45
Третья провинция – обсерватория Метрополя с неиссякаемыми запасами электроэнергии. Правительство, хоть и почитает землю рабочей, все же выделяет немалые средства для развития данной научной сферы. На дальних холмах, огороженные электрической сеткой, примостились высоковольтные башни и небольшие станции-котельные, работающие на местных жителей и царей столицы.
– И чего они воюют? – подала голос Руни. – У них в домах хотя бы тепло.
– Ежегодно здесь погибает от электрических разрядов больше людей, чем рождается, – сказал Ной, и мы все обернулись в его сторону. – Не думайте, что им слаще, – он пожал плечами.
Мы проехали мимо завода по производству электротехники, и снова измученные рабочие глазели на нас с нескрываемой ненавистью. Мы объехали его и припарковались у одноэтажного здания, похожим на склады.
– Приготовьте паспорта, – сказал Герд, выходя из машины.
Мы подошли к дверям складов. По разные стороны стояло еще несколько подобных автомобилей; в главном здании шумело производство. Дверь открыл дородный солдат, и в первые секунды я порывалась об этом закричать. Но он был свой.
Проводник впустил нас внутрь, где скоро и зорко заглянул в наши паспорта. Через минуту мы уже лезли в подпольный люк, спускаясь по ржавой настенной лестнице. Внизу было сыро и мокро, с потолка капали крупные капли воды и стоял острый запах серы. Нас провели к стене, где располагался старый открытый лифт. Его тросы скрипели, как зубы у спящего, пока мы преодолевали десятки метров вниз. Начинало казаться, что нас ведут прямиком в преисподнюю. Кругом стояла беспроглядная тьма. Ручаюсь, даже самые стойкие из нас ощутили панический приступ клаустрофобии.
Наконец, поездка кончилась. Мы вышли в зал и шагали по коридору. Под потолком проходила вентиляция – и то хорошо, не задохнемся в еще одном аду. Коридор кончался металлической дверью. Проводник достал из внешнего кармана длинный ключ, вставил в скважину и повернул два раза. Раздался глухой стук, и мы оказались в просторном помещении.
По центу расположилась кафедра с микрофоном, рядом – письменный стол на одну персону. По обе стороны зала – столы и стулья, расставленные, будто для игры «Что? Где? Когда?» Их было пять – как пять рабочих провинций. Некоторые из них заняты людьми, в основном, молодыми крепкими мужчинами, изредка встречались женщины или девушки. Они носили одежду, подобно нашей: брюки цвета хаки, заправленные темные водолазки, практичные куртки, надежные ботинки. Больше всего поражали их лица: равнодушно-холодные, они всецело погружены в решение некой задачи и сканирование увиденного. Их мозг, как живой компьютер, обрабатывал информацию, глаза искусственно сверкали – только оттого, что еще отличались молодостью. Почти наверняка в доме, где они живут, не слышатся каждый день распри и ссоры, среди них не найдется черноглазого самодура Киану, истеричной Каи, сварливой Орли, молчаливого Ноя, вечно плачущей и скорбящей Руни и мечущегося в поисках жизни Натаниэля. У них нет всего этого – и нет ничего, потому что они совершенно бесчувственны. Неужели и мы выглядим именно такими? Почти все они обратили внимание на нашу замершую команду, и я почему-то подумала о том, какие мы, в сущности, сопляки.
Не скрою, поначалу удивилась: все эти молодые люди – наемники, с таким же прошлым и полным отсутствием будущего. Я и не догадывалась, что где-то на Белой Земле существуют те, что прошел те же стадии, что и мы.
– Выбирайте место, – сказал нам проводник. – В той нише найдете еду и питье, – он указал слева от кафедры. – За той дверью, – повел рукой правее, – туалет т койки-место.
– Койки-место? – переспросила.
– Это может затянуться, – пояснил Герд.
Под зоркие взгляды уже прибывших мы заняли второй стол от кафедры, где уже стояли восемь стульев. Сбросили с плеч довольно легкие рюкзаки и сумки и принялись чего-то ждать. С правой стороны кафедры примостился старый стол темного дуба, который я не заметила по приходу. Видимо, места за ним были уже заняты, так как там стояла вода и беспечно покоилась пачка сигарет. Мне это не нравилось; почти нутром чуяла что-то нехорошее, стоящее за этой пачкой сигарет.
