Исповедь задрота

Затерянные в облаках

1 июня 2018 года 0:19 ночи Где-то в Ебунях

Сначала я подумал, что обижен на всё, всех и вся, но, приглядевшись к мозгу, понял, что просто надоело врать и в первую очередь себе.

-Лапоть, ты где, блядь?

–Отъебись, Белка, дай поссать!!!

И так каждый раз. Каждый раз на протяжении уже, наверное, 38 лет. Капец, как я выдерживаю этот прессинг. Говорила же мама: «Не дружи с Лаптем. Она не фартовая, красивая, но дурная».

Мама у меня знает. Мама хорошая. Не подумайте. Я не маменькин сынок. Я из категории типа «инфантильный мужик». Из-под мамулькиной юбки выпал довольно рано. Лет в 16. Шли последние годы советской державы, но мы, рождённые в середине 70-х, еще верили, надеялись и ждали.

Не знали мы, что впереди только ХЕР ЗНАЕТ ЧТО!!!

1.1.

– Люсь, ты видишь, небеса какие красивые?

– Ага…

– Хорошо всё-таки жить! Скажи?

– Да, блядь, отьебись, дай солнышку порадоваться!!!

Лежим, молчим и радуемся. Ветерок гуляет по телам не первой свежести, а на сердце так хорошо. И пофиг, что отель турецкий и типа 5 звезд. Но все равно хорошо, потому что человек должен жить вольно. Не так вольно, чтоб мешать другим, а так вольно, чтоб душа пела от красоты вокруг: от воды хрустальной, ломающей зубы; от неумелого объятия старенькой мамы, которой хочешь сказать все самые красивые слова в мире, но стесняешься и продолжаешь стеснительно крепко обнимать уже растущую в землю матушку; от вишнёвых закатов и апельсиновых рассветов, когда пока не уснул и уже не проснулся.

– Лапоть, пойдём сегодня вечером побухаем, натанцуемся?

– Отвали, спать я пойду в номер.

– Дура, здесь же нет номеров, здесь только облака!!!

1.

Я знал Люсю, наверное, всю жизнь. Сколько себя помню, эта девица всегда рядом шлялась. Все самые классные и неприятные моменты моих детства и юности, да и зрелой врослости связаны с ней.

Помню, уговорил Люсю, себя и еще одну такую же ЧебанькО со двора, сгонять на кладбище. Нам 7-8. Сели на рейсовый венгерский и доехали до городского кладбища. Вышли, подталкивая друг друга побродили по погосту. Почему-то быстро стало темнеть. Вокруг лапы еловые, под которыми тёмные ямы-могилы, кресты, глаза со всех сторон, имена, фотографии, даты, числа, венки, сухие цветы, оградки. Как же мы бежали до дороги. Люся самая первая. Добежали, а там машина с родителями Люси и ЧебанькО. Самое обидное, что Люсю и ЧебанькО забрали, а меня оставили возле кладбища. Как будто я не ребёнок. Хорошо, что времена были другие, не те, которые все хаят. Меня довезли чужие люди, сдали маме и ничего чужие мне не сделали. Сделала мама. Так отхлестала, что я долго, недели полторы, на кладбище не ездил.

1.2.

– Белка, мы так с тобой уснули сейчас под солнцем, что даже хрюкали во сне от удовольствия.

– Дура ты. Идти надо. Там ждут.

– Так вроде скоро ужин.

– Ладно, пошли.

1.

Люся уехала на все лето к родственникам в сторону Украины. Нам 10-11. Конец лета. Люся приезжает. В каких-то модных бриджах. Вся такая какая-то повзрослевшая. Мы с ЧебанькО вокруг нее ходим, восхищаемся, она недоступно-взрослая, с чёлкой, на предложение побежать нарвать малины, презрительно отворачивающаяся. Но от предложения сгонять в строящийся магазин, где был замечен чувак с хуем, отказаться не смогла. Бежим такие. ЧебанькО тоже бежит, но бежит последняя, типа отстаёт, чтоб, если что, развернуться и свалить первой. Люся поддерживает уже начавшие набухать персики. Бросила персики. Остановилась. Мы тоже. Из окна дома доносится сладкая песня про розы. Люся в экстазе. Мы не понимаем. Мы деревня и ни фига не знаем. Кстати, ЧебанькО прониклась лет на пять или двадцать этой музыкой.

1.3.

-Как думаешь, уже открыто?

–Не знаю, могут не пустить!

–Плохо вели себя?

–Да мы вообще идеальные!

1.

