Buch lesen: «Ну, пожалуйста, будь моей»

Глава 1

1

Вильдан быстро шагал, не замечая ни сияющих в темном небе звезд, ни проезжающих мимо машин, ни громко ссорившихся за невысокой оградкой супругов. Для него сейчас существовала только она. Даже его самого как будто не было. И ее мужа-охотника, у которого в доме ружье, сейчас тоже не существовало…

В начале июня ему исполнилось тридцать, а он в первый раз влюбился. Помнится, в школе, когда он провожал Эльзу, дочку учителя физики, домой, чувствовал, что его сердечко подпрыгивает. Но это была не любовь, а простое разбавление досуга.

Семейство Крыловых переехало к Вильдану по соседству три года назад. Тогда он не обратил внимания на Лену, только один раз забежал к ним в гости, чтобы познакомиться. Ну вот буквально полгода назад она пришла с просьбой переставить машину в гараже, так как муж с дочкой уехали на неделю в деревню к его матери. Из разговора Вильдан понял, что Лена со свекровью не ладят и ругаются чуть ли не каждый час.

Лена стояла возле машины, держась за ручку двери. Вильдан случайно коснулся ее руки. Она быстро убрала руку и попятилась от смущения, а когда подняла голову, их взгляды встретились на мгновение. И тут он понял, что влюбился.

Августовский вечер выдался холодным, а он, дурак, выскочил в тонкой водолазке, согреваемый изнутри любовью и надеждой на встречу с ней.

До бара «Дружба», где сейчас находилась Елена, оставалась какая-то сотня метров. Он хотел только увидеть ее, нечаянно прикоснуться… Когда она оказывалась рядом, по его телу пробегала легкая дрожь, потом внутри появлялись сотни воздушных шариков, делавших его невесомым, и он бежал, не чувствуя земли, словно парил.

Прохладный ветерок подул Вильдану в лицо, когда он повернул налево. Издали тонким ручейком проникала ему в уши кавказская песня «За тебя калым отдам». «Лена танцует, наверное», – подумал он и остановился, стало трудно дышать, глаза закрылись, фингал под глазом заныл, ладони вспотели. Огромные усилия он приложил, чтобы двинуться дальше.

Он зашел во двор бара «Дружбы», и его взгляд скользнул направо, где стоял потухший фонарь, за которым была темнота. Вильдан вспомнил то лето: тогда еще горел фонарь, пахло травой, и он лежал на сырой земле, побитый кучкой отморозков. По сей день оставалось для него тайной, что он натворил.

Вильдан прошел мимо такси. Возле лестницы стояли пятеро пацанов и обсуждали, куда им дальше ехать. Весельчак с круглыми щеками перевел на него взгляд и нахмурил брови. Вильдан опустил голову, разглядывая сначала землю, потом лестницу, дошел до двери. Он затылком чувствовал их взгляды, но они его не окликнули, и он с облегчением дотронулся до ручки двери, повернул её и очутился в зале, с разрывающей барабанные перепонки музыкой.

Помещение бара было длинное, как фургон. С правой стороны стояли столы, за которыми сидели пьяные люди, а с левой был танцпол, где двигались три девушки. В конце зала возвышались безлюдная барная стойка и холодильник с двумя бутылками пива. Ещё при входе был закуток, два на три метра, в который задвинули два стола, похожих на школьные парты. За первым столом сидели Галя Кутина и та самая Елена Крылова, из-за которой он прилетел сюда. Вторая парта пустовала.

Вильдан не мог поверить, что вот сейчас он может заговорить с ней. Накануне сочиненный для нее стих вылетел из головы. Но он обязательно вспомнит, ведь, сочиняя, он представлял её карие глаза.

Один из гостей, проходя мимо застывшего в углу Вильдана, задел его своим выпирающим животом и пошел дальше. Пузатый был явно навеселе и слегка покачивался. Остановившись возле стола, за которым сидели девушки, он навис над Галей всем своим жирным телом, видимо, приглашая танцевать. Та зыркнула в ответ так, что мужик все понял без слов, поднял руки – сдаюсь и, покачиваясь, двинулся обратно, в этот раз не задев по-прежнему стоявшего в углу Вильдана.

Вот он, и вот она, лучше не придумаешь, иди и возьми! А он просто смотрит на её затылок. Будто они два одинаковых полюса и не могут сойтись. Вильдан гладил шершавую стену, пытаясь успокоиться, и тут его взгляд зацепился за соседнею пустую парту. Не теряя времени, он подсел. Вдруг на него напала настолько сильная дрожь, будто внутри ударили в огромный барабан. Чтобы не упасть в обморок, а именно так он себя чувствовал, Вильдан сжал спинку стула и начал покусывать язык.