Дверь скрипнула, и в зал вошла еще одна команда; их предводителем была мускулистая, крепко сбитая женщина. Часы на стене показывали девять утра. Неужели эти дебаты затянуться до вечера? Что такого важного можно решать чертову тучу часов подряд?
Все столы почти заполнены. Прибывшие действовали оперативно, как настоящие наемники, привыкшие к порядку.
В помещении каким-то образом стоял теплый влажный воздух. Должно быть, продумана очень даже неплохая система обогрева, правда, с изъянами в вентиляции. Лоб скоро покрылся испариной. Я сняла куртку. Многие последовали моему примеру, а я поймала на себе изучающий взгляд Герда. Готова была поклясться: этот чертов дурак снова что-то задумал, и на этот раз в его дьявольском плане я играла ведущую роль. Он понял, что я догадалась, но сохранил полнейшую невозмутимость.
Скрипнула дверь – в последний на сегодня раз – и в зал вошел немолодой мужчина, склонный к полноте. Двигался он плавно, быстро, как акула. За ним, по иронии судьбы, лебезил худощавый юноша, в руках которого теплился ноутбук – по размеру больше, чем его хозяин. Парень занял стол на одну персону левее кафедры; мужчина без эксцессов настроил микрофон.
– Ну что ж, начнем, дамы и господа, – раздался его уверенный, приятный голос.
За темным столом левее уже сидел солдат и перебирал пачку сигарет. Хуже всего то, что это был Ксан.
– Разрешите представиться: меня зовут Вахо Фурцев, – продолжал оратор, – и, вероятно, это будет самый цивилизованный заговор в истории, – в зале раздался дружный, тихий смех.
В эту минуту из спального отсека легко, как кот, выпрыгнул мужчина. Комитетник. Душу даю, что комитетник. Он занял единственное пустующее место правее кафедры, сердечно извиняясь:
– Прошу прощения, господин Фурцев.
– Присоединяйтесь, капитан, – отзывчиво глаголил спикер.
Да, это был капитан. Собственной персоной.
46
Герд не сводил с меня всезнающих глаз. Я перевела взгляд в сторону кафедры.
– Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы осуществить свой последний шаг в вершении хода истории, – продолжал Вахо. – Прошу вас сохранять хладность мысли и уважать друг друга, – все сдержанно закивали головами, едва слышно поддакивая. – Ваши касты были организованы много лет назад. Из вас вырастили достойных солдат, способных вершить правосудие. В каждой провинции зрела собственная группировка со своими конкретными задачами. Сегодня у нас одна цель. Именно поэтому мы объединились., -он помолчал, роясь в листах, которые принес собой. – Итак, вы все были свидетелями зарождающейся войны. В настоящее время в стране введено чрезвычайное положение. Народ рабочих провинций осадили, но, как показывает практика, ненадолго. Я – и те, кто имеет доступ к высшей власти – имели возможность убедиться в том, что власть все же насторожилась и испугалась подобной народной активности. Никто не ожидал от толерантных и терпимых жителей Белой Земли самодельных бомб, взрывов, противостояний, бегства… Собственно, значительного переворота. Народ не остановится. Вы все понимаете, что мы уже перешли черту. Назад пути нет. ожидается, что в ближайшие недели очередная волна восстаний и военных действий охватит наши провинции. Именно тогда мы должны сделать свой решающий шаг, – он выпил воды.– Некоторое время назад вы внедрили своих людей в кадровое правительство. Зачитаю имеющиеся данные. Если обнаружена ошибка,– просьба сообщить об этом сейчас же. Итак: Третья провинция – Министр энергетики, Четвертая – транспорта и коммуникаций, Пятая – сельского хозяйства и продовольствия, Шестая – Министр обороны, Седьмая – Министр иностранных дел. Все верно? – зал отозвался положительно. – Прекрасно. Как вы знаете, у нас действует двадцать пять министерств, но жизненно-необходимых из них всего восемь: семь министерств и сам Премьер-министр. Наша работа заключена в них. В определенные дни, которые будут согласованы, вашей задачей будет убрать этих людей. Прощу прощения за откровенность – убить, – Вахо умолк, и в зале поднялся тихий гул голосов.
Вот так: ваша задача – убить. И все. Это то, ради чего нас вырастили. Нас вырастили, как скот для лучшей породы; как биологическую массу с номером вместо имени и легендой взамен прошлому.