Позвал меня как-то один друган на шашлыки. Мне 40 плюс-минус. Приехали, обычный гараж, ничего пафосного. Стол, три мужика, из них один начальник, и три девоньки: главный бухгалтер, главный экономист, третья – симпотная. И вот эта симпотная всё пиздит и пиздит. Главные – начальник, бухгалтер, экономист – молчат, а симпотная не умолкает. Между делом шашлыки, рюмки чаю. Докатился разговор до СССР. А для меня СССР был силён. Считаю, что сильное государство только тогда сильное, когда у него сильная социалка. А социалка в СССР была на уровне. Незащищённые слои населения (дети, пенсионеры) были реально под защитой. Ребёнка могли посадить в поезд в Красноярске и его целого и неизнасилованного встречала родня в Ростове. Пенсионеры получали нормальную пенсию. Все были уверены, что завтра всё будет хорошо. Курорты были свои. Продукты были натурэль. Дети уборщицы тёти Клавы и дети начальника завода Николая Ивановича дружили, ходили в гости друг к другу и холодильники тёти Клавы и Николая Ивановича были наполнены почти одинаковым качественным набором продуктов. То есть, ближе к старческому возрасту я понимаю, что главное в сильном государстве – это забота о своих гражданах.

Так вот, сижу я под такими постоянными впечатлениям, а симпотная всё возмущается, что её, бедного ребёночка, родители с бидоном за маслом отправляли в очереди стоять. Я ей оппонирую, что все за маслом бегали и ничего страшного в этом нет. Она же достаёт козырь. ОНА СВОЗИЛА ДОЧКУ НА ФИЛЛИППИНЫ, А В СССР ЭТО БЫЛО НЕ ДОСТУПНО!!! У меня начался тик. Люди, мы имели всё!!! Да, не было нынешнего изобилия продуктов, не было модных одежд, видеомагнитофонов с Греческой смоковницей, но была ДУША. Люди верили друг другу, люди любили друг друга. Можно до бесконечности говорить о том, что узбеки, латыши, татары не любили русских, но это ЛОЖЬ. Можно взрослым людям держать ненависть к русским в себе и на людях улыбаться. Но ребёнка ты не заставишь врать. Когда дети дерутся, они всё выскажут на нервяке. А мы бегали вместе, ругались, мирились, дрались и раны зализывали. Не было ненависти между нами. Ездили на картошку, на хлопок, пели хором про сеньориту, в которую были влюблены, ели привезённые яйца вареные, огурцы свежие, картофан отварной и были счастливы!!!

На этих мыслях я постоянно верещащей симпотной говорю, что милочка, Вы не правы. Но она уже была под шашлыками и не услышала суть.

Когда мы ехали с шашлыков, меня осенила правда о том, почему молчали все главные, а девонька кричала на СССР. Я спросил у другана о статусе симпотной. В ответку – старшая медсестра и любовница.

Пазл сложился. Не свозишь своего ребёнка на Филиппины на зарплату медсестры.

      Я не призываю вас назад в СССР, я молю вас вернуться к душе.

1.4.

– Лапоть, прикинь, мы знакомы уже столько лет!!!

– Сама в ахере, никогда бы не подумала, что столько лет с тобой выдержу.

– Почему здесь так хорошо?

– Боженька создал эту красоту!

1.

Люся поступила в педагогическое училище. Нам 14-15. Старинное заведение находилось в старинном городе, в 40 минутах езды на транспорте. Эта дура уговорила нас с ЧебанькО съездить с ней в место дислокации будущей студентки и найти ей домик для проживания.

Мы с Чебанько, как дураки, согласились, зная, что ничего хорошего от связи с Люсей не произойдёт. Доехали втроём до старинного городка. Походили по бабушкам, которые сдавали домики. Ничего не нашли. Опять стало темнеть (говорю же, не связывайтесь с Люсями))). Ищем автовокзал. Не найдём. Люся говорит: «Дебилы, нам только за этот город выйти и там наш город». Поверили в очередной раз и пошли за Люсей.

Идём… Идём…

– Люся, ты дура? Здесь до нашего города пиздовать да пиздовать!!!

– Успокойтесь, за поворотом наш город.

Идём три поворота, города нет. Хорошо, что «жигули» остановились и два парня предложили довезти. Сели. Едем. ЧебанькО посередине. Мы с Люсей вокруг.

Едем минут двадцать. Это сколько нам надо было пиздовать по Люсиной теории? Нахер меня с ней судьба свела? Хорошо, что отвлёк тихий разговор парней, что типа доезжаем до кладбища (ОПЯТЬ КЛАДБИЩЕ), парню досвидос, а с Люсей и ЧебанькО дальше едем веселиться.

Хорошо, что Люся эти фразы тож услыщала. ЧебанькО с детства была корявой на слух, тем более сидела посередине и была не в курсе.