Галя, сидящая напротив, встала, под ритмы музыки поизвивалась и села рядом с подругой. Вильдан боковым зрением видел ее лицо и даже слышал, несмотря на шум, что они говорили.

– Перестань, они все изменяют!

– И твой? – Голос Лены подрагивал.

– Нет, ты что? Он добрый хомячок.

– А если?..

– Не если, – уже серьезно сказала Галя. И ткнула подруге в лицо кулаком.

– За таких держаться надо! Просто ему отомсти. И все.

– А ты вот простила бы? – спросила Лена, взяв ее за руку и посмотрев в глаза.

Галя отцепилась от подруги.

– Речь о тебе дорогая. Не трогай хомяка, – на полном серьёзе ответила Галя.

Заиграла песня «На дискотеку». Галя похлопала Лену по плечу, встала и, как горец, подняв руки в небо, пошла на зов музыки.

Вильдан никогда бы с ней так не поступил. Ему захотелось ее обнять, поцеловать в лобик и быть рядом всегда. Мечты завладели его умом, и вдруг он оказался у себя на кухне, Лена сидела за столом, и он налил ей суп. Они поцеловались, Вильдан почувствовал ее мягкие губы. «Какой же ты у меня хороший!» – покрутив ложку в руке, сказала она.

Тогда Вильдан осмелел и поднялся, но возле стола Лены уже стоял какой-то костлявый парень, размахивая черными культяпками, пытался что-то объяснить то ли на таджикском, то ли на языке жестов. Он говорил в основном глаголами «вишь, слышал, идти ага». Лена сидела, вжавшись в кресло, и кивала. Вильдан сначала хотел отступить и сесть обратно, но смелость в нем возобладала, и, недолго думая, он положил руку на ее плечо, она дрогнула, а он как ни в чем не бывало помахал рукой костлявому, обошел его и сел напротив неё.

Вильдан поводил по столу руками, будто пианист разыгрывался перед выступлением. Его пальцы были длинные, ровные, правда, всю красоту рук портила серебряная замызганная печатка. Костлявый передал свою партию более опытному и ушел в сторону танцпола, в его размашистой походке читалось: «Это я сам решил уйти, любуйтесь мной».

Лена смотрела на пену в бокале, гладила себя по волосам, иногда дотрагиваясь до мочки уха. В середине стола стояли чуть отпитая бутылка коньяка, пустая рюмка и лежала горсть арахиса в маленькой тарелке.

После «привет, как дела?» Вильдан затих. В его пустой голове не пробегала ни одна мысль. Банальность в любовных делах он презирал, а поговорить о чем-то философском побаивался. А вдруг она задаст вопрос, на который у него не будет ответа. Получится, как с мамой, когда он ей начинал объяснять, что счастье есть внутри каждого человека, и это ощущение не должно портиться из-за каких-либо глупостей. А Насима Балашева спрашивала его: «А если ребенок заболел, как мать может быть счастлива?» Пока он что-то мямлил, она, не дожидаясь ответа, вышла из кухни.

Тема для разговора возникла внезапно. Об Андрее, конечно же, вот о чем можно поговорить. Вильдан начал расспрашивать, почему Андрей поставил машину возле его гаража, ездил ли он на охоту в этом году? Кого застрелил на охоте? Она только пожимала плечами. А он-то думал, что она расплачется, прижмется к нему влажной мордашкой в плечо, расскажет, какой же козел у нее муж, а он погладит ее по волосам, обнимет.

К столику, еле дыша, подошла Галя и положила руку Вильдану на плечо. Он улыбнулся ей. Лена заерзала на месте, показывая на Галю и что-то говоря, до Вильдана ее слова не долетали, заглушала музыка. Потом она потянулась к нему, и он наклонился к ней в надежде, что сейчас его поцелуют. Но вместо этого услышал резкое:

– Здесь Галя сидит. Она не…

Он виновато встал и, не глядя на Лену, ушел.

Галя села на свое место, стукнула подругу по руке и показала на рюмку: «Почему пустая?» Лена налила полрюмки.

Вильдан спустился с облаков и вспомнил, что прокутил все деньги на прошлой неделе. Хорошо, что Лена так поступила, а то, узнай она, что у него нет денег, он бы со стыда сгорел. Да, конечно, если бы у него были деньги, все решилось бы в его пользу, и он сейчас принес бы ей розы, а она растаяла бы. Да, как можно было забыть про деньги? Деньги сейчас многое решили бы.

