Buch lesen: «Марионеточная»

Schriftart:

ISBN 978-5-0064-4120-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Марионеточная
(сборник рассказов)

Чрезмерное употребление хоррора не повредит вашему здоровью. (Но это не точно).

«Играю в игры со своим сознанием
и вашими нервами» – (с) Лоскутов А. С.

Все мы призраки
(мрачная миниатюра)

Кирпич за кирпичом вылетал из стены. Призраки ломали ворота. Души погибших уже несколько дней пытались прорваться в рай. Ад за их спинами уже давным-давно был разрушен, теперь настал наш черёд. Ангелов осталось немного, высокомерие сыграло с ними их последнюю шутку. Считая себя выше других, они забыли о главном. Мертвецов всегда было больше.

Последний стражник с копьём в руках стоял у ворот. Он был ранен, но не подавал виду. Трусливые божества, за которые он так долго сражался забились как крысы в храме, который со стороны больше напоминал склеп.

Осталось недолго. Последний час, последней войны. Мир сожрёт сам себя и поделом.

Когда треснул последний замок стражник, бросив копьё присоединился к их кровавому пиру. В последние минуты войн думал о том, кто же все-таки призрак. Он сам или кучка людей, стремящихся в рай.

Ответ прозвучал через время одним единственным словом. Все.

Полоумный дед
(цикл безумных рассказов)

Дернул же меня черт…
(рассказ полоумного деда)

Дёрнул же черт меня под новый год поехать в соседнее село за елкой. Решил срезать напрямки через лес. Думал выгадаю пару часов, понаделать успею салатов.

Ага, не тут-то было. Это у вас в городах зимой бывает тепло. А попробуй уехать километров за сто, среди гор, леса или продуваемой поляны. Дубак, плевок на лету застывает, а уж за ширинку не вздумайте браться. Отморозите каждый прыщ.

Так, о чем бишь я. Ах да, в лес я поехал за игольчатым деревом. Ну как обычно расчистил снег вокруг сарая, завел двигатель и дал машине прогреться.

Трактор у меня маленький, но бойкий. Не раз выручал старичок и не было ему равных в нашем селе. Но тот раз, очевидно, ехать не стоило. Ведь едва я выбрался на дорогу как попал в жуткий занос. Но трактор-то я уж говорил бойкий, он меня вытащил. И пробурив себе дорожку я выехал к поляне. Той самой, что в аккурат между наших сел расположена. Там среди леса я принялся выискивать древо, такое чтобы не стыдно было у себя в огороде поставить, да знакомым казать.

Не заметил, как забрел глубоко в чащу, оглянулся, а трактора нет. Ожил гад небось и смылся без деда.

Поиски длились четыре часа. Руки продрогли по локоть, вместо ног мерзлые костыли. Но страшно стало, когда где-то рядом послышался вой и из темноты на меня вылупились два красных, яростных глаза. А затем загорелись рядом ещё одни как огоньки на елке под Рождество.

Стая в единый миг окружила меня со всех сторон, бежать было некуда. Казалось, вот и пришла моя смертушка. Весь продрогший и злой я стану кормом для волка.

Покамест думал, что делать где-то рядом послышался грохот знакомый и белый свет фар осветив поляну пробился сквозь стаю, подмяв под себя шестерых серомордых.

Остальные же, взъярившись кинулись драться едва я в кабину запрыгнуть успел.

Большие колеса с места рванулись, но на педали жал кто-то другой я лишь успел двери захлопнуть. А дальше все как в тумане.

Рев мотора в ушах, рычание во мраке, колеса вгрызаются в снег, машина кренится и падает с разгона улетая в кювет.

Очнувшись под утро, я выбрался из-под обломков машины, а тут уж и вы, господа черти. Раздавайте ещё по одной, покамест не слышит нас дьявол.

Свиньи в белых халатах
(приключения полоумного деда продолжаются)

Тот новый год выдался странным. Обычно я в половину двенадцатого ложусь и уже без пяти дрыхну без задних ног. А тут, вдруг, понадобилось мне фаверк купить, большой такой на ракету похож. В общем под бой курантов выхожу я на задний двор, вытаскиваю эту здоровенную гадину на середину, достаю спички, поджигаю одну, а руки трясутся как у бешеного кролика Роджера ну или алкаша забулдыги.