Я осмелилась осмотреть зал, но у многих из присутствующих в глазах стояло это паршивое выражение неосведомленности и растерянности. Сомнений нет: главная тайна нам раскрылась именно сегодня.
Герд и я столкнулись глазами. Да, этот человек – сплошная загадка, как и чертов капитан.
Он учтиво кивнул в мою сторону. Ей-богу, еще бы нацепил цилиндр и снял его в знак уважения. В знак уважения… Ха! Черта-с-два я его уважаю и всех ненавистных комитетников этой страны! Они как чума, расползаются по всем возможным и невозможным углам, преследуя «благороднейшие» цели человечества.
– Первый вопрос состоит в том, чтобы определить, за какие ветки отвечает сектор. Секторов пять, веток – восемь. Предлагаю обсудить это в своих секторах и затем объявить нам о своих возможностях.
Первым выступил Нат:
– Кара работает на МИД. Он в тесных отношениях с МВД.
– Значит, их обоих берем на себя, – вывел Киану.
– Почему мы должны брать двоих? – возмутилась Орли. – Мы можем не справиться.
– У нас семь действующих человек и еще Герд, – вступила я. – В любом случае придется брать двоих их них.
Орли знала, что я была права, но злилась, но злилась, потому что я, как всегда, лезла со своими противоречиями.
– Решено, – сказал Нат.
– Сектор три, – назвал Вахо.
Выступали наставники.
– Энергетика. Один. Пять человек.
– Сектор четыре.
– Транспорт и коммуникации. Один. Восемь человек.
– Сектор пять.
– Хозяйство и продовольствие. Один. Шесть человек.
– Сектор шесть.
– Оборона и чрезвычайные ситуации. Двое. Семь человек.
– Сектор семь.
– Иностранное дело, внутреннее дело. Двое. Восемь человек, – закончил Герд.
Вахо о чем-то говорил с юнцом у компьютера; тот, в свою очередь, что-то активно печатал.
– Надеюсь, этот идиот заблокировал свою систему, – бурчала Орли, – иначе Комитет в один клик прочтет всю его систему.
– Не психуй, – колко ответил Нат, но весьма кстати.
– Вас насторожил сектор четыре. Правила таковы, что восемь человек сектора принимают на себя две ветви. Но есть одно «но», – произнес Вахо. – Я лично вынужден просить седьмой сектор взять на себя Премьер-министра.
– Что? – пропищала Руни.
В тот момент она так не походила на солдата!..
Герд не терял бдительности.
– Прошу пояснить.
– Конечно, – отзывался Вахо. – Как я уже упоминал, имеются конкретные даты и места проведения операций. Премьер-министр каждые вторые выходные месяца посещает увеселительные заведения в компании Министра внутренних дел, в то время как последний поддерживает тесный контакт с Министром иностранных дел. Это единственный запутанный треугольник среди веток, с которыми мы работаем. Мы не имеем возможности разделить этих людей между разными секторами, иначе возникает угроза срыва операции. Вы меня понимаете?
– Вполне, – Герду совсем не нравился такой поворот событий.
Это означало, что одного из министров пришьет не два или три человека, а только один. Учитывая специфику дела, человек сильно рисковал собственной жизнью и жизнью команды-сектора.
– И каково ваше решение? – спросил Вахо.
– Мы бы хотели это обсудить в секторе, – непоколебимо заявил Герд.
– Тогда давайте устроим перерыв. Сектора три, пять и шесть могут обсудить с нами даты и места своих операций.
47
Сектор три – пять человек – подошли к кафедре и юноше с компьютером. Их наставник достал бумагу и карандаш и велел одному из команды записывать. Остальные разбрелись по залам, в поисках пищи и свежего воздуха. От этих обсуждений голова шла кругом и все время выступала испарина на лбу. За нашим столом сидели все – никто не посмел шевельнуться, только мне оказалось на все плевать.
– Что скажете? – навеселе спросил Киану.
– Нам не оставили выбора, – праведно злился Нат.
– Вас никто не принуждает, – повторил давно заученную фразу Герд, – вы можете уйти. Когда захотите.
– Прямо сейчас, что ли? – взбеленилась Орли. Похоже, не одну меня раздражало все происходящее и, как следствие, грядущее. – Когда на карту поставили само Правительство?
– Орли…– одернул Ной.
– Мы справимся, – влезла я. – Так или иначе, мы подготовлены. И выбора на самом деле нет, хотите вы того или нет.