2

После того как Галя выпила и закусила одним орешком, она ближе подсела к подруге, пихнув её в бок. Лена глядела на пьяную рожу подруги, на ее наманикюренный палец, который залез в рот, поковырялся между зубами и вылез с белым налетом на конце ногтя. Вылез, а пухленькие губки сложились в трубочку.

– Я тебя так люблю, – пьяно спотыкаясь, проговорила Галя и прижала подругу к себе, – но я не хочу, чтобы ты страдала. Не бросай его, в изменах всегда оба виноваты.

– Я-то чем виновата? – отодвинулась от подруги Лена. – Ширинку плохо зашила?

– Да нет, глупенькая, – дальше та говорила с прищуром, изображая из себя богиню секса, – может, борщухин несоленый был? А?

Рука Гали легла на бедро подруги и медленно поползла к центру удовольствия. Лена перехватила её ладонь.

– Ну, ты, как всегда. Люди же… и я не думаю, что у этой белобрысой, вот это вот, – Лена сжала пальцы подруги и несколько раз потянула за руку, – поперек…

Галя кивнула, за закрытым ртом язык шустро облизал зубы. Она повернулась к столу, налила себе, выпила и, поморщившись, закинула орешек в рот, но орешек попал по щеке и пропал без вести.

– Хватит, надоело! Бросай, уходи, – сказала Галя, не смотря на подругу.

– Куда?

– Слушай, это же Фильдюнчик, мать мою за ногу, наш родной, – Галя обняла подругу и похлопала её по плечам, – соседушка твой. Вот, вот, отомсти с ним. И забудь про всё. Вот это будет по-нашему. – Лена хотела возразить, но Галя закрыла ладонью её рот. – Тебе легче станет, у меня с первым так же было. Козёл. Я специально с его работы мужичка выхватила, друг его, колдырь. Ох, он, конечно, уволился, его, наверное, чмырили. Придурок.

– Это ты про хомяка?

– Какой… хомяк – не колдырь? Ты че, подруженция, – Галя пальцем ткнула Лене в лоб, – его я долго выслеживала.

– Везет тебе с ним, – сказала Лена, потирая лоб.

– Вот вишь, может, и тебе повизухин будет. – Галя положила ладонь на центр удовольствия Лены, а она от неожиданности подпрыгнула, и Галя, смеясь, захлопала в ладоши.

Галя пересела на свое место. Лена посмотрела туда, куда ушел Вильдан. К нему она всегда испытывала нежно-дружеское отношение. Да ведь он ее всегда понимал и смешил. Однажды, когда она врезалась в сугроб, выезжая из гаража, Вильдан пришел на помощь, даже не обозвал курицей безмозглой, помог, улыбнулся и потопал к себе домой.

Вспомнился ей случай, от которого до сих пор щемит в сердце. Вроде бы не такой трагичный, вроде бы и сама виновата, но все же обидно.

В тот день она приготовила свиную отбивную с грибами, запекла картошку по-деревенски и нарезала греческий салат, благо овощи были с огорода. Поставила в центр стола вино. Сделала все, как он любил. Хотелось побыть вместе, так-то Андрей не плохой, под алкоголем его прорывало на общение, и они могли весь вечер говорить о пустяках. Именно этого ей не хватало.

Когда она сидела, ждала за столом мужа, позвонила мама и сообщила, что у нее подскочило давление. На уговоры вызвать «скорую» мама не пошла: она хотела видеть дочь.

Лена посидела рядом с мамой, у ее кровати, дала пару таблеток и, когда она уснула, вернулась домой. Почему-то она решила, что ее будут ждать. Но первым, что она услышала, открыв дверь, были храп и бурчание телевизора. На столе стояла грязная тарелка, на полу лежала бутылка вина, и возле горлышка пара бурых пятен. На её тарелке не было половины отбивной.

С дивана свисала волосатая рука, обмотанная синей веной, как проволокой.

Солнце только-только закрывало за собой дверь, и через щелочку пробивались остатки света, разбавляя темноту.

Веселые голоса соседей ворвались в печальные мысли Лены, которая уже как десять минут слонялась по двору. Она не могла унять любопытство и присела возле забора, сквозь неплотно пригнанные доски было видно, как на углу дома стояли двое. Вильдан обнимал девушку и что-то шептал ей на ухо, она визжала, запрокидывая голову так, будто сейчас та оторвётся и покатится по земле.

Ревность ядом брызнула в сердце Лены, и моторчик еще сильнее начал качать кровь. Ей хотелось оказаться рядом с Вильданом, обнять, прижаться, перелить в себя его детское добродушие и стать хоть на мгновение счастливой. Дурман дошел до мозга, и она испугалась своих чувств. Хотелось оставить эти чувства и отстраниться от них, но они уже были частью ее.

