Игрок

Забавное это дело — умирать, доложу я вам. Не страшное, не ужасное, не жуткое, а именно забавное. А что? Лечу себе куда-то, лечу, парю в кромешной тьме, балдею на невидимых волнах бесконечного покоя, а куда и зачем — непонятно. Парю в невесомости, как амеба в океане. Никто не зудит над ухом, никто не гаркнет, чего это я тут вытворяю. Никому до меня нет, наконец, дела… красота-а-а. Хотя царящая вокруг тишина, если честно, несколько угнетает. Да и темно чего-то. Ни зги не видно. Только и есть, что вдалеке что-то слабо поблескивает, но мне туда отчего-то не хочется лететь. Непонятно, почему, но очень не хочется. Впрочем, если бы и захотелось вдруг изменить направление, то я понятия не имею, как это делается.

— А… зовут-то его как? — настороженно покосилась я на недовольно заурчавшего кота.

— Да как хочешь. У шейри нет настоящих имен, так что как скажешь, так и будет.

Я почесала затылок.

— Ну, раз ему без разницы… значит, будет Барсик.

— Ш-ш-ш-с-с!! — донеслось яростное от двери.

Ой, есть… бедная моя пятая точка… точно, есть… гады!

Если так, то вы меня поймете. И не удивитесь, почему меня на протяжении всей жизни постоянно терзал один мучительный вопрос.

Не понимаете?

Хорошо, сейчас объясню.

Вот тебе и будни туриста. Сижу, разглядываю весело пляшущие язычки пламени.

пать две недели? Пусть лучше в мешке полежит, чем я потом умучаюсь ее отстирывать. Со штанами чуть лучше, потому что их прежний владелец не был толстоляхим лежуном, но на мне и они смотрелись слишком большими. И чего старушка так неодобрительно смотрит? – Высокая ты. Спину слишком ровно держишь, – наконец соизволила пояснить она. – И голову больно задираешь. Только эр-дассы 2 могут позволить себе так ходить – прямо, ровно, почти не глядя под ноги. Я потупилась: старушка права – при моем росте, метр семьдесят с кепкой, она почти на голову ниже меня. Если уж тут все люди такие, как она, то я, куда бы ни отправилась, действительно буду выделяться. Да и насчет остального правда: мама всегда учила меня не вешать нос и нести себя по жизни, как королева. А тут, оказывается, гордая женщина – это порок, а женщина независимая – нонсенс. Ни шагу нельзя ступить в сторону от канонов. Дом, семья, дети – вот и вся женская

в котором провинившиеся вынуждены существовать

бытия. На нижние уровни. В Тень. Думаю

мне не до этого. Зато самое главное я сделала: теперь ни один эар, если не  начнет меня трогать, не почувствует

Кажется, Она наконец решила показать свое истинное лицо: оскаленное в злобной ухмылке