Все умолкли.
В глазах Киану я видела единомышленника – того, кто полностью разделяет сложившееся мнение. В глазах Герда – замешательство. И что-то подсказывало мне: оно напрямую связано с тем замыслом, что я в нем учуяла. А потом поняла, что сбило его с толку: мое согласие и подчинение. Его многолетний труд ,относительно беспокойного ребенка Волчьего Ущелья, оправдан: он идет до конца, не останавливаясь на полпути от достигнутого.
– Прекрасно, – заявила Орли. – То есть, если ты одна будешь заниматься Премьер-министром, ты справишься, да?
– Вы все справитесь, если потребуется, – поразительно, сколько хладнокровия можно унаследовать от своего равнодушного воспитателя.
– Орли, перестань щетиниться. Я тебя не узнаю, – сказал Киану. – Мы сделаем все возможное, и вы все это понимаете.
– Ваше решение? – Герд специально не вмешивался, зная, что его слово весомее всех наших вместе взятых.
– Согласны, – подытожил Киану.
– Прогуляйтесь, – отпустил Герд.
Все разом встали и растворились в подземном царстве. Мы с Гердом сидели неподвижно, буравя друг друга глазами. Ни за что не начну первая – пусть сам попытается подступиться. Как бы то ни было, тогда я ненавидела его всем своим существом. Но он молчал. Я не придала значения ни этому молчанию, ни словам Орли.
Другие сектора продолжали беседовать с Вахо и делать какие-т пометки в своих листах. Нас учили запоминать все без посредников. Это был один из существеннейших навыков в нашей деятельности. Но на лицах всех и каждого продолжала сохраняться некая растерянность, которую не в силах была сокрыть даже ответственность поручаемого дела.
Герд направился к Вахо; я сидела на стуле, съехал спиной вниз, и смотрела куда-то перед собой. Это был глупейший ступор, наступающий в подобных ситуациях.
– Здравствуй, – услышала нарочито притягательный голос.
Рядом присел молодой человек. Расположился он в полуоборот, положив одну руку на стол, и чуть наклоняясь корпусом в мо сторону. Теперь я начинала думать, как наемник, знакомый с азами психологии: положение тела располагающее собеседника к себе. Белое лицо аристократа выдает раннюю молодость и честолюбивые амбиции. В глазах кроется хитрость, внешние данные полностью очаровывали ради выгоды. В нем не было ничего настоящего – как и во всех тех, кого собрала в себе эта сокрытая богом земля.
В знак приветствия я слегка повела головой и улыбнулась.
– Я из четвертой.
– Восемь человек, – вспомнила я.
– Да, – он так и пылал включенными навыками ищейки. – Вы на нас сердитесь?
– С чего бы?
– Взять на себя три человека нелегко.
– Все мы в одной лодке, – и чего он прицепился? – Что тебе нужно? – вопрос резкий, но по существу.
– О… как прямо. Меня об этом предупреждали. Я лишь хотел принести извинения от лица сектора. И предложить нашу помощь.
– Почему ты говоришь это мне?
– Остынь. Я ничего дурного не имел в виду. Но мне показалось, твое мнение определило решение сектора.
«Давит на авторитет, – подумалось тогда. – А ведь и я не лишена внутренней гордыни за собственные поступки».
– Что ты предлагаешь?
Он сделал вид, что задумался, затем соединил ладони в замок – скрытая манипуляция отрицания.
– Прямой возможности сотрудничества нет, но ты должна знать. Если в Метрополе возникнут проблемы, имеется так называемая штаб-квартира. Там можно переждать бурю. Улица Тихая, семь, в северной части города. Все просто: тихий омут, как ваши горы, семь – как Седьмая провинция. Код – три семерки.
Я смотрела на него, стараясь скрыть замешательство. Что-то здесь явно нечисто: такая информация сообщается целому сектору – или наставнику, но не одному его участнику.
– Как мне знать, что это не ловушка?
Он пожал плечами.
– Сектор, берущий на себя Премьер-министра, должен знать об этом. Если бы это были мы, никто не узнал бы этот адрес, – он встал и чуть склонил голову. – Это все, чем мы можем помочь. Удачи.
Когда он ушел, я поймала на себе изучающий взгляд капитана. Он не отвел глаз, потому что все это время следил именно за мной.