Короче, первая спичка падает под ноги в снег, вторая ломается едва зажегшись. С третей попытки получается у меня таки зажечь эту падаль. Пока горит фитиль я, знамо дело, пытаюсь енту дуру в снег воткнуть, но ракетница, падла эдакая, падает и стоять не хотит.

– Тьфу ты, сволочь богомерзкая, – говорю я, толкаю изо всех сил, а ента дрянь вырывается, поджигает мне бороду и летит прямо в поленницу в аккурат между сараем и домиком.

Пытаюсь сбить огонь с бороды руками, ни хрена не выходит, бросаюсь в сугроб, снег плавится, а борода все равно полыхает. Ну, думаю, старый в конец допился.

Кидаюсь к колодцу, сую голову прямо в лёд и вроде бы огонь утихает. Оборачиваюсь и понимаю, что уже полыхает сарай. Беру лопату, зачерпываю снег и пытаюсь тушить.

Спустя пару часов просыпаюсь в ожоговом, кругом грязища страшная, дымина стоит как у меня в сарае. Оглядываюсь, а это свиньи в белых халатах вместо того, чтобы меня лечить с сигарами в клыках играют в покер.

– Я им говорю: «Мол, вы твари совсем обнаглели, надо людей лечить, а не в карты пол ночи резаться».

А они отвечают: «Давай, мол, дед вместе с нами партейку, тебе не долго осталось».

С тех самых пор с вами тут и сижу, господа черти. У меня, кстати, стрит. Бубновый.

Срань господня
(приключения полоумного деда продолжаются)

Давеча, решился я подработать сторожем в нашей сельской школе. Да, а че бы и нет, думал я, какой идиот вздумает там воровать. Там и брать то нечего кроме глуповатых, сельских детишек с пустыми кринками вместо мозгов. Но об этом чуть позже.

В общем я пошёл с этим предложением к директору школы, перед этим, мать его, собеседованием естесено недельку не пил. Оттого был зол как черт и буквально требовал от него енту должность. Лысый гад хмурился долго, но не отказался. Да и чеб ему отказывать в экономии бюджетных, мать их, средств. Да и мне приработок какой никакой. Всё в дом, все в хату как говорится.

Школа у нас небольшая, двухэтажная. На первом – столовка, учитевская, да кабинет хмыря лысого. На втором классные комнатки и малюсенька библиотека. Ну всё как оно есть рассказывать долго, буду переходить к сути.

Шантрапа местная, едрёна вошь, решили в первую же ночь маегоного дежурвства проверить старика на вшивость. Вокруг меня той ночью всё будто бы ходило ходуном, полы скрипели как старые кости, парты шатались и падали, кто-то хихикал под ухо всю ночь спать не давая.

Но яж не робкого десятка, не раз бывал в аду, в основном в дыму коньячком. Не суть. Сообразив шо происходит, я снарядил ружьишко кривоватое своё сольной картечью и направился выискивать негодников. Каково было моё удивление, когда после первого же выстрела на встречу мне помчался директор.

Оказалось, ентот дуралей решил закрыться у себя после отбоя с поварихой. Да не тут-то было, до сих пор, наверное, достаёт мои патроны из своего худого заду.

Я вижу то слепенько, зато стреляю, как оказалось, метенько. Считай пройдено боевое крещение. А за молчание мне почёт и прибавка.

Дерьмо страшное
(или техобкатка полоумного деда)

Решил я прикупить себе Лескус. Ну, Лескус, мать его, машина такая. Увидел объявление по ящику с шарлатанами. Те, ещё оказались мерзавцы. Решили удумать, мать её, распродажу в своём говененьком автосалоне.

Ну чистое чистилище. Я такое ток в аду видывал пару раз.

Хожу, в общем, посматриваю на людей вокруг, на дрыдулеты ихние, плююсь по углам, пока никто не видит. Тут подбегает ко мне девица с третьим размером хрудей. Тычет мне ими в шары и начинает что-то говорить. А у меня шум в ушах стоит страшный, знаешь, как ракушку к уху приложил и пытаешься шо-то услыхать. Ведёт меня к одной из таких трахом и говорит не замолкая.

А спустя пару минут нависают надо мной три наглые, бородатые рожи как три чёрные тени и суют подписать дОкументы. Я сопротивлялся как мог, но сиськи и бороды были очень настойчивы.

По итогу ни машины, ни денег. Закредитовали по полной демоны енти. Дерьмо это страшное на четырех колесах к хренам развалилось, а сам я опять у вас оказался. В следующий раз расскажу тебе, сестричка, как я от приставОв бегал. А сейчас спать мне пора, меняй давай капельницу, морфия захотелось. С него меня обычно торкает не по-детски.