Как только «жигули» остановились на заправке, мы с Люсей посмотрели в глаза друг друга, одновременно открыли двери и побежали в сторону подходящего автобуса. Через минуту позади раздался вопль ЧебанькО, чтоб мы её подождали. Я не знаю насчёт Люси и ЧебанькО, но в этот раз я вернулся домой девственно чистым!!!

1.5.

– Что думаешь?

– Просто валяюсь!

– Когда доедем до места, как думаешь?

– Фиг знает, спроси у водителя и дай сигарету.

1.

– Приезжай ко мне на Белорусскую?

Еду. Мне 16. На дворе год 1990. Часов 8 вечера. Доехал на такси до старого Интуриста, который на бывшей Горького. Ночных магазинов ещё не было. А там мужики и тётки всякой фигнёй торговали. Продавали сосиски, сигареты, водку. Купил сосиски и коньяк. Как «опытный» выпивоха посмотрел на коньяк в свете фонаря. Что-то плавало в напитке. Спрашиваю: «Что это?» Тётя мне отвечает: «Что-что, коньячинки, глупый.» Я сделал умный вид и поехал к Анжелике на улицу Лесную, что на Белорусском вокзале.

Анжелика была из лимитчиц. Приехала из Украины покорять Москву и устроилась дворником, за что и получила комнату в коммуналке. Анжелике лет 28. Мила, стройна и танцевала. Сначала у своего любимого Валерия Леонтьева, который, надо сказать, жил недалеко от неё и в пустовавших ночами троллейбусах постоянно собирались его фанаты, караулили свою звезду, а в ожидании травили байки. Потом Анжелика подвязалась выступать на подтанцовке в гремевшей тогда из каждого утюга группе «Мираж».

Надо сказать, что Анжелика была девицей инфантильной, блондинкой, но глупо напористой, из тех, кто мозг вынесет, но своего добьётся. Хотя Валеры она так и не добилась, говорила, что Валерина Люся помешала их любви, прописанной небесами. Надо было иметь дьявольское терпение, чтобы заинтересовано кивать головой и удивлённо охать на рассказы Анжелики о том, что ночью кидали снежки в её окно и это приходил Валера. Или, когда в её подъезде мелом писали: «Анжелика, я тебя люблю», то это тоже приходил и писал Валера.

Так вот, сидим мы с Анжеликой в её коммуналке, пьём коньяк с коньячинками, закусываем сосисками, смотрим на прикреплённый к стене календарь с Валерой и мечтаем, как стать звёздами.

Денег в Москве 90-х у народа не было. Жить было тяжко. Анжелику осенило. Пританцовывая, выхватывает из шифоньера шерстяное короткое платье ядовито-розового цвета, надевает его на себя и, кружась, говорит мне, худющему юнцу, что я буду её сутенёром и мы сейчас двинем к гостинице Интурист. Все мои субтильные отговорки Анжеликой отбрасывались в сторону, как будто она реально была валютной и с опытом. Дала она мне оставленную не Валерой кожаную куртку и, виляя розовым задом, потащила меня продавать её.

На улице вечер, тепло, лёгкий ветерок гуляет по волосам возвращающихся с Красной площади иностранных туристов, которые с интересом поглядывают на эффектную блондинку и мальчика безусого, на котором болталась кожаная куртка с чужого плеча. Стоим минут 15. Интуристы не подходят. Но, покручивая в пальцах связки ключей, подошли 2 кавказца в хорошо сидящих кожанках и спортивных штанах.

– Чё стоим, кого ждём?

Последовавший Анжеликин ответ заставил меня пожалеть о моём знакомстве с ней.

– Вы знаете, у меня группа своя танцевальная и я танцоров набираю. У вас хорошие фигуры. Пойдёте ко мне танцевать?

Надо было видеть всю гамму мыслей, промчавшихся в глазах кавказцев. Они даже ключами перестали наигрывать. Нам сказали следовать с ними за гостиницу Националь, которая в это время долго ремонтировалась и стояла тёмным ренессансом.

На нашу беду мимо проезжало такси, из которого высунулась ночная бабочка и крикнула: «Привет, Марат, куда вы повели эту шалаву? Её здесь все знают». «Спасибо, Снежана», – сказал Марат и уже нам: «Ты, короче, вали, пацан, а ты, красавица, с нами поедешь, будем танцы репетировать.

В это время к ним подошёл ещё один кавказец и они отошли в темноту. Я хватаю за локоть несостоявшуюся эскортницу, перебегаю с ней Горького, запихиваю в такси и мы едем к ней домой. Отдышались, допили оставшуюся бурду с коньячинками и Анжелика предложила поехать к гостинице Космос, чтобы закончить начатое. Я сказал, чтоб она искала другого сутенёра и поехал домой.