назад, начал ускользать: «Неужели внутри всего света тоска, а только в нас в одних пятилетний план?»
Что касается позитивной программы, такое ощущение, что в период разочарования, «задумчивости среди общего темпа труда», Платонов возвращается к идеям Н.Ф. Федорова о бессмертии и воскрешении предков. И эти идеи начинают прорываться в текст: «Марксизм все сумеет. Отчего ж тогда Ленин в Москве целым лежит? – говорит персонаж Жачев. – Он науку ждет – воскреснуть хочет». В контексте идей космиста Федорова, смерть Насти на котловане, которая, казалось бы, символизирует утрату будущего, не так безысходна. Напротив! Настя обязательно будет воскрешена для новой жизни. Когда с помощью марксизма и науки, наконец, удастся построить Новый мир.
Несмотря на довольно небольшой объем повести, прочитать ее за короткое время у меня не получилось. Этому препятствовал, во-первых, своеобразный язык. Никак не выходило по-быстрому пробегать глазами по строкам, приходилось периодически возвращаться и вновь перечитывать абзацы. Это не хорошо и не плохо. Это, я бы сказал, "вязко", как и само то время, в котором происходят описываемые события. И во-вторых, нужно было отрываться, чтобы "вынырнуть" и осмыслить. Два-три дня не брать книгу в руки, а потом снова "нырнуть" и "вынырнуть". Возможно, кто-то воспримет иначе, но мое прочтение могу сравнить с "погружением" в какой-то мазут.
Отзывы 120