Полоумный дед и курьерская служба

Давеча, скучно мне стало. Вызвал я по телтофону курьера Индекс и курьера Юндекс. И дерьмо у них заказал одинаковое. Эту, мать её, засушенную еду, роллеры кажется.

Ну и шо вы думаете, приперлися. Звонят, а никто не открыват. Смотрю на них сквозь дверь в глазок, а они точно две эмемдемсины. Зелёный и жёлтый.

Недолго думая заорал им что передумал и чтоб убирались на хрен, а то достану ружьё. Они заволновались страшно, начали бегать по двору с трубками пластиковыми возле уха.

Шо там орали они, я не слыхал, жаркое из оленины из духовки вытаскивал. Ох, и знатный вышел олень. Ток я чуток пьяненький был и подстрелив тушку уже не останавливался пока не разрядил всё в кровавое мясо. Ну не чай, дробью больше дробью меньше в животе всё едино. Кальций есть кальций.

Пока суть да дело у парней скончалось терпение. Орут мне открывай дед или хуже будет. А я в ответ: – «Погодите пацаны, патроны исчу, соль вчера кончилась, дробью заряжаю».

А затем поржал чуток и говорю: – «Один из вас может остаться, а кто решайте сами».

Тут-то и началось веселье. Парни не желая терять работу в деревне мутузились за заказ, аж треск стоял. А когда всё кончилось, я наградил победителя схватки дробью из соли и забрав оба заказа вернулся домой.

Думаешь, сестричка, всё было так? А ну-ка спроси меня, какого хрена я опять лежу побитый под капельницей? Аа и не спрашивай, сам расскажу.

Эти эмемдемсики мелкие через пару деньков собрались в стайки и подкараулив меня у поселкового магазина кинулись драться.

Жёлтые зашли сзади, зелёные – спереди. Бежать было некуда, рыжья под рукой не было. Ну всё думаю хана тебе старый, доигрался. Последнее что помню, как отбивался от засранцев лопатой. У магазина похоже дворник снег чистил, да и забыл её, мне на удачу.

Огрел я охламонов по полной программе. Когда спереди – кого сзади, только рюкзаки и фуражки летели.

Пробив в толпе брешь, я кинулся было назад к дому, но у дверей наткнулся на ту самую парочку и солевое ружьё.

Опять поворачиваться? Вчера-ж дробь доставали? Кажый день надо? А само-то никак не пройдёт? Ну лан гляди на стариковские булки. Только не трогать! Глядеть! Агась, знаю я ваши енти медицинские цели.

Полоумный дед и задолженность по кредиту

Приехали давеча пристАва судебные. Ну ни че я их в толкане своём определил на две ночи. Пока эти шалопай безумные мне его не снесли.

Помните я кредитку брал, ну на дермище дурное с четырьмя колЕсами. Из-за дынек в юбчонке да кидал бородатых.

Заявились знамо дело ко мне пристАва. Третьего дня у меня машину паскуды уперли, а тут заявились. Говорят, открывай давай дед да показывай, чем у тебя можно поживиться.

Я недолго думая говорю златой унитаз у меня есть. Они, дураки, повелись забрались в него и давай шары пучить. Подперев дверь лопатой и заперев приставОв и паскудника банковского в уборной. Я прицепил его к трактору вывез в лес и оставил до утра шоб не повадно было.

– Яж давеча говорил, что трактор у меня маленький, но бойкий, – вещал дед пока медсестра меняла ему пеленки.

– Совсем одиноко тут, – дед вдруг отвлекся от рассказа и Анке даже показалось, что она видит слабый проблеск сознания в слабой, седой черепушке. – Хоть ты сестричка меня навещаешь.

Слегка улыбнувшись старик, махнув медсестре рукой, упал на подушку и в момент отключился, похрапывая.

Анка собрала тарелки на поднос и тихонько вышла из палаты. Жалко ей старика. Одинокий он, вот и плетёт небылицы. Родные дочки его в палату определили, попутно забрав трактор и дом.

– Полоумный он, – сказали они. – Вы уж за ним присмотрите.

Анка не помнила своих, решила хоть за чужими присмотрит, потому и напросилась в сиделки. Надо будет поговорить с врачом, пусть разрешит деду прогулки.