48
Вид капитана вернул мне былую сноровку. Он поднялся из-за своего стола и с видом человека осведомленного, беседовал с теми, кто к нему подходил. Когда в мою голову взбрела шальная мысль, он уже завершил свою деятельность и вышел в жилой отсек. В пустой нише по левую сторону оказалось пусто. Одним движением я пригвоздила его к стене, развернув к себе.
– На кого ты работаешь?
Он даже не удивился происходящему, но стоял с таким видом, будто позволял допрашивать себя. К тому же, прижимая его рукой, я чувствовала, что, несмотря на всю подготовку, физически куда слабее его – недооценила его силу; он мог бы запросто свернуть мне шею, и ужасно бесило, что он поддавался манипуляциям с моей стороны. Он сам вел эту игру, в то время как я была в ней лишь звеном, деяния которого он предвидел с самого начала.
Полная ярости, я выхватил пистолет Вита, который неизменно носила с собой с того злополучного дня, когда мне его впервые вручили. Отошла на расстояние вытянутой руки.
– Ты бесчестна, – устыдил он. – Сюда нельзя приносить оружие.
– И это говорит мне комитетник, – сощурила глаза.
Ему надоел этот цирк, и он сделал шаг вперед. Я отступила назад, спина коснулась стены. Теперь я была заложницей. Заложницей с пистолетом.
– Не нужно меня бояться, Кая. Я работаю на народ. Ты и сама это уже поняла.
– Ты играешь на две стороны. Разве это честно?
– А кто говорит о честности? В этом нет благородства, но есть смысл.
Я положила вторую руку на пистолет, демонстрируя свою неизменную враждебность.
– Опусти пистолет, Кая, – строго сказал он. – Что ты горячишься? Ты же видишь: в этом противостоянии лидеров нет – страна разорвана на куски.
– Знаешь, что я вижу? Комитетник попал в народные массы. И я не шучу: я просто тебя им сдам. Это не твоя территория. И не вздумай пасовать.
Я его ненавидела, как ненавидела бы любого комитетника, стоящего на этом самом месте. Но в момент разговора поняла, что презирала я не капитана, – который бог знает на чьей стороне, – я мстила системе, которая, по словам этого человека, и разорвала страну на куски. Что-то в его взгляде заставляло поверить в правдивость слов. Во всем его облике было что-то настоящее, а не вынужденная сдержанность или напускные обязанности истинного комитетника.
У меня затекла рука. Опустила пистолет.
– Я работаю с Гердом, Кая.
– Хочешь сказать, уже давно?
– Откуда, ты думаешь, я знаю твое настоящее имя?
Взгляд его внимательных глаз, будто вернул меня в то время, когда все это только начиналось. И, в ужасе сопоставляя факты, осознала ребяческую глупость собственного поведения.
– Ты приехал в Ущелье в тот день, когда исчезла Кара… – прошептала, глядя в пол. – И Киану отсутствовал все утро… Это ты сделал? – при упоминании имени Кары хотелось зарыться в угол и рыдать. – Киану отвез ее к тебе, и ты…
– Доставил ее в Метрополь, – закончил он, и я заглянула в его по-прежнему терпеливые глаза. Почему он так добр ко мне? Почему помогает уяснить все это? – Прямо в лапы Министерства.
– Ты ее устроил?– уже тише и куда спокойней спросила я.
Он кивнул.
– Спасибо, – вдруг выпалила; и это удивило его больше, чем дуло пистолета против лба. – Лучше ты, чем кто-то другой.
Мы стояли в молчании, и я чувствовала себя полной дурой. Незнание часто играет с нами злую шутку, и все же вина за грубость не тяготила сердца. Мне по-прежнему не нравилось, что комитетник оказался посвящен в эту чертову миссию.
Я стряхнула с лица волосы и громко выдохнула. Лучше бы он ушел. Прямо сейчас. Я не была чертовым солдатом и не умела держать себя в руках, особенно если дело касалось Кары. Но капитан положил мне одну руку на плечо, другой сжал локоть, пытаясь заглянуть в глаза. И если бы я была к нему привязана, то наверняка прижалась бы к нему всем телом, до того паршиво было на душе.
– Я комитетник, но боюсь за народ. Враг и тем, и другим.
Где-то я уже слышала эти слова.
Он опустил руки, ожидая моего ответа.
– Удачи, – с чувством сказала я. – Теперь вы тоже знаете слишком много.
Еще никогда в жизни я не чувствовала, чтобы меня понимали так сильно.