Тощий мужчина сел рядом с Галей. Она положила на его плечо руку, потом голову, и ее губы зашевелились. От смены картинки Лена очухалась, как после обморока. Подсевший был Хомяк. Прозвище своё он получил из-за добродушных глаз и надутых щек на худом лице. Хомяк был добряком, и как бы Галя на него ни ворчала, ни выплескивала накопившую ярость, он с улыбкой кивал и говорил: «Солнышко, мне стоит ругаться с тобой или ты сама справишься?». Галя сразу улыбалась, и механизм их счастливой семейной жизни крутился дальше.

Галя пододвинула стопку с бутылкой коньяка Хомяку, требуя, чтобы ей налили. Он начал что-то шептать ей на ухо и обводить руками полукруги. На это она сделала губки уточкой, наморщила нос, покачалась со стороны в сторону и, отодвинув алкоголь от себя подальше, легла ему обратно на плечо, закрыла глаза и мягко улыбнулась.

Внутри Лены зажглась свеча надежды, вдруг стало уютно, как под шалью бабушки. Ей захотелось поделиться теплом, она посмотрела в сторону, куда ушел Вильдан, встала и сделала первый робкий шаг.

Ноги сами вели её ко греху. Мысли парализовались, чувства обострились, она думала только о том, что сейчас он ей нужен. Музыка долбила по ушам, наполняя Лену кавказскими ритмами, она то подпевала, то гнала прочь из головы слова песен. И зачем она идет к нему?

Она повернула за угол и тут же отскочила обратно, будто на неё направили автомат. Вильдан сидел с какой-то девушкой и что-то шептал ей на ухо. «Надо сходить покурить, позвать Галю…» – проскользнуло мгновенно в голове Лены. Галя и Хомяк смеялись, и она решила не трогать их и идти одной.

3

«Может, она имела в виду, чтобы я сел рядом с ней. Блин, надо было спросить. Ну почему я взял и ушел, она была рядом, совсем. Нет, так невыносимо, она ведь, она… больше не могу, нужно идти, прям сейчас. Блин, ноги не слушаются. Да черт с ней! Не буду навязываться, а то будет еще помыкать мной. Нет, нет, я ведь мужик, я ее все равно завоюю. Просто нужно забыть про нее, и она, потом увидев, что мне все равно, сама приплывёт. Пивка охота, блин, как я мог забыть про деньги. Может, еще подсядет состоятельная, и все завяжется».

Вильдан некоторое время лелеял в душе эту надежду, а потом начал оглядывать бар и уже готов был сам унизиться. За одним столом сидели двое влюбленных, пили на брудершафт, за вторым – три бородатых кавказца курили кальян, за третьим – четыре пьяные женщины, которые годились ему в матери. Далее он не видел, зрение подводило.

После громкой музыки, на радость ушам, заиграл медляк. Мелодия витиевато, медленно нарастала, гомон голосов поднялся. Вильдан подумал, будто вылез из пещеры и услышал в первый раз голоса людей.

Столик, где сидели пьяные женщины, опустел: три ушли, а оставшаяся пошла на танцпол, положила рядом с ногой белую сумочку и начала двигаться не в ритм музыки. Вильдан замечал ее мимолетные взгляды, и ему казалось, что как только он отвлекался, она продвигалась к нему ближе.

Плохое зрение подводило Вильдана. Он не мог понять, красивая она или нет. Только видел, что она толстенькая, коренастая, а ладони похожи на мужские. При следующей встрече взглядами Вильдан закрыл глаза ладонью: эта хищница может и подсесть.

«Почему она не могла просто попросить придвинуться к ней поближе? Значит, я просто так пришел сюда. Я бы не поступил, как Андрей, никогда. Она, наверное, с ним из-за денег. Но если она попросит больше денег, я готов работать больше, на трех работах, только сказала бы, я на все готов. Даже готов бросить славу писателя… А с другой стороны, мы мало будем видеться. С писательством надо подумать. Напишу книгу, разбогатею, и она ни в чем не будет нуждаться. Или лучше шалаш из веток?»

Из океана мыслей его вытащила женщина, примостившаяся рядом. Она сидела боком. Только сейчас Вильдан разглядел, что на ней парик, который выглядел неестественно, как игрушечный помидор. Ее пальцы, похожие на маленькие сосиски, достали из сумочки согнутый лист бумаги А4 и стали обмахивать свою королеву.

«Такие обычно сами за мужчин платят», – подумал Вильдан и дотронулся до ее руки. Она резко повернулась, парик смешно дернулся, Вильдан отвел глаза, сжал зубы, чтобы не заржать, и, немного успокоившись, спросил, как ее зовут.