Одинокий он, старый и усталый. Ему грустно и тесно тут одному, от того и сочиняет он свои сказки. Но рассказы его, Анке понравились. Ей вдруг захотелось их записать.

Полоумный дед и подземный город

Давеча, довелось побывать мне в городе поземном. Зловещем таком местечке полном опасных поворотов и злющих репдилойдов в рабочих робах. Подземное городище разверзло свою огромную пасть на станции Детдомовская и были на ней вагонетки в две сторонЫ. Мне нужна была та, шо идет через рынок. С горем пополам нашел я её и, забравшись, угодил в подземный тоннель.

Составчик вагонный то набирал ход, то замедлялся, вокруг сверкали огни, блажили люди. Как в фильме ужасов ей богу. Давненько мне не было так страшно, а ведь я побывал в аду. Ни чё думаю, с канальями в лесу справился, и с этим сдюжу.

Как вдруг, свет засиял передо мной, а шайтанова вагонетка из подземной превратилась в наземную и начала гнать прямо посреди улицы. Больше меня, наверное, удивился только водитель, по его лицу было видно, шо парень на такое не подписывался. Интроверт поди, как и я, не любит большого скопления людишек. Но надо отдать мальцу должное, его глаза округлились, но темп вагонетка не сбавила и спустя пару минут вновь сделалась подземной.

Самое сложное оказалось найти выход из городка подземного. Я увидел, что выходы, енто вовсе не выходы, а входы. Эскалаторы бегают в разные стороны, толпы проносятся рядом.

– Как выбраться-то отседова? – ору я чуть ли не матом.

– Шут его знает, – отвечает такой же заблудившийся как и я.

– Ну холера, – думаю я. – Попал ты старый в восьмой круг ада.

И указатели все как один в разные стороны. Миньоны в костюмчиках не сговорчивые, чет бубнят себе под нос хрен разберешь. Людищи проходят мимо, и никто даже не улыбнётся. Все в своих безобразиях замкнуты.

Ну думаю, как тя победить-то столица, ты моя, непобедимая. Наполеон тоже поди заплутал, до сих пор, наверное, где-то тут в застенках шляндает.

Выбраться мне помог случай. Я шел по цветным стрелочкам и набрел на диву всю в белом она-то и вывела меня к свету. Так-то оно, дочка и было. Чесслово, как на духу. Зуб бы дал, но он последний.

Дива та мне грит – «Уматывая старый дурень отседова, не то харей твоей мыть здеся буду, иш понаехали!».

Я и дал деру до выхода, бежал так, шо пятки горели пока свет вдалеке не увидел и ветерок свободы не почуял. А швабра та, с лентяйкой в руках до сих пор по ночам снится.

Дед помолчал немного, призадумался, и продолжил уже спокойнее: – «Как я рад, шо прогулы по террыторыи мне разрешил халатник белый. Только вот, на погоду я реагировать стал серьезно. Надо бы ширнуться таблеточкой, да укольчик поставить. Пойдем, девица красна, приласкаешь добро молодца. На пятую точку его еще раз взглянешь, видать изменилось в ней чаво! Ха-ха-ха, ты-ж таких отродясь не видала! Посторонись кляча стара, вишь добры молодец притомился и хочет байньки».

Держа старика под руку и тихонько посмеиваясь Анка, нажав кнопку выключила диктофон и повела его до палаты. По правилам конечно, нельзя людей без разрешения записывать, но сестричке уж очень байки стариковские нравились. Она их потом себе в тетрадку записывала и перечитывала знакомым.

Друзья веселились до упаду, думая, что все это придумала она. На вопрос будет ли продолжение, девушка лишь загадочно пожимала плечами думая о Матвеиче. Он, конечно же, никогда не узнает о существовании той тетради, а рассказы его возможно, когда-нибудь станут смешными легендами.

Последний блин
(мрачная миниатюра)

Масленица подходила к концу. В доме Петровых не было не крошки еды, кроме последнего скорченного, слегка заплесневелого блина. Он лежал на тарелке в середине стола и вся семья, переглядываясь алчно косилась в его сторону. Все, кроме маленького Димы. Он лежал под столом и тихонько плакал, от голода у него не было сил даже подняться.

Дима умолял маму дать ему этот последний блин, но она была против. Еда в доме Петровых должна достаться только самому сильному, кем-то придётся пожертвовать.

Пока Дима, улучив момент, смачно чавкая жевал сворованный блин, отец за его спиной уже готовил печь, а мать ставила на плиту маленькую кастрюльку с водой.

