К концу зимы все наши солисты вернулись в строй, но наш балетмейстер решил все же оставить за мной многие из ведущих партий. Объяснил Вадим Сергеевич это тем, что мое исполнение и подача материала именно та, которую хотят видеть зрители и он.
Теперь я знаю, что чувствуешь, когда твоя мечта сбывается. Когда ты выходишь на поклон и стоишь не за спинами других, а в первых рядах. Когда зрители купают тебя в аплодисментах, а все работники театра здороваются так, словно благодарят за то, что ты просто есть. Это ли не счастье?
***
Тянулись дни, недели, месяцы. Мне доверяли все больше и больше главных ролей и сложнейших партий. А к весне я и вовсе, на удивление всех своих коллег, стал уже ведущим танцором нашего театра. Балетмейстер был всегда мною доволен, а весь зал после спектаклей аплодировал стоя.
Я купался в лучах славы, любви зрителей, а также зависти других участников труппы. И, если первые пару месяцев все помалкивали и просто-напросто мирились со столь быстро растущей моей популярностью, то к середине весны их неприязнь к моей персоне стала более, чем очевидна. Теперь уже бывшие друзья и приятели здоровались со мной неохотно. На дни рождения меня не приглашали. И даже в раздевалке предпочитали шкафчики подальше от моего. Но, так как я никогда не был компанейским человеком, то меня это не особо беспокоило. И все бы ничего, если бы это не стало сказываться на моем исполнении.
Однажды на одном из спектаклей наш бывший премьер поскользнулся и испортил один из сложнейших элементов. Подобное с ним случается достаточно редко, а потому он был дико собой недоволен. А вот я за все это время ни разу не оступился. Все мои движения были точны, прекрасны. Да что там! Они были идеальны! Ну и я, ехидно улыбнувшись ему перед своим выходом, бросил:
– Сейчас я покажу, как надо!
На что он мне раздраженно ответил:
– Не запнись.
Я на это лишь ухмыльнулся и поспешил на сцену. Мое тело двигалось под музыку, рассказывало историю, и все было просто великолепно. Как вдруг на одном из простейших элементов моя нога зацепилась за вторую, и я чуть не рухнул плашмя на пол. После случившегося я, конечно же, постарался как можно быстрее придти в себя, собраться и дотанцевать партию, но за кулисы шел злой и полный негодования. А встретившись взглядом с нашим бывшим премьером, я увидел злорадство на его лице.
Тем не менее, данный инцидент был быстро забыт и прощен. В конце концов, с кем не бывает. Все мы люди, и у каждого могут быть неудачные дни. Сам же я этот случай списал на усталость, плохой сон накануне и слишком яркий свет софитов, которые слепили глаза и дезориентировали в пространстве.
Продолжая танцевать ведущие партии, я наконец-таки решился предложить свои идеи и наброски для новых постановок театра. Стоит сказать, что пару лет назад я уже показывал их режиссеру. И они тогда даже пришлись ему по вкусу. Только вот на главные роли в них меня рассмотреть отказались. Ну а такой расклад меня, конечно же, не устроил. И я покинул в тот раз кабинет, громко хлопнув за собою дверью. С тех пор все мои наработки так и пылились в ящике моего стола.
Ну а теперь, когда я являюсь премьером театра, они не смогут задвинуть меня в кордебалет в моих же собственных спектаклях. Я доработал свои идеи и вновь явился с ними к режиссеру. Он меня внимательно выслушал и согласился поставить один из них со мной в главной роли.
Моей радости не было предела. Но все изменилось, когда мы начали разучивать партии. Балетмейстер переделал практически все. Я попросту не узнавал свою же собственную работу! Я пытался спорить и доказывать, почему здесь в хореографии у меня прописаны именно эти элементы, но все было без толку. Тогда я решил, что выйду на сцену и исполню все так, как и было задумано мной изначально. И когда все увидят, с каким восторгом это встретит зритель, признают, что я был прав!
Я придерживался своего плана и репетировал параллельно две партии. На репетициях ту, что хотел балетмейстер, а после занятий – свою собственную. В день примеры я вышел на сцену, заиграла музыка, которую я уже знал наизусть, и… Я не мог поверить собственным рукам и ногам. Они, совершенно не слушаясь меня. Они танцевали то, что хотел видеть Вадим Сергеевич. Все было исполнено идеально. Зал как всегда рукоплескал. Хореографы были мною довольны. А вот я совершенно не понимал, что только что произошло.
На следующей репетиции я решился попробовать исполнить партию, что была придумана мною, но и там ничего не получилось. Я танцевал ровно то, что поставил Вадим Сергеевич. Ни больше, ни меньше. На спектаклях я также стал часто ошибаться и видеть злорадство в глазах своих коллег. И вот тут то я начал кое что понимать…