– Света, – сказала она и отвернулась.

– Так это ты, которая освещает путь ночью? – проорал Вильдан ей в ухо, вспомнив, что когда-то эта фраза понравилось одной девушке.

Света повернулась к нему с недовольной рожей. Вильдан уже хотел встать и, подняв руку, как супермен, скрыться из бара. Но внутренняя жалость к ней взяла вверх, и он начал объяснять, что лежит за его словами.

– Ну понимаешь, – он поднял руки над собой, – Света – это свет, лампочка. – Она смотрела непонимающе. Он развел руками, и тут ему пришла идея, как объяснить. – Ну ты, как солнце, светлая, ты озаряешь всем дорогу, без тебя весь мир сошел бы с ума. – И он продолжал говорить, что приходило на ум.

Она потрепала ухо, и недовольная моська смягчилась.

– Не будешь тут… хы, хы, солнышком… – Она помотала устало головой, как будто отработала смену «солнышком». Потрескавшиеся губы растянулись в улыбке. Она погладила его руку и спросила: – Давно тут? Поехали ко мне.

Вильдан вспомнил свои ощущения, когда она танцевала. Щеки его покраснели, ладони вспотели, дыхание стало сбивчивым. Жалость к ней вылезла, как росток цветка на асфальте. Он не хотел быть плохим, хотел быть добрым, как учила мать, тем более его философия говорила: нет дурных женщин, все они молоды и прекрасны. Он не мог рассмеяться ей в лицо.

Света сказала, что у нее важный разговор, и пошла курить, пообещав вернуться.

Когда Свете осталось до двери дойти пару метров, зашел нерусский мужчина в красной кожаной куртке. Он был плечистый, маленького роста, со стильной бородой и уставшими глазами. Света шла, ковыряясь в сумке, не замечая его, он глянул на нее с ухмылкой, и, когда она уже подошла к двери, мужчина схватил лямку ее сумку.

Она подняла руки, чтобы обнять его, а он с яростью потянул в сторону лямку сумки. Света мгновенно взбесилась и попыталась вырвать свою вещь. Но мужчина держал ее крепко и не отпускал. Света наклонилась вперед и со всей силой потянула сумку на себя. Мужчине захотелось зрелищ, и он разжал руку. Света, не ожидая этого, отлетела в сторону, ударившись спиной о косяк. Парик ее оказался у ног нерусского, и он, смеясь, пнул белую мочалку на середину танцпола.

Света, прикрыв голову рукой, забрала парик и, помахав обидчику кулаком, выскочила из бара под хохот присутствующих. Мужчина сложился вдвое и так с минуту не разгибался, его тело тряслось от смеха. Кто-то из его друзей подошел, тыча пальцем в место, куда улетел парик.

Вильдан видел, как все вокруг потешаются, но не слышал смеха из-за громкой музыки. Ему не хотелось смеяться, лучше уж провалиться и лететь-лететь… и биться головой о выступы.

Нерусский, проходя мимо стола Вильдана, кинул на него насмешливый взгляд. Этот взгляд говорил: «Ты видел?» Вильдан резко опустил голову, сегодня его интересовала лишь выпивка, а не Света, так себя он оправдал.

Рассматривая прожжённую скатерть, Вильдан думал о том, что никогда не сможет дотянуться до таких красоток, как Лена или Галя. И даже если окажется с кем-то из них в одной постели, то это будет случайность, недоразумение. А под утро он увидит в ее глазах лишь разочарование.

Мужчина в красной куртке прошел обратно, держа в руках бутылку пива. Вильдан захотел быть, как он. Нет, не унижать, а чтобы боялись, уважали, отводили взгляд. Наверное, этого никогда не случится. Так что придется ехать со Светой и топить свою слабость в алкоголе.

И вот, ковыряясь в сумке, появилась Света. Лицо ее было суровое, тушь размазалась, кивнув, она спросила Вильдана:

– Поедешь?

Вильдан, не думая, согласился. Они пошли к выходу. В углу со стройной брюнеткой стоял мужчина в красной куртке. Вильдан остановился, вернулся к столу, сделал вид, что что-то взял, и пошел обратно к выходу. И все для того, чтобы никто не подумал, что он со Светой. Но, блин, она стояла и ждала, как мать – сына. Он чувствовал, как на него смотрят два нерусских. Чертова ночь.

Как только Вильдан сделал шаг за порог, получил сильный толчок в плечо, он пошатнулся. За ударом послышался хриплый пьяный голос: «Эй, мужик!»