Похоже у семьи Петровых намечалось сегодня жаркое. Подождав пока сын доест свой последний блин, отец вынул из-под лавки топор.

Гнилой язык
(мрачная миниатюра)

Я критик, сквернословие моя профессия. Ух сколько я рассказов поимел вы и представить себе не можете. Я мастер вставить дерзкое словцо, обругать и унизить. Я в этом лучший и мне это нравится.

Мои рецензии бьют рекорды по прочтениям, а сотни авторов точат на меня зуб норовя подставить. Сам я тоже когда-то пробовал писать, но безуспешно. Гораздо приятнее топтать в пыль бездарные начинания других и смотреть как эти недописаки с пеной у рта пытаются кому-то что-то доказывать. Убогие, жалкие создания.

Когда у меня заболел язык, я что только не делал, какие лекарства не пробовал, к каким врачам не обращался всё без толку.

Я не могу разговаривать, не могу выступать на конференциях и съездах, не могу читать плохие выдержки из мерзких рассказов. У меня отняли моё главное оружие, я беспомощен, унижен и раздавлен.

Единственное, наверное, что я сейчас могу сделать, – это писать. Похоже, придётся мне переметнуться в стан заклятого врага. Господи, какой позор.

Не стоило, быть может, мне ругаться с цыганкой на рынке.

Скоро мест на всех не хватит
(мрачная миниатюра)

Странная болезнь в единственный миг выкосила сразу добрую половину города. Не справлялись не морги, не похоронные службы.

Старый кладбищенский сторож дядя Боря и его заправская команда похоронщиков трудились не покладая рук. Ямы рылись практически круглосуточно, не успевали оплакивать одних как катафалк уже вёз других. Родственникам погибших в какой-то момент стало всё равно где хоронить. На вершине, в низине, все думали лишь о наличии мест. И естественно за свою работу похоронки взвинтили цены в трое, но деваться людям уже было некуда. Главное, не лечь рядом с ними. Потому, что всё вокруг продолжали чихать и кашлять.

Дядя Боря копал могилки и приговаривал: – «слишком много людей, слишком много смертей». Вскоре болезнь скосила и его, но мест уже не было.

Подменный водитель
(мрачная миниатюра)

Давеча, рассказывали в городке нашем про Ваську Егорского, ну ентова у которого сына плитой прихлопнуло на стройке. Шуму тогда конечно было, понаехало ментов из Главка, наши местные тоже все у строителей крутились выясняли что да как. По итогу так дело-то и прикрыли никого не посадив.

Васька горевал знатно, дни на пролёт пил, жена ушла, а он всё знай себе грозился отомстить строителям, что сына его сгубили душегубы.

После столь громкого скандала область расторгла договор с подрядчиком и на какое-то время заморозила стройку. Но ближе к весне, когда снег начал сходить вновь заговорили все вокруг о строительстве моста.

Одну половину той злополучной бригаде удалось-таки сделать, нужно было к ней подвести новую ветку и тогда чинуши наши областные вновь подыскали подряд, снарядили бригаду и отправили монтажников доделывать начатую работу.

Обеды рабочим моста всегда доставлял один и тот же человек Федя Самохин. Но в один из особенно холодных дней, не смотря на то что весна, он приболел и тогда из местных сам собой вызвался Вася. Про его горе все в городе помнили и естественно с восторгом встретили подобное предложение. Рабочие тоже были не против, какая собственно разница кто им жрачку привозит.

Бригадный Федя или местный Вася – всё едино.

Похоже все тогда забыли про его обещания, ну или просто не приняли их всерьёз, подумаешь алкаш чего-то сдуру бормочет, ну его к хренам.

А Вася конечно же всё помнил, и про погибшего сына, про ушедшую жену и разбитую жизнь. А то что бригада это другая, какая разница, одной больше – одной меньше. Всё едино.

Забрав у поставщика обеды для строителей Вася добавляет в них добрую порцию крысиного яда, дожидается когда рабочие приступят к трапезе и закрывает их всех в одном вагончике.

Как итог, строители наедаются вдоволь в свой последний раз, подменный водитель слышит сквозь запертую дверь их предсмертные крики, всхлипы, хрипы, их рвёт и выворачивает наизнанку, вагончик шатается из стороны в сторону а затем замирает и на стройке настаёт тишина такая, что слышится радостный детский смех из соседнего городка.

Подменный водитель забирает остатки обедов и решает напоследок накормить ими всю областную администрацию.